Забытый дом

Много подобных деревень в глубинке – одиноких, забытых, покинутых. И жизнь там не течет, а протекает. Спокойно, как речка меж двух берегов, но впадает эта речка, не в чистое и прекрасное море, как это создано природой, а в вязкое и топкое болото, пути из которого нет. Нет ни выхода, ни спасения, ни надежды.
Живут в таких деревнях старики, да молодежь не созревшая, которая еще не достаточно оперилась, чтобы устремиться в жизнь урбанизированную, в шумные города на учебу и на заработки.
Прежде ценили мы красоту природы, нетронутость дикого леса, речные просторы и зеленые луга, сейчас же ценим только наличные и социальное положение.
Вот в одной из таких заброшенных деревень и жил старик, носивший весьма необычное имя – Харитон, а отчество Аркадьевич, по фамилии Лупин. Жил он в полуразрушенном доме на окраине деревушки Скотинино, что находится в Алтайском крае. Нет этой деревушке на карте. Не ведут к ней государственные дороги. Спряталась она среди глухого леса, на одном из берегов реки Камыш.
Жил Аркадич вместе с супругой, бойкой, но добродушной старушкой Варварой Филипповной. Жили они здесь уже много лет, с тех самых пор как дети их выросли и разъехались по разным городам и странам. Всего детей у них было четверо. Два сына и две дочки.
Старшего сына, который всегда был любимцем родителей, и гордостью семьи, звали - Петр. С детства он был смышленым мальчишкой, и в свое время родители отдали его в военное училище, которое он с отличием закончил и по распределению укатил в Москву, оставив родителям лишь обратный адрес для писем до востребования. С тех пор он только писал короткие письма, не удостоив родителей даже звонком.
В столице карьера его пошла в гору, и последнем своем письме, которое получили от любимого сына родители, он сообщил о том, что дослужился до генерала. Больше писем от Петра не поступало, как ни умоляла его слезно мать написать хоть строчку.
Женился Петр поздно, уже после сорока лет, на одной из Московских штучек (об этом родители узнали от второго сына, который повзрослев последовал примеру брата и со всеми своими пожитками перебрался в Москву).
Жена Петра была молода,  хороша собой, и в скором времени у них должен был появиться наследник. Хотя увидеть его Аркадич с супругой, уже и не мечтали.
Второй сын Лупина, Егор, с детства был сорванцом и в отличие от брата, желания и стремления к учебе не проявлял. Ему родители пророчили работу на заводе, на котором сами протрудились до самой пенсии. Но к тому времени как мальчик вырос, и не без помощи родителей окончил школу – завод уже закрыли, а всех рабочих сократили. Тогда Егор и решил отправиться к брату в Москву. Но прожив в столице около года, по совету брата занялся своим бизнесом, и совсем скоро перебрался в Челябинск, где благодаря связям и природному обаянию, занял пост главы администрации.  Родителей он не забывал и часто им звонил, рассказывая как живет, иногда прихвастывая своим статусом и положением.
Третья дочь, Марина, красавица и умница, с детства мечтала стать моделью, уехать в Париж или Милан. Еще в школе, девочка изводила себя различными диетами, чем приводила своих родителей в дикий ужас. Сколько скандалов было на почве ее безумной идеи. Но как говорится, если есть мечта – следуй за ней наперекор всему – так и поступила Марина. В один из дней, она уехала в столицу, при чем решительно отказавшись от помощи старшего брата, и на накопленные деньги – поступила в модельное агентство. Затем были долгие месяцы неблагодарной работы: долгие часы изнурительных съемок, нескончаемые потоки дефиле, чтобы набраться опыта.
Марина терпеливо шла к своей мечте, и однажды все случилось. На показе одного модного Московского модельера, ее заметил Итальянский агент. Он сделал Марине предложение, от которого она, простая девочка с передовицы, даже не посмела бы отказаться. И вот она уже блистает на подиумах всего мира. Она модель международного масштаба. О ней говорят, сплетничают, ее постоянно показывают по телевизору и в хрониках новостей в социальных сетях. Она стала звездой. А будучи благодарной дочерью и сестрой, Марина ежемесячно высылала родителям деньги на содержание самой младшей девочки, Сонечки.
Сонечка была любимицей всей семьи. С ней нянчились каждый из братьев и сестер. Она хорошо училась в школе и как могла помогала родителям. Ей было двенадцать, когда Марина приехала и предложила родителям отправить Соню в Лондон.
Долго спорили Лупины. Взвешивали все «за» и «против». Пока не увидели печальный взгляд Сони. Тогда родители поняли, что девочка больше всего на свете мечтает уехать в этот загадочный и далекий Лондон. Родительская оборона рухнула, и в начале учебного года, Соня покинула отчий дом, в компании сестры и небольшого чемодана своих старых и поношенных вещей.
Так же как и старший сын, в скором времени Соня забыла о родителях, окунувших в новую жизнь на чужбине, и звонки домой становились все реже и реже, пока в один из дней не прекратились совсем.
Тогда Лупины и решили переехать из тесной квартирки в глухом городке, в еще большую глушь – но на лоно природы. Выбрали себе деревушку, купили землю и Аркадич начал строительство дома. Сами они жили в полуразвалившемся доме, со сгнившими полами и потемневшими стенами, а строил дом Аркадич для детей. Собственными руками, бревнышко к бревнышку, с флигелем для дочерей, с комнатой для внуков, с просторным залом для сыновей. Он мечтал что однажды,  все его дети соберутся вместе, за одним столом и за воспоминаниями состоится воссоединение большого семейства Лупиных.
Дом уже почти был закончен. Уже убраны были леса и почти доделан внутренний ремонт, а дети так и не появлялись. Годы шли. Жизнь текла. А дом так и оставался пустым.


 Глава первая. (Аркадич)
Не забывай дорогу к дому,
Волшебный запах леса и ручья,
До боли сладкую и нежную истому,
Тот мир, где не устанут ждать тебя.

Солнце шло к закату, медленно переваливаясь за горизонт. Лето в этом году выдалось довольно жарким, и Аркадич уже заканчивал уютную беседку для Вареньки, чтобы было где ей спрятаться от палящего зноя. С одной стороны, от взглядов соседей ее закрывала плотная стена, у которой расположилась самодельная каменная печь, остальная часть беседки была открыта легкому ветерку. У одного края, стоял деревянный стол, сделанный, как и все в доме, руками Аркадича, и шесть массивных резных стула, из березы. В углу стоял маленький стульчик, который Аркадич смастерил для своего первого внука или внучки. У печи он поставил высокий шкаф, с широкими полками, куда Варенька уже успела расставить многочисленную кухонную утварь.
Проработав целый день, к вечеру Аркадич притомился, и налив себе кружку горячего чая, вышел за ограду и присел на скамейку. Часто они с Варенькой сидели здесь вечерами, тепля надежду увидеть, как их дети возвращаются домой. Они боялись признаться друг другу, что могут никогда больше их не увидеть, но все равно продолжали сидеть на скамеечке, и печально всматриваться вдаль.
Аркадич большими глотками осушил кружку и посмотрел на часы. Близилось к полуночи. Странно, почему Варенька еще не вышла. Старик поставил кружку и пошел в дом. Поднялся по четырем ступенькам (последнее время эти ступеньки тяжело ему давались) и вошел в дом. В доме было тихо.
- Варюша – тихо позвал супругу Аркадич, не повышая голоса, боясь разбудить ее если она прилегла отдохнуть.
Варвара не ответила, и тогда он скинув калоши, прошел в первую комнату. Кровати были заправлены, на столе лежала свежая охапка только что собранных листьев смородины. Варвара очень любила пить смородиновый чай, особенно в летнюю жару. Она готовила его по своему собственному рецепту, после остужала, добавляла сахар, несколько ягод малины и получался домашний лимонад.
Аркадич улыбнулся. Значит, Варя уже пришла с поля. Она должна быть дома.
Он прошел в следующую комнату.
Варвара лежала на узкой кровати, которую они приготовили для Сонечки, на тот случай если она приедет на каникулы, а большой дом еще не будет закончен.
- Варенька. – снова ласково позвал супругу Аркадич.
Варвара Филиповна устало открыла глаза и посмотрела на него теплым взглядом.
- Голубка, моя, ты плохо себя чувствуешь? – заботливо поинтересовался Аркадич. Он подошел к постели, опустился на край и положил руку на морщинистый лоб. И встревожился, ощутив под рукой жар. - Ты вся горишь!
- Не беспокойся, со мной все хорошо! День просто жаркий был очень, я слегка переутомилась. Полежу часок и все пройдет. – постаралась успокоить супруга Варвара Филипповна.
- Приготовить тебе чай?
- Нет, Тошенька, я полежу. Ты ступай, кур покорми. Не успела я.
Аркадич тяжело вздохнул, бережно укрыл супругу ажурным покрывалом, сделанным ее собственными руками и вышел.
Закончив все дела по хозяйству, он вернулся в дом. Варя спала.
