Биол возраст как неадекв критерий психол зрелости

«Биологический возраст как неадекватный критерий психологической зрелости»

Как известно, все люди по своей природе разные. Это касается и физического, и ментального их аспекта. Если они, по мнению некоторых, не совпадают в своем развитии, то есть хотя бы один какой-то из них не дотягивает до «нормы» или же, наоборот, превышает ее, то данное явление я ныне спешу объявить довольно занятной и вечно актуальной темой. Довольно часто мы можем слышать абстрактные рассуждения о том, что должен в том или ином возрасте делать человек - якобы так оно принято и является нормой. Впрочем, нормы нам так никто никогда и не показал. По телевидению не слышно речей первых политических лиц, посвятивших свое время и слова данной проблеме. Не принимается никаких соответствующих законодательных актов, не снимается на эту тему и никаких фильмов, которые можно было бы запросто посмотреть в массовом кинопрокате, и прочее, прочее, прочее. Тему обходят стороной, не вспоминая или не осознавая ее важность.
Многие слишком легко позволяют себе обвинения в адрес отдельных людей, когда узнают, какие увлечения они имеют в жизни на ее определенный момент, то есть в определенном возрасте. Надо сказать, что ваш покорный слуга иногда тоже этим грешит и признаться в этом никакой трудности не имеет. Здесь, однако, может возникнуть вопрос о том, насколько мы правы и не правы в своих обвинительных суждениях – это раз. Не слишком ли мы оказываемся стереотипны, когда указываем другому на его увлечение некоторыми вещами «не по возрасту» - это два. С этим нам и предстоит разобраться. Не стоит, право, думать, что я ограничусь только этим вопросом, но все же давайте начнем по порядку, постепенно продвигаясь к новым сторонам заявленной в качестве заголовка работы темы.
До определенного возраста ребенок имеет полное моральное право сосать пустышку, и никто его в этом деле упрекнуть не посмеет. А вот когда он подрастает, когда ему становится года так три, пользоваться соской уже не то чтобы зазорно в умах других людей, тем или иным способом наблюдающих данный процесс, но как-то неудобно хотя бы для родителей, в сторону которых могут посыпаться упреки в неполноценности воспитания ребенка. Самые распространенные примеры таких упреков, необязательно связанные с соской, таковы: «Пора бы уже и повзрослеть», «Сколько уже можно играть в бирюльки», «Ты опускаешься ниже своего уровня» и пр. Иными словами, раз как-то делать в определенный момент времени больше не принято, для многих это означает слепое повиновение мнению других. С одной стороны, такое мнение может быть вполне себе объективным, рациональным, правильным и прочие красивые слова, но с другой – мы никогда не можем утверждать, насколько оно таковым все-таки является. Взять тот же пример с соской. Вроде бы да, в три года ребенка уже давно пора отнимать от пустышки, но кто сказал, что это надо сделать именно до трех лет? Вполне возможно существование по этому поводу мнения массы соответствующих экспертов, но вдруг они для нас не авторитетны, и что тогда? В итоге – полагаемся на свое личное мнение. А сколько людей, столько и мнений, поэтому и неизбежны конфликты на соответствующей почве. Так, один считает, что от соски надо избавляться в полтора года, другой – что в два, и им, возможно, будет не сойтись. Взятый мной пример, однако, не отражает всю объективную сущность одной из сторон нашей темы, поэтому в этом плане мы пойдем чуть дальше, взяв аналогию, относящуюся на этот раз не к элементу воспитания ребенка, а к хобби уже полноценного человека.
Представьте себе человека, которому, скажем, сорок лет, а также имеются жена и дети. У него есть хобби в  виде коллекционирования солдатиков для проведения с помощью их «ковровых» баталий. Я больше чем уверен, что большинство людей, зная о его хобби и возрасте, подумает: «А с ним все ли вообще в порядке? Да это же еще ребенок! Опоздал, бедненький, в своем развитии на тридцать лет. У такого-то семьи и подавно быть не может». Они натолкнутся, таким образом, на очередной стереотип, им когда-то внушенный.  Суть его в том, что в солдатиков играют только дети малые, а взрослым людям таким делом заниматься - стыд и позор. Как видите, не все подгребаются общественным мнением под одну гребенку – потому сорокалетние мужчины и занимаются коллекционированием солдатиков. Но даже несмотря на свою несмущенность в занятии этим делом, он старается это не афишировать публично, так старается не навлечь на себя агрессию извне, а также ищет признание и место в среде себе подобных «ковровых» генералов. Жена и дети прекрасно знают о необычном увлечении главы семьи и принимает это как данность. Каково же будет удивление некоторых особенно упертых мизантропов, когда те узнают, что у нашего героя, несмотря на его увлечение, есть, оказывается, семья. И это, повторяю, ломка стереотипов. Пора теперь поговорить о социализации, точнее, о ее крайностях, а именно недосоциализации и пересоциализации. Оба понятия мной удостаиваются отдельного детального разговора.
