ОНА

ОНА (до встречи с ним)
Женщина, которая ведет себя хорошо,
не имеет шанса войти в историю.

Она любила наряжать себя и свою жизнь так, как никому в голову не приходило. Все удивлялись и восхищались её тонким изысканным, а иногда и экстравагантным вкусом. Покупая изощрённые вещи-наряды или аксессуары-побрякушки, продавцы считали, что всё это точно для театрального выступления. Но сценой она посчитала саму жизнь, в которой ей отведена единственная главная роль с серьёзными, циничными монологами и язвительными репликами; репетициями и декорациями, другими действующими и второстепенными персонажами и, конечно же, зрителями и поклонниками, завистниками и критиками. Она выигрывала плохими картами, потому что хорошие ей сразу не выпадали.
Как же эта девушка восхищалась собой и невольно заставляла проделывать тоже самое многих других. Она умела быть красивой всегда, и даже когда спала. Самоуверенность досталась ей от неправильного папы, которого она безумно любила. Так и думала: раз вся в отца, то всё можно. Прогуливаясь чаше одна, она ловила на себе восхищённые и острые взгляды мужчин и ревнивых до ужаса женщин. Их взоры явно дороже любых комплиментов, на которые все так скупятся. Но разве эти взгляды гарантия её гармонии внутри?
Эту мадам не смущало, когда её детально разглядывали. Ведь в её жизни всё должно быть идеально… до кончиков ногтей. Она искала себя в витринных отражениях и зеркалах, не лишая возможности полюбоваться собой лишний раз. Любой обдуманный до деталей наряд был так ей к лицу. Она помнила, что не обязательно открывать голую задницу и демонстрировать обнажённый бюст, чтобы тебя заметили и запомнили. Ей важно было в первую очередь уважать себя. Незнакомка являлась своим собственным авторитетом и не нуждалась в тех, кто как на аукционе даст ей ценник с многочисленными нулями и присвоит себе.   
Она раньше своих сверстников поняла, что счастье –  это не градусы в гранённом  стакане, не одноразовые люди, не цветные всемогущие бумажки, ради которых люди продают себя и других. Самовоспитание и самосовершенствование, устаканенный режим дня и продолжительный сон, красивый цвет лица и правильный ход мыслей, любимые и дорогие люди рядом – вот, ради чего стоит жить.
Её знала активная половина города. В их глазах она выглядела одинокой и высокомерной, потому что о людях говорила либо правду, либо хорошо. Плюс к этому – всегда держала ровно осанку. Улыбалась только своим. По-настоящему любила своих избранных друзей и близких по духу знакомых, которые отвечали ей тем же. Те тоже являлись разносортными личностями, которых не каждый может понять и вынести.
Изо дня в день она прогуливалась по городу, в котором люди торопятся на работу, домой, под машину и жить. Она жила в то время, где много всего за окном, но пустота у тех, кто остался в четырёх стенах. Любопытные соседки нередко ждали её у дома, чтоб посмотреть, во что сегодня нарядилась эта загадочная особа. Она им казалась самовлюбленной транжирой, которую ничего не может заботить, ведь их соседка всегда красива, даже если не поздоровалась. По их мнению, у неё могли быть проблемы, максимум связанные с расстройством желудка. Ведь соседка представляла собой восхитительный фон беззаботной женщины, за которую все нюансы решают другие...
Среднестатистическим мужчинам она оказывалась не по зубам. С ними эта женщина  не церемонилась вовсе, совсем не скромничая в экспрессивных выражениях, посылала открытым текстом туда, где раки зимуют, где кузькина мать и другие достопримечательности. Они бы рады отправится в любое из этих мест, но только, чтоб с ней. Она же предпочитала курорты другого класса...
Только на первый взгляд она казалась хрупкой, как скорлупа. Была опасней 220 вольт. Долго взвешивала есть ли хозяин у мироздания, но в итоге сдружилась с Богом. Она никогда не пыталась показать себя лучше или хуже, чем есть, была самой настоящей, такой, какой её вылепила и отшлифовала жизнь, которую она взяла в собственные тонкие, но мощные руки.
Загадочная незнакомка пила крепкий кофе кружками, зачитывалась сутками, работала буднями. Она ненавидела время, ведь только им не может управлять. Порой считала себя преступницей, поскольку беспощадно убивает время, думая, что его много.
Она была уверена, что в ту секунду, когда человек выбирает меньшее, чем достоин, он неизбежно проигрывает. Поэтому ей всегда хотелось всего самого лучшего. Она не задерживалась с теми, кто пытается уменьшить свою и тем более её значимость. Тянулась к самоуверенным и самодостаточным, целеустремлённым и великим. К прошлому предпочитала никогда не возвращалась, там оставила тех, кто был родным, и в один миг стал никем. Их простила, но обнять больше не соглашалась. Если без них можно жить, то их и вовсе нет. Она никогда не плакала и не сползала по обратной стороне дверей. Бесцеремонно вырывала неприятную страницу жизни и бросала в огненное пламя, чтоб точно никаких следов в архиве памяти не всплывало. Не брала в расчёт чужие советы, не желала проживать чужие жизни с их ошибками или удачами. Присущий ей дух противоречия мог менять её твёрдое решение на обратное в течении 150 секунд. Она могла себе позволить завтрашний день и всю свою жизнь.
Ей казалось, что самый лучший человек, с которым свела её судьба - это она сама, пока судьба не свела её с ним. Эта встреча её немного изменила и сие создание съехало с катушек. В тайне ото всех.