«Завтра ей станет легче» - успокоил себя Аркадич, и закрыв все двери на засовы, лег в кровать.
Но на следующий день Варваре Филипповне стало хуже. Температура поднялась слишком высокая. Ее зазнобило. Она стала тяжело дышать. Встревоженный Аркадич вызвал скорую и старушку увезли в ближайшую больницу.
Аркадича медики с собой не взяли, ссылаясь на какие-то правила. Как он не уговаривал их, те все же закрыли перед его носом двери довольно старенькой санитарной машины, и с воем сирен – укатили в неизвестном направлении.
Только к обеду, Аркадич сумел добраться до деревушки, где находилась больница. Он привез из дома все необходимое, что может понадобиться Вареньке во время лечения: махровый халат, свежую ночную сорочку, носки, и теплые тапки. Кружку, щетку, тарелку и ложку. Продукты он рассчитывал купить в ближайшем магазине, так как сосед, которого он за 50 рублей попросил подвезти до больницы, категорически отказался останавливаться у магазинчика.
Ожидая увидеть супругу в палате, Аркадич подошел с сестринскому столу.
- Здравствуй, деточка, - вежливо улыбнувшись симпатичной медсестре, поздоровался Аркадич.
Девушка улыбнулась ему в ответ и поднялась со стула.
- Что вы хотели?
- Привезли мою супругу. Лупину Варвару Филипповну. Подскажи родная, в какой палате?
Девушка удивленно хлопнула глазами и бросила взгляд в сторону носилок, сиротливо стоящих у стены. Аркадич непроизвольно проследил за ее взглядом. На носилках кто-то лежал. Он видел, как простынь, поднималась от дыхания.
Не сразу он догадался, что именно его Варенька, вот так сиротливо, всеми забытая, лежит на холодных носилках. Но когда эта мысль ворвалась к нему в сознание, он бросил на девушку жесткий, осуждающий взгляд и горько воскликнул: «Что ж вы делаете, Ироды!». И опрометью бросился к супруге.
Варвара Филипповна, увидев мужа, задрожала всем телом и протянула ему руку. Аркадич нежно взял ее морщинистую руку и прижал к щеке.
- Голубка моя, все будет хорошо. Я рядом. Я сейчас все решу.
Он поцеловал ее пальцы, и приподнял простынь. Варвара Филипповна лежала в одном нижнем белье на железных носилках, укрытая лишь тонкой простыней. Сердце Аркадича закричало, разрываясь от боли. Он бросил яростный взгляд на медсестру, схватил железные ручки катали и потолкал, прилагая все усилия носилки в сторону ближайшей палаты.
- Что вы делаете! – закричала ему вслед девушка. – Так нельзя! Доктор еще не распределил больную! Ее еще не осмотрели!
- Где он? – не оборачиваясь рявкнул Аркадич. - Пусть он ее осмотрит!
- Он на выезде.
- Значит пусть приедет! А она пока полежит в палате, там ей будет лучше!
- Но вы не понимаете! Таковы правила!
Но Аркадич больше не слушал. Он отмахнулся от девушки, как он назойливой мухи. Он вез свою возлюбленную, с которой прожил так много лет, в теплую и просторную палату, на мягкую постель.
В  палате, куда он привез Варвару Филипповну, все койки оказались пустыми. Старик бережно переложил супругу на кровать, укрыл одеялом, настежь распахнул окна и сел рядом. Он твердо решил, оберегать ее до тех пор, пока не придет врач и не проведет осмотр.
Медсестра, несколько раз пыталась зайти в палату с градусником, но каждый раз натыкалась на каменный взгляд Аркадича, говоривший: «не подходи!» и трусливо разворачивалась, возвращаясь на свой пост.
Через два часа явился врач. Плотный мужчина, сорока лет, с угрюмым взглядом и тяжелой походкой. Он нехотя переваливаясь вошел в палату, и хмуро окинул взглядом Аркадича.
- Что за произвол вы тут учинили? - без какой-либо интонации на претензию спросил он.
Аркадич вскочил на стуле и сжал кулаки.
- Ее оставили лежать в коридоре, на холодных носилках! Словно она не человек, а скотина какая-то! Что за правила такие в вашей больнице? Так разве обращаются с людьми!
- А вы не повышайте на меня голоса. - так же спокойно ответил врач.
Он достал стетоскоп, и подошел к койке.
Варвара Филипповна лежала чуть дыша, ее веки подрагивали, а грудь едва заметно вздымалась. Врач вздохнул и склонившись над больной, начал свой привычный осмотр. Послушал дыхание, померил давление, проверил зрачки, проверил пульс. Закончив осмотр он выдал заключение.
- Переутомление. Беречь вам ее надо. Молодость-то она прошла ведь.
- Переутомление? – нахмурил брови Абрамыч – И только?
- И только. Полежит недельку другую у нас, а после домой выпишем, а вы не позволяйте ей перетруждаться. Покой. Ей нужен покой. Тогда поживет еще.
Вот такой диагноз поставил Варваре Филипповне сельский врач, и ушел.
Через неделю Варвара Филипповна уже выписывалась домой. Бегала она конечно уже не так резво, как до болезни, но все же самочувствие ее поправилось.
Вернувшись домой, она сразу же взялась за домашние дела, но как и предсказывал врач, быстро устала и легла. С того дня Аркадич взял всю работу по хозяйству на себя. Следил за огородом, за домашней птицей, помогал убираться, а в свободное время успевал заниматься новым домом.
Так прошел месяц. А потом Варвара Филипповна вновь почувствовала недомогание, но на этот раз Аркадич сразу же отвез ее в больницу. И вновь неделю Варвара Филипповна провела на больничной койке, а когда выписалась сообщила супругу свое желание.
Они сидели на своей скамейке у ворот, когда она вдруг заговорила:
- Тоша, я чувствую, что недолго мне осталось.
- Не говори так, душа моя! – воскликнул Аркадич.
- Не перебивай. - одарив супруга нежным любящим взглядом, остановила его Варвара Филипповна. – Все пути наши ведут к нему. И зачем же пытаться избежать своей участи. Я могу принять ее спокойно, но я хочу пока еще жива да здорова – увидеть наших детей.
Аркадич тяжело вздохнул.
- Я скажу им, что твое самочувствие…
- Нет! – резко прервала его Варвара Филипповна. – Не хочу я на жалости их играть! Пусть не знают ничего о моем здоровье. Езжай к ним, к мальчикам, к Петеньке да к Егорке, и попроси приехать. Расскажи им о доме, о комнатках, о том как хорошо у нас в Скотинино. Пусть приедут сами, в гости. Не говори о моем здоровье. Девочек тоже найди, и скажи, что сердце мое тоскует без них. Соскучилась я и по Сонечке и по Мариночке. Хочу увидеть их, может в последний раз – обнять и расцеловать. Как они живут? Может расскажут. Поедешь?
- А как же я тебя оставлю?  - развел руками Аркадич.
- А я Томарку попрошу, она присмотрит за мной. Может денежку ей какую дам в благодарность. Я бы сама поехала, но чувствую – не могу. Сил не хватит.
Аркадич задумался. Как часто они просили детей приехать. Но всегда они находили отговорки, делами прикрывались. А может если узнают что мать больна, так и приедут. Но Варвара Филипповна словно прочитала мысли супруга и предупредила.
- Не говори о моем самочувствии, не хочу видеть скорбные лица. Пусть приедут потому, что соскучились. Пообещай мне Тоша.
- Слово тебе мое. - нехотя согласился Аркадич.
Варвара Филипповна мечтательно улыбнулась и даже ее морщинки словно разошлись в этот миг, возвращая ей прежнюю молодость и красоту.
- Значит, езжай, и как можно скорее. А я их увидеть успею. И тогда можно будет спокойно туда…


Глава вторая. (Петр)

- Ира!
Громкий крик разнесся по квартире, эхом отдаваясь в комнатах.
За столом на кухне сидел Петр, перед ним стояла открытая бутылка дорогой водки, маленькая стопка, а рядом лежала аккуратно нарезанная маленькими ломтиками закуска. Около стола, виновато потупив взгляд, стоял мальчик, двенадцати лет. Его темные волосы, небрежно свисали на лоб, он был худощав и бледен.
- Когда ты за ум возьмешься? – проревел Петр. – Ты здоровый лоб! А ума так и не набрался! Отдам тебя в военное училище.
Мальчик вздрогнул, но виду не подал как страшат его эти слова. Он продолжал взглядом сверлить пол.
На крик пришла Ира. Молодая женщина, хоть ей и исполнилось совсем недавно тридцать лет, выглядела она намного моложе своего возраста. Шикарные черные волосы, ухоженное лицо и руки, прекрасные карие глаза, и стройная фигурка, подчеркнутая лишь слегка округлившимся животом.
Она увидела поникшие плечи сына, бросила недовольный взгляд на мужа и по-матерински ласково обняла мальчика за плечи.
