Тринадцатая страница

ТРИНАДЦАТАЯ СТРАНИЦА


Мысль отлетела мягко, вместе с душой провидца. Бубнов сладко зевнул и закрыл глаза. Жена ахнула и пошатнулась.  Сын устремился к телефону и, трясущимися руками, стал набирать нужный номер.


– На кого ты меня, родименький по-ки-и-нул, – запричитала жена, – голубок мой дорогой и единственный, Ко-о-ле-нь-ка-а!


– Папа отошёл, сообщил кому-то в трубку сын. – Приказал кланяться, передать, что винит только себя за возможное беспокойство и просил не оставлять в беде и горе семью.


– Про-во-ро-ни-ла я те-бя-а, до-ро-го-й и ед-ин-ст-вен-ны-и-й, не унималась несчастная женщина, дивясь запасу, сохранившейся в ней жалости.


В дверь постучали, но она не повернула головы. Сын крикнул ей что-то злое, нехорошее и помчался открывать.


– Лучше бы я с тобой, ещё лучше вместо тебя. Сколько пользы мог бы принести ты стране и народу, – запричитала она внятней и громче.


– Примите мои соболезнования, – произнес вошедший, траурно склонив голову. В полутьме квартиры лысина его горела так, словно в ней светилась спрятанная стосвечовая лампочка.


– Ро-ди-ме-нь-ки-и-й мой...


– Мама, – прервал сын, – Иван Иванович спешат.


– Право же, – встрепенулась вдова, – не ведаю, как мне быть. От Николая Петровича, того и гляди, не поздоровится.


– Мама, – снова вмешался сын, – папа приказал долго жить, и если что-то нам завещал, то только не глупость. Кому, как не тебе, знать, что интересы дела были для него превыше всего.


Вдова кивнула и вышла в соседнюю комнату.


– Маму можно понять, ей дорога память об отце, – сын многозначительно поглядел на собеседника.


– Благодарю за содействие, – охотно откликнулся тот. – Ваши усилия будут оценены нами по достоинству. Жаль, что ваш отец умер так несвоевременно, когда возник широкий спрос на его идеи. И то, что вы, его сын, не даёте им пропасть, делает ваше благородство столь же очевидным, как и таланты вашего отца.


Вдова вернулась, неся пухлую, как вздувшийся живот, кожаную папку с золотым тиснением. Пришедший жадно схватил папку и тут же принялся просматривать содержимое.


– Здесь не всё, – побледнел он, – не хватает страницы. Не исключено, что самой важной.


Мать и сын переглянулись.


– Не может быть! – воскликнули они.


– И тем не менее!


– Что же делать? – робко поинтересовался сын.


– Искать, потому что недостающее обесценивает ваши усилия.


Между тем, покойник с интересом прислушивался к разговору у собственного изголовья. Официально перестав существовать, физически, тем не менее, продолжал функционировать как личность, в которой ещё не угас ни творческий дух, ни интеллект. Неудовлетворение заведующего отделом общих идей, в котором прошли самые плодотворные двадцать лет его, покойника, беспокойной жизни,  потому что никто из коллег в эту плодотворность не верил, в купе с привычкой блюсти субординацию, вернуло ему на какое-то мгновение  сознание.


– Успокойтесь, Иван Иванович, всё у меня в чертежах в порядке, тихо, но вполне различимо, произнёс покойник. Просто машинистка второпях дважды обозначила одну и ту же тринадцатую страницу. И, по обыкновению, не удосужилась исправить сделанное ей замечание.


– Благодарю, коллега! – Иван Иванович стремительно подошёл к покойнику и с чувством пожал ему руку. – Ваш муж и отец, – продолжил он, обращаясь к ошеломлённым вдове и сыну, – был великого ума человек, что  и доказал своей смертью.


И уже втискиваясь в машину с драгоценной ношей, подумал: «хотя число тринадцать и не счастливое, но, дважды повторенное, наверняка предзнаменование удачи».

Борис Иоселевич