Антоновы страсти. Роман. Часть 2. Глава 17

Глава 17

Прошли пять с половиной лет.

Получилось так, что сын Антона, названный в честь своего деда по отцовской линии Петром, родился на Рождество.

- Хитер ты, а я еще хитрее! – всегда шутил в этот день Яков. Их второй с Ксенией общий ребенок родился на неделю раньше Петра. Яков называл своего Илью подарком Новому году. День рождения обоих детей отмечали вместе в Мудыкино каждый год.

Виктория тоже была рождена зимой. Протоиерей пошутил, что надо бы Антону задуматься о ребенке, рожденном летом, потому что мудыкинцы стали подсчитывать, чтобы их дети тоже появлялись на свет зимой. Антон посмеялся и забыл.

Как-то один краевед откопал, что первоначально Мудыкино называлось Музыкино. В доказательство предоставил старые церковные книги. Кто и когда неправильно написал букву,  установить не удалось, но односельчане решили переименовать свое село в Музыкино. Так сказать, вернуть историческое название. На самом же деле, они считали, что хорошо бы назвать свое село в честь своего святого.

Вопрос рассматривался недолго и был решен положительно.

Гостиничный комплекс процветал. Сюда приезжали даже гости из дальнего зарубежья. Пришлось срочно некоторым сотрудникам освоить ускоренный курс английского языка. Василий так же раз в неделю давал представления, а в остальные дни работал в Центре коррекции поведения собак и собачников. Красавица Лиза чудесно справлялась со своим предприятием. Их дом был почти такой же, как и у Антона. Василий принял самое активное участие в его строительстве.

Село жило богато. Но и в соседних селах дела налаживались, люди жили в достатке. При этом все жители округи считали виновником своего счастья Якова, и часто в православных церквях ставили свечки ему во здравие.

Антон и Таня регулярно мотались в Москву к любимой дочери Виктории. Ее успехи радовали их, и все же отсутствие первого ребенка дома печалило родителей. С появлением Петра Таня успокоилась и отдавала нерастраченную родительскую любовь сыну. Антон же никак не мог принять мальчика. Он игрался с ним, гулял и относился так, как должен относиться любящий отец к сыну, но не любил и ничего не мог с этим поделать.

Антон все время думал о дочери. Он любил, когда она играла ему на скрипке, когда она рассказывала ему о своих успехах в школе или о проблемах, он готов был умереть ради нее.
Речь тринадцатилетней Вики отличалась красотой и стройностью изложения, и Антону казалось, что так было всегда, а Петр разговаривал как все пятилетние мальчики.

С пятнадцатилетним Кириллом отношения выстроились отличные. Хотя в пятнадцать лет подросток уже понимал, что к чему, но по привычке продолжал называть своего учителя и дядю папой Антоном. Папа так папа.

Столярные его успехи радовали и учителя и родителей. Шкафы, шкатулки с резьбой, рамы для картин, даже шкатулки с секретом. Все, что можно было сделать из дерева, чтобы радовало глаз, было подвластно рукам юного мастера. Но...

Но Кирилл так и не услышал дерева. Он пробовал пару раз сделать инструмент-копию. Получалось один в один, а звука не было. Настоящего звука. Последнюю свою скрипку он разломал об колено и поклялся больше не замахиваться на изготовление музыкальных инструментов. Зато Антон считал, что в изготовлении других изделий, а тем более в художественном оформлении, Кирилл превзошел учителя. Также Кирилл делал шкатулки с чудесной аппликацией в народном русском стиле, которые раскупались туристами. Антон никогда аппликацией не занимался. У каждого мастера свой путь. Кирилл с большой гордостью клеймил свои произведения искусства словами «Дед Никита» и инициалами К.П., по имени Кирилл Подберезкин. Юрия Подберезкина очень радовало, что сын подписывался его фамилией. Он гордился сыном и его успехами. Катя с мужем и детьми часто бывали в доме Антона, и им всегда были рады.

Судимость с Антона была снята, и он был благодарен за это Кате, забыв плохое, но помня хорошее.

Обычная жизнь текла, если не считать некоторые необычные способности Антона, к которым все односельчане уже привыкли, а приезжие слегка опасались. Иногда, когда нужно было убедить особо недоверчивых посетителей, Антону приходилось читать мысли, угадывать числа и т.д. И об этом изумленные люди рассказывали друзьям, и друзья тут же, желая убедиться, заказывали себе путевки в Музыкинский гостиничный комплекс.