- Иди в комнату, - тихо сказала она.
Она знала, что когда Петр пьет, хоть и бывает это редко, но в основном всегда заканчивается не спокойно. И в такие дни надо держаться от него подальше. В такие дни у него возникает особое желание заняться воспитанием пасынка, который достался ему как довесок к красавице жене.
Никита всегда спокойно воспринимал пьяные вопли отчима, тот конечно много шумел, но никогда его не бил. Когда мать пришла на выручку, мальчик схватился за эту возможность и быстро выскользнул с кухни. Закрылся в своей комнате и уткнулся в компьютер.
- Кого ты растишь! – не унимался Петр. – Бабу? Чего он целыми днями сидит за монитором? Он же жизни нормальной не видит! Что вырастет из него?
Ирина подошла к супругу и привычным жестом наполнила его стопку.
Петр хмыкнул, опрокинул стопку, поморщился и закинул следом кусок ветчины.
- Ну что вырастет из него? Драть его надо! Избаловала ты его, как бабу. Нянькаешь и нацеловываешь постоянно, тьфу! Смотреть тошно!
- Петь, ну не говори так, пожалуйста. Мальчик же не виноват, что без отца растет. Ты же знаешь что случилось.
- Знаю. Знаю. С твоих слов то и знаю! А может все не так? Может не было этого мифического папочки. Откуда я знаю в каком подоле ты его притащила? С твоим то прошлым.
Слова прозвучали грубо и Ирина залилась краской негодования. Как часто супруг упрекал ее в том, в чем она не была виновата. Она встретила отца Никиты еще совсем молоденькой. Они провели вместе одну ночь и Ирина забеременела. Саша сделал девушке предложение, представил своей семье, а потом случился несчастный случай и его не стало. А Ирина осталась одна. Родители Саши сразу отказались от внука. А избавиться от ребенка Ира не набралась храбрости. В последний момент она передумала и решила рожать. Ни разу с того дня, как на свет появился ее кареглазый мальчик, Ира не пожалела о своем решении. Сколько радости он приносил ей. Мальчик рос спокойным, скромным, учеба давалась ему легко. Любая мать мечтает о таком сыне, а у Иры он был.
Когда она познакомилась с Петром, то не сразу решилась признаться в том, что у нее уже есть ребенок, только тогда, когда их отношения переросли во что-то серьезное, она набравшись храбрости призналась. На удивление Ирины, Петр отреагировал – радостью. Он много говорил, что мечтал о сыне. Что готов воспитывать его как собственного и дать ему свое имя. Так все и случилось, но через год Петр изменил свое решение.
В один момент он вдруг остыл к мальчику. Сначала перестал его замечать, не скрывая своего раздражения, а после начать цепляться. Он насмехался над его худобой и слабостью. Постоянно награждал незаслуженными подзатыльниками и хлопками. Несколько раз Ира пыталась поговорить с мужем, выяснить причину подобного поведения, но тот молчал и отмахивался от настойчивых расспросов.
Но если в трезвом виде все ограничивалось легким хамством, то к выходным, когда в морозильнике ждала бутылка водки, издевательства становились более резкими, оскорбления более ужасными, а крики яростнее и громче.
Мальчик сносил все покорно, и Ирина словно смирилась. Внешне она сохраняла спокойствие, хотя внутри у нее все пылало от обиды. Петр знал, о ее трудном детстве. Знал, что до того как стать одним из самых высокооплачиваемых пиар агентов в столице, она была маленькой, запуганной девочкой, выросшей в детском доме. В десять лет ее удочерила одинокая учительница, и воспитывала девочку холодно и строго, наверно поэтому Ира научилась сдерживать свои эмоции. И от этого сердце ее изнывало от боли, когда она понимала, что сын ее будет расти в тех же условиях. Как она мечтала о большой дружной семье для себя и своего мальчика, и как она корила себя за то, что не сразу распознала скрытую натуру своего супруга.
Она должна была догадаться. Ведь, как и женщина, воспитавшая ее, Петр был человеком системы. Холодным, скупым и бесчувственным.
И терпела она его издевательства над сыном, вероятно оттого, что идти ей уже было некуда. После свадьбы она продала свою крохотную квартирку и оставила работу. Начинать все с нуля, с двумя детьми она боялась, слишком велик был риск. Оттого и жила в терпении и вечном ожидании, что однажды все может измениться.
Петр бросил взгляд на жену. Она быстро уловила его просьбу и вновь наполнила стопку.
- Петь. Может ты будешь с ним помягче. – Ира в очередной раз попыталась утихомирить супруга.
Кончено все ее просьбы всегда оставались без внимания, но все же надежда достучаться до него не угасала. Мы всегда стараемся верить в лучшее. Так проще жить. Так проще себя утешить.
Раздался звонок. Ира бросила взгляд на дверь.
- Кто это? – хмуро спросил Петр.
- Не знаю. – ответила Ира.
Не часто к ним заходили гости. Петр, как оказалось, был одиночкой, не любил гостей и шумные компании. И последним, кто заходил к ним в гости, был сосед снизу, которого они случайно затопили.
Звонок повторился.
- Ну чего стоишь, - рявкнул Петр. – Иди открывай!
Ира подошла к двери и глянула в глазок.
- Ну! Кто? – спросил Петр.
- Какой-то старик. – удивленно ответила Ира.
- И что? Старик! Открывай! Может опять кого твой бестолковый сынок затопил.
Ира нерешительно открыла дверь.
- Добрый день. – вежливо поздоровался Аркадич, открыто улыбаясь невестке. – Не помешаю.
Петр перегнулся через угол, чтобы посмотреть на гостя, и узнав отца выронил из рук стопку. Осколки хрусталя разлетелись по полу.
- Отец. – еле слышно произнес Петр.
- Здравствуй, сын. – тепло поздоровался Аркадич, проходя в квартиру.
Он опустил свою дорожную котомку на пуфик стоящий у порога и снял потрепанную временем кепку. Одет он был нарядно, как он считал – старая рубашка в клетку из тонкого хлопка, и выцветшие от времени коричневые брюки. Ботинки его, которые одевал он всего несколько раз, и берег до особого случая, были начищены до блеска.
Петр поднялся и нехотя подошел к двери, удивленно рассматривая отца.
- Какими судьбами? – вяло поинтересовался он. – Ты не предупредил… Я не знал. Может быть подготовился бы… А так…
- Не стоит. – ответил Аркадич, и раскинул объятия. – Ну иди, обними старика. Сколько лет тебя не видел.
Петр обнял отца, с натянутой улыбкой. И поспешил представить свою жену.
- Это Ирина. Супруга моя. – он бросил виноватый взгляд на жену и протянул. – А это Ирочка, мой отец – Тихомир Аркадьевич. В гости к нам.
Ира улыбнулась и засуетилась.
- Здравствуйте, Тихомир Аркадьевич. Я всегда вас таким и представляла. Петенька очень на вас похож. А Варвара Филипповна, она не с вами?
- Нет, родная, Варвара Филипповна по хозяйству осталась. Я один в гости, да ненадолго, на пару дней всего.
Петр внутренне расслабился. Пару дней он как-нибудь переживет. А после проводит отца, и вновь забудет о своем ненавистном ему нищем детстве. Он осмотрел отца. Ну вот как всегда, старик напялил свои дешевые лохмотья, как он позорил его в детстве, своим ужасно жалким видом, так и сейчас он не оставляет своих привычек. И получается что словно в насмешку, этот нелепый старик, в своем нарядном тряпье, притащился в шикарную квартиру в Москве, чтобы навестить своего старшего сына. Петр не мог понять мотивов отца, но и прогонять его из уважения не стал. Все-таки этот человек дал ему жизнь, пусть жалкую и ничтожную в начале, но все же это был довольно успешный старт.
- Ну проходи. Устал с дороги? Голоден? Как мама? – неожиданно посыпались вопросы.
Аркадич, аккуратно снял свои туфли и поставил их в сторонку, предварительно поправив шнурки.
- Мать хорошо. Я тоже. Приехал в гости, повидать тебя. А то забыл ты нас, не пишешь, не звонишь…
- Да времени все нет. Работа – понимаешь, пап.
- Понимаю-понимаю. Все понимаю.
Ира стояла и умиленно смотрела на добродушного старика, который так трогательно разговаривал с сыном. У нее никогда не было отца, и в какой-то момент, она обрадовалась, что стала частью чьей-то семьи. Может когда-нибудь они все встретятся, ведь из всего семейства Петра, Ира видела только Егора и мельком Марину. А ей так хотелось познакомиться с ними со всеми.
- Пойдемте, Тихомир Аркадьевич, я покажу вам комнату. Вы немного отдохнете, а я пока приготовлю поесть. Вы ведь наверно голодны.
- Как волк, - смеясь признался Аркадич. – Только можно тебя попросить?
Ира кивнула, давая понять, что она вся – внимание.
- Называй меня папа.
Ира сглотнула ком и поддавшись случайному порыву крепко обняла Аркадича.
