Травушка-муравушка

                Российская история лет послевоенных.
                "Не посеешь – не пожнёшь". (Русская народная поговорка).

Детство. Страна поднимается из руин после Великой Отечественной, строится, успокаивается после мирового коллапса, зализывает раны. Жизнь постепенно, с не высохшими слезами ещё от перенесённых страданий, налаживается  в деревнях, городах. И дальних уголках нашей необъятной Родины тоже – война и туда добралась похоронками на своих сыновей. Матери поседели раньше времени, у молодых вдов появились лишние морщинки и глаза наполнились грустью.

 На периферии нашей столицы, города всея Руси – Москвы, на территории, что к северо-западу от неё, недалеко от Химок, куда всё же добрались в 41-м немецкие мотоциклисты, и вражеские самолёты едва не сожгли отцовский дом зажигалками, досталось от них только строительному материалу,  раскинулось зелёными садами и огородами село Ново-Ховрино. С подсобными животноводческими хозяйствами, как обязательным условием « поддержания штанов» в послевоенные годы неполноценного питания, Во дворах обязательно  кудахтали куры, повизгивали-похрюкивали поросята, блеяли козы, и даже мычали более крупные домашние животные – коровы. Правда, бурёнушкам надо было давать больше кушать.  Но они и молока давали больше козы.

Ныне на месте  бывших деревянных домиков и зеленых садов, стоят супермаркеты, закованные в асфальтовые стоянки, с дурно попахивающими от выхлопа дорогами, забитыми в пробки жалостно  ревущих авто. А раньше здесь мычали коровы, блеяли козы, колосилась рожь и пшеница на небольших полях, а над крохотным прудом «Мочалкой», похожей больше на огромную лужу, раздавались в жаркий день восторженные детские голоса, так гармонично вписывающиеся в блаженную тишину патриархального уклада. В противотанковых рвах – наследии войны, длиною метров под сто - под двести и глубиною, можно запросто утонуть, зеленела ряскою «ароматная» вода. Здесь мы «на спор», кто не умел плавать, проныривали этот ров поперёк. А ширина рва составляла  пять - семь метров.  Кто выныривал раньше, не достигнув противоположного берега-края, вдоволь хлебал мутноватую жидкость этого водоёма, заросшего ряской настолько, что казалась она манной кашей по своей густоте. В критической ситуации, когда вода чересчур переполняла бесстрашного ныряльщика и безжалостно увлекала его на дно, кто-либо из болельщиков приходил на помощь и спасал бедолагу. Очередных испытателей перспектива нахлебаться мутновато-ароматной водички не пугало. Да и, попробуй, откажись даже по самой весомой причине, тебя тут же объявят  трусом. Ну, и была твёрдая гарантия, что тебя всё же вытащат на берег, выльют лишнюю воду из тебя и ты, радостный, снова будешь таращить глаза на мир Божий. И если ты умудришься поневоле выхлебать половину рва, никто над тобой смеяться не будет. Напротив, руки жать станут по очереди за смелость и широту души. А ещё была рисковая тарзанка!

Любовь к «тарзанке» была всеобщей. И опасной. Узнай взрослые – не миновать крутой, как говорит ныне молодёжь, разборки с родителями. Верёвка, на которой раскачивался персонаж, иногда подводила любителя острых ощущений, и тот, бедолага, кувыркался наземь, а скорее, оземь. На Левом Берегу, что на излучине канала Москва-реки близ Химок, верёвка привязывалась к большой ветви дерева, нависающей над водой. Падать было вниз в водную стихию не так жёстко, как оземь. Да и отпускал смельчак верёвку только  тогда, когда, раскачавшись, взлетал на самый верх и замирал на мгновенье в вышине.  Умельцы умудрялись перевернуться во время падения в воздухе и войти  в воду «рыбкой». Кому-то не везло: приземлиться плашмя – еле отдышишься! А то и вытаскивать приходилось, когда так шлёпнешься о воду, что и пошевелиться не можешь. Ну, и что! Полежит-полежит горемыка, отдышится и глядь – опять кувыркается с верёвки вниз в водную стихию. Характер!  Ну, уж когда совершает безупречный нырок, радости нет предела. И друзья поддержат громким «ура».

После войны посёлок обеднел на пап – фронт их не вернул в свои семьи. Они остались на полях сражений. Мамы трудились и за себя и за погибшего папу – считай в две смены, чтобы прокормить своих любимых чад, которых по тем временам в семьях было предостаточно – больше одного, как правило. А ребятня вела домашнее хозяйство по мере своих сил. Это была весомая помощь в семье, что давало, в свою очередь малолетнему помощнику шанс на серьёзную самостоятельность. А потому характеры подрастающего поколения формировались инициативными, изобретательными и нередко авантюрными. И были тому примеры, достойные подражания – от них дух захватывало, но решится на подобное могли только «сорви-головы». Настоящими героями в наших глазах были те пацаны, которые ухитрялись забраться в железный ящик железнодорожного вагона, что располагался в самом низу меж колёс грохочущего монстра, и отправлялись в путешествие  неведомо куда: туда в неизвестном направлении для непосвящённых, известному только пацану-авантюристу и Богу. Путешественников  снимала милиция в неподходящий момент  где-нибудь за тысячу километров от родного дома, бывало  и поближе, и возвращали обезумевшей от горя бабуле. Та плакала от радости и, любя, отвешивала родной «кровинушке» увесистый, по мере сил, конечно, подзатыльник. И на время успокаивалась - до следующего похода, когда внук снова  отправлялся странствовать. А кому присмотреть? Безотцовщина!

