Неуместное чувство

Паланга – курортный литовский город, но ранней весной – это просто захолустье. А если туда отправили из шумной Риги в командировку работать на высотном кране в восьмом году, то можно было затосковать. Пьяные бетонщики, их ругательства на литовском. После работы ужин в забегаловке, а потом номер на двоих с коллегой из Литвы, который, то разгадывает кроссворды, то читает вслух желтую прессу, то вспоминает работу в геологоразведке, то смотрит порнографию, словно это какой-то футбол. В выходные Эдик с ним обычно гулял вдоль моря или они заливали в себя пиво, рассказывая друг другу истории из жизни.

В одно пасмурное и дождливое воскресенье Серый поутру решил съездить к одной своей знакомой в Клайпеду. Эдик почему-то отложил свою интересную книгу и поехал вместе с ним, чтобы пошляться по магазинам и побродить по старинному прусскому Мемелю. Шопинг не задался, ибо никаких потребностей у него на тот момент не было, а таскать с собой по командировкам лишние вещи ему не хотелось. Прогулка из-за погодных условий тоже не удалась, да и архитектура его как-то не впечатлила. Матросский бушлат и берет промокли под ледяным дождем, клетчатые штаны тоже намокли и продувались, но ехать обратно в Палангу, не получив новых ощущений, он не мог. Идей, как их получить тоже не было, оставалось только зайти в какую-то пивную и немного обсохнуть и подождать, пока кончится дождь.

Однако все пивные были переполнены и он оказался в винном погребе, в котором было много свободного места, было уютно и две симпатичные девицы одетые под французских крестьянок начала девятнадцатого века очень любезно начали предлагать ему попробовать разные вина со всего мира, и чтобы посетители не скучали, они с ними непринужденно болтали. Оказалось, что одна из девиц тоже родом из Риги. Вина были совсем дешевыми и достаточно вкусными для дилетанта. Никогда Эдик не любил вино, ему больше нравилось горькое пиво и чтобы оно было слабым, чтобы долго наслаждаться вкусом и не напиться. С вином он захмелел слишком быстро. Разговорчивая и красивая землячка начала вызывать в у него воспоминания о порнографии, которую постоянно крутил его коллега. И у него вырвалась пара нескромных комплиментов в её адрес, а потом и в адрес её напарницы для равновесия. Он посмотрел на себя со стороны и показался себе слишком нескромным, посчитал, сколько он выпил, и понял, что ему уже хватит. Ему не хотелось в этом приличном заведении вести себя неприлично, потому он взял бутылку вина с собой и ушел.

Дождь и ветер снаружи не стихли, делать ему в Клайпеде было явно нечего, но выпитое вино тянуло его на приключения. Правда, идей, как развлечься никаких не было, и он направился к стоянке такси. Сев в одну машину, он шутливо спросил у водителя, есть ли в этом городе женщины лёгкого жанра. Мужик лет пятидесяти удивленно вздернул седые брови, и спросил что это за женщины простыми словами. Эдик смутился, но всё же спросил, как в этом городе обстоят дела с оказанием интимных услуг. Водитель облегченно вздохнул, взял газету и начал диктовать телефонные номера.

Эдик подумал, а почему бы и нет? Холодно, тоскливо, промозгло, а тут можно будет хотя бы погреться у какого-то тела. Работа крановщика ему совсем не нравилась, слишком она была для него нервной, и хоть за неё неплохо платили, он понимал, что эти большие деньги ему не очень-то и нужны и не стоит ради них портить себе нервы, которые не восстанавливаются. Его бы устроила работа на неполный рабочий день, пусть и за малую зарплату, но чтобы не надо было общаться с людьми и после неё можно было ходить на разные вечерние курсы. Он задался вопросом о том, какие удовольствия можно было получить за деньги и кроме алкоголя и проституток ему ничего на ум не приходило. Напиваться, творить глупости и потом мучиться с похмелья ему не очень нравилось. Жить с кем-то вместе постоянно после негативного опыта он не собирался, но онанизм временами его переставал удовлетворять, и тогда его тянуло на приключения, как в тот дождливый день.

Набрав номер, он услышал адрес, на который он должен был явиться для получения интимной услуги. Это оказалось в ста метрах от стоянки такси, так что услуги водителя ему нужны не были. В благодарность за помощь, он протянул таксисту двадцать литов и тот ему написал ещё несколько номеров на бумаге, на всякий случай. Дверь ему открыла бойкая блондинка в нижнем кружевном белье с пышной грудью. Она предложила ему смуглую застенчивую брюнетку, которая ни на английском, ни на русском не разговаривала, но немого понимала по-русски. Эдику как-то сразу эти обе женщины не понравились, он захотел уйти. Но блондинка, заметив, что клиент разочарован, настойчиво предложила ему секс с двумя женщинами. Эдик согласился, но был этому совсем не рад. Блондинка повела его в ванную, но ванна была наполнена грязной водой, и он сказал, что утром принял душ, так что ванна ему не нужна. Потом блондинка отвела его в спальню со светящейся кроватью и спросила, какой ему цвет включить, красный или зеленый. Он ответил, что это ему безразлично. По-военному быстро разделся, аккуратно сложив свои вещи на пуфике, плюхнулся на кровать между двумя скучными ухоженными женщинами с идеальными фигурами.