- Ну-ну, родная, мы же теперь одна семья. – смеясь сказал Аркадич, хотя и у самого сердце дрогнуло от ее искренней реакции.
Они прошли по коридору, когда дверь в комнату Никиты распахнулась и на мальчик замер на пороге, удивленно взирая на старика.
- Опа. – воскликнул Аркадич. – У меня уже есть внук?
Он обернулся на сына. И недовольно покачал головой.
- Ну что же юноша, будем знакомиться. Аркадич. Но ты можешь называть меня – деда.
Никита хлопнул глазами и недоуменно посмотрел на мать. Ирина поспешила прояснить ситуация для обоих.
- Никитка, это папа дяди Пети.
Аркадич хмыкнул. Его покоробило, что ребенок его сына, пусть даже и не родной, но все же живущий под одной с ним крышей, называет отчима «дядя», но решил этот вопрос оставить на потом. Он если честно, несказанно обрадовался такому сюрпризу. Когда Егорка рассказывал  о свадьбе брата, которая проходила в тихой обстановке, скромно и без пафоса, он забыл упомянуть о том, что у невесты уже есть ребенок. И если Петр так и не смог принять мальчика как родного, то Аркадич уже видел как они с пацаненком вместе доделывают дом, красят стены и кроют крышу на новой бане. Аркадич гордо выпрямился – приосанился.
- Спасибо деточка за внука.
Ира осторожно коснулась его руки, принимая благодарность.
Только Петр недовольно взирал на разворачивающуюся картину воссоединения деда с внуком. Ему так хотелось сказать отцу, что нечему тут радоваться. Что радоваться надо родным детям и внукам, но все же видя нескрываемую радость в глазах старика, сдержался и промолчал.
Аркадича разместили в просторной гостиной, где к расстройству Петра стоял большой телевизор, а это значит – пока старик задержится в гостях, смотреть новости придется на маленьком, на кухне. Петр не любил когда его привычный быт нарушался мелочами, а тут случилось так, что мелочь оказалась не мелочью и не просто временными неудобствами, а вполне серьезным испытанием. Поэтому проводив отца до комнаты, он вернулся на кухню, чтобы продолжить свое занятие.
Через час, когда Петр уже прилично накидался, на кухню вышел Аркадич. Он переоделся в домашние трико и футболку. Петр бросил взгляд на отца и заметил на нем старые, вязанные следки. Мать наверно связала их, еще в лохматые года, а он все их таскает.
Ирина уже справилась с ужином, и сервировала стол, подгоняемая недовольным ворчанием супруга.
- Ну куда ты нож кладешь? Где тебя этому учили?
Аркадич подошел к столу и начал помогать невестке. Ира одарила его благодарным взглядом, но поймав недовольный взгляд супруга потупила взор.
- Ну куда ты лезешь, отец, - проворчал Петр. – Дай женщине заниматься своим делом. Давай лучше выпьем. Стопку достань!
Ира быстро поставила на стол вторую стопку.
Аркадич недовольно посмотрел на сына, но промолчал. Бросил взгляд на Иру.
- А кто будет-то? Внучка или внук?
- Внучка. – гордо ответила Ирина, бережно положив руку на живот.
- Это хорошо. – растянулся в улыбке Аркадич. – Внук же уже есть, теперь внучку надо. А вы Никитку на лето к нам отправляйте, чего мальчишка у вас дома сидит. У нас природа. Все свое, с огородов. Да и мать обрадуется.
Ира улыбнулась, а Петр недовольно хмыкнул. Налил отцу водки и подвинул стопку.
- Пей, отец. За приезд твой!
Они выпили. Петр залпом, а Аркадич слегка пригубил.
Петр недовольно нахмурился, посчитав это неуважением, но настаивать не стал. Он знал, что отец не любитель выпивки, и заставлять не собирался. Он надеялся, что поскорее закончится эта пара дней, и старик уберется восвояси к себе в болото.
За ужином Аркадич рассказывал детям о жизни в деревни: сколько кур они взяли в этом году на лето, рассказал о доме, который строит для них, похвастался, что в следующем году они с матерью корову брать собираются.
Ирина слушала внимательно, восхищенно кивая головой. Петр же слушал отца брезгливо и раздраженно, усердно налегая на водку. Когда ужин закончился, Петр шатаясь поднялся.
- Я оставлю вас. Спокойной ночи. – сухо бросил он, и вышел.
Аркадич хмуро посмотрел вслед и обратился к невестке.
- Не обижает он тебя?
- Нет. – замотала головой Ирина. – Не обижает. Он не всегда такой. Он хороший.
- Ну смотри, если вдруг что, только скажи… уж я ему устрою… никогда не лупил, но начинать-то не поздно. – хитро улыбнулся Аркадич.
Ира рассмеялась.
- Потише там! – раздался громкий крик Петра из спальни.
Ира вздрогнула, а Аркадич нахмурился.
- Знаешь, родная, я ведь в гости приехал вас позвать. Нам ведь с матерью одним в деревне одиноко, да и дом слишком велик для нас двоих, так может махнете к нам на недельку другую, тебе ведь в твоем положении воздух свежий на пользу пойдет. А Никитку нам и оставите. Мы с матерью как родного его прием. Подумай?
Ира кивнула.
Аркадич поднялся, и взял свою тарелку, убрать со стола. Ира остановила его.
- Не стоит, Тихомир Аркадьевич. – Аркадич набуровился и она поправилась. – Папа. Я уберу. Вы отдохните. Завтра может по городу прогуляемся.
Аркадич поставил тарелку и по-отцовски обнял невестку. Пожелал спокойной ночи, и с тяжелыми мыслями о неподобающем поведении сына, отправился спать.
Утром он намеревался доехать до вокзала и купить билет в Челябинск, побудет здесь пару дней, и поедет дальше. Со старшим сыном все понятно.
Утром Аркадич проснулся рано, пока все еще спали. Прошел на кухню, приготовил себе легкий завтрак и сел за стол.
Вскоре проснулась Ира. Она вышла в махровом халатике, и вежливо улыбнулась увидев Аркадича.
- Доброе утро. – поздоровался Аркадич.
- Доброе. Как вам спалось?
- Хорошо. Матрасы у вас мягкие, как на перине спал. Сначала неудобно было, если честно, но потом привык.
Вышел на кухню сонный Никита.
- Привет боец! – бодро поздоровался с мальчиком Аркадич.
- Здравствуйте, Тихомир Аркадьевич.
- Ну, юнец. Мы же договорились вчера – дед. Разве не твою сестренку мама ждет?
- Мою.
- Значит и дед у вас общий. Согласен?
Никита непроизвольно улыбнулся. Ира едва сдержала слезы. Как давно она не видела такой искренней улыбки на устах своего сына. Как часто в последнее время мальчик хмурится и грустит, а тут вдруг улыбнулся. Мысленно она поблагодарила Аркадича.
- Ну садись. – Аркадич похлопал по стулу рядом с собой. – Рассказывай. Как живешь? Чем занимаешься? Как учеба?
Никита послушно опустился на стул.
- Учеба – хорошо.
- Отличник?
- Почти. На серебряную медаль иду.
- Молодец! – гордо произнес Аркадич.
- А занимаешься чем?
- Ничем. Раньше в футбол играл, а потом бросил.
- Почему?
- Дядь Петя говорит, что футбол бабская игра. Хотел, чтобы я рукопашным занимался. А я не могу… - Никита виновато опустил голову. – Страшно.
- Ну это ничего. Страх он ведь не кусается. А если не можешь, так значит не твое. А с дядей Петей я все же поговорю. А то иж ты, бабский спорт. Сам-то с мальчишками мяч во дворе все детство гонял, а тут видите ли передумал. Разберемся. А невеста-то есть?
Никита покраснел.
- Нет.
- Ну ничего. Молод еще. Будет.
Ира наблюдала как Аркадич общается с внуком и сердце материнское наполнялось благодарностью. Значит не зря она ждала и терпела, и даже если Петр не сможет дать ее сыну ту заботу и внимание, в которых он так нуждается, то все с лихвой компенсирует Аркадич.
За разговором прошел завтрак. Петр так и не выходил. После завтрака все вновь разбрелись по своим комнатам.
Аркадич прошел в гостиную, снял у порога следки и сел на диван. Достал газету, купленную в поезде и развернул на второй странице. Пробежал глазами. Не нашел ничего интересного и перевернул. Вновь ничего интересного. Закрыл газету. Отложил.
Осмотрелся в поисках книжного шкафа. У них с матерью, в деревне, была довольно богатая библиотека, они даже хранили труды Ленина, полное собрание всех его сочинений, хотя никто и никогда их так и не читал. Петр с детства любил читать книги, странно, что дома у него нет книжного шкафа, и даже маленькой полочки.
