Конец света!

Мне позвонила Рашида:

-Ты слышала, что в наш город привезли какую-то особенную икону? Говорят, что в ней заложены святые мощи и потому она чудодейственным образом приносит здоровье. Причём  действие её долговременное: достаточно попросить о здравии или приложить к иконе платок, кусок ткани, а потом – к больному месту, и боль как рукой снимет!
- Не слышала, что привезли такую икону. Ну и…
- Так вот, как ты думаешь, а можно мне, мусульманке, пойти в церковь?

Ничего вразумительного я ответить Рашиде не смогла. Меня  саму давно беспокоила неопределённость собственного отношения к религии и чудотворному её влиянию. Воспитанная в советском духе, я считала себя атеистом, хотя мне одинаково было интересно бывать и в церкви, и в мечети.

В церкви нравилось слушать колокольный звон, смотреть на горящие свечи, вдыхать запах ладана. При всей этой благости я всё же чувствовала дискомфорт, как будто я тайно проникла сюда из другой епархии. Наверное, так оно и было: что делать мусульманке в церкви?

Однако в мечети я тоже не ощущала себя «своей». Мне становилось не по себе от вида распростёртых тел на полу, смущало, что молящиеся при этом буквально тычутся, простите, в зад друг другу.

В итоге вопросы религии без необходимости я старалась нигде не обсуждать. На работе это никак не отражалось, сферы деятельности уже давно были распределены: телевизионные сюжеты на православную тему готовила Галина, о мусульманских праздниках репортажи вела Фарида.

Но в этот раз всё складывалось по-особенному. Был какой-то очередной христианский праздник, а Галине с утра нужно было срочно писать текст на промышленную тему, и на съёмки она не успевала. Галина поручила оператору Славе съездить одному и набрать видеоряд для сюжета. Тот, в свою очередь, подошёл ко мне:
 
- Поехали со мной в Татиянинский храм!
- С чего это? – опешила я.
- Галина не может, а мне одному скучно ехать.

Съёмок в тот день у меня не было, я откровенно плевала в потолок и потому, подумав, согласилась.

В храме вовсю шла служба. Слава с видеокамерой пробрался вперёд, а я осталась недалеко от входа. Толком не зная, чему был посвящён сегодняшний праздник, тем не менее я испытывала какое-то умиротворение от церковного песнопения, от освещённых свечами ликов святых на иконах, от блеска расшитой позолотой одежды служителей храма. Вывел меня из этого состояния шёпот женщины:

- Вы последняя к иконе?
- Н-н-нет…

Когда уже пятый человек задал мне такой же вопрос, я начала присматриваться к окружающему меня действу. Народу в храме было много, но от дверей куда-то змейкой внутрь действительно выстраивалась очередь  и я каким-то образом затесалась в этот ряд. Во избежание дальнейших недоразумений я отошла в сторону. Однако обрывки разговоров доходили и сюда:

- А когда её откроют?
- Говорят, после службы.
- Она и вправду лечит?
- А как же!

Постепенно я начала догадываться: «Это, наверное, та икона, про которую говорила Рашида. А я совсем забыла рассказать о ней Гале, чтобы она сняла сюжет!».

Вернувшись на работу, я нашла Галину и выдала всю услышанную информацию о чудесных свойствах прибывшей иконы. Не откладывая, она назначила съёмки на вторую половину дня. В чисто познавательных целях хотела посмотреть на эту икону и я. Звукооператор Арина, у которой болела мама, тоже собиралась примкнуть к нам, но в последний момент к ней на запись пришли люди, и она попросила меня:

- Вот тебе чистый носовой платочек, приложи его, пожалуйста, к иконе.

Второй мой приезд в храм разительно отличался по впечатлению от первого. Многочисленные свечи были затушены, позолота на иконостасах тускло блестела в полутьме, в храме царила тишина. Дневное освещение, пробивавшееся сквозь окна, слабо высвечивало цепочку людей у колонны. Я сразу же встала в очередь. Видеооператор Слава, оглядев всю эту процессию, заявил, что дневного освещения ему недостаточно и нужно включить верхний электрический свет. С Галиной он ушёл искать служителей храма. Я же осталась наблюдать за церемонией священнодействия.

