Таиланд как зеркало русской революции

(ЦЕЛИКОМ)
                ТАИЛАНД КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
   Багги, крохотный электромобиль с колясочкой позади, что развозит по пересечённой территории отеля постояльцев, круто свернул, вскарабкался на почти отвесный подъём и на последнем уже издыхании подкатил к калитке номера 305.
 - Tired, - объяснил, улыбаясь по-детски, водитель размером под стать своему багги. – Устал… Добрая ночи, крааб!
 - Что, по дороге уже успел так сгореть на солнце?
 - Почтеннейший господин, добро пожаловать чудесный остров Самуи, счастливый  отдыха! – пожелал на витиевато-тропическом английском, занеся мою сумку. – Ещё раз просить прощения за багги – уставать.
 - Как я его понимаю, - выдавил улыбку я в ответ на беспрестанные улыбки.
   Он растворился в темноте, как сказочный гном. Я присел в кресло, озираясь, не понимая, где оказался. Мягко шелестел по лианам, лавровым и большим фикусовым листьям, похожим в темноте на приветливо кланяющихся со сложенными перед лицом ладонями тайцев, парной дождик. Вдали, над высвечивающимися холмами соседних островов сверкали разноцветные молнии. В бассейне у ног плавали, то скукоживаясь, то распластываясь и натыкаясь на задиристый месяц, звёзды. Внизу, будто футбольное поле, если смотреть с верхнего ряда трибуны, лежал, точнее, двигался в приливе океан, но противоположных трибун и вообще никаких пределов ему не было, он мерно дышал, упразднив горизонт, слившись с небом, рокотал в глубинном вековом экстазе вновь, как первый раз, овладевая землёй.
 - «Я никогда не ездил на слоне, - бормотал я, засыпая в кресле, - в любви имел большие неудачи, страна не пожалеет обо мне, но обо мне товарищи заплачут…»
   А разбудило меня в канун рассвета уже истомлено-ублажённое дыхание океана, едко пахнущего после близости с землёй.
   Вслушиваясь в каменисто-насыщенный, похожий на гул отступающей армии шум отлива, в посвистывание, пощёлкивание, рулады, стрекотание птах и цикад в зарослях, плотно обнимающих номера-виллы (будто созданные для любви, 3-4-комнатные, каждая с персональным бассейном по-над океаном, как бы обрывающимся в него, кроватью с балдахином, домашним кинотеатром и …ощущением пребывания на необитаемом острове), глядя на распростёршийся океан в мерцаниях рыбацких огоньков и небо в бледнеющих звёздах, поневоле задумаешься: а ты-то здесь зачем? кто ты? откуда? и куда?..
      Двенадцать лет не доводилось мне бывать в этих краях, с середины 90-х. По восточному календарю – целый цикл. Говорят, даже состав крови в человеке меняется, думал я, скинув одёжку, ещё московскую, затхлую, скользнув в бассейн и в звериной какой-то, невменяемой ажитации плавая кролем и баттерфляем от бортика к бортику, хватая губами залетающие в рот с поверхности воды лепестки хризантем и листья сильвеи.
   Но Сиам, что в переводе, как уже давно мы выучили, означает «улыбка», почти не изменился внешне. Всё тот же Ваткрагло, главный храм Таиланда, стоящий на территории королевского дворца Прабороммарашаванг, и то же самое дорогое сердцу каждого сиамца сокровище – сидящий на украшенном драгоценными камнями постаменте золотой Будда с изумрудными глазами. Всё те же развалины храмов древней столицы Сиама - сказочного города Аютая, что в часе езды к югу от Бангкока, и столь же злобны зелёные обезьяны, охраняющие вход в один из храмов, самый замшелый и таинственный, и лишь по выходным пропускающие туда туристов за пару связок бананов вожаку стаи, да и то со строгим фэйсконтролем. Всё то же отношение к королю и королевской фамилии, вызывающее благолепный трепет («не дай бог вам отозваться о короле не то что непочтительно, а даже двусмысленно, - первым делом, встречая в аэропорту,  предостерегают гиды, - тюрьма») и зависть даже у англичан, не говоря уж о подданных прочих королевств, тем паче всяких там президентских и парламентских государств…
  Сиам почти не изменился. Разве что в Бангкоке бросились в глаза немногочисленные новые небоскрёбы, не слишком, впрочем, амбициозные, стилистически выдержанные, не подавляющие то, чем славилась архитектура города, и не сравнимые с вопиющими в космос соседскими – шанхайскими или гонконгскими. И распустил, точно гигантский осьминог щупальца, рельсы на бетонных сваях Sky Train по всему городу, точнее, вознёсся над – власти и экскурсоводы гордятся, мол, решена транспортная проблема. А многим жителям белого света теперь за сваями и перекрытиями не видать. И не открыть окна, потому как ничего, кроме «небесного поезда», не слышно. Но это, должно быть, неизбежные издержки урбанизации (в Бангкоке жителей примерно столько же, сколько в Москве, но автомобильные пробки, кстати, несравнимо менее лютые).
   Всё та же река Chao Phraya, мутно-бурая, со множеством изделий из целлофана и прочих продуктов органической и неорганической химии на поверхности, рассекающая столицу и демонстрирующая её изнанку, если сесть не на интуристовский речной трамвайчик, а на обычную моторную лодку донни где-нибудь на окраине и проплыть не парадным маршрутом мимо храмов, дворцов, 5-звёздных отелей, а притоками и той частью реки, которую туристам предпочитают не показывать: полусгнившие руины, трущобы, обшарпанные кирпичные строения с зияющими пустыми окнами и обвалившимися стропилами, свалки, трубы, сливающие зловонные городские нечистоты, ржавые сваи, с которых нищие дети с тощими обритыми монахами в жёлтых балахонах удят рыбу – но все улыбаются, приветственно машут руками. Всё та же духота и загазованность. Те же знаменитые ночные базары. Те же оглушительно шныряющие по городу «тук-туки» - мотороллеры с открытыми кабинками на двоих сзади, привозящие, как правило, не туда, куда просили, а в шопинг-центр, где владельцу средства передвижения «откатывают». Та же улица Патпонг,  услаждающая разнообразно-низменные инстинкты гостей столицы Таиланда. Тот же tom yam koong – захватывающий, а то и выворачивающий дух своей адской остротой суп из огромных креветок, с травкой лемон-грас, имбирем, листьями кафир, грибами, помидорами, измельчённым мясом куриных грудок, кокосовым молоком и немереным количеством перца чили…
   На Патпонге II, в ресторанчике между мужским и женским go-go барами, силясь одолеть тарелку огнедышащего варева, я вспомнил одного из верных поклонников этого специфического супчика и всей тайской культуры – легендарного Алоиса Фастбинда, отца-основателя гостиничного дела Таиланда.