Взгляд Аркадича упал на журнальный столик, на глянцевый журнал с изображением Марины. Аркадич не сразу бы узнал дочь, если бы они с матерью не следили за жизнью дочери из глубинки. Сколько таких вот журналов и вырезок из газет, хранили они в своей небольшой библиотеке. В старой, деревянной шкатулке, они словно проживали эту шикарную и головокружительную жизнь вместе с дочерью красавицей.
Аркадич взял журнал, приложил его к лицу, вдыхая этот незнакомый запах другой жизни и развернул на нужной странице.
«На днях в столицу прилетела известная топ-модель Марианна Лу. Одна из самых красивых женщин мира, по слухам, в скором времени выходит замуж за Бельгийского бизнесмена. Вместе они посетили Москву, чтобы встретиться с родственниками невесты.»
Аркадич перевернул обложку. Журнал двух недельной давности. Вот что оказывается - Марина в Москве. Но почему не позвонила? Не написала? Не приехала? Как она собирается встречаться с родственниками? С какими родственниками, если они с матерью даже не в курсе. Миллион мыслей закружились в голове несчастного старика. Он подумал, что Марина хотела устроить им сюрприз. Что в скором времени она приехала бы в деревню. Их девочка. Она ведь помнила их всегда, никогда не забывала. Как он мог так подумать о ней.
Необходимо как можно скорее найти ее, сообщить, что он здесь. Позже, вместе они отправятся в деревню. Вот мать-то обрадуется! Аркадич даже просиял от своих мыслей. Он был на седьмом небе от счастья.
Отыскав в газете название отеля, в котором остановилась Марина, он спешно собрался. Одел свой парадно-выходной костюм, причесался и вышел в коридор.
У входной двери, он столкнулся с Петром. Выглядел тот скверно. Красные глаза, отекшее лицо, взъерошенные волосы.
Петр в первый момент удивился, увидев отца, словно он совершенно забыл о его приезде, но быстро взял себя в руки и натянуто поздоровался.
- Привет, пап. – но заметив, что Аркадич в выходной одежде, недоуменно поинтересовался. – Куда собрался?
- В город.
- Мы и так в городе. Только в чужом и тебе не знакомом. Не вижу котомки у тебя в руках, значит едешь ты явно не домой.
- Не домой. – подтвердил Аркадич, обувая ботинки и старательно завязывая шнурки.
- А куда? Могу я поинтересоваться?
- По делам.
- По делам. – хмыкнул Петр. – Какие у тебя, безумный старик, могут быть дела в Москве.
Аркадич злобно прищурился, но грубить сыну не стал. Он гордо выпрямился.
- Важные. – сухо ответил он и вышел.

Глава 3. (Марина)

В дорогом ресторане, расположенном в одном из самых дорогих отелей столицы, проходило закрытое мероприятие. В этот день состоялась помолвка одной из самых красивых женщин мира. Публика собралась на торжестве самая гламурная и знаменитая. Были там и иностранные звезды, и отечественные селебрити, и писатели и политики.
У центрального входа в ресторан стоял хмурый мужчина в черном смокинге, со списком гостей. Тех, кто был знаком ему, он пропускал без лишних церемоний, а тех, чьи лица не примелькались по телевизору, приходилось проверять, что мужчина и делал с особой щепетильной, не меняя при этом своего хмурого выражения лица.
Марина, или Марианна Лу (так она была известна по всему миру), сидела возле своего будущего супруга, за большим круглым столом, расположенным у панорамных окон. Остальные столы, за которыми расположились почетные гости молодых, стояли шашечками.
Играла тихая музыка, вокруг столов суетились официанты. И всем было весело. Всем, кроме Марины. Она печальным взглядом обводила гостей. Ее будущий супруг – Радко, крепко держал возлюбленную за руку, будто она могла сбежать, словно могла передумать.
Они познакомились на Кубе, в одном из ночных клубов. Марина всегда считала, что подобные знакомства не заканчиваются серьезными отношениями, и никогда не придавала им значения. К утру она даже не вспоминала имена тех, с кем ей довелось познакомиться. Но Радко был другим. Было в нем что-то холодно-аристократическое, что никак не увязывалось у нее с подобным местом. Он был спокоен и уверен в себе, сдержан, но мил. Весь вечер Радко не отходил от девушки ни на шаг. Он следовал за ней по пятам, но не как тень, нет, а как ее хозяин. Заслоняя ее от танцующих, и предугадывая ее желания. Марине стоило только подумать о жажде и бросить случайный взгляд на бар, как Радко уже в своей спокойной манере, раздвигая перед собой толпу, направлялся к бару и возвращался со стаканом воды или бокалом шампанского.
После вечеринки, Радко, не навязываясь предложил проводить девушку до гостиницы. Марина не знала, почему так легко согласилась пройтись с ним пешком по ночному городу, в дорогих, но ужасно надоевших туфлях Ив Сен Лоран, на шпильке 15 сантиметров, в то время как у выхода из клуба ее ждала машина с личным водителем.
Они шли рядом, оживленно болтая. Несколько раз, Радко даже удалось рассмешить девушку, но сделал он это не произвольно, и именно его спокойная манера разговора, контрастирующая с его чувством юмора, так веселила девушку.
Радко проводил девушку до отеля, на прощание поцеловал и ушел, даже не попросив номер телефон. Только на следующий день, когда в номер внесли двадцать огромных корзин наполненных розами, Марина поняла, что этот мужчина задержится в ее жизни надолго. Так и случилось, что через год весь мир гламура и богемы, заговорил о предстоящем торжестве.
Все журналы пестрили фотографиями молодых. Говорили, что молодые очень похожи друг на друга, оба славянской внешности, светловолосые, светлоглазые, идеальные до кончика волос. Им пророчили долгие годы совместной жизни. Слухи о беременности, появившиеся было в интернете, Марина опровергла своими откровенными нарядами, подчеркивающими ее идеальную фигуру.
Марина тревожно сжала руку Радко, и бросила печальный взгляд на его родителей. Она так хотела пригласить своих, но в последний момент передумала. Как они будут чувствовать себя среди подобной публики? Как ее мама, консервативная женщина строгого воспитания, сможет смотреть на вызывающие и кричащие, одежды подружек невесты, как ее отец, сможет сидеть за одним столом с молодежью, привыкшей заливаться алкоголем, дымящих сигару за сигарой. Не место им среди этого блеска, - решила Марина. Но она не стеснялась их, наоборот, она переживала что родителям ее станет неловко и вечер пройдет не так гладко. Позже, Марина намеревалась съездить со своим женихом в деревню, навестить родителей, устроить там, закрытое застолье, только для самых близких. А сейчас, она должна сидеть и улыбаться посторонним людям, и держать марку своего громкого имени. Она звезда. Она самая желанная женщина. По ее стопам мечтает пройтись каждая девчонка из глубинки. Но она – Марианна Лу – исключение. Счастливый случай, который никогда уже не повторится.
Кто-то из гостей поднялся, Марина бросила на него изучающий взгляд. Это был один из друзей Радко. Марина не ладила с ним. Слишком наглый, пафосный и высокомерный, словно в противовес ее возлюбленному. Мерзкий тип, решила для себя Марина, сразу после первой встречи. Коста, так звали улыбчивого и через чур веселого мужчину. Манерным жестом, он приподнял свой бокал, призывая молодых обратить на себя внимание. Марина тяжело вздохнула, готовясь к какому-нибудь неудачному каламбуру по поводу ее работы или прошлой жизни, но все же улыбнулась.
- Итак, дорогие мои друзья! Радко и Марина.
Коста намеренно называл девушку ее настоящим именем, словно в очередной раз указывая ей на низкое происхождение. Но Марина пропустила первое оскорбление мимо ушей.
- Я хочу поднять свой бокал, за моего лучшего друга. За тебя – Радко. И за его прекрасную возлюбленную. За тебя – Марина. Много лет мы дружим с Радко, и за эти годы завоевали себе славу одиноких, гордых львов. Охотников. Не одно женское сердце пало под шармом нашего мастерства. И я думаю мы еще могли бы покуралесть, но… судьбе было угодно, чтобы мой друг. Любимый мой друг, встретил на своем пути, эту великолепную женщину. Которая покорила его с первого взгляда и навсегда украла, как оказалось, его хрупкое, мужское сердце.
Радко натянуто улыбнулся и непроизвольно сжал Маринину руку. Марина прикрыла его побелевшие пальцы своей второй рукой, и строго посмотрела на Косту, давая понять, что пора закругляться.
Коста хмыкнул – слова его достигли своей цели. Он был доволен.
- Одним словом – за вас! – Коста сделал глоток шампанского и опустился на стул.
Радко незаметно наклонился к Марине и шепнул:
- Прости его, он бывает таким придурком…
- Все хорошо. – успокоила его девушка, и нежно поцеловала в щетинистую щеку.
Банкет продолжился.
Вдруг у входа раздался шум, кто-то громко кричал. Все разом обернулись. В дверях стоял Аркадич. Он держал в руках кепку и настойчиво пытался прорваться через бдительного стража.
- Сюда нельзя! Милостыню не подают! – кричал администратор.
