Какой угрюмый вопрос. Эссе на www. diletant. ru

Онегин
01 октября //00:00
1 октября 1830 года Александр Пушкин закончил работу над первоначальным вариантом восьмой главы "Евгения Онегина". Как выглядела бы русская литература, если бы Пушкин не создал этого произведения? Могло ли это повлиять на развитие дальнейших литературных течений и процессов, и насколько сильно?


   Какой угрюмый вопрос. Поэтому на него надо отвечать светло и торжественно, глядя прямо в глаза угрюмцу: «Да быть такого не может!»
   Евгений Онегин не мог быть не написан. Так же как не могло не быть «Ромео и Джульетты», «Фауста», «Мастера и Маргариты» и «Одного дня Ивана Денисовича».
   Ведь Александр Сергеевич не сам это все выписал. Он был всего лишь телесной оболочкой непознаваемого высшего интеллекта, имеющего цель сказать людям о некоем вечном, что может быть воспринято и понято людьми только через художественные произведения, через великолепные произведения, которые не стареют и будут жить столько, сколько отпущено этому миру тем же вечным разумом.
   «Онегин» мог быть создан не Пушкиным и не тогда вовсе, и называться по-другому. Но его появление было предрешено и вечная жизнь его несомненна. То, что это написано на русском – чудо великое и счастье и назидание нам – берегите язык свой, он великий, он умный, он единственно вас спасет, ибо уже слышен топот копыт с востока и пыль клубится.
   А русская литература – это попытки понять и познать то послание высшего разума, что дано нам в  строках, которые и просты и загадочны:

Недвижим он лежал, и странен
Был томный мир его чела.
Под грудь он был навылет ранен;
Дымясь, из раны кровь текла.
Тому назад одно мгновенье
В сем сердце билось вдохновенье,
Вражда, надежда и любовь,
Играла жизнь, кипела кровь, -
Теперь, как в доме опустелом, 
Все в нем и тихо и темно;
Замолкло навсегда оно.

   И русская литература будет жить и страдать с народом и за народ. И всегда будут деспотичные цари, и мерзкие их подхалимы, убивающие телесную оболочку гениев, но не могущие убить вечность и истину, которая дается нам в книгах.