Зачёт

   Громоздкий кубический монитор ЕС ЭВМ (да, были и такие серии компьютеров – Единые Системы), как осциллограф, рисовал причудливо изогнутые линии, то появляющиеся ниоткуда, то исчезающие в глубине экрана. Невысокого роста человек зачем-то всматривался в эти рисунки, склоняясь над ними до самого экрана, и при этом по-детски непрерывно восклицал: «Вот это да!». Белый халат и странное восторженное реагирование на замысловатые рисунки линий, выдавали в этом человеке более чем заурядную личность: ничего не понимающую в современном научно-техническом прогрессе, а в вычислительной технике – тем более. «Ассистент, – сходу определил уровень заурядного человека, ввалившийся в машинный зал Пётр Петрович (так назовём этого высокого и широкоплечего мужчину). – Молодой ещё, некомпетентный». Слово «некомпетентный» Пётру Петровичу очень нравилось: новое, современное, заковыристое, а главное (!) не всем понятное. В своей работе комэском, проводя разбор полётов, он часто применял его, хлёстко бичуя им командиров Ту-134, и особенно усердствовал, когда на разборе присутствовали высшие чины. Ещё чаще он стал употреблять это словечко здесь, заочно обучаясь в Высшем авиационном училище, недавно ставшим Академией гражданской авиации, как бы тем самым демонстрируя свой высочайший уровень интеллекта (как сказали бы сейчас: уровень IQ).
   – Здорово, – не то поздоровался, не то спросил Пётр Петрович и небрежно подал ассистенту руку.
   – Здравствуйте, – несколько сконфуженно ответил тот и сунул в огромную ладонь комэска свою руку: тонкую и сухую.
   – Удивляешься, что может современная вычислительная техника!? – голосом спеца констатировал увиденное Пётр Петрович.
   – Удивляюсь…
   – Да, мы с такой техникой скоро всё компьютеризируем, – не переставал выдавать свой уровень IQ Пётр Петрович. – Ничего самим делать не надо будет: пришёл, кнопку нажал и она, – ассистент догадался, что Пётр Петрович намекает на ЭВМ, – чего хочешь, тебе выдаст.
   – Так уж и всё чего хочешь? – неверующим Фомой возразил ассистент.
   – Нас, пилотов, конечно, не заменит, а вот всё остальное выдаст, – и для демонстрации правдивости своих слов комэск громадной рукой нажал на клавиатуру.
   После таких похвал в адрес ЕС ЭВМ она (в то время многие полагали, что ЭВМ, по крайней мере, думает) напряглась и выдала всё и сразу: изображение на экране монитора задёргалось, линии и графики куда-то исчезли, картинки потухли и всё вдруг стало серым и безжизненным – машина «зависла».
   – Вы сейчас уничтожили полдня моей работы, – обречённым на страдания голосом произнёс оторопевший ассистент.
   – Да ладно тебе, – невозмутимо парировал Пётр Петрович, – а, кстати, Кейна знаешь?
   – Знаю, а зачем он Вам?
   – Он тут такую ерунду написал, ничего не понятно, – потряс брошюрой Пётр Петрович.
   – Давайте посмотрим, может и ерунду написал, – проговорил ассистент и открыл протянутые ему методические указания к выполнению контрольной работы по вычислительной технике для заочного факультета.

   …Выполнив с некомпетентным ассистентом контрольную работу, Пётр Петрович в наилучшем расположении духа распрощался: «Пока! А ты, оказывается, соображаешь! Вполне компетентный! – похлопал по плечу ассистента Пётр Петрович. – Сейчас Кейну этому зачёт точно сдам – никуда он не денется!»
   – Конечно, сдашь, – подтвердил ассистент и снова втолкнул свою худую руку в огромную ладонь Петра Петровича, который уже покидал машинный зал.
   – Ух, ты! – взглянув на часы, встрепенулся ассистент, – через пять минут начнётся зачёт, а я ещё не готов. И Владимир Михайлович Кейн, на ходу снимая белый халат лаборанта, выскочил вслед за Петром Петровичем и помчался принимать зачёт у заочников.

   Эту историю-пассаж о выдержке и самообладании Кейна рассказывают на кафедре всякий раз, когда речь заходит о перипетиях учебного процесса или взаимоотношениях преподаватель-студент, и каждый раз по-разному. Я же вспомнил её, когда на днях вошёл в лабораторию его имени. Надпись на гранитной доске меня отрезвила: оказывается так много лет прошло после его смерти. Вспомнилось, как готовился к защите кандидатской и всё подбирал лаконичные ответы на возможные вопросы Кейна по существу, типа: а как это Вам удалось сделать? Все знали, что если Кейн на защите задавал вопрос – это означало, что диссертация стоящая, как минимум неплохая. Его головы хватало, чтобы понять основную суть любого процесса и выделить рациональное зерно всякого предлагаемого решения, из какой бы области техники они не были.
   Его учебные пособия написаны доступным для понимания языком. Он не бравировал новыми современными словами, если они заменяли давно известные понятия. Он не писал о том, чего не знал, или о том, в чём до конца не разобрался. Меня потрясла широта мироощущения Владимира Михайловича, когда, открыв учебник: Кейн В.М. «Оптимизация систем управления по минимаксному критерию» М.: Наука, 1985, увидел, что каждая глава начинается с эпиграфа. Причём, в эпиграфах были не высказывания знаменитых учёных, а цитаты из литературных (!) произведений, которые отражали суть и главную идею математических (!) глав. Действительно, настоящий учёный видит неделимость и общность физических, социальных, исторических, литературных и всех других законов, объединённых одним, пока ещё не открытым, законом – законом бытия.

   А видели бы вы глаза Петра Петровича на зачёте…

30.10.10. 0800 … 0920