- Там моя дочь! – заглушал его Аркадич. – Мариночка! Доченька! Как же так, отца родного к ребенку на помолвку не пускают.
Марина почувствовала озноб. Она вскочила на месте, и из глаз ее заструились слезы. Словно камень упал с ее души. Она выбежала из-за стола и бросилась к отцу.
- Папа! – крикнула она. – Отпустите его! Что вы делаете!
Крикнула она двум подоспевшим на помощь администратору охранникам.
Радек подоспел следом и хмуро наградил охранников недовольным взглядом.
- Вы не слышали? Отпустите старика!
Двое ребят в черной амуниции, отпустили крикливого старика и отступились. А Марина в этот момент бросилась к отцу.
- Папочка! Как ты узнал? Ты приехал поздравить нас! Я так рада! А где мама?
Марина осмотрелась.
- Дома она, за хозяйством смотрит. А мы ведь даже и не знали, что ты вернулась. – грустно ответил Аркадич.
Он отстранил дочку, и с гордостью посмотрел в ее красные от слез глаза.
- Какая же ты у нас красавица.
Марина улыбнулась.
Радко закашлял.
- Ой, папа. Позволь тебе представить, мой жених – Радко.
Радко вежливо склонил голову, в знак уважения и почтения, и протянул руку. Аркадич так разволновался, что схватил руку будущего зятя и нервно затряс ее.
- Весьма и весьма рад познакомиться, - затараторил Аркадич. – Большая честь, для нас с матерью будет принимать вас в скором времени у нас в доме.
- Я принимаю ваше приглашение, для меня это большая честь. - вежливо ответил Радко. – Мы обязательно приедем к вам в гости, очень хочу познакомиться с женщиной подарившей мне любимую. А теперь, приглашаю вас к столу. Позже я познакомлю вас со своими родителями.
Аркадича посадили за стол к родственникам жениха. Кто-то сразу заговорил с ним. Расспрашивал о Марине. О ее детстве. Нахваливал ее красоту и доброту. Аркадич отвечал спокойно, стараясь думать прежде чем говорит. Мариночка давно приучила родственников, что о детстве не стоит рассказывать слишком много. Например: молчать надо было об изнурительных диетах, и том, что однажды она даже попала в больницу, наглотавшись таблеток для похудения. Или, например тот случай, когда она подралась с одноклассницей, за то что та назвала ее шпалой. Было еще много подобных историй, которые Марина хотела оставить в прошлом.
Позже Аркадича познакомили с родителями жениха. Довольно милыми и приветливыми они ему показались. Если верить первому впечатлению, люди без пафоса и зазнобы. Открытые и располагающие к общению.
Торжество закончилось к вечеру. Воспользовавшись моментом, когда гости уже начали расходиться, Марина подошла к отцу и села рядом. Она взяла его морщинистые руки в свои и трепетно, как истинно любящая дочь поцеловала.
- Ты благословляешь нас, папа?
Аркадич ласково посмотрел на дочь.
- Мы с матерью всегда гордились тобой.
- Я знаю. А я навсегда останусь благодарной вам за жизнь.
Аркадич почувствовал как щипнуло в глазу.
- Ну не стоит. Расскажи лучше как ты? Как Соня?
- Соня! – неожиданно воскликнула Марина. – Как я могла забыть, я так обрадовалась увидев тебя, что совершенно вылетело из головы.
Марина поднялась и потянула отца за руку.
- Пойдем.
Они прошли через второй выход, который вел прямо в холл отеля, и подошли к группе подростков, сидящих на мягких диванах. Аркадич мог бы и не узнать в одной из девушек – Соню. Так она изменилась. Покрасила волосы в цвет темного шоколада, начала краситься и одеваться по последней моде. Она больше не была похожа на того угловатого сорванца, которого родители отпускали из дома. Теперь эта была настоящая леди. С совершенными манерами и томным, слегка пугливым взглядом.
Увидев отца, Соня бросила на сестру испуганный взгляд и залилась краской.
Кто-то из друзей заметил ее реакцию и осторожно спросил:
- Кто этот старик? Ты его знаешь?
Соня вспыхнула и потупила взгляд.
- Знаю.
- А кто это?
Соня подняла взгляд на отца и скрывая волнение произнесла:
- Мой дедушка.

Глава 4. (София)

София вернулась в Россию, в начале лета, и не внимая уговорам сестры, предпочла остаться в столице, в самом дорогом отеле, вместе с друзьями, чем навестить родителей в деревне. За то время, как она покинула родительский дом, многое изменилось в ее жизни. Она изменилась. На чужой стороне, вдалеке от дома, Соня ни минуты не предавалась тоске. Только успев попасть в ту самую прослойку общества, что испокон веков считалась элитной, Соня быстро переняла все их манеры: Натянутое спокойствие, неприкрытое высокомерие, и безразличие ко всему живому.
Она быстро привыкла жить на широкую ногу, без стеснения пользуясь кредиткой сестры. Она посещала только самые громкие мероприятия, дружила только с самыми привилегированными особами. Одно время ей даже довелось встречаться с юным лордом, но к сожалению по стопам одной известной русской модели она не пошла – парень за ширмой своего богатства и громкого имени, скрывал скудность ума и недалекость своих взглядов. Одним словом ей стало с ним скучно.
Марина баловала сестру как могла – дорогими подарками, поездками на экзотические курорты. Ей казалось, что она сможет дать сестре ту жизнь, о которой мечтала в детстве. Она воплотила в девочке все свои мечты о безоблачных годах юности. Когда не надо работать круглые сутки напролет, чтобы добиться своей цели. Когда все желания исполняются стоить только о чем- то подумать. Когда каждый шаг дается легко и каждый день проходит в удовольствие.
Но пытаясь воплотить в Соне все мечты о своем детстве, Марина ни разу не задумалась какого монстра она породила.
Из милой и очаровательной девочки, Соня превратилась в капризную и своенравную гарпию, не уважающую чей либо труд. Она не научилась быть благодарной и воспринимала все как должное.
В кругу своих друзей, Соня не раз хвасталась близким родством с самой известной моделью мира. Она часто посещала показы, на которых дефилировала ее сестра. Знала всех родовитых, звездных отпрысков. В данный момент, последним ее ухажером, являлся Найтан Уолш, самый популярный подросток двадцать первого века. Теле-звезда, певец и музыкант, мечта миллионов девчонок по всему миру, он был ее собственностью, которою Соня оберегала ревностно и с особой опаской.
Найтан единственный из всех подростков, приподнялся, когда Марина подвела к ним Аркадича. Молодой человек улыбнулся и на ломаном русском с гордостью сказал:
- Привет.
Марина ответила ему кивком. Аркадич промолчал. Он больным взглядом смотрел на свою самую младшую дочь. Он видел ее смущение и блеск в глазах, означающий нарастающую ярость. Соня гневалась на него, за то, что он мог рассказать всем правду. Гневалась на то, что у нее, девочки из высшего света, такой жалкий отец.
- Соня. Ты не поздороваешься с отцом? – не подозревая о напряжении сестры спросила Марина. Ей было не ведомо желание сестры скрыть правду о своем происхождении. Она не услышала ее обидных слов, а может и услышала, но не придала им значения. Или просто не могла даже подумать, что ее любимая сестренка, способна на подобное.
Девушка сидевшая рядом с Соней, удивленно вытаращила на Аркадича свои через чур ярко накрашенные глаза.
- Это твой папа? – удивленно протянула она. – Но ты же говорила, что твой отец погиб.
Аркадич отвернулся.
Марина сделала шаг вперед, навстречу сестре и пристально посмотрел ей в глаза, надеясь увидеть хоть тень раскаяния. Но глаза Сони были пусты.
- Да, нет, Лиза, как видишь, наш папа жив и здоров. Просто живет тихо и скромно в своем домике в далекой деревне, куда я с удовольствием отправила бы сейчас эту нахалку.
Соня вздернула нос и с вызовом посмотрела на сестру.
- Только попробуй, - прошипела она. – Я тогда сбегу из дома и поеду по свету, и вы больше никогда меня не увидите.
Аркадич тяжело вздохнул, развернулся и поплелся в сторону выхода. Ноги его дрожали, по морщинистой щеке покатилась слеза. Марина несколько раз окликнула его, но отвлекшись на Соню, упустила момент, когда старик исчез из виду.
- Неблагодарная девчонка! – закричала Марина. – Когда я упустила из виду твое воспитание? Когда ты стала такой мерзкой?
- Не устраивай сцен. – сухо ответила Соня. – Завтра же об этом напишут все газеты. Ты представляешь, что по всему миру появятся фотографии этого жалкого старикашки. Над тобой будут смеяться! Такая слава тебе нужна?
Марина размахнулась и раздался хлопок. Соня схватилась за щеку и наградив сестру ненавидящим взглядом убежала. Ее друзья остались сидеть на своих местах, испуганно наблюдая за Мариной.
