Ландыши

''Ландыши, ландыши, светлого мая привет…''- громко доносилось откуда то сверху. Она переходила через Царицынский мост, тот самый, который когда то Баженов смастерил для императрицы Екатерины. С лужаек уже подмигивали желтые глазки мать и мачехи, утки резвились у берега острова в центре царицынского пруда и под мостом привычно журчали все те же ручейки, таяли запоздалые льдинки, притаившиеся в тени под пригорком. Опять был май и послезавтра у нее уже день рождения. Послезавтра… но сегодня, сегодня такой большой праздник- День Победы!  И как это они умудрились за два дня соорудить такую громадную сцену, с которой все слышно на километры..? И народу набежало… А раньше не делали таких сцен, просто пели любимые песни собравшись вместе, просто ставили чай в большом самоваре, пекли пирог, особенно если денег не было совсем, звали в гости друзей и соседей и пели. То Царицыно, с деревянными домиками, с развалинами дворца, с сиренью и прудом, в котором в жару так прохладно и на дне которого до сих пор лежит вражеская бомба живет в ее воспоминаниях и в ней самой как часть ее, как родимое пятнышко, спрятанное от чужих глаз, как ее тайна, ее секретная и единственная связь с той далекой прошлой жизнью и с теми, кто так дорог и близок ей.
''эти скромные цветы… белый букет!..'' опять донеслось со сцены. А раньше она ведь знала одно место, в низинке, недалеко от развалин, где этих ландышей было смерть как много… можно было набрать их целую охапку и всю дорогу зарывшись носом в самое сердце букета, нюхать и нюхать их волшебный аромат… А еще весной зацветала медуница, в Царицыно ее было видимо невидимо… и все знали-раз цветет, значит настоящая весна наступила. Сейчас вместо медуницы распустились тюльпаны. В клумбах, вдоль бордюра дорожек, разных цветов, сортов и размеров, кружа на газоне в пестрых узорах они традиционно зацвели на День Победы. ''По газонам не ходить'' вдруг бросилось в глаза, и она почему то вспомнила, как бежала давно по этому лугу, без газона и без таблички, просто и свободно, легко бежала на пруд купаться. И как у нее на середине пруда вдруг свело ногу, стало тянуть на дно с силой и так быстро, что она очень испугалась, стала барахтаться, но ногу все не отпускало и тогда она отчаянно изо всех сил стала звать ''Сима, помоги, Сима, тону!'' и девочка Сима бросилась в пруд и вытащила ее на берег, совсем маленькую, замерзшую и синюю. Сима укутала ее в свою кофту и повела домой, отдавать маме… Или мамы не было дома… Она точно не помнила…
Она перешла на другую сторону моста, где на солнышке грелись художники и их картины, но к сцене идти не было желания, шума и толпы совсем не хотелось, и она побрела вдоль пруда и тюльпанных полян. Улица Прохладная незаметно выплыла ей навстречу, поманив оранжевым боком ТЮЗа. Театр юного зрителя… Это единственное, что эта улица смогла сохранить из того Царицыно. Она здесь когда то жила. В большом доме с длиннющим коридором, коммунальными квартирами, палисадником и деревянным забором. Каждое утро она просыпалась от боя высоких напольных часов. ''Бом, бом, бом..'' послышалось откуда то издалека Прохладной улицы. Да, оказывается не одна она помнит их бой… Она свернула за ТЮЗ, там на зеленой лужайке мальчишки гоняли мяч и старались забить его в единственные ворота. Чуть подальше, в сторонке, как бы наблюдала за игрой Сирень. Маленький хрупкий кустик с нежными листиками рос точно на месте ее бывшего дома. И каждую весну сиреневые цветочки без устали оберегали ту прошлую ее жизнь, воскрешали ее в ее памяти и делали неподвластной ни времени ни переменам. Она поздоровалась с Сиренью и та радостно зашелестела, узнала ее…
''Ландыши, ландыши…''опять донеслось до нее, но уже не так навязчиво. Она купила мороженое. Эскимо на палочке. Вкус конечно не тот, но очень похоже. И обертка другая совсем… Да, и все же нет больше того Царицыно, капли, крупицы, никому незаметные детали- кому все это нужно? Современным людям нужна вот такая большая сцена, удобства и туалеты в синих домиках, кафе и рестораны на каждом шагу, фонтаны, достроенный дворец и голландские тюльпаны на газонах, они просто не желают знать как это было до них и как место может быть дорого человеку. Размышляя так, она не заметила как мороженое ловко скользнув в сторону, жалкой белой горкой шлепнулось у ее ног на черный асфальт. В руках осталась деревянная палочка, и она машинально стала с нее слизывать остатки эскимо. К ней подошла девочка, маленькая, лет пяти. На ней было темно синее шелковое цветастое платье, пальто и беретка, на ножках коричневые ботинки. Она молча протянула ей мороженое, такое же Эскимо в блестящей обертке, только ее, девочкино. В другой руке она сжимала маленький букетик ландышей…