Перламутровый пудель

Марина шла по берегу. Ей было двадцать четыре. Сентябрьское солнце бледно смотрело на её худощавое тело, промокшую одежду и длинные каштановые волосы. Песок обнимал её ноги до самых коленей. Она двигалась рывками, то, останавливаясь на минуту, то, взрываясь быстрыми и короткими перебежками. Была пьяна.
Неделю назад.
Каникулы заканчивались. Вставая каждый день не раньше десяти утра, Марина не помнила дни недели. Смотрела в окно. Люди с озадаченными лицами, спешащие по делам, ей казались иностранцами. Отворачивалась от окна. Прибирала постель, совершая по ходу несколько простых упражнений зарядки, и мчалась в ванную. Там она проводила полчаса каждое утро, выявляла дефекты, образовавшиеся за ночь. Она воистину верила, что тело её стареет каким-то особым ритмом. Ей было двадцать четыре, и она это помнила.
После утренних процедур чашкой чая и сыром она убеждала свой скромный организм не беспокоиться насчёт голодного обморока. Шли часы в поиске полезного дела, но, как правило, такового не находилось.
Пишет в twitter:
«2 сентября. ёщё одна родинка на левой груди. я – антимухомор. коэльо уже не вставляет. читаю тютчева. сегодня прёт не по-детски. звонила подруга, зовёт погулять, неохота, но собираю себя и выхожу на улицу».
Надевает джинсы «в облипочку», неимоверно пёстрый свитер. Её перламутровый пудель уже смирно сидит у двери, тихонечко постанывая. Они выходят во двор.
Сегодня довольно ветрено, но светит ещё не забывшее летнюю жару солнце.
Подругу звали Оля. Она относилась к той части общества, которая старалась успеть больше, чем это возможно, бралась за несколько серьёзных проектов сразу, оставляя каждый из них на полпути. Но её такие перспективы не пугали, она просто получала кайф, что везде, где она находилась, была нужна. У Оли не было парня, быть может, потому что они напоминали ей все те проекты, которыми она занималась. За собой Оля хорошо следила и всегда выглядела потрясающе, да и природа постаралась, чего уж там.
Подруги условились встретиться в одном из немногочисленных кафе города, где столики больше трёх человек не вмещают, и разрешено приходить с мини-друзьями человека.
После обычных приветственных подколок «Привет, красавица!» и «Хэллоу, развратница!» Оля и Марина выбрали столик у окна.
- Слушай, я тебя не пойму,- сказала Оля. – Чего ты всё сидишь дома, не познакомишься с каким-нибудь парнем?!
- Да, мне и так хорошо,- лениво отвечала Марина, как будто и сама не совсем верила в это, и тянула каждое слово.
- Уж, меня-то не проведёшь, подруга. Окей. Я всё устрою. Завтра ко мне приезжает брат из Питера, мы устраиваем небольшую вечеринку. Жду тебя, кого-нибудь тебе подыщем,- жадно проговаривала Марина, словно чувствуя над Олей покровительство, которое вот-вот должно выстрелить. – Короче, договорились. И одень что-нибудь роскошное. (Словом «роскошное» Оля всегда употребляла вместо «сексуальное», воспитание родителей иногда давало свои корни).
Спорить было бессмысленно. Оля звонила бы каждые пять минут, и результат был бы один и тот же, они идут на вечеринку.
Марина весь вечер читала «Созерцание» Кафки, изредка отвлекаясь на распитие большой кружки чая и любование в зеркало.
Перламутровый пудель сегодня был скорее пассивен, чем грустен. Он знал, что хозяйку лучше не трогать, когда та читает «Окно на улицу».
В момент чтения «Желание стать индейцем» на лице Марины проскакивала детская улыбка, такая ясная, что пудель подымал от восхищения мордочку и внимательно смотрел на неё, боясь моргнуть, чтоб не пропустить это величайшее событие в мире.
Около десяти стемнело. Не дочитаны были письма к Максу Броду и Милене Есенской, шедшие бонусом. Впрочем, Марина знала об их содержании, как Кафка просил Милену вынести приговор и как размашисто писал своему другу Максу о приключениях в Цюрау.
Свет в комнате погас. Пудель уютно уместился на коврике около постели Марины.
Воцарилась тишина, которая бывает только в последние дни лета, тишина, в которой слышно биение сердца и явственно улавливаются потоки выдыхаемого воздуха.