 - Ей-богу, мне нравятся русские парни, - говорил Фастбинд, со смаком, с капельками пота на висках и со слезинками в уголках глаз поедая на террасе своего отеля tom yam koong наивысшей, третьей степени остроты, которую не выдерживают даже многие тайцы. – Они похожи на американских парней времён моей молодости. У России что-то и с Таиландом есть общее. Вот только не могу понять, что.
 - Вы бывали в России? – осведомился я.
 - Нет. Но читал русских: Достоевского, Ленина.
 - Ленина? Может, вы и коммунист, мистер Фастбинд?!
 - Как-то в Цюрихе, ещё когда учился, попалась мне в библиотеке его статья на немецком: «Лев Толстой как зеркало русской революции». Забавно.
 - Вам забавно, а нам…
 - Полноте. Ваши парни освобождаются от коммунизма на глазах, - Фастбинд кивнул вниз, на подсвеченный бассейн, в который с пронзительными матерными воплями и взвизгами сигали с бортиков и метали своих подруг бритоголовые, унизанные золотом, нетрезвые, упитанные, в длинных чёрных трусах со свешивающимися на них белыми животами туристы из России. – Я вот что могу посоветовать – поговори с девчонками. Кое у кого из них имеются извилины. Например, у Микки, лучшей массажистки.
 - Вашей протеже?
 - Здесь все – мои протеже, - едва ль не по-мефистофильски усмехнулся Фастбинд.
   Вечером, когда традиционный тайский с некоторыми безобидными «экстрас» массаж был закончен и я, обессиленный, пребывающий во блаженстве, закрыв глаза, вытянув расслабленные члены, лежал на матрасе, Микки, дабы скоротать оплаченные мною с умыслом дополнительные полчаса, присела рядышком, положила мою голову к себе на колени и, тихонько кончиками пальчиков массируя мне затылок, виски, темечко,  шёпотом, чтобы не мешать соседям за тонкой перегородкой, на приличном английском стала по моей просьбе, подкреплённой 20-долларовой купюрой, рассказывать:
 - …Вы спрашиваете, крааб, почему мама, а затем и я стали массажистками? Только ли из-за денег? Во-первых, это такая же профессия, как и твоя, как и все остальные, и у нас в Таиланде хорошо оплачиваемая. В начале 70-х годов, когда меня ещё не было на свете, у нас здесь была американская военная база. Отсюда летали бомбить Вьетнам, плавали на кораблях, и здесь отдыхали от войны. Но для тайцев американские солдаты были, прежде всего, гостями. А гостеприимство у нас в крови, мы всасываем его с молоком матери. Ей было пятнадцать лет, когда отец, мой дедушка, привёз её с севера страны в Бангкок и за пятьдесят долларов уступил хозяину массажного салона. Он сказал на прощанье: «Доченька! Испокон веков тайцы славились гостеприимством. Обслуживать гостей, делать всё, чтобы им было у нас хорошо – уважаемое дело». Пятнадцать лет спустя мама привезла меня уже к мистеру Фастбинду, которому все мы бесконечно признательны…Из бедных северных провинций девочек и мальчиков везли тысячами. И именно с массажных салонов для американских солдат начинал Алоис Фастбинд, швейцарец по происхождению, ещё в 60-х волею судеб оказавшийся в Таиланде. Поговаривали, что он занимался и оружием, и наркотиками – но это клевета, так как в суде ничего доказано не было. В 70-х он купил одну из первых лицензий и открыл пять, затем двадцать, затем пятьдесят массажных салонов, приносивших стремительную и ощутимую прибыль. Потом началась стройка; стройматериалы и рабочие руки в то время в Таиланде почти ничего не стоили в долларовом эквиваленте, а сеанс массажа в зависимости от требований клиента приносил от 1 до 10 долларов чистой прибыли, хотя налоги были высоки и платились, по словам мистера Фастбинда, исправно. Дело было поставлено на промышленную основу, «на конвейер»: агенты Фастбинда ездили по всей стране, привозили «самый свежий материал», новых и новых девушек, их быстро обучали искусству массажа и запускали в «горячие цеха»: Джон, Пол, Ник или Стив, вернувшись с боевых вылетов, из «современного апокалипсиса», истратив суточный боезапас напалма, нуждались в разрядке, были ненасытны. Тем временем на мысе, выходящем в Сиамский залив, в десяти минутах езды от тихой рыбацкой деревушки Паттайя грохотала стройка: среди финиковых и кокосовых пальм тянулись к небу, подёрнутому тропическим маревом, белоснежные этажи, устанавливались затемнённые зеркальные стёкла, последнего поколения кондиционеры, выкладывались плиткой бассейны…
 - …В принципе, - рассуждал Фастбинд на террасе, запивая лобстера холодным тайским пивом, - для туриста абсолютно не имеет значения, на какие деньги были построены отель, бассейн, ресторан, казино и так далее. Ему должно быть комфортно.
 - Много лет назад, - заметил я, - на Кубе в баре отеля «Гавана либре», бывшего «Хилтона», пожилой итальянец, приехавший из Нью-Йорка на остров Свободы в составе делегации американских деятелей культуры, рассказывал мне: «Их были десятки тысяч в одной лишь Гаване! И какие – если бы ты видел! Практически каждая вторая в Гаване работала на нас, о том не подозревая, а в конечно счёте на свою любимую Гавану! Этот отель, и тот, и «Ривьера» на набережной «Малекон» построены не из бетона и стекла, а из стонов и слёз любви! Здесь – то же?
 - Никакого значения не имеет, - повторил Фастбинд, туговатый на ухо; порочность на его обрюзгшем, подпёртом  двойным подбородком лице, некогда, видимо, задорная, азартная, с годами укоренившаяся, теперь почти погасла, лишь слабо тлела порой, точно уголёк под бризом. – И мне кажется, ваши новые русские парни, среди которых много моих друзей,  это уже хорошо усвоили. А что касается девчонок, то гостеприимство у них в крови. Из древнего обычая отдавать жён взаймы развилась так называемая проституция из гостеприимства, уже несколько веков распространённая среди многих народов Африки, Америки, Азии.
 - Вы утверждаете, что здесь деньги не играют главной роли?
