Ты меня достала

    Странные судорожные подергивания мизинца левой ноги вынудили поставить паузу в динамичной истории фильма, разворачивавшейся на экране нетбука, лежавшего на моей груди. Судьба многомиллионного города Лос-Анжелеса повисла на волоске от угрозы всеобщей гибели, вызванной опасным вирусом, но вынуждена была смириться с небольшой заминкой из-за подозрительной активности, обнаруженной в районе моих нижних конечностей.

    Не найдя приемлимых объяснений непривычным ощущениям, я вновь продолжил  переживать за ничего не подозревающих беспечных жителей американского мегаполиса. Пара минут относительного спокойствия была полностью посвящена насущным проблемам антиподов, живущих на противоположной стороне земного шара.

    Но возобновившееся уже рядом с пяткой правой ноги неприятное копошение продолжило настойчивые и небезуспешные попытки всецело завладеть моим вниманием.  Пришлось вновь отвлечься от монитора и экстренно телепортировать своё тело в хорошо знакомую постель, приютившую меня на привычной стороне нашей планеты. Предположение о том, что это бескомпромиссная совесть вновь продолжила свои угрызения, начав своё кровожадное занятие с души, спрятавшейся от испуга в пятки, я отмел сразу.

    Мышь! Промелькнула быстрой стрелой в моем мозгу мысль, наполняя его микроужасом, превосходящим по психологическому воздействию все жуткие сцены, просматриваемого сериала. Молниеносно вскочил с постели и принялся беспорядочно молотить кулаками одеяло, внезапно лишившееся моей тёплой кампании. Пододеяльник медленно сдувал маленькие воздушные колокола, подобно приземлившемуся парашюту. Отсутствие всяких звуков, кроме моего участившегося дыхания, подвело итоговую черту кратковременным боевым действиям - вражескому диверсанту удалось успешно скрыться.

    Простившись с озабоченными сотрудниками зарубежного центра антитеррористической деятельности на пороге новой серии, я опрометчиво выключил свет и приготовился ко сну… Громко постукивая несуществующими копытами по овальной плоскости стола, заваленного наспех брошенным барахлом, вернувшаяся мышь выразила своё нескрываемое раздражение. Очевидно, что подобное поведение было  вызвано отсутствием обильного угощения, либо присутствием беспорядка – явного признака лености хозяина, застанного врасплох визитом нежданной гостьи. Полёт тапочка, как и следовало ожидать, не оправдал приложенных усилий.

    -Ты меня достала! – в ярости прокричал я, глотая матерные слова, устремив свой взгляд вслед юркому мышиному хвосту, скрывшемуся в штанине моих брюк, безмятежно отдыхавших после напряжённого дня на спинке венского стула.

    Во избежание бессмысленных волнений я наспех  утвердил заочный смертный приговор возмутительнице спокойствия, взбунтовавшейся против давно сложившейся системы иерархии и продемонстрировавшей свои притязания на доминантную роль в нашей двухуровневой социальной структуре. Успокоившись, я сомкнул веки и растворился в ночной тиши до утра.

    На следующий день для укрепления принципа неотвратимости наказания я безо всяких колебаний посвятил время, отведённое на обеденный перерыв, поиску мышеловки. Из предложенных вариантов я выбрал самый гуманный, как мне тогда показалось. Мышеловка выглядела, как ярко разукрашенная детская книжка в добротном переплёте. Инструкция отрицала наличие какого-либо яда. Слегка смутило полное отсутствие текста на её развороте при явном изобилии ровной клейкой массы.

    Предугадывая возможные капризные просьбы почитать книжку на ночь, я заблаговременно раскрыл её и положил перед сном на пол. Весёлая картинка, изображавшая маленького слоника и мышку, безуспешно месивших своими ножками клей, по-видимому, должна была привлечь внимание ожидаемой гостьи. Но на всякий случай к этому зрелищу, как повелось с древнего Рима, я добавил кусочек чёрствого хлеба.

    Наступившая ночь нахлынула на меня воспоминаниями об историях давно прошедших лет, так или иначе связанных с маленьким животным, пробудившим во мне охотничий инстинкт. Первая история случилась задолго до моего рождения и дошла до меня из рассказа моей матери...
 
    Шла война. В те годы мама проживала в маленькой российской деревушке, где ей суждено было стать первоклашкой. Школьный класс представлял собой большую комнату в избе, в которой за расставленными рядами деревянными столами сидели разновозрастные дети. Учительница одновременно вела несколько школьных предметов. Мама сидела на заднем ряду вместе со скукой, которая, похоже, обладала особым усердием и не пропускала ни одного из занятий. Дела до маленькой девочки особенно никому не было, и потому она имела возможность пол-урока сидеть под скамейкой, подкарауливая мышь то и дело выскакивавшую из небольшой щели в углу навстречу свету, который несло в массы до ущербности скромное деревенское школьное образование.

