Хаусхофер. Небо. - Злая гостья. Часть 13

Существуют злые люди. Мама часто это утверждала, но Мета никогда не верила. Но вот эта женщина, которую Мета сегодня видит впервые, - определенно злая. Она сидит в комнате и ждет маму, которая варит на кухне кофе. Знает ли мама, что в комнате сидит злая женщина? Возможно, она уже заметила и просто хочет задобрить незнакомку чашечкой кофе с медовым хлебом. Женщина приехала из города и как-то неестественно любезно разговаривает с мамой: «моя дорогая» то, да «моя дорогая» сё.
Мета уже достаточно долго за ней наблюдает из-под полуопущенных ресниц, потому что нельзя же бесстыдно таращиться на людей. Сейчас Мете уже не терпится уйти, потому что женщина ей определенно не нравится - у нее тонкие черные волосы, облегающие лицо, с пробором посередине, и еще длинные желтые пальцы, словно вылепленные из глины, которыми женщина постоянно поддевает крошки со стола. На самом деле никаких крошек нет. Злое в этой женщине – её глаза, желтые и узкие, беспощадно пронзающие всё, что встречается им на пути. И еще у неё слишком много зубов, которые обнажаются все сразу. Это просто неприлично, выставлять на показ такое огромное количество голых зубов.
«Займи немного нашу гостью», - говорит мама, прежде чем скрыться на кухне. Как она может занять эту злую желтую женщину? Если бы на ней хотя бы не было этого отвратительного коричневого платья. Мета, которая обычно легко сходится с любыми людьми, словно язык проглотила.
«А ты оказывается застенчивая девочка», - говорит незнакомка. «Подойди ко мне, мне нравятся такие застенчивые маленькие девочки».
Преодолевая себя, Мета придвигается поближе, желтые пальцы уже пытаются ухватить ее, и вот она уже поймана. Мета плохо понимает, что ей говорит женщина. Но зачем же так врать? Она ведь терпеть не может маленьких девочек, да и людей в целом. Мерзкий запах одеколона делает женщину еще противнее. Мета упирается, пытаясь вырваться из ее ненавистных желтых пальцев. Неожиданно они отпускают Мету, так что она резко отшатывается назад. Девочка смущенно садится обратно на свою скамеечку и чувствует, как лоб покрывается испариной.
«Ты уже умеешь вязать крючком?» - как ни в чем не бывало, спрашивает чужая женщина. «Нет», - шепчет Мета. «Но ты же уже ходишь в школу? Разве там тебя не учат вязать крючком?» Мета молчит. Да и что она может сказать. Разумеется, она должна уметь вязать крючком, но она никогда не сможет этому научиться, и поэтому учительница закрывает на это глаза. «Жаль», - произносит бездушный злой голос. «Маленькие девочки, которые не учатся вязать крючком, никогда не станут хорошими женщинами», и она так резко двигает головой вперед, что Мета с ужасом откидывается назад. «Похоже ты считаешь себя лучше других деревенских детей. Но это вовсе не так. Ты должна учиться вязать крючком, как и все остальные.» И она ужасно смеется всеми своими неприлично обнаженными зубами.
Мете становится жутко страшно. Чего хочет от неё эта женщина? То, что она только что сказала, было очень злым. Надо бы откусить её острый нос, но сама эта мысль так ужасна, что Мету пробирает озноб. Она становится красной от гнева. «Не надо краснеть, детка», - говорит незнакомка, - «это все из-за того, что я распознала твое тайное высокомерие. Я с первого взгляда знаю всё, о чем думает ребенок. Меня не обманешь. Ты весьма избалованное создание. Вот посмотрим, что из тебя получится.» Мете надо бы встать и уйти, но она остается сидеть на месте, как прикованная. Эта посторонняя женщина обидела её, но Мета не может себя защитить. Она только отворачивается в сторону, чтобы больше не смотреть на собеседницу.
