Гитара музыкальная 16. Луиджи Леньяни

Гитара в музыке романтизма.

48.
Что подразумевается под термином «испанский гитарный романтизм»?

Как известно, Таррега и его преемники Альбенис, Гранадос, де Фалья были пианистами. Тем не менее, уже более ста лет их музыка исполняется в переложении для гитары. Следовательно, гитарный романтизм специфичен: он излучает не солнечный свет, хотя его лучи, в отличие от лунного сияния, теплые и жизнетворные.

Именно фортепиано дает гитаре возможность быть солнцем. Парадокс?

Конечно.

Гитарному романтизму свойственны и другие характерные черты.

Музыка испанских композиторов пленяет нас своей яркой образностью. Она живописна и конкретна. Картину, нарисованную художником, делает убедительной перспектива, наличие света и воздуха, пространственных объемов и контуров. Если при сочинении музыки использовать такие же принципы, она будет столь же эффектной.

Созерцание природы и то сокровенное, что дорого человеческому сердцу, делает искусство эстетически ценным.

Гитарный романтизм невольно соприкасается с впечатлением от «увиденного в музыке» и благодаря этому приобретает импрессионистические черты.

Здесь-то и коренится органическая связь замечательной испанской четверки с Клодом Дебюсси.

К тому же музыка Тарреги и его последователей глубоко лирична, наполнена верой в светлое начало, в жизненные силы природы. Она соткана из поэзии нежного чувства и душевного трепета.

Как только мы соединим вместе созерцаемый пейзаж с восторженным состоянием души человека, незамедлительно получим ключ к разгадке сущности испанского гитарного романтизма: это живописная лирика, где пейзажи Испании обозреваются глазами влюбленного в нее художника.

Являясь неотъемлемой частью менталитета испанского народа, гитара не могла остаться безучастной к его национальному и духовному возрождению.

Испанская народная музыка складывается из нескольких древних пластов: финикийского, греческого, карфагенского, римского, византийского, арабского, цыганского. Ее корни уходят на две с половиной тысячи лет назад.

Об этом следует помнить тому гитаристу, кто взялся исполнять произведения Тарреги, Альбениса, Гранадоса и де Фальи.

Кто из гитаристов не чувствует в прелестных мелодиях Альбениса и Гранадоса трагического элемента, связанного со старой, иберийской Испанией, истерзанной бесчисленными войнами, и периодом арабо-мавританского господства, – тот рискует стать поверхностным интерпретатором их глубоких произведений, развернутых во времени и пространстве.

Вовсе не «милые вещицы», «безделушки», сочиняли Гранадос и его старший собрат-двойник Альбенис. В их музыке надо разглядеть срез многовековой драматической истории Пиренейского полуострова.

Гитарист вряд ли сумеет убедительно донести до нас произведения Альбениса, Гранадоса, де Фальи, если не вскроет архаические, иберийские корни их вдохновенных творений. Мавританская нега и каталонская лирика – это более поздние формы самовыражения в испанской музыке.

Поэт Гарсиа Лорка пишет о «таинственной душе» испанцев, о нити, связывающей их с «загадочным Востоком». Эти слова, по крайней мере, объясняют тот экзотический «ориентальный» колорит, который свойствененен музыке замечательных композиторов – Тарреге, Альбенису, Гранадосу, де Фалье.

Музыкальным картинам Тарреги, Альбениса, Гранадоса, де Фальи соответствуют поэтические описания видов Испании в книгах Хосе Асорина. Он запечатлел ее во всей своей многоликости: Кастилия, Валенсия, Андалусия, Страна Басков, Мадрид, Кордова, Севилья, Аркос – и так до бесконечности.

Кто из гитаристов не способен представить себе образный мир музыки этих испанских композиторов, тому следует прочесть Асорина, чьи импрессионистические краски почти осязаемо рисуют пейзаж.

Правда, гитару мы не часто встречаем на страницах его книг. Парадокс, да и только!