Антон не любил устраивать такие аттракционы, но когда уж сильно просили, гостей не обижал. Яков разделил доли владения комплексом на три части: себе, Антону и Виктору Павловичу. Центр коррекции поведения был поделен так же, только третья треть принадлежала Лизе.

Антон мог и не работать, но не считал себя в праве бездельничать. Могла и Таня не работать и чаще видеться с дочерью, но она видела свою профессию врача больше не как источник доходов, а как инструмент оказания помощи людям, которые в ней нуждаются.
Так же и Антон. Он помогал в управлении гостиницей и решал некоторые организационные вопросы с Центром Лизы.

А все свое основное время Антон посвящал любимому делу: изготовлению музыкальных инструментов из дерева.

Как-то мастер искал лучшее сочетание деревянных заготовок для будущей скрипки. Он уже почти нашел его, как вдруг сидевший и играющийся в уголке маленький Петр сказал твердо:

- Нет! Лучше не так!

- Что лучше не так? – не понял отец.

Петя встал, подошел к отцу, взял в руки гриф из черного дерева, положил рядом с заготовкой деки из ели, а рядом поднес дощечку из клена. Потом поставил рядом ингредиенты, которые Антон использовал для лака, и вдруг мастер услышал звук инструмента
Антон вдруг понял, что только тот, кто смог сотворить звук, наполнивший его мастерскую, сможет создать скрипку, прекрасное звучание которой когда-то заставило его вернуться к жизни.

- Так лучше звучит! Красиво, папа?

Антон ущипнул себя. Он не спал. Сын ожидал ответ.

- Ты слышишь, как будет играть эта скрипка? Петя!

- Она уже играет. Играет?

- Играет! – Антон с радостью схватил мальчика на руки. – Ты слышишь дерево! Конечно! Ты же мой сын! Мой!

Он кружил мальчика на руках. Комнаты стало мало. Они выбежали на улицу.

- Страдивари ты мой!

Даже старый Цезарь гавкнул пару раз, виляя хвостом, и подбежал к хозяину.

И тут Антону стало стыдно. Разве необходимо было ему узнать, что его сын слышит дерево, чтобы полюбить его? А если бы он его не слышал?

Антон прижал Петра к себе:

- Страдивари ты мой! Ты прости меня дурака! Прости!

- Папа! А давай в мячик поиграем!

- Давай! – Антон даже не мог вспомнить, когда в последний раз он играл со своим ребенком. – Давай! Скрипка подождет!

Пришла Таня с работы и удивилась:

- Что случилось?

- Просто мы решили мяч погонять! – ответил Антон, а маленький Петя уже обнимал маму.

- А еще? Я же тебя знаю! Договаривай!

- Таня! Я понял, как я люблю сына.

- Это еще хуже, чем я предполагала. Говори правду! – Таня пыталась казаться грозной.

- Хорошо! Но только люблю я его не поэтому.

- Ну?

Антон сказал, делая многозначительную паузу после каждого слова:

- Петр... слышит... дерево.

- И?

- Что и? – Антон даже погрустнел от непонятливости своей жены. – Будет, кому передать секреты мастерства!

Таня вскрикнула:

- Так не честно! Дочь – скрипачка, сын – мастер струнных инструментов. А врач в этой семье будет?

- Я вижу только один выход! – не долго думая, предложил Антон.

- Я тебя за такие предложения задушу! – Таня, смеясь, повалила Антона на траву, маленький Петр упал на родителей, а старый Цезарь толкал лапами то одного, то другого, лая и виляя хвостом. – Но врач не должен слышать дерево. Ты врача любить будешь?

- Буду! – не задумываясь ответил Антон.

- Точно?

- Точно!

- «Я извиняюсь, но врачом станет только четвертый! Зато третья будет девочкой!» - дал справку Дед.

- «А четвертый?»

- «Мальчиком! Сказать, кем станет девочка?»

- «Не надо!» Таня! А третий не станет врачом. И вообще будет девочка! А вот четвертый станет врачом!

- Значит будет четвертый!

Через три года у Антона Музыки было четверо детей: двое первых рожденных зимой, третий – в мае, а четвертый – в сентябре. Так бум рождаемости в селе Музыкино с зимы равномерно распределился на весь год.

эпилог: http://www.proza.ru/2013/05/09/1183