Хаусхофер. Небо. - Война. Часть 15

15.
Время от времени Мету захлестывает дикое желание вести войну, но с кем же ей драться? Взрослые — слишком большие, Нанди — слишком мал. Единственный возможный противник — заросли крапивы на ручье. Целый лес крапивы. Многие выше Меты, а Нанди так вообще - достают выше головы. После завтрака Мета отводит брата в сторону и сообщает ему, что предстоит новый поход против корывных врагов. Нанди доверчиво глядит на ее своими нежными голубыми глазами, маленький толстенький ангел в детских штанишках. Он полон готовности и доброй воли, как и подобает верному  последователю. Поскольку Нанди еще очень мал, он вправе одеть шерстяные колготки, куртку и рукавицы; Мета же борется безусловно голыми руками и ногами. Вооруженные палками и сплетенными в узел веревками, они направляются к лужайке у ручья. Мета очень чувствительна к боли, но стоит ей сильно разозлится, как она уже ничего не чувствует.
«Ты», - объясняет она Нанди, - «должен идти постоянно немного позади меня, чтобы тебя не могли урарить в лицо». Но кусты крапивы уже догадываются, что их ожидает, поэтому они стоят неподвижно и напряженно выпрямившись. Они уже приготовили к бою  свои ядовитые волоски, спрятанные на обратной стороне листьев. Целая армия жгучих зеленых врагов. «Вперед!»- кричит Мета и ударяет палкой по ощетинившимся вражеским фалангам. Первые враги падают вниз, бичуя Метины руки и ноги. И только сейчас в ней просыпается истинная ярость борьбы. Она отважно прыгает в самую гущу обжигающей вражеской стены, безжалостно размахивая палкой во все стороны. Рядом с ней, неистово крича колотит врагов Нанди. И вот уже Мета вся покрыта волдырями. Но она не чувствует боли. Враг должен быть уничтожен до основания. Но тут она поскальзывается на слизских «телах» погибших врагов и утопает в море ускоряющихся кнутов. Стоя на коленях, она уже просто руками вырывает из земли последние кусты крапивы. Враг побежден, осталась лишь одна разбитая, раздавленная куча зеленых стеблей, из которых сочится бесцветный сок жизни.
И вот уже «погибшие» связаны веревкой и их тела волокут через луг, а потом вдоль дороги. И тогда начинается триумфальное шествие. Нанди выдвигается вперед, у него чудесный голос и от его победного рёва даже мертые впадают в дрожь.
Десять раз они совершают круг почета вокруг дома, волоча за собой «погибших», после чего бросают «помилованные останки» в навозную кучу. Битва закончена. Нанди всё еще поет свои неистовые песни, но Мете это дело вдруг надоедает. Её кожа горит как огонь, из неё торчат тысячи маленьких заноз. Гордая, отважная крапива; как грустно и как подло, вот сейчас она просто сгниет в навозной куче. А все-таки это было здорово, настоящее неистовство. Мета даже готова заплакать. Но корни остались в земле и скоро на лужайке у ручья взойдут свежие зеленые всходы, снова вырастет целая армия грозных воинов, готовых вступить в новый бой. Мета бы очень расстроилась, если бы они прекратили расти, эти ненавистные, и в то же время любимые враги. Она не жалуется, что у нее распухло лицо, руки и ноги, одна даже не пытается уменьшить боль водой. Это цена, которую она должна заплатить за победу. Огненно-красная Мета сидит за столом, мама говорит: «Если ты не сумасшедшая, тогда уж я не знаю, кто ты есть». Но она не запрещает игру. Крапиву и без того пришлось бы скосить, а так эта безумная дочь сделала хоть что-то полезное. У Нанди из руки выскальзывает ложка и мама относит его в кровать, пришло  время послеобеденномго сна.
День кое-как проходит, а впереди ужасная ночь. Мета ворочается, ее мучают  обжигающие сны, и наконец она падает обессиленная, погребенная морем крапивных стеблей, высотой с деревья, впивающихся когтями в ее тело. Рыдая она просыпается, сбрасывая с себя одеяло. Прохладный ночной воздух слизывает влагу с ее нежной кожи.
Было бы неплохо заключить с врагом мир. Но теперь уже поздно. Слишком много крапивы уже тлеет в навозной куче. Раз уж совершил злое дело, то будь добр — неси наказание целую вечность. Таков порядок. Мета должна терпеть месть побежденной стороны. Мета начинает замерзать и натягивает на себя одеяло. Волдыри тут же начинают снова гореть. Ну хоть бы раз наступил мир и покой! Все любят Мету и Мета любит всех. Нет ни споров, ни ревности, ни скверных воспоминаний. Мета — маленький ангел. Вечерами мама относит ее в кровать, Мета целый день была послушной и даже мухи не обидела, сон наступил плавно, полный нежности. Дом распростер свои старые руки и охватил её, прохладно и успокаивающе. Но такое бывает только с послышными детьми.
И Мета желает быть таким ребенком только в черные ночные часы и когда чувствует себя неимоверно униженной.
Утром Мета проснётся, раны заживут, и она скажет маме что-нибудь очень дерзкое, стерпит оплеуху и с ожесточенным видом отправится в школу. И такова истинная жизнь.
Ни один человек на свете и не догадывается, каким добрым, благородным ребенком бывает Мета перед сном. И разве это не благородство с её стороны, когда она одарила всю свою семью прекрасными бокалами? Даже если эти бокалы существовали только в ее голове и их никто не видел. Долгими предолгими днями она колдовала эти бокалы.  Пурпурные, тёмно синие, зелёные и все до единого блестящие. Ничего более красивого Мета в жизни не видела. В реальности такого точно не существует. Да, тогда она была очень счастлива. Отцу достались только синие бокалы, для вина уже был прекрасный бокал-колокольчик. Маме принадлежали все желтые, в которых было поймано солнце, ну а Нанди — пурпурно-красные. Себе мета оствила только белый бокал с ледяными узорами. Каждый вечер она засыпала изнуренная радостными муками творчества, абсолютно опустощенная, но бесконечно счастливая. Но что с того. Разве может она сказать: «Мама я наколдовала для тебя подсолнуховый бокал?» И однажды вечером, после ссоры с мамой, все кончилось. С тех пор Мета не может наколдовать даже самый примитивный бокал. Её сила иссякла. У неё никогда больше не получится  такого необычайного.
Бездумно и устало смотрит она в стену. Быть неспособной колдовать — это ужасно, хуже этого нет ничего на свете. Теперь все снова могут на неё навалиться — днём взрослые, ночью — кошмарные сны. Если бы Мета снова могла колдовать, ей бы не нужно было бороться с крапивой. Она кладёт сплошь покрытую волдырями руку на прохладную поверхность стены и слышит едва уловимое потрескивание. Дом тоже не спит. Он не может спать, если Мета постоянно ворочается в кровати. Вместе они ожидают, когда же закончится эта длинная черная ночь.