Судно связи 1. 56

В майский праздник Великой Победы, дембеля Службы «Д», пьянствовали на командирском катере, который висел на гаках – крюках спускового механизма, на правом борту корабля, между грот и бизань мачтами. Рядом также находились накрытые спасательные шлюпки. Но даже неопытный взгляд мог определить, что всех средств, хватит едва ли на десятую часть команды огромного корабля. Невольно глядя на лодки, зачехлённые брезентом Виктор Шумков, почему то подумал и об этой стороне корабельной организации. «Она, как и все остальные не отличалась ни совершенством, ни безопасностью. Пойдя ко дну, такой исполин как «Алтай», утянул бы за собой и всю команду. И зачем тогда нужен, вообще, этот командирский катер, если капитан, следуя морским законам чести и традициям, покидает обречённое судно последним? Наверное, катер и шлюпки предназначались для других целей». Матрос Шумков терялся в догадках. Многое для него на флоте было непонятным. В книгах он читал, на экране видел одно, здесь же было всё наоборот. Катер входил в заведование Службы «Д», самой многочисленной на «Алтае», его обслуживал матрос Михаил Карявин. Это было безопасное и укромное место, офицеры сюда не захаживали, редко появлялись на надстройках. Вообще их перемещения были предсказуемы и ограничивались известными каждому матросу путями. Собираться на катере старослужащие любили, особенно в тёплое время. Отсюда просматривался великолепный вид на море и береговую линию. На бесконечную лазурь морской глади, поблескивающую кроткими волнами с белыми пятнами суетливых чаек, время от времени нарушавших умиротворённые звуки моря своим тревожным криком. На причудливые морские скалы, отколовшиеся должно быть миллионы лет назад от крутого берега и с помощью ветра – художника оформившиеся в необычные, будто рукотворные формы. Они словно росли из воды и напоминали не то сторожевые башни, не то маяки. Сами сопки с каждым днём раскрашивались в сочную зелень. Природа здешних мест набирала летнюю красоту. Сам катер немного покачивался на тросах, что создавало иллюзию морской качки и ощущение дрейфа на воде. Моряки, которые никогда не ходили в море довольствовались тем, что имели. Шумкова позвали с собой специально, чтобы тот развлекал пирующую компанию всякими историями и заодно, потом прибрал следы пьянки.
Матрос Шумков, напрягая память, услаждал слух дембелей, разными историями. В основном, просили рассказать какие – нибудь морские байки или легенды, но очень любили, когда «Сказочник» задабривал их романтическими сюжетами с женщинами – героинями прошлых лет. Часть из них, он, конечно, помнил, но были и такие, какие ещё не утратив фантазий, ум Шумкова сочинял на ходу. «Женщина для матроса на корабле, всё равно, что богиня для фанатичного язычника. Многие гадости, на судне, которые учиняли старослужащие, случались именно по причине их отсутствия. Если женщина на корабле не к добру, то её нехватка доводила порой до настоящего горя. Парадоксально, но факт. Факт, с которым приходилось считаться и как – то уживаться. Да и слова морские, как народная примета, сказаны метко, будто афоризм: «Здесь нет невест и женихов, здесь жизнь проходит как в тумане. Здесь нет свободы, нет любви, здесь девушки считаются Богами. Их видят разве на экране. И только в выходные дни»! Такие мысли приходили в голову Шумкову, когда он замолкал и наблюдал, как дембеля глушат спирт.
- Может, нальём «Сказочнику» полстакана спиртяги – предложил старшина второй статьи Евгений Лыткин.
Из всего младшего состава Службы «Д», он пил больше всех, крупные размеры и богатырское здоровье ему позволяло пить и «химию». Травился он часто, но без последствий, всякий раз организм справлялся сам, отрыгивая не освоившуюся жидкость.
- А, что полстакана только, можно и полный налить – завёлся Покладник - «Карась» честно отработал и заслужил, я думаю. А ну, «Карява» плесни ему! Посмотрим, умеет ли он пить?
- Да брось ты, ещё бухло на него переводить. Он ещё здесь прибраться должен – ответил Карявин.
