Антоновы страсти. Роман. Часть 1. Глава 14

Глава 14

Нельзя сказать, что пять последующих лет прошли незаметно, но они подходили к концу.
Таня закончила институт и работала в больнице.

Мама Антона Надежда Михайловна души не чаяла в невестке и во внучке и все больше времени проводила в гостях. Тане это очень нравилось, да и помогала свекровь как только могла. Тане даже бывало неудобно, поэтому запрещала иногда Надежде Михайловне что-то делать. Но своенравная свекровь все «внезапно свалившиеся» заботы по дому успевала взять на себя до прихода невестки с работы. А Таня приходила уставшая и на выяснение отношений сил у нее не было. На домашнюю работу их тоже б не было, и Таня ощущала это сполна, когда свекровь уезжала домой. Поэтому очередному приезду родственницы радовалась неподдельно. И конечно совсем не только из-за того, что приезжала помощница.

Виктория бабушку очень любила. Мать Тани как и вся ее семья никаких весточек о себе не подавали. Обо всех новостях деревни Мудыкино Таня узнавала со слов свекрови.

Катя, изнасилованная сестра Тани, вышла замуж за Юрия Подберезкина через месяц после того суда. У них рос сын Антона Кирилл, рожденный в браке, и дочь Елена. Злые языки в деревне шутили, что Кирилл рожден от Березкина, под которым была Катя, оттого и Катя и Кирилл стали Подберезкиными. На то они и злые языки.

Антон вспомнил ту ночь во всех деталях. Ему больше не снился кошмар, когда командир спас его ценой своей жизни. Вместо этого ему периодически снилась та ночь с Катей, которую теперь Антон помнил во всех деталях. Как-то он признался Тане, что просто спутал ее с сестрой. Спьяну показалось. Да и не сопротивлялась сестра так сильно. Таня вспылила и расплакалась, спросила, почему он все время вспоминает о той единственной ночи, проведенной с сестрой, и заподозрила, что не устраивает его как жена.

- Ну, что мне сделать, чтобы ты забыл о моей сестре?

- Ничего! Танюша! Да вот это мне обо всем напоминает! – Антон указал на тюремные стены. Подумал и добавил, - И совесть. Нечиста моя совесть. И как я Кате смогу в глаза посмотреть? Мне и в твои глаза тяжело смотреть, когда я вспоминаю.

- Вот и не вспоминай! Она о тебе давно не вспоминает! Живет себе нормально. Так что забудь! И не обижай меня своими воспоминаниями!

Больше Антон об этом с Таней не разговаривал, но она конечно чувствовала и понимала любимого мужчину, но ничем не могла помочь.

Но все это не так сильно беспокоило Антона.

А вот Дед. Дед начал сдавать. Ему уже тяжело давалась работа. Антон уговорил кума, чтобы тот запретил Никите Харитонычу работать более четырех часов в сутки. Дед не слушался, говоря:

- Мое дело – это моя последняя радость в жизни! Хоть этого не лишайте!

Но Антон порой заставлял Деда отдыхать. Он сидел с ним во дворике и смотрел на небо, пока Дед не заснет. Потом закрывал тихонько дверь и делал только те работы, от которых не было особого шума, оставляя «шумную» часть производства на потом.

Но Дед болел. Внук Никиты Харитоныча так и не навестил его, хотя денежки от кума получал регулярно. А Деду становилось хуже и хуже. Голос Антона не мог ничего сказать об этом. «Закрытая информация!» Антон понимал, что Дед уже не выздоровеет, то же ему говорила и врач Зинаида Петровна. Ей оставался до пенсии только год. Антон, глядя на Деда и свою куму, понимал, как беспощадно время.

До освобождения Антону оставались две недели. Он уже решил остаться в городе и продолжить распространять свои изделия через кума Виктора Павловича. Хотя сам кум говорил ему, что не хочет этим заниматься, в аргументы приводя различные отговорки. О подлинных причинах Антон знал от Голоса.

Некоторые тюремные авторитеты, в обход cмотрящего по зоне Сурового, который запретил вообще упоминать об особом положении Деда и Антона Музыки, довели до сведения Отдела по тюрьмам, что в подотчетном Виктору Павловичу Иванову исправительном государственном заведении процветает коррупция. За деньги, полученные от незаконного производства и незаконного сбыта продукции, двум заключенным предоставлены особые условия, как на курорте. Сам гражданин Иванов сколько нажил, никому неизвестно.