Удовольствия от получения интимной услуги Эдуард практически никакого не получал. Пока брюнетка делала ему минет, блондинка с большим крестом между грудей мяла его тощее жилистое тело и говорила, что ему надо был жениться, завести детей, построить домик за городом и купить квартиру в городе, а не разбрасываться деньгами направо и налево. Он попытался потискать одну, а потом другую женщину, но у него возникло такое чувство, что это какие-то неживые существа. И из-за этого чувства он закончил раньше времени на сорок пять минут. Женщины радостно сказали, что он может пойти помыться и идти прочь. Он сказал, что у него есть еще сорок пять минут, но они сказали, что берут деньги не за время а за "выстрел". Он сказал, что может заплатить за ещё один раз, но блондинка уверенна сказала, что у него ничего не получится, а потом сказала, что они уже устали и больше работать не хотят. Порекомендовала обраться к другим, женщинам, оказывающим такие услуги, которых много в портовом городе.

Эдуард жутко разочарованный и неудовлетворенный вышел под дождь, ветер продолжал гнуть голые деревья. Холод и сырость пробирали до костей. Он принялся набирать номера с бумажки и голос первой ответившей ему женщины ему как-то очень понравился. Она почему-то хотела договориться на следующий день, он сказал, что это будет понедельник, и ему надо будет работать до позднего вечера. Женщина отключилась, но он перезвонил и с каким-то ожесточением предложил ей встретиться сразу же за дополнительную оплату. Женщина сказала, что сможет через час подойти к банкомату у супермаркета на определенной улице, и сказала, что дополнительной платы не требуется.

Ему пришлось долго стоять под навесом недалеко от банкомата. Женщина опоздала на двадцать минут и подошла к нему неожиданно. С виду она была совсем непохожа на проститутку. У неё в руках было два пакета с продуктами. Она была в кедах и облегающих джинсах и короткой куртке с капюшоном из-за которого не было видно её лица, только выглядывал большой горбатый нос. Ростом она явно была выше метр восемьдесят. Эдик предложил вызвать такси, но она торопливо сказала, что дешевая гостиница недалеко, если пройти дворами напрямик и зашагала так быстро, что он едва за ней успевал. Он шел за ней следом и обратил внимание на то, что ноги у неё очень длинные и тонкие, талия узкая, плечи достаточно широкие, а ягодицы были похожи на два надувных шарика.

 - Что ты так медленно идешь? - она повернулась к нему и в глубине капюшона он увидел её широкую улыбку, показывающую два крупных передних зуба, между которыми была щель, раскосые карие глаза, которые светились каким-то озорным огоньком, прилипшую ко лбу прядь кудрявых волос. - Сапоги, наверное, слишком тяжелые, потому и идешь так медленно. Я просто не хочу, чтобы меня знакомые с мужчиной видели, а то как начнут болтать. Я вон в том доме живу пятиэтажном кирпичном. Меня Ларой зовут. А тебя?

 - Меня Эдуард! - Эдику не очень хотелось разговаривать, но этот теплый ласковый голос и эта необычная внешность его сразу очаровали. Он сделал над собой усилие и принялся рассказывать ей откуда, он, где он работает, и вдруг выпалил, что не против был бы жениться на такой красавице, как она.

 - А чего ты номер литовский себе не купишь? - посмеявшись, спросила она. - Или ты скоро собираешься обратно в Ригу уехать?

 - Нет, - ответил Эд, тяжело дыша от быстрой ходьбы. - Я хочу куда-то в Скандинавию уехать или на Британские острова. Не нравится мне постсоветское пространство...

В дешевой гостинице на три номера был один туалет, а душевая с тремя кабинками была на этаж. Он послушно пошел с ней в душ, а когда вернулся в номер, она вдруг сказала ему, что спустится вниз на пять минут, чтобы вернуть долг полученными от него деньгами. Куртку, мешки с продуктами и сумочку она оставила в номере и убежала. Эд сначала сел в кресло, но потом вдруг вспомнил, что он в незнакомом городе, в какой-то странной гостинице, дал деньги какой-то незнакомой женщине, которая видела, что у него полный бумажник наличности. Она же может привести пару крепких ребят, которые заберут у него все наличные деньги, а могут ещё и повести к банкомату и заставить снять все со счета. Он моментально оделся, схватил свою сумку, выскочил из номера, и тут он понял, что на выходе из гостиницы его как раз и примут с деньгами. Немного подумав, он услышал торопливые шаги в коридоре и решил спрятаться в туалете, оставить дверь слегка приоткрытой, чтобы видеть, что происходит снаружи. Он увидел, как Лара забежала в номер одна.