- Ладно, полстакана нальём, хватит ему. Не дай бог окосеет ещё, сами подставимся - заключил Лыткин и указал Карявину на стакан.
- Я не пью – взмолился Шумков.
- Ничего выпьешь. И ещё тост нам скажешь – пригрозил Покладник.
- Но, я не могу! Ребята узнают, что с дембелями пил не поймут!
- Объяснишь, что мы заставили, понял! Держи стакан и пожелай нам счастливого возвращения домой.
- А ну пей, давай дрищ! – икая, вмешался «Якутка» - А, то по башке дам.
Шумков взял стакан и едва поднёс его к лицу, как начал срабатывать рвотный рефлекс. Пить совсем не хотелось, но быть битым пьяными дураками, тем более.
- На, закуси! – протянул ему кусок хлеба с маслом Покладник и ехидно заулыбался.
- А ну тост говори «Сказочник», хороший тост! – зазевал «Якутка» и поджал под себя свои короткие косолапые ножки.
- Даю добро матрос Шумков. Пей, не дыши только, быстро в два глотка – посоветовал и подытожил Лыткин.
Тосты Виктору Шумкову говорить раньше не приходилось; он крайне редко участвовал в пирушках. Говорить простые затасканные фразы, тоже не имело смысла, они бы всё равно не отстали. Им был нужен необычный и в тоже время восхваляющий и напутствующий тост. Шумков закрыл глаза и задумался, вспоминая и ища подходящий поэтический пример у классиков. Пауза затягивалась. Дембеля нервничали, но ждали эффекта. Наконец, «Сказочник» выдал.
Моряк, ты счастлив он пришёл –
Приказ министра обороны.
И службы срок уже прошёл,
Теперь нам не страшны погоны.
Вот, долгожданная свобода,
Уж ожидает нас у входа.
И пишем буквы ДМБ,
Мы на «обломках» КПП.
И покидая край земли,
Домой стремятся моряки.
Их крабы золотом горят,
Красавиц, привлекая взгляд.
Гуляй моряк, люби девчат,
В честь дембелей тосты звучат!

Шумков выдохнул последнюю фразу и запил своё стихотворение спиртом. Старослужащие зааплодировали, тотчас начали чокаться. Через пару секунд Шумков, почувствовал, как тепло расходиться эта жидкость по всему телу обжигая внутренности. Голова, стала какой - то, мутной, а лица людей расплывались в гримасах. Но, было удивительно хорошо, приятная слабость сковывала тело. Он медленно жевал бутерброд с маслом, долго не проглатывая эту кашицу наслаждаясь её вкусом. С голоду, Шумков опьянел быстро.
- Молодец «Сказочник», шаришь – похвалил Покладник.
- А ну! Ты мне потом напишешь это. Очень понравилось – обрадовался «Якутка».
- Не только тебе косоглазый, всем напишет – поправил заносчивого «полторашника» старшина Лыткин – За это ещё полагается сто грамм. Присаживайся Витюха, ешь не стесняйся. Даю добро!
Шумкову сильно хотелось есть, он обрадовался такому предложению, ведь на баке находилось много чего: вареная картошка, тушёнка, яйца, макароны по–флотски, масло, хлеб, компот, конфеты и пойманная на донную леску, жареная камбала. Всё это тяжёлыми усилиями было добыто им и другими молодыми матросами. Виктор почувствовал себя смелее, хмель, стукнувший в голову, развеял сомнения и страхи относительно неуставных взаимоотношений. Да и сами дембеля, как то уж снисходительно к нему отнеслись. Он выпил ещё полстакана и ни на кого, не обращая внимания, стал кушать. Алкоголь сильно возбудил и без того зверский аппетит.
- Вот сука, жрёт как свинья, много жрёт, я столько не жрал когда «карасём» был – негодовал «Якутка».
- Ага – пробасил Карявин – Мы себе такого не позволяли при «карасёвке».
Шумков остановился, косясь то на старшину, то на недовольных старослужащих.
- Да отстаньте вы от бойца, пусть поест нормально, что вам жалко, что ли он такой концерт утроил – успокоил Шумкова Лыткин.