 - Утверждать так было бы забавно. Но гостеприимство играет тоже главную роль, даже некую сакральную. Это в Европе сейчас проститутки не скрывают, что работают лишь ради денег. Впрочем, я забыл: проституции в Таиланде нет. Мы говорим о массажах, эскорт-услугах… Я недавно прочёл, что ещё век назад временные браки достигли всеобщего распространения у шиитов, особенно в Персии. Временная жена имела право каждые 25 дней вступать в новый брак. Но временный брак мог продолжаться и один час. Согласно обычаю, перс, отправляясь в поход или путешествие, никогда не брал с собой жену, зато почти на каждой станции вступал во временный брак. В публичных домах Персии имам каждый вечер венчал своих клиентов с избранными ими дамами согласно ритуалу и писал контракт, в котором устанавливалось обязательное вознаграждение. На следующее утро «супруг на час» получал развод и после внесения имаму установленной платы брак считался расторгнутым. На Алеутских островах это дело было чрезвычайно распространено. Да и в старушке нашей Европе, у меня на родине, в Германии, в Нидерландах ещё в XVI веке существовал обычай гостеприимства, по которому желанный гость на ночлег не оставлялся без женщины, будь то хорошенькая служанка или даже взрослая дочь или жена хозяина.
 - Мне кажется, Таиланд – это несколько иная тема, - робко возразил я специалисту.
 - Согласен. Тут, в Таиланде, а теперь и в Шри-Ланке, на Филиппинах, Камбодже, Вьетнаме проституция хоть и отсутствует, но приносит миллиардные доходы.
 - Потому что она сакральная?
 - Тут философия отношений Востока с Западом. Утомлённый, анемичный Запад-импотент и вечно обновляющаяся, вновь юная, энергичная Азия, готовая раздвигать ноги и принимать, вбирать в себя, поглощать всё…
 - Это метафора?
 - Я не поэт. Я прагматик.
 …Солнце, едва шаловливо выглянув из-за горизонта, точно из-за забора, бесстыдно забралось ко мне, нагому, в бассейн, как в постель. Я поднялся по ступеням, вытряхивая попавшую в ухо воду и, позавтракав, отправился на осмотр достопримечательностей острова, открытого туристами всего-то не более десятка лет назад. В стране он по размерам третий, но самый крупный в своей цепи из 80 тропических островов: 21 километр в ширину, 25 – в длину. В центре острова – горы и холмы, покрытые густым лесом и плантациями, опоясываемые 50-километровой кольцевой автодорогой, которая связывает все курорты, все пляжи, бухты, заливы с административным центром – своеобычным городком На Тхон на западном побережье. Другим своим названьем – Кокосовый остров – Самуи обязан «крупнейшим в мире» плантациям кокосовых пальм. Каждый месяц отправляется отсюда на кораблях в Бангкок по два миллиона орехов. «Учётчик кокосов», с которым я познакомился благодаря водителю багги, не без странности молодой островитянин сказал, беспрестанно улыбаясь, что и во сне их подсчитывает, но ни разу не смог досчитать до конца. И беседует с ними, как с живыми. И ещё он, с образованием, сопоставимым с нашим средним, вполне серьёзно, хотя по-прежнему улыбаясь, заявил, что его предок был орехом, и он сам рано или поздно обратится в кокос. Поинтересовался, есть ли у нас в России родственные деревьям или каким-либо растениям души, и порекомендовал непременно посетить их Центр медитации (где, кстати, по желанию возможна и «медитация-эротик»), заставив задуматься о «тонкой властительной» связи человека с орехом, вспомнить о фирменных сейшельских орехах.
   Но первый день я решил посвятить святыням. Начал с храма Ват Нин Нгу. На холме сидит Будда. Сидит и взирает благоговейным взором в ту сторону, где заходит солнце. И такое в нём спокойствие, уверенность в том, что солнце непременно будет и обязательно зайдёт именно там, где испокон тысячелетий заходило, чтобы утром встать, что глядя на него снизу, заряжаешься его уверенностью (кстати, ни православие, как и всё христианство, ни ислам не даруют такого исконного незыблемого спокойствия и уверенности в завтрашнем дне – они тревожат душу, то исподволь, то напрямую, в лоб будоража память смертную, напоминая о возмездии, о пророчествах Апокалипсиса). Сидит и будто улыбается чему-то неведомому.
   Затем я выказал почтение Большому Будде, разувшись и взойдя по ступеням, и этот Будда, господствующий над островом, навёл на не радужные размышления о том, что здесь, в Юго-Восточной Азии, да и по всему миру, где доводилось бывать, восхищало  идеальное состояние буддийских святынь, их ухоженность, в то время как христианские, особенно православные – от Черногории и Косово до Ярославской, Тверской, Новгородской земель, от северных окраин до «стены Кавказа» – в состоянии прискорбном… А Большой Будда тоже загадочно улыбается.
   Вечером, проводив золотисто-лиловый в синеву закат, вызвав по телефону багги, я отправился в гостиничную библиотеку, без всякого, впрочем, оптимизма. И был немало удивлён, обнаружив среди многочисленных книг на английском, французском, немецком, испанском, японском языках томик Карамзина на русском, несколько приятно потрёпанных томов из собрания сочинений Пушкина, книги Лескова, Достоевского, «Как закалялась сталь» Николая Островского, Гумилёва (поэзия которого в наших слякотных краях кажется экзотической, а здесь, в Сиамском заливе, тем паче принимая в расчёт судьбу: «Муж в могиле, сын в тюрьме, помолитесь обо мне», - просила жена, Анна Ахматова, - предстала русской пронзительно не менее, чем есенинская, но всё же местами  непозволительно для России, как рыбина в южных водах роскошной, переливающейся на солнце и будто заведомо приговорённой рыбаками…Несколько лет назад из Таиланда пришла весть о том, что Алоис Фастбинд скончался.
 - Красиво пожил, - сказал мне Михаил Орский, возглавлявший в 90-х не самую пафосную и кровавую, но эффективную организованную преступную группировку, ныне владелец известного киноконцертного комплекса и другой недвижимости.
   Отсидев без малого десять лет и освободившись при Горбачёве, он стал одним из первых клиентов нашего турагентства «Веста+», специализировавшегося на Таиланде. И съездил (по фальшивому паспорту, так уж вышло, настоящие загранпаспорта тогда ещё рецидивистам выдавали неохотно) от нас в Страну улыбок – вскоре после освобождения, толком ещё не успев обрасти шевелюрой и морально отойти от зоны. Не удивительно, что пришёл в полнейший восторг, стал рекомендовать нашу фирму своим коллегам.
   Офис наш располагался на 3-м этаже ЦДЛ. С мурашками по спине, с леденеющей в жилах кровью глазели писатели и критики на проходивших к нам, «одним своим видом призванных вселять ужас», как выразился Михаил, измайловских, коптевских, солнцевских, люберецких, ореховских и прочих героев того времени, в малиновых пиджаках или чёрных кожаных куртках, с золотыми цепями в палец толщиной, с печатками и прочими необходимыми атрибутами. С лёгкой руки Михаила выезжали и целыми бригадами: «братва хорошо потрудилась, - говорили бригадиры, сдававшие нашей бухгалтерше «котлеты» долларов за поездку, - должны и отдохнуть качественно».