У иконы, прислонённой к колонне, стояли как постовые две монахини в чёрных одеяниях. Время от времени одна из них покрикивала на кого-нибудь из очередников, собиравшегося целовать икону: «Прежде крестись!».

Я была в смятении: как? «крестись»? А если она и мне так скажет? Я же не знаю, как креститься: двумя или тремя перстами, слева направо или наоборот?

Тем временем в храме включили электрический свет и Слава начал видеосъёмку. Монашки сразу изобразили на лицах благолепие и замолчали. Отсняв всё необходимое по сценарию, Слава подошёл к нам:

-Ну, всё. Я пошёл к машине.
- А ты разве…
- Не видишь свечение у меня над головой? – прервал он мою неначавшуюся речь. – Пока я снимал икону, у меня образовался нимб. Всё, я жду вас у машины.

На разговоры уже не оставалось времени: подходила наша очередь. Спрашивать у Галины, как правильно надо креститься, тоже было некогда. Я опять почувствовала душевный дискомфорт, но попыталась найти себе благородное оправдание: грех мой не так уж велик, ведь здесь я ради просьбы Арины.

- Можно, я заряжу платочек для другого человека? Меня просили… - проблеяла я.

Монашки благосклонно кивнули. Своей просьбой я отвлекла их бдительность, и они забыли сказать свою заученную фразу. Одна из монахинь положила ладонь мне на голову и властным движением прислонила мой лоб к иконе. Произошло это так быстро, что я даже не успела рассмотреть лик святого. Собираясь внутренне произнести слова пожелания здоровья маме Арины, я прикоснулась к холодному стеклу…  и в тот же миг отключился электрический свет, храм погрузился в полутьму.

Я испытала суеверный ужас: «Всё, попалась! Это ж надо, свет погас именно на мне. Это указующий перст отметил: вот, басурманка в храме божьем! Да, Бога не проведёшь. Поистине Всевидящее око!».

Конечно, по поводу света всё объяснялось просто. Увидев, что видеооператор закончил съёмку и вышел на улицу, кто-то из служителей храма выключил электричество в целях экономии. По стечению обстоятельств это случилось в тот момент, когда я прижалась лбом к иконе.

Но объяснение-то всему нашлось позже! А тогда я с вытаращенными глазами вышла из Татиянинского храма, села в машину и рассказала о случившемся поджидавшим меня Славе и Галине. Слава захлебнулся от смеха и уронил голову на руль машины. Галина же учинила мне допрос:


- А ты разве не крещёная татарка?
- Н-н-нет…
- Чего же тогда припёрлась в храм?

Ответить мне было нечего. А Слава уже рыдал от смеха. Наконец, просмеявшись и вытерев слёзы, он подытожил: «Ну, всё, для тебя конец света наступил в прямом и переносном смыслах!». После его слов развеселилась и я.

Подъезжая к офису, мы издали заметили несколько патрульных машин полиции у нашего здания. Оказывается, за время нашего отсутствия обокрали одну из сотрудниц. Незнакомый парень вошёл в кабинет и попросил разрешения позвонить по телефону. В это же время сотрудницу позвали к телефону в соседнем кабинете. Она переговорила и задержалась там поболтать с коллегами. Парень тем временем исчез, прихватив из сумочки нашей сотрудницы её месячную зарплату.

Конечно, женщина пострадала от собственной беспечности и доверчивости. Потом её и других очевидцев происшествия много раз вызывали в полицию для опознания разных типов, но парня и денег так и не нашли. А ведь в числе пострадавших вполне могла быть и я. Меня тоже могли обокрасть, потому что кабинет мы делили с той сотрудницей вместе. Сумочку свою я почему-то в тот день забрала на съёмки с собой, хотя до этого тоже беспечно оставляла на столе.

Вот и начнёшь после этого думать: то ли Аллах меня уберёг, то ли Господь.