Многочисленные подражания духу испанской музыки, сделанные иностранцами, нередко грешат против этнографической правды. Написать нечто равное произведениям Тарреги, Альбениса и Гранадоса – задача, едва ли под силу тому, кто не родился в Гранаде, Севилье или Мадриде.

Вспомним, что даже Бизе в гениальной опере «Кармен» не слишком преуспел в этом, хотя и создал великолепное полотно о любви и страсти.

Три великих жизненных начала определяют сущность и характер испанской музыки: Отечество, любовь, вера. Каждый гитарист должен принять к сведению эти основополагающие понятия, чтобы достичь художественной убедительности в интерпретации произведений Тарреги, Альбениса, Гранадоса, де Фальи и особенно – Родриго.

В свое время это убедительно осуществил композитор Фелипе Педрель в оперной трилогии «Пиренеи».

Фелипе Педрель (1841-1922) – разносторонняя личность: композитор, музыковед, фольклорист, педагог, идеолог возрождения испанской национальной музыки.

Какое отношение он имеет к гитаре?

Самое непосредственное. Его учениками были Альбенис, Гранадос, де Фалья, произведения которых непременно входят в репертуар гитаристов разных стран мира.

Кому из педагогов посчастливилось иметь таких учеников, как Альбенис, Гранадос, де Фалья? Причем, заметим, безмерно благодарных своему наставнику!

Это удалось Фелипе Педрелю, одному из подвижников национального возрождения Испании второй половины XIX века. Глубоко народная по духу, испанская по колориту и форме, музыка учителя и учеников дала гитаре второе дыхание. Старинный испанский инструмент вышел из забвения, встрепенулся и запел, радуя наш слух.

Есть два общих момента в биографиях Альбениса, Гранадоса и де Фальи: все они, учась у Фелипе Педреля, затем повышали свое композиторское мастерство в Париже, где испытали ощутимое влияние изящного французского искусства. В их творчестве теснейшим образом переплелись культуры обоих народов, в результате чего возникли непревзойденные шедевры.

Когда Альбенис и Гранадос погружались в стихию испанского народного танца, они порой не сознавали, что национальный колорит их музыки – это бесценный вклад в сокровищницу мирового искусства.

Альбенис, Гранадос, де Фалья – блестящие испанские пианисты. Их фортепианные произведения, проникнутые духом народной музыки, ее мелосом, ритмами, импровизационностью, позже были переложены для гитары и получили вторую, не менее славную концертную жизнь.

Музыковеды справедливо отмечают, что гитара определяла фактуру многих фортепианных произведений Альбениса, Гранадоса, де Фальи. По свидетельству испанского композитора Хоакина Нина, у каждого из его коллег «в глубине сердца всегда была гитара».

Музыка Тарреги, Альбениса и Гранадоса – это «благоговение перед жизнью» (выражение Альберта Швейцера), это упоительное счастье, дарованное каждому мыслящему существу от осознания того, что он живет на Земле.

У Альбениса светлая, чистая лирика; Гранадосу свойственны затененные элегические настроения. Они соотносятся между собой примерно так же, как Глинка и Чайковский в России, Гуно и Массне во Франции.

Эту разницу дарований испанских двойников-собратьев обязательно ощутит тонко чувствующий гитарист с развитым эстетическим вкусом.


49.
Леньяни Луиджи Ринальдо (1790–1877) – итальянский гитарист-исполнитель, плодотворный композитор, которому принадлежит около 250 сочинений.

Луиджи Леньяни – итальянский композитор, в чьем творческом багаже были сонаты, фантазии, вариации, пьесы, а к тому же – гитарист-виртуоз, концертировавший по всей Европе, от Мадрида до Санкт-Петербурга, нашей Северной Пальмиры. Он получил известность и как певец, аккомпанировавший сам себе на гитаре. Его связывали дружеские узы с Никколо Паганини и Джоаккино Россини.

Эти обстоятельства жизни Леньяни предопределили образный строй и характер его «36 каприччио» для гитары, в которых прослеживается влияние знаменитых каприччио гениального скрипача.