За последние пять месяцев Виктор Шумков поел вдоволь, даже до одурения. Настроение улучшилось. В катере он остался один и, развалившись на мягком диванчике, закрыл глаза. И вдруг сразу закружилась голова, и Шумков почувствовал, что проваливается в какую – то пропасть. В горизонтальном положении его начинало тошнить, а в вертикальном тянуло ко сну. Виктор наскоро прибрал катер, и хотел было немного побыть здесь, но испугался, что из – за долгого отсутствия его могут спохватиться. Собрав посуду, переметнулся на борт судна и вдруг, заметил, что ноги его еле волочат. Молодой матрос потерял всякую осторожность, да и теперь ему было всё равно. Он был счастлив этим мгновением, этим окрылённым состоянием, которое случилось с ним так неожиданно. Благодаря этому ощущению, на душе появилась лёгкость, которой не хватало всё это время. Хмель разбудил в нём бесовскую смелость. Теперь «карасю» море было покалено. Но, Шумков успел только спуститься на шкафут, как угодил прямо в лапы старпому, который шествовал к сходу на берег.
- Представься матрос – сурово приказал он Шумкову.
- Това – арищ ка – апитан второго ра - анга. Ма - атрос Шумков, Служба – а «Д» – растянул он и дыхнул перегаром прямо в лицо старпому.
Офицер сморщился и прикрыл лицо рукой. Глаза его округлились, такой наглости от молодого матроса он не ожидал.
- Да ты пьян засранец – поднимая руку, словно готовясь нанести пощёчину, взревел офицер – Где остальные?
- А их нет, они дембельнулись уже. Теперь я один буду служить! Красота… – весело отвечал Шумков, будто совсем не замечая, кто стоит перед ним.
Старпом, высокий, коренастый мужчина схватил наглого матроса за шиворот и поволок за собой. Грязная посуда со звоном стукнулась о палубу и рассыпалась в радиусе метра вокруг.
- Пойдём к боцману, он живо выбьет из тебя хмель.
Дальше Виктор Шумков ничего не помнил. Он проснулся в кромешной тьме от невыносимой духоты, с тяжестью в сердце, с болью под глазом и чувством огненной сухости во рту. Он лежал, на каких - то досках. Пошарив на ощупь вокруг себя, он не обнаружил ничего, кроме переборок. «Вот он, карцер» - догадался матрос и в больной голове стали всплывать фрагменты недавнего прошлого. Вспоминалось только пирушка на катере, а больше ничего, особенно то, что могло случиться потом. «Что же теперь мне будет за пьянку?» - «А что будет?» - воскликнул Виктор, охваченный внезапным приступом радости. «Ничего не будет! Я же уже сижу». Но, такие выводы ненадолго успокоили молодого матроса. Он всё больше чувствовал, что ему не хватает воздуха, страшно хотелось пить. Шумков глотал слюни, и с каждым разом их было всё меньше и меньше, и ужаснулся при мысли, что если они вдруг закончатся то он, умрёт. Глаза уже немного привыкли к темноте, он поднялся с пульсирующей головной болью, нащупал очертания броняхи и застучал. Прошло пять секунд, затем десять, Шумков совсем выбился из сил, но никто не открывал. Виктор словно подстреленный сполз по переборке на палубу и, закрыв лицо руками, задрожал, пот лился с него широкими струями. Матрос всё рассуждал. Больше всего не хотелось умереть Шумкову так, с похмелья от обезвоживания в душном карцере. «Умереть в таких мучениях было бы незаслуженно жестоко, глупо и никчёмно. Лучше постараться выжить себе и другим на зло, главное вытерпеть это время, ведь это тоже своего рода героизм, пусть даже не на войне, пусть даже он будет значить только для тебя, но он будет только твой, он будет твоей гордостью»!
Шумков нашёл маленькую щёлку в нижней части проёма, оттуда скупо поступал свежий воздух. Он лёг на грязную, отдающую крысиной мочой палубу и начал вдыхать, слабые, но спасительные потоки. Наконец отворили маленькое окошечко.