- Что смотрите! – вдруг крикнула она на них, едва сдерживая слезы. – Вы наверное наслаждаетесь этой сценой? Так смотрите! Я никогда не стеснялась своего происхождения! Это мой отец! Мой родной и самый любимый в мире отец!
Она обвела взглядом подростов, бросила взгляд на Найтана и пожала плечами.
- Хотя вам этого не понять. Никогда не понять. – прошептала она себе под нос.
Марина бросила последний взгляд вдогонку убегающей от своего прошлого сестре и обреченно отправилась следом за отцом.
На улице его не было. Только безучастные прохожие, бегом спешили по своим делам, не замечая друг друга и не останавливаясь. Москва - город сует. Город - живущий в ритме. Город, где слезы скупы и грусть обременительна.
Кто-то из прохожих узнал известную модель. Крикнул, указывая на девушку рукой, и возле Марины быстро возникла толпа невесть откуда взявшихся поклонников. Она натянуто улыбнулся, и в этот момент рядом с ней возник Радко. Он обнял любимую за плечи, и торопливо вывел, без последствий, из ревущей толпы.
Марина бросила последний взгляд через плечо, в надежде поймать одинокую фигуру отца, но его нигде не было…

Глава 5. (Егор).

- А знаешь Егорка! Что батька то опять шалит. – прожевывая только приготовленный на углях кусок сочной свинины, радостно сообщил Женька.
Женька лучший друг Егора. Вместе они вели свой бизнес. Вместе куролесили. И вместе решали проблемы.
Женька от природы был крупноват. С детства он натерпелся издевательств со стороны сверстников, но к удивлению окружающих, не озлобился, а вырос честным и добродушным парнем. Правда остались у него глубокие травмы, которые переросли позже в комплексы, и если в компании друзей Женька был балагуром и весельчаком, то стоило в его окружении появится девушке, как он замолкал и смущенно прятал взгляд.
Несколько раз его друзья пытались привести Женьку в чувство, вернуть ему уверенность, но все тщетно. Именно поэтому Женька предпочитал общаться с девушками древней профессии, уверенный, что они точно не откажут ему (им ведь заплачено), и буду убеждать в неотразимости.
Молодые мужчины, были завсегдатаями подобных заведений. Женьку Егор знал уже больше пяти лет, и до приезда в Челябинск, они вели свои дела в Питере. Женька был проверенным товарищем и надежным другом. То же самое Евгений говорил и о Егоре.
В этот день они приехали в сауну чуть позже обычного, и поэтому им пришлось париться в общей парилке и плавать в общем бассейне.
Разговор, что Женя начал, как говорится о наболевшем, шел о батюшке городской церкви. Вся ситуация возникла из-за одного необдуманного завещания, прежнего главы местной администрации.
Год назад, будучи на пенсии, Черенков, изменил текст своего завещания. Случилось все так: на тот момент, Черенкову уже исполнилось шестьдесят лет, и будучи даже в столь зрелом возрасте неугомонным гулякой, почтенный, народный служитель, с сердечным приступом поступил в реанимационное отделение городской больницы. Его откачали, привели в чувство, но к ужасу заботливых родственников, побывав на грани, Черенков вдруг все переосмыслил. Он с чего-то вдруг решил, что пора уже замаливать грешки свои земные, и возвращать долг Господу великому – благими делами.
И не долго думая, Черенков, по быстрому переоформил завещание – оставив всех своих многочисленных любящих родственников с пустыми карманами, поделив все свое имущество между церковью и Городским детским домом. И сразу после этого, отправился к праотцам.
Тогда и начались все разборки, в которые совершенно случайно влез Егор с товарищем. Но если поначалу компаньоны были всего лишь незаинтересованными участниками разгорающегося конфликта, то на сегодняшний день, дележка имущества Черенкова, стала для Лупина делом принципа.
Он уже вдоволь насмотрелся на беспринципность родственников усопшего. Наслушался немало богохульства из уст божьего сына. В общем полностью разочаровался в людях вовлеченных в дело Черенкова.
Женька не сразу вступил в борьбу наследников. Он оставался сторонним наблюдателем, до тех пор, пока Егор не выкупил одну вторую долю особняка Черенкова у детского дома. Только став собственником одной части дома, Егор столкнулся с самыми большими трудностями, и обратился с просьбой о помощи к товарищу.
Вот уже год длятся разборки и разбирательства по делу имущества Черенкова. Вот уже год Егор еженедельно отписывается от гнусных жалоб и поклепов подкупленных свидетелей. Егор вымотался, устал, был зол, но сдаваться не собирался.
Егор посмотрел на товарища, потянулся за ковшом и припустил пара. Камни зашипели, зашкворчали и в крохотной парилке стало невыносимо жарко. Женя закашлялся и поспешил уйти.
- Я за столом. Не могу тут. Жарко.
- Конечно жарко, кто же ходит в парилку с едой и с пивом? – усмехнулся Егор.
Женя отмахнулся. Егор усмехнулся.
Через несколько минут он присоединился к другу за столом. Накинул простынь, обмотался ею как греческий философ, и закинув ногу на ногу сел на кожаный диван.
- Ты Жень за батюшку не тревожься, дожмем мы его. Сдастся православный. Если бы он во благо творил свои дела, я бы ни слова не сказал, а так…
- Кому расскажи, не поверят, что такой человек, как за кость грызется за эту долю. Согласился бы с первым условием, и шел бы себе с миром. Так нет же, глаза загорелись, наживу почувствовал. Тьфу! Тошно! Куда наш мир катится?
- Да не кипятись, скоро будем отмечать победу. – смеясь ответил Егор.
Еще час они просидели за столом попивая прохладное пиво, затем собрались и разъехались по домам.
Подъехав к дому, Егор заметил одинокую фигуру старика, сгорбленного, понурого, сидящего на скамейке на детской площадке.
- Коль. Притормози. – приказал он водителю.
Машина остановилась, Егор вышел. Что-то в этом старике показалось ему знакомым. Что-то привлекло его внимание. Не осознавая странного чувства возникшего у него в душе, Егор направился к площадке.
Старик сидел не шевелясь, низко склонив голову. Вид его был жалок.
- Эй! С вами все в порядке? – поинтересовался Егор.
Старик молчал.
Егор положил руку ему на плечо. Старик вздрогнул и поднял на него свое бледное и измученное лицо.
- Отец. – Едва проговорил Егор.
На мгновение лишь замер, а затем резко обнял отца за плечи. И на выдохе повторил.
- Отец.
Аркадич словно ожил. Он похлопал сына по спине и поднялся.
- Здравствуй сынок. – растянулся он в улыбке.
И стало Аркадичу легче. Словно он читал книгу своей прожитой жизни, и каждый раз, переворачивая одну страницу, и начиная читать другую, все обиды и горечи он оставлял на прочитанных страницах, забирая с собой в будущее только приятные и добрые воспоминания.
- Ну как дела твои? – приободрившись спросил Аркадич. – Как жизнь? Нового что произошло?
- Пойдем домой! – настойчиво предложил Егор. – Все расскажу тебе. Поговорим, чай попьем.
Он огляделся, но не заметил никакого багажа.
- А ты налегке? – недоверчиво спросил Егор.
- Украли. – солгал Аркадич.
Не стал он говорить сыну, что оставил все свои вещи в Москве. Что так мечтал сбежать из того жуткого города, который отнял у него детей, что даже не подумал заехать к старшему сыну и забрать свои скудные пожитки.
Они поднялись в квартиру. Егор приготовил чай, и отправил отца в ванную.
- Но у меня даже одеть нечего? – попытался возразить Аркадич. – Я же ненадолго к тебе, проездом. И сразу поеду.
- Завтра поедешь, - ответила Егор. – А пока поговорим. Хочу знать как вы там с мамкой? Как здоровье? Как она?
- Ну хорошо. – Сдался  Аркадич. – Но дай слово, что найдешь время и обязательно выберешься к нам в деревню. Посмотришь, какой я домину отгрохал.
Егор кивнул головой.
- Обещаю.
Вечером они поужинали, в приятной спокойно обстановке. Аркадич с содроганием вспомнил прием старшего сына.
- Тебе бы сынок, такую девушку хорошую как Ирочка.
- Петькину что-ли? – усмехнулся Егор. – Не, бать. Не подойдем мы с ней, слишком она хорошая. Я даже не знаю, как этому олуху удалось ее окрутить. Такая девка – хозяйственная и домашняя.
- Это точно. Девушка хорошая. И мальчонка у нее такой прелестный.
- Мальчонка? – нахмурился Егор. – Какой мальчонка? Родила уже что-ли? Вроде говорили девочка.
Аркадич нахмурился.
- А ты когда брата последний раз видел?
- Не помню уже. Давно это было. Мы в основном по телефону общались. И чаще с Иришкой. Но она, не слова про мальчика не говорила. А что за мальчик-то?
- Сын ее. Смышленый такой пацаненок. Добрый и скромный.