   Не везло тем, кто посягал на качество отдыха. В самолёте Москва-Бангкок среди прочих пассажиров оказались двое молодых англичан, пьяных и обдолбанных (уже на борту им кто-то сообщил, что ввоз наркотиков в Страну улыбок не приветствуется, могут и повесить, а прежде они об этом, видимо, даже не подозревали), и решили оторваться по полной – не пропадать же добру. Вскоре после взлёта они не на шутку раздухарились: сидя на заднем ряду, принялись плеваться и кидаться в пассажиров, среди которых было много детей и женщин, разнообразными предметами: пластиковыми стаканчиками, вилками, ножиками, сигаретами… К иностранцам тогда наш народ относился с пиететом, сидели, терпеливо помалкивая, прикидываясь спящими или делая робкие полушутливые и весьма дружелюбные замечания: «Ну что вы, ребята!» Так прошло около часа. Активность англичан то затухала, то, должно быть, с очередной «дороги» кокса, возгоралась с новой силой. И вот металлическая зажигалка угодила в голову девушке – она вскрикнула, схватилась за затылок.
 - Вы меня достали, - молвил клиент нашего турагентства Дмитрий, из люберецких, отстёгивая ремень безопасности.
   Пройдя по проходу, он поднял с кресла заводилу-англичанина, всё время хихикавшего и показывавшего язык, и нанёс ему прямой удар в голову такой силы, что сын туманного Альбиона улетел куда-то вниз, в багажный отсек. Откуда так и не появился до конца полёта. Второй весельчак робко просился всю дорогу в туалет, но Дмитрий был не преклонен и только рявкал: «Глохни, тундра!» На тайском паспортном контроле прилетевшего в багажном отсеке долго не пропускали – фотографировался на паспорт он, естественно, до профессионального прямого в голову, и лицо незадачливого альбионца светилось теперь сплошным фингалом.
   По возвращении Дмитрий с приятелем – погоняло Маугли, его потом закололи на одной из стрелок возле Борисовских прудов, – приехали в офис поделиться впечатлениями от поездки. Мы присели за столик в «пёстром» буфете ЦДЛ.
 - По бабкам мы там всех сделали! – с воодушевлением уверял Маугли. – И вообще реально там всё, в натуре, понравилось! Но я, честно, что-то не очень врубился. Поехали на Патпонг, улица такая, секс-шоу разные, бордели, туда-сюда. Курят, притом в затяг, ё-моё, бутылки с пивом открывают, змей в себя пускают!.. Ты вот в курсе, пинг-понг-шоу что такое? А ещё турыст! Это когда тайка раздевается, ложится на сцену, засовывает себе в пи..у шарики от настольного тенниса и пуляет в зрителей, сильно, точно – мне прям в лобешник попала, сука! Ну, взял одну, поднялись, вроде ничё тёлка, ласковая, а я по ласке-то соскучился, с петухов какая ласка? Душ принял, выхожу – ребёнок голенький лежит на шконке, ничего нет, протягивает разноцветные презервативы, делай с ним, короче, с ней, что хочешь! И улыбется. Намылила, сама намылилась, исполняет массаж телом, улыбется. Ну, я так, эдак – улыбется. Руки ей связал, ноги – улыбется. Носок ей свой в рот, типа кляпа, запихал – улыбется! Придушил – улыбется! Я, бля, в натуре, озверел, по-всякому её, во все дыры, чуть не убил нахер – улыбется, сука! Короче, неинтересно даже. В ювелирном набрал рыжухи, перстней, колец, цепочек, втрое сторговался, а потом хозяйка мне и говорит, улыбясь: «В цену золота входят и услуги одной из нас троих, на выбор». Да, и чуть, блин, не опустили меня по незнанию! Оказывается, здороваться так, как они, сложив ладошки перед грудью, должен первым тот, кто ниже по сословию, а с проституткой вообще не здороваются. Я не знал, дай, думаю, ради хохмы – а они решили, что бабло у меня кончилось и какие-то странные стали, в натуре, больше я в том клубе не появлялся. Но к тебе вопросов нет, не подумай, что лавэ мы взад потребуем…
   Как-то раз я вошёл в наш офис - там четверо бандитов, бритых, в ссадинах, кровоподтёках, после крутой, судя по виду, разборки намылились отдохнуть в Паттайе, и вот сидят, слушают нашу сотрудницу Таню Луговую, заворожено, разинув рты:
 - …В 16 лет, после смерти матери гимназистка Катя Весницкая с братом переехала из Киева в Петербург. Брат поступил в военное училище,  Катя - на курсы сестёр милосердия при одном из военных госпиталей. И вскоре познакомилась со своим будущим мужем - сиамским принцем. За несколько лет до этого император Николай II, в то время, когда он был еще наследником престола, совершил путешествие по Дальнему Востоку и Юго-Восточной Азии. Посетил и Сиам, где его приняли по-королевски. Растроганный, он  предложил королю Сиама послать своего младшего сына на учёбу в Россию. Король согласился, и за несколько лет до появления Кати в Петербурге младший сын короля Сиама принц Чакрабонгзе стал учиться в самом привилегированном военном учебном заведении России - Пажеском корпусе. Зачисление в пажи считалось честью, на которую имели право сыновья полных генералов и сыновья или внуки старинных княжеских родов. Принц полностью подходил под эти требования, а тут еще и "удостоение" самого Николая II, ставшего к тому времени императором. Окончив Пажеский корпус, принц был произведен в офицеры и стал служить в гусарском полку. Знатное происхождение, гусарский мундир, внешность принца сделали его желанным гостем в самых модных великосветских салонах Петербурга, поговаривали, что именно он привнёс моду на восточный оккультизм, мантры, магические татуировки. Но ему быстро наскучили чопорные гостиные, и он стал посещать простой дом Храповицких. Здесь, в непринужденной обстановке танцевала и веселилась нетитулованная молодёжь. И вот в начале 1905 года на одном из таких вечеров принц увидел Катю и немедленно попросил хозяйку дома представить его. С тех пор он стал почти ежедневно, то один, то в сопровождении пышной свиты, появляться в госпитале, вызывая ажиотаж среди однокурсниц Кати и персонала. Катя поначалу прохладно отнеслась к воздыхателю. Успешно окончив курс, она получила назначение в санитарный поезд, который доставлял раненых с фронта в Манчжурии к озеру Байкал. Весницкая оказалась прекрасной сестрой милосердия и была удостоена редких для женщины наград, в том числе Георгиевского креста. Принц же забрасывал её письмами, умоляя стать его женой. Ещё в Петербурге Катя сказала, что ей трудно выговаривать его длинное тайское имя и спросила, не обидится ли принц, если она станет называть его Леком, что означает в переводе "мой маленький". Принц с радостью согласился и с тех пор подписывал свои письма только так. В конце концов, Катя дала согласие после окончания войны стать его женой. Но возникло препятствие: Лек был буддист, а Катя верующая христианка и хотела венчаться только в церкви. Лек заявил, что согласен ради неё перейти в любую религию. Решено было венчаться в православном храме, но чтобы каждый оставался в своей религии. В России это сделать было невозможно, венчание произошло в Константинополе. После этого молодые отправились в свадебное путешествие. Николай II произвел принца в полковники и наградил высшей наградой Российской империи - орденом Андрея Первозванного. Князь Феликс Феликсович Юсупов рассказывал полвека спустя, что сиамский принц Лек предсказал Николаю Александровичу появление Распутина, октябрьский переворот и гибель дома Романовых – но император с императрицей лишь посмеялись над этим грядущим «смертоносным кровавым драконом». По приезде в Сиам принцу и новоявленной принцессе был предоставлен в распоряжение отдельный дворец, расположенный рядом с дворцом короля. Отец и особенно мать брак сына не одобряли. Их примирило лишь рождение внука, которого назвали Чула. В 1910 году король внезапно умирает, и престол занимает старший брат Лека. Он производит младшего брата в чин генерал-лейтенанта и назначает его начальником генерального штаба. Чула уже немного подрос, и Катя уговорила мужа поехать в Европу. Через Китай они попадают в Россию и, наконец, в Петербург - город, где познакомились. И тут возникла первая трещина, которая затем и разломила союз.