О намечающейся высокой проверке из Москвы Виктору Павловичу «шепнули» друзья. Он мог бы «замести следы», но не считал, что занимался чем-то постыдным и свою правоту был готов оспаривать. И мог ли он сейчас посадить ослабшего Деда в камеру? А Антона, которому до выхода осталось пару недель?

- «Они готовят бунт!» - предупредил Голос.

- Кто?

- «Чеснок и Кристальный.»

- А кто это?

- «Новые авторитеты. Они здесь пару лет сидят. Командовать рвутся.»

- И что они затевают.

- «Ты лучше Суровому сразу расскажи. Я его послушаю и тогда скажу, там по обстановке решать надо будет, как говорить.»

- Почему Суровому, а не Виктору Павловичу?

- «Потому что с авторитетами должен авторитет разбираться. Если не получится самим, тогда и Виктора Павловича подключим.»

Антон попросил у охранника передать Суровому, что он должен с ним поговорить. За Антоном пришли через несколько минут и повели в камеру Сурового.

Суровый свою камеру ни с кем не делил. Был один. Телевизор, компьютер, чайник, плита с духовкой, ковры  и украшения на стене удивили Антона. Он ожидал увидеть обстановку поскромнее.

- Не только ты в хороших условиях срок отбываешь. Правда, заслужили мы это по-разному, - заметив изумление в глазах Антона начал Суровый. – Чем обязан?

- Будет бунт. – сразу выпалил Антон.

- Какой бунт? Дед мне ничего не говорил.

- Дед болен.

- Я знаю. Жаль человека. Так что за бунт? Еще что-то знаешь?

- Знаю. Организовывают его Чеснок и Кристальный.

- Вот как чувствовал! Им бы вертухаями быть. За лишнюю звездочку на погонах мать бы не пожалели. А ты откуда их знаешь?

- А я их не знаю.

- А откуда о бунте знаешь?

- Этого не могу сказать.

- Прямо как Дед отвечаешь. Дед меня ни разу не обманул. И тебе я поверю... пожалуй. Но я им ничего не могу предъявить. Были бы простыми они заключенными, договорился бы и в карцер на пару суток, чтобы охладились, а этих не могу. Авторитеты все же. А я не беспредельщик!

- «Скажи ему, что они хотят захватить медпункт и взять врача в заложники. Готовились они давно. У них есть ключи от очень многих замков в тюрьме. С ней они хотят открыть камеры и выпустить заключенных» - подсказал голос капитана.

«Захватить Зинаиду Петровну?» - мысленно воскликнул Антон.

- «Да!» – подтвердил Голос.

Антон повторил пророчество Голоса.

- А дальше что? Ну, замочат они врача, и что?

- А все рассчитано на то, что бунт произойдет в день приезда комиссии. Они рассчитывают, что когда комиссия будет в тюрьме, начальство попытается показать, что ничего не происходит, и потеряют время. А в это время они захватят и комиссию, и вот тогда-то выставят настоящие условия. – рассказывал Голос, а Антон повторял.

- И что дальше? Бунт все равно ликвидируют, а им срок добавят, если не убьют. За таких заложников жалеть не будут.

- «В том-то и дело, что Чеснок с Кристальным останутся как бы в стороне. Они хотят убежать через вашу с Дедом камеру. – рассказывал Голос. - Там выход рядом и он почти не охраняется. Комиссия наверняка пойдет смотреть вашу камеру. А потом они ее подожгут. У вас же дерева много. И лаки всякие. Хорошо гореть должно.»

Антон перевел предостережения Голоса и продолжил:

- Они поэтому и заяву написали.

- Вот суки. А заява у комиссии с собой будет? Подписанная?

- Подписанная. Будет.

- Хорошо! Кум знает то, что ты мне рассказал?

- Еще нет.

- Пусть узнает. Я с ним сам поговорю. – Суровый потер кулак ладонью.

Прошла неделя. Оставалась одна неделя до свободы! Дед должен был выйти из тюрьмы через месяц. Антон надеялся, что на воле здоровье его пойдет на поправку. Если надо, он Деда в любой санаторий отправит. Он не сказал Деду о надвигающейся опасности, но догадывался, что Никите Харитонычу все рассказал его Голос.

- Сегодня наш день. – сказал Дед утром.

- В смысле? – не понял Антон.

- Комиссия приезжает. Через два часа все начнется. Эх, Тоша-Тоша. Хорошо нам тут было. Хорошо ведь?