ОНИ (взгляд со стороны)

Каждый из нас предан.
Кому-то или кем-то.

Вы бы видели их: роскошная стерва и сволочь! Оба чертовски обаятельны, эгоистичны, харизматичны! Шикарная пара, нечего добавить. Такими они казались для окружающих, которые не заслужили их знать другими. Они точно были не случайны друг для друга. Такие смелые, потому что только в свободе могли существовать. Больше никак. Он верил в неё больше, чем в себя, она же, наоборот. Это укрепляло их такой сильный и искренне-нежный союз. Чем они не Боги? Родные за них молятся, близкие в них верят. Их считали идеальными для выживания в этом мире, в котором жить невозможно. Два лидера. Духовно богатые, душевно больные. Когда эти двое сошлись, их жизнь стала сумасбродней вдвойне. Они были восхитительно неправильными для всех, и от души счастливыми для себя. Им казалось, что кроме них никогда никого и не было в живых. Он не читал её мыслей, знал её от и до, как самого себя. Она часто прощала ему то, что могла понять. Им не нужны были скучные остальные с их шаблонными советами и жизнями, в их планах было жить ярко и жарко, бодро и остро, стильно и сочно! Они жили, а все остальные делали всё остальное. Это злило этих остальных. Они редко ссорились и не расставляли точки над i, ведь точка всего одна. Их любовь была особенной¬ ¬– ядовитая ревность, безумие в глазах, настоящие пощёчины, а следом поцелуи, сумасбродная страсть, собачья преданность и много эмоций. Он так говорил, так слушал, так дышал. Это любовь, какая бывает в старых чёрно-белых фильмах, которая заставляет часто курить и нервничать героев. Они причиняли друг другу и боль и счастье. Поочерёдно. Когда он уходил, её сердце болталось у него в кармане верхней одежды, поэтому он возвращался, чтоб оно совсем не разболталось.

ОН (её глазами)
 
Больно бывает не только от боли,
Страшно бывает не только за совесть.