Катя не могла быть официально принята при русском дворе, так как, будучи женщиной некоролевского происхождения, считалась морганатической женой. Но когда они посетили знаменитый Мариинский балет и министр двора от имени Николая II преподнёс Леку бриллианты к ордену Андрея Первозванного, что считалось чрезвычайно высокой честью, дворцовый комендант Воейков, бывший однополчанин Лека, пригласил на приём в свой дворец уже их с Екатериной. И теперь они посещали многочисленные приёмы вдвоем. Попутешествовав по Европе, супруги вернулись в Сиам. И там Екатерина  почувствовала охлаждение мужа. Дворцовые сплетники донесли, что у Лека близкие отношения со знатной тайкой, да и с Петром Бадмаевым, знаменитым востоковедом, мечтавшим присоединить к России Тибет, вместе с Китаем, естественно, доктором, в совершенстве овладевшим тайнами восточный медицины, ставившим диагноз по цвету кожи и пульсу пациента и исцелявшим генералов, высший свет Петербурга от венерических заболеваний и мужской немощи в том числе и посредством грандиозных загородных оргий с участием самых дорогих петербуржских, парижских, берлинских проституток и самого Григория Распутина. Кстати, роль Бадмаева в истории России до сих пор не ясна, после революции столетнего старца-специалиста по Тибету многажды забирали в ЧК, но по личным приказам Дзержинского освобождали, тогда как подельников расстреливали, - однако связь с Таиландом, с принцем Леком (который, по одной из версий, чуть позже встречался в Германии и с Гитлером) очевидна. Екатерина потребовала развода. Уговоры, подарки, награждение высшим сиамским орденом не сломили её упорства, и было, наконец, оформлено свидетельство о разводе. Екатерине положили приличное содержание, и в начале 20-х годов она уехала в Китай. Там тогда жил её брат Иван, бывший белый офицер. Последний раз она посетила Таиланд, когда в 1925 году Лек умер. В январе 1960 года в возрасте 72 лет Екатерина скончалась, и её похоронили на небольшом православном кладбище близ Парижа. Писали, что на её могиле стоит золотой слон с короной. Но это миф - там скромная плита.
 …В последующие отведённые мне часы и дни я не только наслаждался водными развлечениями, виндсёрфингом, парасейлингом, в основном на шестикилометровом классическом пляже Чавенга, но сполна отдал должное островной экзотике. Побывал в Обезьяньем театре, где вновь задумался над самым, пожалуй, мучительным для человечества вопросом: от кого же мы всё-таки произошли? В Парке бабочек, где в дополнение к обилию собственно бабочек, в котором бы обмер обожавший сии необъяснимые прекрасные творения Божии автор «Лолиты», имеет место «пчелиный дом» и уникальный Музей редких насекомых (из коих многих тайцы лузгают, как семечки, подтверждая древнюю поговорку, что нельзя съесть лишь луну и её отражение). В подводном Национальном парке Анг Тхонг, где кажешься себе человеком-амфибией из одноимённого кинофильма нашего детства и не хватает для полного, лишь в детстве возможного счастья, Гутиэры, ожидающей на берегу – в исполнении нашей артистки-мечты Анастасии Вертинской.
   На рассвете, прокравшись в сон, разбудили меня строки: «Я никогда не ездил на слоне…» И, дабы не рвали более душу, словно струны на гитаре, глобально-диссидентские строки трагического поэта-шестидесятника, я решился уничтожить и это белое пятно в биографии.
   Слон оказался увальнем-добряком.
 - О-о-о-й! – голосил погонщик, сидя у него на голове, и слон, переваливаясь с ноги на ногу, медленно, задумчиво, величаво шагал по тропе сквозь густые пальмовые рощи, сквозь заросли венге, мербау, из которых изготавливают штучные элитный паркет, разномастных и разнокалиберных суккулентов, гибискуса, ротанги, незаменимой для всё более популярной у нас плетёной мебели…
   Удалось посидеть на огромной широколобой голове слона, отмахивавшегося лопухами ушей от мух, и мне – незабываемое, доложу вам, ощущение! Да и быть подсаживаемым с земли мощным, как автоподъёмник на станции техобслуживания, хоботом с чёрно-резиновой воронкой на конце – круто! Но главное ожидало впереди. Сквозь утопающие в полдневном зное джунгли слон шёл и шёл, будто сам по себе, не возражая, но и не обращая внимания на крики погонщика ростом ему по колено, как ходили, наверное, по этой тропе его деды и прадеды. И вот, за очередной пальмовой рощей, когда продрались сквозь хлещущий колючий кустарник, открылся вдруг – такое всегда бывает вдруг, как откровение, хотя предупреждали карты и путеводители, - водопад… Вы когда-нибудь ездили на слоне на водопад? Прыгали со слона в воду, а потом, забравшись по хоботу, снова и снова? Вас обдавал слон в зной водой из хобота-шланга? И вот что удивительно: ощущение такое, что даже слон здесь улыбается! 
   Самые живописные на острове водопады – Хин Лад, ниспадающий каскадами, и На Муанг на восточной стороне, с огромным бассейном с песчаным дном. Здешние водопады уникальны тем, что купаться в них – не испытание на прочность и выдержку, как повсюду, а блаженство, они подобны гигантскому тёплому душу-шарко.