- Хорошо, Никита Харитоныч. Выйдем и даже лучше будет.

Дед улыбнулся.

- На воле оно конечно лучше, Тоша.

Они позавтракали. Антон чувствовал мандраж. Дед был внешне спокоен.

Антон не выдержал и спросил свой Голос:

- Как все пройдет?

- Закрытая информация! – раздалось в ответ.

Через пару часов Деду стало плохо. Он попросил повидать доктора, и чтобы Антон пошел с ним. Охранники связались с Виктором Павловичем. Тот разрешил, сказав лишь:

- Как все не вовремя.

Дед с Антоном пришли к врачу. Точнее Антон дотащил Деда как раненого и положил на кушетку.
 
- Зайди за ширму! – приказала врач Зинаида Петровна Антону.

Антон послушался. И тут в медпункт ворвались Чеснок с Кристальным.

- Вон отсюда! – закричала врач. – Вон!

Чеснок ударил женщину, и та упала на Деда.

Раздался голос в селекторе.

- Чеснок и Кристальный! С вами говорит начальник тюрьмы подполковник внутренних войск Виктор Павлович Иванов. Бунт предотвращен. Ваше сопротивление бесполезно. Ваши подельники из разных камер дают показания комиссии о намечавшемся бунте. Комиссия также желает вас допросить по заявлению, посланному вами в министерство. Выходить из медпункта по одному с поднятыми руками. Через десять секунд мы начинаем штурм. Первый пошел.
Чеснок закричал: «Не-е-ет!» и ударил ножом в спину лежащей на Деде без чувств Зинаиды Петровны, но Дед обхватил женщину и, изо всех сил развернувшись с ней, накрыл ее своим телом. Удар пришелся Деду под правую лопатку. Чеснок замахнулся второй раз, но Антон сбил его с ног. Кристальный также получил пару нокаутирующих ударов. В комнату ворвались солдаты и кум. Двоим одели наручники и увели.

Антон зажал рану Деда рукой и повалил его на себя.

- Антон! Как ты? – задыхаясь спросил кум.

Антон рыдал, указывая на Деда и свою окровавленную руку.

- Зина! Зина! – Виктор Павлович тряхнул врача в своих сильных руках.

Она пришла в сознание и, увидев начальника тюрьмы, улыбнулась:

 – Все нормально?

- Зина! Как ты тут оказалась? Я же приказал тебе в медпункте сегодня не появляться!

- Мне сказали, что Никите Харитонычу плохо, и что вы дали разрешение проводить его ко мне. В медпункт.

- К тебе! Но не в медпункт!

- Но его повели в медпункт!

Тут она огляделась, увидела сидящего на полу в крови рыдающего Антона, держащего на руках Деда, и вскочила.

- Сюда! Быстро! Антон! Ты ранен!

- Нет!

Она разодрала нехитрую одежду Деда, промыла и осмотрела рану.

- Боже! Как глубоко! Скорую! – закричала она, накладывая повязку. – Реанимационную!!!

- Уже вызвали! – ответил кто-то. – Едут.

- Никита Харитоныч! Никита Харитоныч! Де-е-ед! – закричала женщина.

Дед открыл глаза.

- Надя! Хороший ты человек!

- Говори! Говори! – из глаз женщины капали слезы на Деда.

- По мне плачут? Значит не зря я все же прожил. Виктор Палыч! Бунт предотвращен?

- Предотвращен! Дед! Зачем?

- Я искупил?

- Что? – не понял начальник.

- Я искупил. – утвердительно произнес Дед. – Я был преступником, а теперь я искупил. – сказал он и улыбнулся.

- Дед! Не умирай! Дед! – Антон ни на кого не обращал внимания. – Дед! Мы ж с тобой хотели на воле еще пожить. На море съездить. Дед! Что я Тане скажу? Тебя же моя дочурка тоже дедом зовет. Она ведь расстроится. Ты же обещал ей, что в гости придешь.

- Тоша! У нее есть настоящие дедушки. Да и какой я дед? Единственного внука не уберег. А у тебя все хорошо будет. И дело наше продолжать будешь. Так что все я выполнил на этом свете.

- Дед! Дед!

- Пропустите! Скорая!

Дед улыбнулся в последний раз и закрыл глаза.

Одна звезда на небе погасла...

глава 15: http://www.proza.ru/2013/05/08/1720