Произведение масштабно по объему. Оно представляет собой вереницу разнохарактерных миниатюр, вроде цветных витражей в окнах какого-нибудь собора в Ферраре, где родился и провел детство Луиджи. Кроме того, это своеобразная энциклопедия гитарных выразительных и технических средств, незаменимое учебное пособие для того, чтобы приобрести профессиональные навыки игры.

«36 каприччио» – это органический сплав инструментального и вокального начала, паганини-россиниевский синтез, преломленный в звучании старинного испанского инструмента. В данном синтезе представлены виртуозная скрипка Паганини и оперные персонажи Россини (конечно же, деперсонализированные!). Наряду с главными вдохновителями цикла в нем негласно присутствуют другие композиторы – те, что жили раньше, и те, чье творчество только разворачивалось на глазах автора. Здесь мы можем отметить предощущение музыкальных черт, которые возникнут в будущем. Одним словом, это произведение является широкой панорамой жизни, как и положено всякому масштабному полотну.

Инструментальная составная леньяниевского синтеза, представленная отдельными пьесами-каприччио, весьма богата.

Предельная виртуозность с оригинальными изобразительными приемами, с помощью которых автору удается нарисовать яркие картины будней и праздников (№№9, 15, 21), сменяют порывистые экспромты шубертовского типа (№№24, 26). Рядом мы наблюдаем героическую патетику Бетховена (№13) и этюдообразную виртуозность Черни (№31). Детской легкостью привлекает № 5, а блестящей «предбрамсовской» танцевальностью – №№2, 32.

Не менее разнообразны пьесы-каприччио из вокальной составной части синтеза.

Блестящее россиниевское бельканто (№№16, 17, 36) дополняет истинно моцартовская живость (№25). Им противостоит драматизм Вебера (№27) и трагедийный дух хоровых сцен Верди (№22). В некоторых номерах можно различить интонации Бизе: лирический романс из оперы «Искатели жемчуга» и вкрадчивая маршеобразность хора контрабандистов из «Кармен».

Несмотря на общее благоприятное впечатление, которое оставляют гитарные каприччио Леньяни, нас не покидает символический образ: композитор, стоя у зеркала, пристально всматривается в него, но видит там не себя, а стоящих за его спиной более удачливых собратьев по искусству. Впрочем, быть проводником художественных идей гениев – тоже почетная миссия!

«Тема с вариациями» для гитары Луиджи Леньяни – этюдообразное, схематическое произведение, не имеющее большой художественной ценности. Вероятно, сочинялось оно с целью поразить редкой виртуозностью воображение публики и чтобы продемонстрировать ученикам беспредельные технические возможности гитары. Подобные, так сказать, светско-педагогические экзерсисы – дань эпохе, когда артист должен был удивлять публику инструментальными «чудесами» и «редкостями», как это делал на скрипке Паганини.

Надо учесть еще одно обстоятельство: возможно, что для таких весьма скучных и длинных произведений пока не нашлось достойного и вдохновенного интерпретатора, кроме чешского гитариста Павла Штайдла, удивительного исполнителя романтической музыки XIX века.

Вероятно, всему свое время!

Три каприса из ор.250 Луиджи Леньяни свидетельствуют о том, что в их основе лежит вокальное начало. Будучи гитаристом и певцом, Леньяни вполне мог обработать знакомые ему народные напевы. Это было в духе того романтического времени.

Знаменитый французский поэт Виктор Гюго на протяжении всей своей творческой жизни обращался к песне (разумеется, стихотворной). У него вышли в свет два сборника с характерными названиями: «Песни сумерек» (1835) и «Песни улиц и лесов» (1865). Стихи последней книги с безыскусной простотой раскрывают поэзию реальной жизни обыкновенного труженика, незатейливые развлечения в парижском предместье, сельские празднества. Они очень близки по духу к таким же простым народным напевам, которые мы слышим в леньяниевских каприсах.