- Буду знать, - протянул Егор. – Значит, есть у меня племянник. Обалдеть. Вот живешь и многого не знаешь.
- Да. Это точно, живешь, а жизнь вроде как мимо проходит.
- Ну что, спать? А то завтра мне на работу вставать.
- Спать-то спать. Только завтра с утра на вокзал меня отвези – билеты посмотрю, а то мать совсем без меня там истосковалась. Пора уже возвращаться.
Ночью Аркадич не мог уснуть, ворочался. Предчувствие у него появилось дурное. Но природу его понять он не мог.
Егор, пока отец спал, позвонил в Москву, брату.
- Ты знал, что отец ко мне едет? – спросил Егор, едва услышав в трубке сонный голос Петра.
- Не знал. – нехотя ответил тот. – Так вот куда этот чокнутый старикашка делся. Его Маринка уже с собаками по всей Москве ищет, а он все дурит да по стране колесит.
- Отец был в Москве?
- Был. Да недолго. Сбежал, даже сумку свою не забрал. Как приехал нежданно, так же и исчез. Ладно, пойду спать. А ты Маринке позвони. Скажи, что старик нашелся.
- Скажу. – спокойно ответил Егор. – Обязательно скажу.
Он положил трубку. На цыпочках подошел к отцовской спальне и затаив дыхание остановился под дверью. Прислушался. В комнате было тихо.
«Спит» - решил Егор и тоже отправился спать.
Утром Аркадич поднялся вместе с сыном, и, собравшись, они вместе вышли из подъезда. В нескольких метрах от подъезда стояла большая черная машина, иностранная, решил для себя Аркадич. Красивая и блестящая. Рядом с ней стоял святой отец, в своих черных одеждах, в головном уборе и с крестом в руках.
Увидев Егора, святоша заспешил к ним.
- Ирод! Креста на тебе нет! – закричал батюшка. – Где ж это видано, народ обирать! По миру пускать!
Егор насмешливо нахмурил брови и хмыкнул.
- Явился, не запылился. Здравствуйте батюшка! А я смотрю, вы машинку себе новую приобрели?
- Не твое дело! – рявкнул святоша. – А ну отзови свой иск! И оставь церковное имущество в покое! Вам толстосумам лишь украсть где, да загрести побольше!
В глазах Егора сверкнули молнии, он быстрым шагом приблизился к священнику.
- Никогда я в жизни, ничего и ни у кого не украл! Чист я перед Богом и законом! А ты, батюшка? Можешь ты сказать о себе то же самое? На свои ли честно заработанные кровные, ты машины себе каждую неделю меняешь? Или может быть на зарплату казенную ты домище себе за городом отгрохал? Что ж ты замолчал, святой ты человек? Тьфу! Смотреть на вас тошно! Такие как вы церковь позорят! Русский народ веры лишают! А вера то она не в стенах твоего позолоченного храма, вера она в душе! Ясно тебе!
Батюшка затряс бородой и сжал кулаки.
- Не сметь! Не сметь! Так говорит со служителем Господа.
- Да пошел ты. – отмахнулся Егор и направился к своей машине.
Аркадич все это время стоял позади сына и удивленно взирал на святого отца, рассыпающегося в ругательствах. Когда Егор сел в машину, Аркадич последовал за ним, но священник преградил ему дорогу.
- Образумьте его, - жалобно простонал он, - он ведь не свое забрать хочет. А вы человек верующий, в церковь ведь ходите? Образумьте его.
Аркадич отодвинул Божьего слугу.
- Не хожу я в церковь. Не учили родители в Бога единого верить. Сын правду говорит – вера, она ведь в каждом из нас. В самом сердце.
Святой отец едва не лопнул от гнева, но стараясь сдерживать спокойствие, развернулся и пошел к своей новой машине.
Аркадич сел в машину к сыну. Егор был хмур, и не сразу начал разговор. Видно было как желваки его ходили, и пульсировала венка на виске. Он сделал несколько глубоких вдохов и расслабился. Начал улыбаться, повернулся к отцу и задорно подмигнул.
- Ты не расскажешь мне, что все это значит? – спросил Аркадич.
- А значит это, батя, что оборзели наши святоши. Творят что хотят. Год мы уже делим с ним дом, ныне покойного Черенкова, и если прежде я предлагал этому пройдохе выкупить вторую долю, то сейчас ни копейки ему не дам, и докажу всем, что он вор и мошенник.
- Ух ты! – выдохнул Аркадич. – Как же ты так про святого человека. Хорошо мать твоя не слышит.
- Хорошо, что мать не видела таких жуликов. У нее ведь до сих пор остался уголок с иконками?
- Остался. Как же без него. Она каждый день за здоровье ваше молится. Так, а дело то в чем? Чего шумел батюшка?
- Шумел потому, что почувствовал как деньги у него сквозь пальцы проходят. Я когда долю первую выкупал, еще не знал, что с домом буду делать. А потом Маринка подсказала, да и деньгами помогла – решили сделать из дома отель, для гостей нашего города. А деньги все перечислять в детский дом. Как этот пройдоха прознал о нашей задумке? Ума не приложу. Но только в последний момент, он цену назвал в три раза дороже. Иначе потребовал часть прибыли.
- Ирод, - вымолвил Аркадич. – Разве так честно?
- Не честно, и не по закону. И я скоро докажу это. А он чувствует, что жаренным запахло, вот и засуетился.
Аркадич посмотрел на сына.
- А деньги все деткам?
- Все.
- Хорошо мы тебя воспитали. – с гордостью произнес Аркадич. – Матери скажу, пусть порадуется за тебя. А ты приезжай к ней. Навести. Она ведь истосковалась по вам. Все ждет в гости.
Егор одарил отца искренней улыбкой.
- Разберусь с этими мошенниками в рясах и сразу к вам.
- Обещаешь?
- Обещаю.
Аркадич почувствовал, как по телу разливается тепло и гордость за сына. Он поверил его слову. Значит – пора возвращаться домой. Обрадовать мать. Пора готовить дом к приему гостей. Не зря они ждали столько лет. Не зря силы свои вкладывали, будет им радость на старости лет.

Глава 6. (Забытый дом)

И мы теряем наши корни.
Стремимся к шумным городам.
И нету цели больше – помнить.
Есть цель одна – забыть все навсегда.
Аркадич вернулся домой ближе к вечеру. Дом встречал его темными окнами. Видимо Варенька спала. Аркадич распахнул калитку, она встретила его знакомым до боли скрипом. Прошел по тропинке к дому, поднялся по крыльцу, и, стараясь не шуметь, вошел в дом. Завтра он расскажет Вареньке все хорошее, что он узнал о детях. Смолчит только о том, что его расстроило. Незачем ей знать о неблагодарности детей, которых своей грудью вскормила.
Аркадич прошел в дальнюю комнату, в свете луны увидел одинокую фигуру Вареньки, калачиком свернувшуюся на кровати. Она лежала неподвижно, и казалось - сон ее настолько безмятежен и спокоен, что ей даже дышать не приходилось.
Но сразу сердце старика почувствовало тревогу. Подошел он к кровати и сел рядом, положил руку на морщинистый лоб, и ощутил холод. Как тот жар обжег его сердце болью, так этот холод обжег его тоской. Аркадич заплакал как дитя, лег рядом с Варварой Филипповной, и бережно взял ее за руку.
- Что ж ты, голубка, не дождалась меня. – печально спросил он. – Я ведь спешил к тебе. С новостями. А ты… Ну раз не дождалась, так забирай меня с собой. Что ж мне без тебя в этом мире делать? Там тебе все и расскажу. Жили мы столько лет счастливо, значит и там жить так же будем – дружно. Я ведь Варенька каждый день проведенный с тобой, готов заново прожить. Как любил тебя всю жизнь, так и буду любить после смерти. Помнишь, обещали друг другу, вместе жизнь прожить, вместе и на небеса? Разве не так? Значит пора и мне.
Аркадич положил голову на подушку, рядом с серебристой головой Варвары Филипповны и закрыл глаза. В какой-то момент он просто перестал дышать. Без мучений, без сожалений. Просто уснул навсегда.
Утром их обнаружила соседка, Тамара, пришедшая помогать по хозяйству Варваре Филипповне. Похороны прошли тихо и незаметно.
О смерти родителей, дети узнали только спустя месяц, когда Егор, как и обещал отцу, приехал навестить их. Он сразу позвонил Марине, и вскоре вся семья вновь собралась в полном составе – на окраине деревни, у могилки, в которой похоронили Лупиных.
На следующий день, дети разъехались по своим делам. И больше в деревню не возвращались.
А забытый дом, так и остался стоять, словно памятник, одной несбывшейся, но по-детски наивной, мечты Аркадича. Так и не прошлись по дому ноги его внуков, не сидел он вместе с сыновьями у камина, не играли девочки в своих комнатах. Дом Аркадича, каких сотни, тысячи, разбросанных по всей стране, и до сих пор одиноко стоит на пригорке – заброшенный и всеми забытый…