   Естественно, было воздано должное и тайской кухне, притом не только знаковому  tom yam koong
 - Русские иногда стесняются предупреждать, чтобы им подавали не слишком spicy, - посетовал шеф, - а потом несутся в слезах и соплях в туалет, потому что слишком, конечно, перчёный с непривычки!
   По моей просьбе шеф-повар сделал краткий обзор тайской кухни:
 - Больше всего общего с китайской, и это естественно, родина тайцев – юго-западные провинции Китая. Но кардинальное отличие – отсутствие характерного для большинства китайских блюд сладкого привкуса. У тайских кулинаров приготовление блюд в идеале подчинено, как в музыке, гармонии вкусов – сладкого, кислого, солёного, горького и острого. Для европейцев порой, конечно, непривычны ананасы в супе или сдобренный столовой ложкой перца чили десерт. Но это – национальное. Чем-то – прежде всего пикантностью – близка тайская кухня мексиканской, но особенно индийской, потому как Индия передала и любовь к острым специям, и сами специи и пряности, которых теперь для приготовления даже будничного тайского обеда требуется не менее сорока видов. Основной продукт – рис, а остальное – рыба, морские гады, мясо, овощи, - тайцы называют кхао, то есть «то, что едят с рисом». И почти во всех блюдах присутствует кокосовое молоко – верный признак тайской кухни. Ну, и, конечно, фрукты, если они и не входят в состав блюд, то обязательно ими украшаются: папайя, дуриан, манго, мангостин, напоминающий сладкие сливки с ароматом брусники, личи, саподилла, рамбутан, джекфрут, лангсат, карамбола, ююба…      
    С раннего утра до позднего вечера мы занимались дайвингом у скал близлежащего островка. Полоснув саблей по глазам, молния, зигзагообразная, с зазубринами, распорола небо по диагонали, а артиллерийский залп грома, от которого едва не лопнули перепонки, расколол его надвое, словно вековую льдину в Антарктиде. Островок, на котором мы  пребывали, оказался в чернильной тьме, тогда как Самуи, весь в солнце, сиянии, как в нимбе,  прямо перед нами точно вознёсся, благословенный. Часы показывали ровно полдень. Презрев нескончаемые штормовые предупреждения, пролив мы всё-таки пересекли, почти вслепую, в молниях, через борт зачерпывая воду, погружаясь много ниже ватерлинии. И воротились на ставший почти родным солнечный остров.
   Остаток дня, весь вечер, ночь гроза бушевала, как запертый в каморке пьяный кузнец, у которого так и не удалось отобрать молот. Сквозь стёну ливня в метре ничего не было видно. Ненадолго затихая, вновь и вновь возобновлялась ковровая кокосовая бомбардировка: орехи сотрясали виллу ударами по крыше, взрывались на дорожках, на бортиках бассейна, плюхались с брызгами в воду. Зонтик, раскрытый над столом, подхватило порывом ветра и унесло куда-то вниз, в черноту океана. Как и сушившуюся под ним одёжку.
   А утро было тихим, как спящий ребёнок. Душистым. Дымчато-солнечным. И, плавая в бассейне, словно в том самом супе tom yam koong, в зелени, кокосовом молоке, разве гигантских креветок и перца чили недоставало, я чувствовал себя там же, где впервые оказавшиеся в Таиланде и вообще за рубежом, только откинувшиеся с зоны наши клиенты - в раю.
 …Но не только, конечно, разбойники были клиентами нашего турагентства в 90-х.
   Была, например, Елизавета Лавинская, по примеру Екатерины Весницкой (даже имена созвучны) вышедшая замуж за тайца и отправившаяся вслед за мужем в Сиам.
 - …Иногда мне казалось, - рассказывала притягательная, с мерцающей достоевщинкой в глазах авантюристка («Почему Таиланд? Да прикольно!») Лизавета, – что мы даже похожи с тайцами. Что-то в них есть общее с какими-нибудь таджиками или грузинами. Великое множество праздников! В условиях, когда всенародно отмечаются дни рождения королевской фамилии, а дни рождения простых граждан не отмечаются вовсе (многие тайцы, в том числе мой муж, просто не знают даты своего рождения), таким праздником становится свадьба. О своей свадьбе скажу, что хотя мы с мужем устроили в Москве, по моим понятиям, очень широкую свадьбу (пришло человек сто), но всё же он остался недоволен, сказал, что было слишком мало людей, и предложил сыграть свадьбу ещё раз в его родном городе Чиангмае, тем более что по таиландским законам мы ещё не состояли в браке. И вот меня нарядили в белое платье, которое мне совсем не шло, было не по фигуре, а как бы представляло собой длинную трубу из толстой твёрдой ткани (было дико жарко), а на голову надели специальную белую шапку, в которой я взмокла. Нас усадили за праздничный стол и связали белыми лентами за шеи. Перед нами поставили огромную белую раковину, и все приходившие гости, даря нам подарки, выливали в эту раковину капельку воды. Скоро раковина переполнилась, что символизировало дом – полную чашу. Количество гостей на свадьбе не поддавалось учёту, мне кажется, их было около тысячи! Несколько портило праздник то, что ни на свадьбах, ни на каких-либо других торжествах в Таиланде не принято пить алкогольные напитки. Вечером нас отвели в спальню, где стояла старинная кровать. Это тоже входит в сиамские традиции: укладывать молодых на то брачное ложе, на котором предки жениха прожили всю жизнь и умерли в один день и один час. Кровать, на которую мы легли, до этого принадлежала бабушке и дедушке моего мужа, на ней они и умерли. А когда я умру, мой муж, по сиамскому обычаю, выстроит для меня специальный разукрашенный домик, весь в цветах, и кремирует меня в нём. Так поступают все со своими умершими близкими. После кремации прах помещают в маленький дворец, который устраивается во дворе дома, где жил покойный – и все при этом улыбаются…
   Два-три раза в год выезжал через наше турагентство в Таиланд, притом в атмосфере строжайшей секретности, один из самых ярких и экзальтированных политиков-бизнесменов своего  времени, объясняя это тем, что ему «разрядка просто физически необходима, однозначно!».
