Всего лишь обычный концерт

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
А.Д. Дементьев


Есть много способов найти успокоение. Общение с друзьями и родными, развлечения, книги, кино, выпивка, в конце концов. Когда человек чувствует в себе пустоту, он пытается её заполнить, хотя бы просто забыть о ней, на некоторое время, дать себе передышку, насладиться истинным моментом счастья перед тем, как снова занырнуть в душащую его серость.

Но рано или поздно человек остаётся один на один с самим собой. Это необязательно значит, что в этот момент рядом с ним никого нет; напротив, чаще всего это происходит либо в малознакомой компании, либо при невозможности поговорить с родными, при невозможности понять их. В такую секунду на человека обрушивается целый водопад вопросов: кто он? зачем он живёт? почему теряет время? почему время так бездумно растрачивается другими людьми, неужели никто из них не понимает важности сегодняшнего момента?

Это становится чем-то вроде откровения. Именно в эту минуту человек раскрывается полностью, и если рядом никого нет, ни одной души, способной понять его, человек чувствует себя наиболее несчастным.  Самым одиноким человеком на свете. Неспособным ответить на один-единственный вопрос: «Почему так происходит именно со мной?».

Но откровение – это не только одиночество, это благодать, которую просто нужно прощупать сквозь безнадёжность. Откровение нужно выразить, выкричать, вылить в строки, в мелодию, слиться с ней и принять её, без страха, как нечто естественное и само разумеющееся.

...

Это был самый обычный концерт. Музыка барокко, ансамбль старинных инструментов со звонко-монотонным клавесином, пронзительными струнными и нежными гобоями. С первого мгновения музыкальный коллектив производил впечатления единого организма, где у каждого – своя, уникальная и неповторимая роль. Каждый – под стать своему инструменту: хрупкая, скромная девушка в серебристом одеянии за клавесином, уверенный молодой человек за контрабасом. И, как и  у каждого коллектива, у него была солистка, его прима – ослепительная, яркая, в длинном алом платье, певица, притягивающая к себе взгляд, затмевающая всё на свете.

Начало концерта задерживалось на полчаса. Зрители терпеливо ожидали около входа, многие примостились в удобных креслах в вестибюле, прислушиваясь к репетиции, настраивая себя на другую эпоху. А музыканты, по другую сторону, ожидали задерживающегося гитариста, затерявшегося где-то в гуще московских пробок.

Он пришёл спустя пять минут после начала. Отшутился насчёт опоздания перед зрителями и достал свою гитару, не совсем обычную  - она была несколько меньше акустической. Всё было в соответствии с эпохой.

И практически сразу объявили его номер…

И с первых звуков, с первого аккорда  его гитары стало ясно, что это не самое обычное выступление, что оно в корне отличается от всех остальных.

Не знаю, обращали ли вы внимание на выражение лица музыкантов во время исполнения? Иногда напряжённо-сосредоточенное, иногда расслабленное, даже блаженное. Их эмоциями руководит исполняемое произведение, оно словно становится  проводником для души:  мелодия плачет –  и плачет музыкант, но вот мелодия засмеялась – и музыкант становится самым счастливым человеком на свете.… Для гитариста же, казалось, не существовало ни произведения, ни гитары и её струн. Его музыка была словно одна сплошная эмоция, напряжённая, неровная, совершенная; его музыка представляла собой не простой набор  нот  и звуков  и передавала не только замысел создателя. Это была музыка, за которой стояла Трагедия, личная Трагедия, своя собственная история, и произведение становилось Музыкой именно благодаря этой истории и  в исполнении именно этого музыканта,  словно  оно было его душой, настоящим, всем.

И, благодаря этому, он был одинок. Был белой вороной, незаметной для всех. И игра его была словно крик в пустоту, потому что её  никто по-настоящему не слышал. Практически все слышали соло ослепительной примы, певшей заразительно и просто, и слышал её гитарист, и лицо его просветлялось; многих поражал печально-плачущий контрабас, и гитарист грустил вместе с ним. Но никто не понимал стойкую тихую гитару, не видел глаз музыканта, его души, не слышал и не хотел её слышать. Мелодия не приходила к зрителям, одни восхищались техникой, другие скучали, третьи тихо переговаривались между собой и хихикали.

Он слушал гениально. И слышал то, что было недоступно простому зрителю,  да даже то, что было недоступно самому исполнителю. Он сам становился инструментом, и его душа играла, пела, смеялась, грустила, но она была одинока среди всех остальных…

Концерт закончился, зрители поспешили к выходу, переговариваясь между собой и делясь впечатлениями. «Мне понравилось», «Ничего так», «Обычный концерт» - слова витали в воздухе, и впечатление умирало, корчась в судорогах. И становилось одиноко. Холодно. Жутко.

Чудо! Это ведь было чудо! Люди, куда вы смотрели?! Почему вы не заметили этой красоты? Неужели уже настолько  озлоблены сердца, настолько равнодушны лица?

Но нет. Это был всего лишь обычный концерт. Как приговор.

«Всего лишь обычный концерт»…


Рецензии
Много раз слушал я концерт Мендельсона в очень хороших исполнениях. Но каждый раз было ясно - вот окончит играть, уберет скрипку и - домой. И только Яша Хейфец играл так, словно это его последние мнуты перед казнью. Тогда я подумал о его одиночестве. И теперь нашел это ощущение во "Всего лишь одном коцерте" Елены Мамоновой.

Николай Старорусский   31.07.2013 21:09     Заявить о нарушении
Лучше и не скажешь

Надежда Лайне   01.08.2013 22:24   Заявить о нарушении