Наконец приходит мама с кофе в руках. «У Вас очаровательный ребенок, моя дорогая», - сладким голосом лепечет злая женщина, - «и такая застенчивая». Бедная, невинная мама, она удивляется. Никто до сего дня не считал Мету застенчивой. Мама явно не понимает, с кем имеет дело. «Ты можешь пойти погулять, Мета»,- говорит она; но Мета и думать не думает о том, чтобы бросить ее одну на произвол судьбы, и поэтому делает вид, что ничего не слышит. «Так значит, её зовут Мета, какое странное имя.» Мета точно знает, что имеет в виду чужая женщина, а именно, что Мета не заслуживает такого красивого имени, но мама так ничего и не замечает. «Да», - говорит мама, и прибавляет как бы между прочим, - «вообще-то ее зовут по-другому, но мы ее называем Мета, потому что это ее любимое имя из сказки». Какое дело этой чужой женщине до Метиного имени?
«Да, иди же, наконец!» - подгоняет мама. Ей обязательно хочется остаться наедине с этой желтой чертовкой. Теперь Мете ничего больше не остается, как скрыться на кухне. Там она садится на свою скамеечку и прислушивается. Если мама будет звать на помощь, Мета тут же бросится на опасную гостью, и станет ее кусать и царапать, как бы противно ей ни было. Но мама не зовет на помощь, и Мета терпеливо ждет до тех пор, пока эта ужасная женщина наконец не уходит, оставляя маму в приподнятом настроении. «Вот уж действительно замечательная женщина!», - заявляет мама, - «я знаю её еще с прежних времен».
Бедная мама! Мета решает избегать «замечательных» женщин и всегда защищать от них маму. Будем надеяться, что злодейка никогда больше не вернется.
Два дня подряд Мета чувствует себя совсем неважно. Что-то в ней бурлит и клокочет, она все больше чешется. Шланкла моют ядровым мылом, от чего он жалобно скулит. Но причина вовсе не в блохах, которые сильно кусаются. Мама даже не подозревает, что существует некий невидимый паразит, который мучает Мету.
На следующую ночь Мете снится сон. Она поймала злую женщину, связала ее и оттащила в лес. Там горит большой костер, и Мета бросает в него злодейку. Огонь ревет, обвивая собою противницу. Дикая радость овладевает Метой. Она – обиженное божество и должна рассчитаться за перенесенный ею величайший позор. С торжествующим воплем носится она вокруг трескучего костра, сливаясь в экстазе победного танца с деревьями и кустарниками. И вот уже, брошенная в пламя жертва, совсем затихла.
Да, так будет с каждым врагом!
Вдруг с жутким треском всё рушится, Метин взор прикован к кучке пепла, из которой торчит пара желтых костей. Позор сожжен, но его останки выглядят все также зловеще. Мете приходится вырыть яму, а потом забросать ее землей и мхом. Так, теперь всё в порядке. Деревья прекратили танцевать и в лесу стало совсем тихо.
Но тут кости, спрятанные под землей и мхом, неожиданно начинают издевательски хихикать. О, это ужасное, зловещее хихиканье! Мета знает - ничто, абсолютно ничто на свете не способно уничтожить зло.
Мокрая от пота она подскакивает в кровати и не может придти в себя. Зловещее «нечто» все еще хихикает и оно знает о Мете что-то такое, о чем не должно быть известно ни одному человеку на свете.
На следующее утро Мета ведет себя очень тихо и не хочет есть.
- Что случилось? - спрашивает мама, но Мета не знает, что ей ответить. Случилось нечто ужасное и она не может вспомнить - что точно.
- Деревья танцевали, - произносит Мета.
- Тебе опять что-то приснилось, - вздыхает мама, - Если бы ты могла от этого отвыкнуть. Я дам тебе вечером медовой воды.
Мета молчит. Медовая вода сладкая, но нет ничего настолько сладкого, что бы могло снова сделать ее веселой. Мама этого не понимает.
- Это позор, мама, если не умеешь вязать крючком?
- Позорного в этом ничего нет, просто у тебя нет таланта к ручной работе. Или ты хочешь, чтобы я научила тебя вязать крючком?
- Нет, - кричит Мета и выпрыгивает из-за стола.
- Я вообще не хочу учиться вязать крючком, никогда, и если эта злая тетка вздумает чего-то тебе сделать, я ее убью.
И она вихрем вылетает из дому - копна волос всклокочена, руки вскинуты вверх.
Мама что-то кричит вслед, но Мета не обращает внимания. В данный момент она вообще не хочет иметь дела со взрослыми.