 - Хотя бы раз в год я непременно должен слетать на пару недель в Юго-Восточную Азию, - разоткровенничался как-то за стаканом водки в «дубовом» зале ЦДЛ 50-летний литератор, издатель, ресторатор, бизнесмен. – Я – неудачник. Я никогда не получу Нобелевскую премию. Я никогда не напишу «Тихий Дон», «Шум и ярость», не стану Кафкой, Набоковым… Я буду кропать никому не нужные, тоску наводящие даже на меня самого опусы, чтобы доказывать, доказывать… А что доказывать? Кому?!. А как я мечтал написать «Смерть в Венеции»! «Лолиту» - свою «Лолиту»!.. Я её почти наизусть помню, хотя читал, когда на русский и переводов ещё не было! «Я пишу всё это отнюдь не для того, чтобы прошлое пережить снова, среди нынешнего моего беспросветного отчаяния, а для того, чтобы отделить адское от райского в странном, страшном, безумном мире нимфолепсии… Согласно римскому праву, лицо женского пола может вступить в брак в двенадцать лет; позже этот закон был одобрен церковью, и до сих пор сохраняется… Нет ровно ничего дурного (твердят в унисон оба полушария) в том, что сорокалетний изверг, благословлённый служителем культа и разбухший от алкоголя, сбрасывает с себя насквозь мокрую от пота праздничную ветошь и въезжает по рукоять в юную жену. «В таких стимулирующих климатических условиях (говорится в старом журнале из тюремной библиотеки)… девушка достигает половой зрелости в конце двенадцатого года жизни». Вот. Теперь ты понимаешь, почему я еду в Таиланд?
 - Не совсем, - соврал я.
 - Я покупаю на две недели двух-трёх девочек лет по двенадцать, с которыми можно делать всё. Бывает, если везёт, что и реальных целочек, правда редко. И ощущаю себя хотя бы эти две недели не столько даже Гумбертом Гумбертом из «Лолиты», сколько самим Владимиром Владимировичем.
 - Кем?
 - Набоковым. Давай ещё выпьем. Этой зимой на Пхукете я возьму мальчишку. И почувствую себя Томасом Манном времён написания «Смерти в Венеции». То бишь самим собой. Ты понимаешь меня?
 - Понял бы – если б ты действительно был неудачником, лузером. Притом европейским.
 - Россия – это Европа!..
 …Сотни тысяч европейцев и американцев приезжают в Таиланд «снимать стресс». Ещё десять лет назад Министерство по делам семьи ФРГ констатировало, что не менее 70 процентов немцев, посещающих страны Южно-Азиатского региона, едут туда именно за сексуальными развлечениями. По данным международной организации «Прекратите детскую проституцию в Азии!» более 300 тысяч (!) туристов из развитых стран пользуются интимными услугами детей и подростков. Одни это воспринимают просто как экзотическое развлечение; другие – из экономии, так как в Европе проститутки значительно дороже и действительно давно уже, со времён Второй мировой войны не считают нужным даже скрывать, что работают исключительно ради денег; третьи – «псевдомужья», покупающие умелую, льстящую мужскому самолюбию любовницу, непритязательную заботливую жену и рабыню в одном лице… Но подавляющее большинство так называемых «неадекватных» - секс-туристы, имеющие серьёзные проблемы в отношениях с противоположным полом.
 - Только здесь Наоми по-настоящему живёт, а не существует! – верещал в машине по дороге из аэропорта в Бангкок, елозя на сидении и извиваясь в нетерпеливом предвкушении, Алексей, стилист гламурных московских журналов, почему-то называя себя в третьем лице «Наоми». - Это мой город! Деточка моя, здесь прекрасный шопинг, а главное, сразу попадаешь в настоящее сексуальное рабство – обожаю!..
 
Минка Миез
На улицах Патпонг I, Патпонг II, Сой Яй Фаенг в Бангкоке, на островах, да по всему туристическому Таиланду сплошь и рядом всё те же мизансцены, говорящие сами за себя. На ринге два небольших паренька-кикбоксёра колошматят друг дружку руками и ногами. Рядом с рингом в инвалидной коляске сидит пожилой тучный немец, ноги парализованы, на коленях у него девчушка-тайка в короткой юбке и время от времени целует немца в лоснящуюся от пота шею и в волосатую грудь, гладит по животу, а за спинкой коляски стоит жена калеки, высокая седая старуха, и с интересом наблюдает за ходом поединка на ринге… Атлетически сложенный датчанин лет сорока пяти, обнимая, нежно поглаживая по попке, куда-то ведёт смазливого мальчика-тайца от силы лет тринадцати… Одноглазый, со шрамом на щеке, рябой, весь в складках морщин, трясущийся, пускающий слюну старик, возможно, участник сталинградской битвы, угощает в баре пивом, попеременно лапая,  двух большеглазых стройных юных трансвеститов…
  - …Русских всё больше и всё больше состоятельных, - сказала Микки, та самая «крестница» Фастбинда, которую я отыскал через знакомых в Интернете – в миллениум, на Новый, 2001 год её выписал для эскорта бизнесмен из Кемерово, и ему, пребывавшему «в расстроенных чувствах по одной теме», она так угодила, что смогла открыть собственный «элитный» массажный салон, потом (не прошли даром уроки маэстро, да и дала о себе знать природная хватка и предприимчивость) целую цепочку на курортах, потом крупное агентство по эскорт-услугам и превратилась в настоящую, ухоженную, в меру тюнингованную бизнес-леди, похожую чем-то на самую известную и богатую в мире тайку, Минку Миез, проживающую в Лас-Вегасе (рост 174, вес 64, объём бюста – 200 (!) см). – Раньше вы очень отличались от немцев, шведов, англичан. Вы, русские, пытались утопить в водке и сексе свою агрессию, скопившуюся за десятилетия коммунизма. Теперь не так. Не говорю о голубых, о любителях детей – с ними мы почти не работаем, у нас принципы, хотя и среди них становится всё больше ваших, даже политиков, особенно популярны почему-то среди русских становятся катои, гермафродиты-фотомодели, похожие на Наоми Кэмпбэлл. Нет, вполне стандартной сексуальной ориентации мужчины всё чаще прибегают к услугам нашего эскорт-агентства.
 - Что ты имеешь в виду, Микки?
 - Я, к сожалению, так и не побывала в России. Но мне кажется, у вас та же проблема, что в Европе и Америке: женщины становятся всё более независимыми, мужественными, сами зарабатывают деньги и не очень-то нуждаются в мужчинах. А мужчины – наоборот. Здесь, с нашими покладистыми, ласковыми, как тайский шёлк, девочками, умеющими всё, они вновь чувствуют себя настоящими мужчинами. Забавные бывают! Один банкир из Санкт-Петербурга возжелал встретиться с мэтром Тонгом, «господином Отцом», как его называют, посвящающим в мастера тату.