    Терпение и усердие, проявленные мамой на этих уроках, в конце концов дали долгожданный результат – она схватила мышь. Точнее будет сказать, что это мышь схватила в испуге маму за указательный палец.  Оповещая всех истошным визгом об этом событии девчушка выскочила из-под стола и пронеслась по комнате, тряся мышью, надёжно зацепившейся за палец, будто школьным звонком, оповещавшим об окончании урока…

    Что касается моего собственного детства, то некоторые эпизоды его, связанные с мышами, несомненно явились судьбоносными и повлияли на всю мою дальнейшую жизнь…

    Были удивительно снежные для юга зимние каникулы. Все соседские ребята и моя старшая сестра наслаждались катанием с небольших снежных горок, подсвечивая их белизну румяным светом, исходившим от разогретых детских щёк. Несмотря на очевидные соблазны, я сидел в одиночестве, поглощенный волшебством детского творчества, спровоцированным несколькими цветными карандашами и плотным листом белой бумаги, предоставившим свои нетронутые просторы моей художественной фантазии.

    В одном из углов старого дома, построенного японскими военнопленными, как раз напротив отверстия, проделанного вездесущими мышами, затаилась маленькая мышеловка на страже моего спокойствия, в напряжении скрутив свою стальную пружину. Редкая тишина в доме, так необходимая моему творчеству, то и дело нарушалась сухими резкими щелчками, напоминавшими выстрел. Любопытство осторожно подводило меня к моей защитнице посмотреть на обездвиженное серое тельце хвостатого агрессора. Быстрая пробежка за помощью к игравшей на улице сестре заканчивалась появлением неглубокой ямки в снегу, куда проваливалась очередная маленькая жертва бессмысленной войны мышиного упрямства с односложным механизмом убийства.

    К концу дня счет стал равным 21:0 в пользу мышеловки. Вначале сестра относилась с подозрением к моим частым появлениям, нарушавшим её игру, но, всякий раз убеждаясь в моей честности, стала воспринимать происходящее без удивления. Теперь-то я подозреваю, что что-то колдовское и сверхестественное было скрыто в этой маленькой деревянной плахе, на которую, безропотно соблюдая очередь, ползли сложить свои головы обезволенные мыши. Именно из такой волшебной древесины была изготовлена флейта Крысолова из Гамельна избавившего средневековый город вначале от крыс, а затем и от детей неблагодарных жителей, не сдержавших своё обещание. Подозреваю, что именно в те дни моего детства возможность обладания ВЛАСТЬЮ над животными и людьми прошла мимо, и не была остановлена мною...

    Территория мышиного царства в те времена охватывала не только комнаты, захваченные людьми, но и небольшую кладовую, где хранилось зерно для домашней птицы. Настало время, когда я решил извлечь пользу для своих родителей из зачатков детской инженерной мысли, рвавшейся к практической реализации многочисленных идей. Использовав металлическую решетку и драгоценную для всякого мальчишки ”венгерку” – резинку, обмененную на пустые бутылки у регулярно приезжавших на арбах цыган, я соорудил ловушку для мышей. Захлопываясь она сохраняла жизнь воришкам драгоценного зерна.

    Первым на воровсте попался небольшой мышонок. Его дальнейшая судьба стала предметом обсуждения специально собранной усечённой коллегии, состоявшей из меня и соседского пацана Серёжки. Приняв во внимание малый возраст преступника, было принято решение заняться воспитанием мышонка. Ему предстояло пройти долгий курс дрессировки и стать звездой цирковой арены.

    Я ненадолго отлучился в поисках нити, которая должна была стать нашим первым реквизитом. Беспокойный мышонок остался на попечении у второго дрессировщика. Вернувшись, я обнаружил полную аппатию к жизни у нашего будущего любимица публики.

    Мышонок вяло лежал на поверхности дрессировочного столика, не предпринимая попыток к бегству. Почуяв неладное, я устроил тщательный допрос своему напарнику и тот признался, что чисто из воспитательных побуждений дал легкий щелбан неугомонному ученику. Познав ранее силу этого могучего щелбана на собственном опыте, я понял, что протянувшему все свои четыре лапки мышонку скорее требуется священник, а не принесённая мною ниточка для прыжков в высоту. Видимо именно тогда я упустил, предоставленной судьбой мне шанс стать всемирно известным и с наслаждением купаться в лучах заслуженной СЛАВЫ...

    Утро наступило вовремя, оборвав всплывший из памяти длинный список упущенного в моей жизни. Почуяв моё пробуждение, прилипшая к книжке мышь писком привлекала внимание. То ли в нетерпении требовала перевернуть прочитанную ею страницу, то ли, осознав вину, просила прощения, то ли просто молила о помощи.

    Балансируя на грани между ненавистью и жалостью я осторожно отнес её ко входной двери, за которой как всегда караулил моё утреннее появление соседский черный кот. С трудом оковыряв прилипшее тело от книжки я предоставил мышь на суд опытного кота. Слипшиеся лапки не позволяли скрыться от мохнатого черного ужаса, который прекрасно понял сложившуюся ситуацию. Кот прилег рядышком и более получаса наслаждался представлением в жанре триллера с первого ряда партера.

    Вернувшись вечером домой, я не обнаружил мышки на прежнем месте, но у двери по-прежнему сидел в ожидании кот. На меня пристально смотрели зеленовато-желтые круглые кошачьи глаза. Тёмные зрачки были подобны круглым скобкам, не содержащим внутри никакого скрытого текста : () (). Их бессмысленная философия молчания проникала внутрь меня. И я понял, что список потерь в моей жизни ещё не завершен, и теперь я лишился того, чем ранее несомненно обладал – СОСТРАДАНИЯ.