– Уверена, что в течении своего существования каждый из нас выдумывает для себя историю, которую потом считает своей жизнью... Доктор, вам меня никогда не понять, но раз вы настаиваете, то слушайте...
– Хорошо, продолжайте...
– Даже не знаю, хотела я или никогда не хотела, чтобы то, что сейчас переживаю и испытываю, со мной когда-нибудь случалось. Я часто проклинала тот день, когда мы встретились, но чаще  говорила ему "спасибо" за то, что он есть. Изначально я была абсолютно недоступна для него, ведь мы похожи лишь тем, что абсолютно разные. Сейчас, доктор, всё изменилось, сейчас я как жена Гитлера Ева Браун… Знаете какой фразой она прославилось?
– Какой же?
– Она сказала как–то: «Я люблю его так, что мне кажется, если он захочет расстрелять весь мир, я буду тихо стоять за его спиной и подавать патроны...» Представляете, доктор, я сейчас также могу расстрелять весь мир, если только он захочет...
– Вам плевать на всех! И как это называется? Любовь?!
– Доктор, не знаю, мне часто кажется, что это больше, чем любовь. Мне хотелось владеть этим человеком каждую долю секунды, не отпускать его никуда дальше метра и больше 300 секунд. Я ненавидела тех, кто заигрывал с ним и дарил свои взгляды и улыбки. Мне всегда хотелось, чтобы всё то, что я испытывала и чувствовала к нему, было взаимным сумасшествием. Чтобы он тоже сходил с ума от любви ко мне.
– Получается, у вас безответная любовь?
– Нет, доктор, он меня любит. По–своему. Как умеет. По–мужски. Криво и временами. Он менее эмоционален и щедр на нежности и выражение чувств, но иногда он говорит так, что выворачивает мою душу наизнанку; и я начинаю ненавидеть все свои глупости, все те бесполезные скандалы, все те дни, когда мы были в соре и отдалялись от совместного проведения времени. Я всегда провоцирую любой скандал. Но после них его даже больше люблю и дорожу каждой клеткой его сердца, тела и души. Обожаю его, доктор, как никто никого не обожал в миллиарды лет и эпох. И только он может мне, своей маленькой хрупкой женщине, объяснить, что именно я, только я, исключительно я – смысл его жизни.
Вы знаете, доктор, когда мы расставались для того, чтобы подумать и сделать выводы, я не находила себе места. Выплескивала свою злобу на тех остальных близких, кого намного меньше люблю, боялась ночи, потому что он мог мне присниться, но и ждала её с надеждой, что засну и забудусь. Но не получалось, боль разъедала меня так неровно, как едкий концентрированный  химический раствор, которым можно изуродовать человека, если хотя бы каплей брызнуть на его лицо; сердце стучало так дико, что, мне казалось, не дожить до утра; мне хотелось убить его в своей голове; сердце будто бешенная птица, которая не может выбраться из закрытого пространства, и бьётся из одного угла в другой в надежде, что своей мощью удара она снесёт закрытую дверь или замурованное окно и выберется на волю – к свободе. Я чувствовала себя рыбой, которую специально поймали, выкинули на песчаный берег, над которой цинично поиздевались, оставили, развернулись и ушли, чтоб она сдохла в гордом одиночестве, без виноватых и свидетелей. Я ненавидела себя за то, что так низко пала и стала человекозависимой...
Доктор, после нашей кипучей мирной жизни получился очередной громкий скандал. Я предложила расстаться, заявив, что мы не сможем прожить вместе всю нашу жизнь, как планируем. Он мне сказал, что ему не нужна та, с которой он смог бы прожить всю жизнь, а ему нужна единственная я, без которой он и дня не сможет прожить. Это тоже были самые счастливые секунды моей жизни, доктор.
– А зачем вы предложили расстаться? А если бы он принципиально согласился? Разве вы смогли бы без него?
– Не знаю, доктор, да я и с ним не могла... Он умел быть всем на свете. Однажды одна придурочная, зная о том, что сейчас у нас непростые отношения, решила нас добить, навсегда... Я не буду детально рассказывать об этом грязном эпизоде, но всё было очень похоже на то, что бывает в дешёвых сериалах для бабушек, когда к спящему верному ложится какая-нибудь потаскуха и всё это фотографируется и передается его любимой... Четыре дня я жила как в аду, столько гадостей ему наговорила, доктор... Я уже записалась к психотерапевту, который гипнозом смог бы мне почистить и мозги и сердце, и всё-всё-всё, что напоминает и ассоциируется с ним. Вы знаете, когда любишь так, как любят раз, можно долго не разговаривать, не видеться, никому не улыбаться, не хотеть жить и дышать, а потом встретиться, посмотреть в те любимые глаза, чистые как у ангела и одновременно грязные, как у шлюхи, всё простить и сойти с ума от одного их существования...
– Оно вам надо... терпеть?
– Я не терплю, а люблю. Уже не больно. Это только кажется кожа кожей, уже давно сменилась в панцирь. Будет больно, если с другой он не будет счастлив. Я уже не задыхаюсь от боли, как моя почти 84-летняя бабушка от хронического плеврита. Научиться любить, уметь это делать, осознанно любить ¬¬– мой диагноз, с которым я и помру. И буду самой счастливой. С нашими темпераментами намного лучше, когда кипучее разнообразие эмоций, нежели когда всё пресно. А другим мы по-прежнему будем казаться без сердца и души, такие вот полностью ампутированные. Но нам нечего бояться, доктор: Бог всё видит и  вознаграждает всех по заслугам.
– А почему вы называете меня доктором, ведь я не имею никакого отношения к медицине?
– Не важно, к чему вы имеете отношение, главное, перед вами сидит больной, а вы меня слушаете, значит, вы мой доктор.