Я знал и знаю некоторых людей, которые, простите за откровенность, по своему уровню социализированности отстают от нормальных показателей своего возраста примерно на пять лет, если не больше. Расскажу вам о двух таких людях без упоминания их фамилий, дабы не тыкать на несчастных пальцем.
Александр в свои семнадцать обожал читать фантастику, играть в фантастические компьютерные игры, в компьютерные игры-шутеры (в простонародье – «стрелялки»). Его любимыми словами на английском языке были “kill” и “destroy” – «убивать» и «уничтожать». А это, господа, типичнейший детский или подростковый танатос, особенно ярко проявляющийся примерно до пятнадцати лет. О том, что эти слова у него были любимыми, я понимал по его ярко выраженному, неприкрытому детскому экстазу, который он испытывает, их услышав. Его голос никак не соответствует наиболее встречающимся у семнадцатилетних юношей интонациям. Это скрипучий, словно несмазанная дверь, голос двенадцатилетнего подростка, в котором пока что нет ни малейшего намека на бас. Можно сделать предварительный вывод о еще не начавшемся у Александра в его семнадцать серьезном и полноценном половом созревании. Впрочем, в последнем вопросе я далеко не специалист. Помимо всего этого, мальчик страдал туберкулезом.
Подытоживая все названное о нем – все известные мне его увлечения, специфику поведения, некоторые моменты из его текущего физиологического состояния в целом -  я с уверенностью заявляю следующее. Предварительно не узнав, что Александру на самом деле семнадцать, я бы с ходу дал ему двенадцать-тринадцать лет, так как все признаки, увиденные мной, характерны приблизительно именно для такого возраста. Если же после того, как я бы дал с виду Александру двенадцать-тринадцать лет, потом мне бы случилось ненароком узнать, что мальчику на самом деле семнадцать, это сильно бы меня удивило. Боясь потерять эмоциональную беспристрастность к описываемому явлению, я опущу в отношении описания Александра некоторые сильно эмоционально окрашенные слова. А уж если я и удивился, то это значит, что мы с вами наблюдаем что-то крайне необычное и, возможно, даже редкое.
Николай в свои восемнадцать обучался в институте, но я знал его до этого момента уже лет десять. В подростковом возрасте каждый может поменяться кардинально, но только не в этот раз. Довольно глупые и абсурдные шутки, не вызывающие ничего, кроме раздражения у ценителей хорошего, полноценного юмора, не прошли. Оперирование словами из подросткового двенадцати-тринадцатилетнего сленга тоже никуда не делось. Такое, впрочем, может произойти при «обрубании» общения со сверстниками в данном возрасте по тем или иным причинам, будь то серьезный конфликт или просто возросший аутизм. Последний, кстати, у Николая отсутствует, однако в силу особенностей склада характера и некоторой занудности, которая признаком какого-то определенного возраста не является, поиск подлинных друзей для него весьма затруднителен. Врожденная патология с костями, вероятно, как-то повлияла, к сожалению, и на развитие головного мозга. Видимо, это проявилось в том, что во многих темах, по которым молодой человек должен уметь в свои восемнадцать поддерживать беседу, Николай абсолютно не разбирается. Чтобы не уходить в детали и не драматизировать текст этой работы, я предпочту здесь не упоминать такие темы. Для меня большим удивлением стал тот факт, что с лет примерно пятнадцати голос Николая практически не изменился – стало лишь чуть больше басовых частот, а обычно с пятнадцати до восемнадцати лет голос юноши несколько грубеет, приближаясь к тому, чтобы иметь право называться мужским. Но в это дело часто вмешивается и наследственная генетика, и специфика строения голосовых связок у отдельно взятого человека – ввиду этих факторов голос вполне может и не поменяться. Теперь далее о Николае. Его уровень социализации может быть весьма низок ввиду специфики паноптического воспитания, исходящего от его матери, которая живет с ним одна. Такой характер воспитания может быть обусловлен не только характером ее самой, но и некоторых проблем Николая со здоровьем. Достаточно очевидна истина, что среди детей-инвалидов процент аутизма весьма высок из-за недостатка общения со сверстниками и недостаточного  уровня социализированности, то есть недосоциализации. Фрустрации по поводу своего бытия у них начинается при сравнении себя со другими детьми, имеющего с себе подобными намного большее количество общения. Тут важна и психология идентичности ребенка-инвалида с группой своих сверстников. Если на практике она отсутствует, это вызывает сильные стрессы и душевные страдания.