 - Куда он делся? - с досадой воскликнула она, стоя посреди номера. - Я же все по-честному хотела...

 - Просто испугался, - честно признался он, войдя в номер. - Вспомнил, статью в газете о том, что таким образом у нас в Риге туристов грабили.

 - Я бы тебя кинуть не смогла! - Лара подошла к нему и порывисто обняла. - Ты мне понравился. А мне редко кто-то нравится. Давай раздевайся и не бойся!

Они оба быстро разделись и легли под одеяло. Лара включила телевизор и предложила просто полежать рядом минут пятнадцать, сказала, что это время ему оплачивать не надо. Он сказал, что с детства терпеть не может телевидение, и она тогда включила выступление симфонического оркестра, который играл Грига, начала рассказывать, как работала на фабрике, как была пионеркой в детстве. Он тоже рассказал, о своих проделках в детстве, она заливисто смеялась, а потом приступила к работе, но делала она её с таким вдохновением, что он закончил во время оральной прелюдии.

 - Ничего! - утешила она его. - Сейчас я тебя перезаряжу!

И он действительно через пять минут воспрянул духом и у них начался бешеный и неистовый секс, так что оба они взмокли. Они исступленно целовали друг друга, делали друг другу комплименты. Он заканчивал, они курили, болтали о жизни, а потом снова занимались сексом и каждый раз всё дольше. За окном стало темно. Он тупо сунул ей в сумку пачку наличности, не считая, сказав, что хочет остаться с ней на всю жизнь.

 - Не дури! - грустно сказала она. - Завтра протрезвеешь и всё забудешь или не до меня уже будет. А мне учиться надо, у меня ребенок маленький. Мне, кстати, его надо скоро от бывшего забрать. Так что давай ещё раз и по домам! Кстати, ты можешь на маршрутку до своей Паланги опоздать последнюю.

 - На такси поеду, -  ответил Эд, глядя на неё влажными от слез глазами, в которых всё расплывалось. - Мне так хорошо ещё ни с одной женщиной не было, и вероятно не будет...

 - Будет! - сказала Лара и погладила его по голове. - Ты же не старый ещё, на войну не собираешься, так что жизнь у тебя будет ещё долгая, и будут в ней действительно красивые женщины, без такого огромного еврейского носа, как у меня.

 - Мне нравится твой греческий нос! - сказал Эдик совершенно искренне. - Мне очень нравится твоя внешность, но твоя доброта и теплота ещё больше.

 - Ничего ты обо мне не знаешь! - грустно сказала Лара. - Давай ложись на спину и ноги врозь! У меня всё равно последний презерватив остался...

Из гостиницы они вышли, держа друг друга за руки, только когда они вышли на проспект, она отдернула свою руку. Он поймал такси, довез её до дома её бывшего мужчины, подождал пока она заберет ребенка и потом подкинул её до дома. В такси он уснул. Дома он рухнул в кресло и захрапел, Серого ещё не было. Но через десять минут его напарник прибыл, включил верхний свет, и принялся метаться по комнате, швырять какую-то кожаную кепку, сумку и портмоне. Это были подарки какой-то женщины, которая его совершенно не удовлетворила, потому что во время секса только лежала и ничего не делала. Как истинный джентльмен он не стал ей делать никаких замечаний, попытался её как-то расшевелить, но женщина не издавала ни звука, дышала ровно и, насколько он заметил, даже пульс у неё не участился.

Эдик рассказал ему, какой пульс и потоотделение было у женщины, занимавшейся с ним сексом за деньги и у Серого не возникло никаких сомнений в том, что вечер у его напарника был чудесным. Он сказал, что у него физиономия, как у кота, который обожрался сметаны. Потом сказал, что, скорее всего, это не была проститутка, вероятно, обычная женщина решила подработать, чтобы долги отдать.

Утром у Эда было жесточайшее похмелье, и весь день он засыпал на работе, из-за чего пьяные бетонщики орали на него так, что охрипли к вечеру. Бригадир даже собирался его побить, но, когда Эдик спустился, только посочувствовал ему, увидев невыносимые страдания на его лице. А потом Эдик вернулся в Ригу, вышел на больничный, многие стройки остановились, начались увольнения, и он уволился сам, и отправился работать в другие страны, хотя и там он долго не мог найти постоянную работу. Он постоянно вспоминал эту Лару из Клайпеды, планировал позвонить ей, когда у него всё будет в порядке.

И позвонил он ей только через два года, предложил встретиться, но она сказала, что не может разговаривать, потому что не выспалась. Он звонил ей ещё много раз, писал сообщения, но она не отвечала, а потом убедительно попросила его не беспокоить её более. Сначала после этой просьбы у него началась истерика, он кошмарно напился, но потом решил, что не так уж все и плохо, ведь у него хотя бы был этот сказочный вечер, пусть и один, но был, и он благодарен судьбе за него. И как была бы пуста его жизнь, если бы этого вечера в ней не было.