                * * *

Солнце встало далеко до пробуждения Марины. Было около двенадцати дня, когда появились первые позывы к утреннему беспокойному срывающему всё постельное бельё болтанию тела по кровати. Лучи солнца пробивались через плотные золотистые шторы, но ещё были недосягаемы до нежной кожи девушки.
Зазвонил телефон, танцуя от вибрации и под завораживающую мелодию скрипки. Марина бросилась к прямоугольному аппарату, который продолжал свои оголтелые движения.
На дисплее высветилось «Входящий. Оля».
- Алло,- уже успокоившись, проговорила с лаской Марина.
- Привет, засоня! Я тебя, наверно, разбудила?! Ну, и правильно, - бодро отвечала подруга, начиная свой монолог.
Марина никогда не была утренним человеком. Всегда любила подольше поспать в выходные. Голоса с утра ей казались противоречащими здравому смыслу и очень громкими. Насилие над своими ушами Марине были не по нраву. Но на том конце провода была её подруга Ольга, и здесь уж ничего не попишешь, нужно было выдавливать из себя благочестие и терпимость. А Ольга всё продолжала:
- Птичка в сетке. Брат у меня дома. Голодный и ужасно сексуальный. Ставь тело под душ, после чего приезжай ко мне, будем знакомиться.
- Ольчик, может, вечером и познакомимся?- с долей надежды предположила Марина. Но Оля стояла на своём.
- Решительно, нет. Ты должна с ним увидеться днём. Приезжай!
Спорить было бы бессмысленно. Да и дел никаких Марина до вечера не намечала. На сборы ушло около получаса. После ухода в квартире ещё долго стоял запах лавандовых духов.
Ночью, видимо, прошёл дождь. Асфальт ещё дышал испариной. Яркое солнце, отражающееся от всего, что возможно, слепило глаза так, что приходилось всё время щуриться. Автобус подошёл очень быстро. Марина прошла в салон, села у окна и просидела так до нужной остановки. Волнение охватывало, переполняло и не позволяло сделать лишнее движение.
Что помнила Марина о брате Оли. Его звали Олег, он был на два года старше Марины.
По дороге до дома Оли Марина начала выдумывать всё в мелких подробностях: как будет проходить встреча, во что он будет одет, как она поведёт взглядом, как их руки случайно коснутся друг друга. Это было так красиво, так идеально, что никогда не сбывалось.
Палец прижался к дверному звонку, тот прожужжал и затих.
Дверь открыл Олег.
- Вы Марина?- спросил кареглазый незнакомец.
- Да,- почти неслышно ответила девушка напротив.
- Я – Олег, брат Ольги. Она вышла по делам, проходите.
Марина сняла туфли и неспешно прошла в зал. В комнате подруги стояла та же атмосфера, что и обычно. Через атласные шторы пробивалось солнце августа. На журнальном столике торжественно красовалась ваза с декоративными цветами и конфетами.
Они начали разговор о том, о сём. Марина расспрашивала о работе Олега, Олег – об учёбе Марины. Когда все поверхностные моменты их жизней были открыты, Марина пошла напрямую.
- Ты женат? – спросила она быстро, чтобы фраза не приобрела двойственный смысл, и у неё это получилось.
- Нет, но я недавно сделал предложение своей девушке. Оля ещё ничего не знает. Зимой, думаю, сыграем свадьбу.
Марина, конечно, ответила что-то вроде «прекрасно, замечательно», но тот мир, который она строила основательно и трепетно одновременно, стал рушиться с непреодолимой силой фактов. Она держала разговор, но взгляд уже потух, и ожидание Ольги становилось всё невыносимее. Ей хотелось бежать. Бежать из этого неидеального мира, полного разочарования и справедливости к ней самой.
Оля пришла через полчаса. Марина, выдумав на ходу несуразную причину для ухода, направилась из квартиры Ольги, оставив последнюю в замешательстве.
Марина выключила телефон, не было сил. Марина терпела крушение надежды, очередное невнятное поражение. Дома встречал перламутровый пудель, лоснился, вился под ногами.
Тогда ей было двадцать четыре. Время ошибок сердца.