Автор этих строк как-то не проникся романтикой путешествий в промасленном, грохочущем ящике под вагоном. Пробовал разок с надёжным товарищем по авантюрным проделкам. Не комфортно – холодный металл, грохот, грязища, убегание от милиции! Но это особая  история, и, весьма, небезынтересная, чтобы о ней не вспомнить отдельно. Она насыщена сопутствующими эпизодами и о ней вспоминать не скучно, и даже без содрогания от страстей постигших бесшабашных путников.  Друг мой уличный, сподвижник по авантюрам, не оставлял «святое дело» познать Мир с колёс. Ну, а я отправлялся путешествовать по морям и океанам, преодолевал шторма, брал на абордаж с пиратами капитана Блада торговые суда. Или, напротив, с персонажами  «Острова Сокровищ» Стивенсона отражал атаки пиратов одноногого Сильвера. Читал «взапой». И было мне, как отроку, десять лет. Сбегал с уроков, забирался на сеновал, что располагался на чердаке сарая. Если были сумерки, зажигал свечу, там же, на сеновале. Безрассудство! Улетал в Космос с персонажами Станислава Лема к дальним планетам. Потрясающая воображение тех лет романтика оставила свой след. Впоследствии – водные путешествия по рекам и озёрам Союза (и России тоже) на байдарках и катамаранах. С детьми, а потом и с внуками. Позволить себе удовольствие пожить в палатках по дождём и солнцем, чтобы потом, вернувшись домой, с наслаждением нырнуть в разлагающий тело и душу городской комфорт.  Ныне - большое удовольствие получить от просмотров с внуками современных фильмов о пиратах. Ностальгия по несбывшемуся!

Одна из серьёзных обязанностей того времени, возлагаемая на подрастающее поколение – это выгуливать наших беспокойных рогатых-бородатых друзей - коз и невозмутимых бурёнок. И по возможности заготавливать корма: стоять с ночи в очереди за комбикормом, жмыхом, повалом, а днём кое-где вдоль обочины пощипать руками для них травку, собирая в мешок.

Выпасы были весьма проблематичны. Козам похрумкать травку на скудных «делянках» вдоль дорог, на меже хватало более-менее. Она и молока то давала – крохи. Правда, чрезвычайно полезное, даже в малых количествах. Но, судя по грустным глазам крупно-рогатой производительницы вкусного молока и, соответственно малым надоям, явно не хватало бурёнке ущипнуть лишь клок травы. А потому и ходили обладатели коровушек с мешками по оврагам и буеракам. Всё время искали места, где травку не успели оприходовать.

Неподалеку дислоцировалась воинская часть. Здесь размещалась армейская техника Великой Отечественной. Территория  была  огорожена высоким деревянным забором. И как положено, по углам этой ограды возвышались вышки с часовыми. Прилегающая территория к забору с внешней стороны, заросшая сочной и на нашу зависть не скошенной травой, считалась недоступной для посторонних лиц. Это была своего рода буферная зона. На неё посягательство, то есть на траву, было под угрозой окрика часового:
               - Стой! Назад! Стрелять буду!

 Правда, этот запрет не таким уж был критичным. Особенно для нас - пацанов.  Окрик часового – развлечение для него. Обалдеваешь стоять пару часов на площадке вышки два метра на два. Обычно на нас серьёзные и понимающие солдатики с вышки смотрели «сквозь пальцы». Понимали наши «кормовые» проблемы. Сами из деревень. Небось, глядя на нас, вздыхали, вспоминая родную деревеньку. И сочувствовали нам.

Мы пацаньё - босоногое и бесстрашное, знали твёрдо – не рискнёшь, бурёнка или рогато-бородатая останутся голодными. А потому рисковали. Забирались в буферную зону и в хорошем темпе рвали травку в мешок и дёру. Если часовой был хорошим дяденькой, то мы, тем не менее, ожидая строгого окрика, особенно не торопились и набивали мешок «под завязку». Тащить его было нелегко. Но радостно – были уверены, что наша кормилица не останется голодной, и, как награду, даст молочка поболее.

Солдатики из гарнизона иногда развлекались. Кто-нибудь выезжал по хозяйственным делам на телеге, в которую запряжена лошадка косматая, замечал нас, «пасущихся» в запретной зоне. Тогда доблестный воин расправлял свою могучую грудь, щёлкал кнутом лихо и с гиканьем мчался в нашу сторону. Мы врассыпную, кто куда. Ох! Как тяжело бежать с мешком, набитым травой. Но бросить драгоценную ношу, значит проявить малодушие и трусость. Случалось, конечно, непредвиденное: когда пацан, споткнувшись, «пахал» носом пыльную дорогу. Всадник на телеге, как правило,  не трогал поверженного наземь кормильца-косаря. Соблюдал железно закон, давно принятой на Руси во время праздничных игр «стенка на  стенку»: - лежачего не бьют!

И такой промысел для прокорма «братьев наших младших» совершался постоянно: каждый день для бурёнок, поскольку они кушали всегда основательно, а для козлатых-бородатых, несколько меньше требовалось корма, а потому на промысел для них ходили через день-два.

Между делом успевали днём сбегать на пруд  «Мочалку» искупаться, поиграть в «расшибец» или «пристеночку» -  прототипы современных казино; сразиться в городки, сыграть в «чижика». Это были настоящие игры! Не то,  что современные КОМПовы стрелялки с кровавым побоищем, от которых обездвиженные игроки становятся горбатыми, сутулыми, лицом жёлто-зелёными, совершенно не приспособленными к воинской почётной службе на благо нашего Отечества. Зомби! И, конечно, особым увлечением для нас было погонять голубей, а вечером по темноте слазить в чужой сад за яблоками, хотя  своих в собственном саду было – «ешь не хочу». Адреналин! Счастливое детство! Где ты?

                Рисунок автора.   РУЛЕВОЙ