Другой мой знакомый, Сергей, как раз такими страданиями в силу специфики своего характера не обделен. Его склонность философствовать и анализировать все происходящее, многими вещами и особенно современным миром быть крайне недовольным, признаки консерватизма и традиционализма в мышлении, замкнутость и неуверенность в общении, мысленное ощущение себя шестидесятилетним стариком (ему нет и двадцати пяти)… Все это и еще некоторые признаки говорят нам о его пересоциализации, не свойственной в столь выраженных чертах для людей его возраста. Казалось бы, что в пересоциализации плохого, раз ты опытнее и матерее в рассудке, чем другие. Но нельзя в этом случае забывать два важных принципа: «меньше знаешь – крепче спишь» - раз, и «огнем можно обжечься» - два. Сергей же этому риску постоянно подвержен, а выход из этого риска возможен только путем индивидуальной духовной работы с собой (остается только такой способ), ибо время его не лечит, как мне было суждено выяснить в ходе общения с ним вот уже около трех и более лет.
Прошлое ворошить нехорошо, это я признаю. Но если мы вдруг имеем дело со случаем недосоциализации, то было бы очень неплохо как можно более подробно изучить биографию данного человека, специфику его семьи, особенности его воспитания, уровень дохода семьи, полноценность семьи, условия проживания, отношения со сверстниками, все диагнозы и проблемы из истории болезни, сложившуюся на текущий момент картину мира данного человека, наличие первой любви, либо девушки, либо половой зрелости, а также еще много-много чего. Иначе говоря, ЧТОБЫ РАЗОБРАТЬСЯ В ЧЕЛОВЕКЕ, НУЖНО ЕГО РАЗОБРАТЬ таким образом, чтобы в ходе анализа каждый элемент оказался бы целостным и вносил бы весомый вклад в понимание проблемы, перед которой мы стоим и которую пытаемся решить. Многие по этому поводу вполне могут возопить: «Да как же так! Это проникновение в личную жизнь  человека, это нарушение его прав!» На это, господа, можно ответить тем, что часто нам приходиться выбирать между правами и жизнью, а жизнь как-то более жизненна, нежели ментальный продукт некогда ее обладателей (речь тут и о прошлом, и о настоящем, и о будущем). Выявив в каком-либо отдельном аспекте проблему, требующую незамедлительного решения, мы теперь знаем, на что делать акцент, а потому и имеем шансы помочь человеку дополучить социализацию, когда-то частично упущенную в виде важнейших фрагментов сознания.
Последнее, о чем бы мне хотелось поговорить в рамках нашей темы – это жизненный опыт. Лично для меня эта категория является предметом с не выясненной до конца сущностью. Чем же измерять жизненный опыт? Естественно, количеством пережитых ситуаций и принятых в них правильных, либо неправильных решений. Возраст я бы рассматривал в отношении жизненного опыта исключительно как дополнительный компонент, поскольку многие, заявляя о чьем-то или о своем жизненном опыте, в первую очередь намекают на свой немаленький возраст. Однако последнее в свете того, что жизненный опыт это прожитые ситуации и принятые решения, является в корне неверным. Человек семьдесят лет может прожить в деревне в одиночестве, увидев за свою жизнь только крайне скудный кусочек мира. Зато молодой человек лет двадцати может жить в крупном мегаполисе и переживать столько различных социальных ситуаций, что многие бы по-черному ему позавидовали. Выходит, что жизненный опыт этого молодого человека из мегаполиса претендует на право быть больше, чем жизненный опыт одинокого старика из деревни.
Если обобщать мой рассказ про жизненный опыт одной лишь единственной фразой, то я бы сказал так: «Возраст ничто. Главное то, что у тебя в голове».
10 апреля 2013