 - Это как? - Неподалёку от Бангкока. Человек приезжает, платит, Тонг, будучи сам в маске, надевает маску гостю и начинает читать магические мантры, заклинания, молитву тату. Потом вдруг раздаётся дикий вопль, срывающийся на хриплый визг фальцетом, клиент заходится в конвульсиях, в трансе вскакивает, бросается, и полное впечатление, что он вырвет Тонгу печень или, по крайней мере, оторвёт яйца, но четверо дюжих молодцов, выскочивших из тьмы, заламывают клиента, распластывают на полу лицом вниз и тот затихает, будто отходя в мир иной. Тонг берёт саблю и наносит поверженному три сильных рубящих удара по спине. Порой клиент теряет сознание. Но три шрама во всю спину до конца дней будут свидетельствовать о том, что мужчина принадлежит к клану татуировщиков. Жизнь мастеров тату подчинена строжайшим законам. Правилам. Табу. В еде, поведении, сексе. Например, в постели во время любви «дипломированный», с тремя шрамами татуировщик не имеет права находиться под женщиной, снизу. Он обязан также избегать соприкосновения татуировки с анальными и генитальными зонами партнёрши. Ему запрещено проходить под бельевой верёвкой, на которой сушится женское нижнее бельё. Нарушителей табу с позором изгоняют из клана.
 - Банкир из Питера, говоришь? Действительно, забавно.
 - Многие века в Сиамском королевстве богато татуированная кожа была свидетельством мужества. Во время войны во Вьетнаме, о которой я тебе рассказывала, помнишь, было решено отправить туда элитные воинские части, которые должны были сражаться на стороне американцев. Сразу же после получения приказа солдаты и офицеры отправились к мастерам татуировки. Затейливые узоры, рисунки, нанесённые на их тела в срочном порядке, должны были сделать воинов неуязвимыми перед холодным, огнестрельным, химическим, биологическим и даже атомным оружием. Я, например, тоже верю в то, что татуировка оберегает от земных и неземных опасностей, придаёт человеку сверхъестественную силу, в том числе и мужскую. И ещё фаллосов из слоновой кости, камня и коралла банкир накупил.
 - В качестве сувениров?
 - Их носят на поясе под одеждой как талисман от пуль и несчастных случаев – магическая сила талисмана многократно увеличивается, если он побывал в женском влагалище. Такие у вас теперь мужчины… Кстати, одна очень богатая высокопоставленная бизнес-вумен из России, то ли сама министр, то ли жена какого-то президента или губернатора, тоже иногда пользуется услугами наших отборных девочек, отдыхает с ними на Пхукете. Во время Китайского вегетарианского фестиваля.
 - Что это за фестиваль?
 - Праздник покаяния и искупления грехов. Проходит каждый год во время девятого лунного месяца на Пхукете. День и ночь в храмах горят лампады, амулеты и ладанки, по улицам плывёт густой фимиам, духовные медиумы читают праздничные молитвы, расхаживают босиком по горящим углям, гвоздям, битому стеклу, лезвиям ножей, бритв и так далее. Туристы – любители острых ощущений – имеют возможность за плату протыкать щёки медиумов раскалёнными прутьями, колоть, резать, бить – боли от этих пыток, освящённых девятью главными богами, медиумы, вроде бы, не испытывают. И всё это – во искупление грехов. Если бы ты видел, что вытворяет с этими несчастными медиумами русская бизнес-вумен!..
                …Я никогда не ездил на слоне…
   Уже не скажу так – вслед за классиком 60-х. Потому что ездил. Но, к сожалению, этим теперь у нас мало кого удивишь. Как, впрочем, и всем остальным. Не та страна, как прежде, ещё недавно, когда сам факт невозможности поездки на слоне становился фактом поэзии. Не забуду, сколько горечи, брезгливости, разочарования было во взгляде поэта Евгения Евтушенко, одного из немногих избранных и посвящённых объездившего при советской власти весь мир, а теперь, уже в новые времена, стоявшего посреди зала вылета в Шереметьево и взирающего на обтекающую его толпу «плебса», «челноков», для которых тоже мир стал открытым: оранжево-красно-сине-зелёный с позолотой пиджак легендарного шестидесятника смотрелся, как оперение 300-летнего говорящего попугая пирата Гарри Моргана!
   Кстати, среди многих прочих инструментов воздействия на психику и подсознание постояльца эксклюзивного отеля - благоухания политых лунным светом роз, отражающихся в зеркальных стёклах, окружения буйной девственной растительностью, шикарного сервиса, еды, напитков и т.д. и т.п., существует и факт близости жилищ аборигенов, которым отдых в 5-звёздных не может и присниться. Тешит.
 - …Знаешь, братан, - признался мне один из самых авторитетных клиентов нашего турагентства - В Таиланде не экзотика, красоты, тёлки и всё такое – главное. А то, что пожив так, обратно, в зону, на «шубу», где цинга и язва, уже не захочешь. Но чего-то там всё-таки не хватает.
 - Я открывал отель, - сказал мне Алекс Портеоус, шотландец, исполнительный директор «Four Seasons» на Самуи. – А вообще много лет уже в гостиничном бизнесе, работал в разных частях света. И общался с бизнесменами и состоятельными туристами из России. В сознании людей у вас произошла революция. Были неулыбчивые, зажатые, будто, в самом деле, или отбывали срок, или ждали из тюрем, боясь, что посадят. А теперь многие говорят на европейских языках, обладают хорошими манерами, образование детям дают в Итоне, Оксфорде, Кембридже. Покупают яхты, острова, отели, в том числе и здесь, в Таиланде, на этом острове. Загадка некая ушла из имиджа России. Да и нужна ли она была?..
 …О занятиях йогой и настоящем высококлассном тайском массаже, о травяных ваннах и вообще spa, поддерживаемом в отеле на мировом уровне директором Хелен Альмгрен, высокой, красивой, с мужским рукопожатием, уверенной в себе и в профессии шведкой, убеждённой в том, что «Life is full of surprises and adventures» - рассказывать не стану. Это действительно надо испытать на себе. Замечу лишь, что когда массажистка, усевшись верхом, как давеча я на слона, массировала, всего и всюду, с благоухающими маслами, втиранием эфирного иланг-илангового масла, «снимающего усталость, депрессию, нервное напряжение и являющееся афродизиаком, называемого ещё «маслом любви», мне, блаженствующему с закрытыми глазами под тихую, тягучую, в нирвану погружающую тайскую музыку, показалось, что сбросил я по крайней мере лет двенадцать, вернулся в незабвенные, судьбоносные 90-е годы – и можно ещё сделать другой ход, переиграть.
   Тогда мы только открывали Таиланд, одним из первых. Казалось, ещё немного, отправим десяток-другой групп туристов, новоиспеченных бизнесменов, узнаем, что такое тайский массаж, прокатимся на слоне – и он станет ближе. Но прошло время, а мы так и не поняли, чему улыбается эта Страна улыбок, думал я, прижимаясь лбом к холодному иллюминатору лайнера «Thai Airways International». Не стала для нас улыбка менее загадочной. Должно быть, уже и не станет. А жаль.     .               
               
       КОНЕЦ