Я просто знаю немного больше

Как-то раз к нам домой зашел друг семьи, старый капитан баржи, который поделился со мной своими переживаниями - по нему было видно, что он давно не спал, и я спросила, что тому стало причиной. Верьте или нет, но, пока капитан рассказывал, я старательно записывала за ним, стараясь не упустить ни одной детали. Кому как не ему рассказывать о суднах?
Когда старик узнал, что я хочу поделиться его рассказом с другими, он грустно улыбнулся и начал говорить.

До сих пор эти чудовища преследуют меня в кошмарах. Кто-то может сказать, что это невозможно, но я говорю иначе, я говорю - может, потому что они, что само собой разумеется, реальны и, что уже неестественно, обладают какой-то формой разума, которая для меня до сих пор остается загадкой - тонкой гранью между реальностью и окончательным падением в пучины безумия. Я долго не хотел признавать своё так внезапно наступившее сумасшествие, поэтому каждый день приходил на мост, чтобы видеть, как эти твари двигаются, притворяясь покорными машинами, призванными заменять рабочую человеческую силу. Но я-то знаю, что у них на уме на самом деле!
Холодный октябрьский день украшал себя сгнивающими листьями, как кокетливая девушка надевает на себя жемчуга, и жухлой травой, как тонким шелковым платьем. Деревья несвойственным для них образом выгибались под разными углами, словно это были люди, когда-то долго, до костей, прогоревшие в адской пытке, но в один момент остановившиеся, но скрючившиеся в агонии, чтобы в последний раз увидеть голубое и безмятежное небо. Кто-то считает мертвые тела романтичными и воспевает эту пору, а я хожу и не поднимаю взгляда, рассматривая мыски своих ботинок.
Эти гиганты, которых люди окрестили на разные лады, в зависимости от вида, - баржи, буксиры, сейнеры, сухогрузы, балкеры - это всё, как ни назови, представляет собой массивного исполина из холодного металла, пахнущего речной или морской водой, покрытого ржавчиной и солью или тиной. Человек перед ними ничто, но они признают в нем хозяина, и я не понимаю почему.
Судно, ты настолько огромно и прекрасно, тебе покоряется вода, и зачем тебе человек? Такие габариты и сила вполне способы помочь тебе достичь свободы, ты бы покоряло речные или морские просторы, руководствуясь своим особенным разумом.
По этой мутной реке, имеющей странный зеленоватый оттенок воды и противный тухлый запах, часто проплывают пароходы. За одним из них стелется огромный чёрный шлейф, как у чёрной невесты, идущей под алтарь для совершения таинства, извивающийся и принимающий причудливые формы на ветру. Я стою на мосту и испытываю смутное желание спрыгнуть вниз, на борт судна, и чем оно ближе, тем тяга к этому сильнее. Меня не волнует, что будет потом. Инстинкт самосохранения притупился, оставив место детской фантазии, которая действительно подтачивает мою охоту оказаться на борту могущественного, но покорного и скрытного исполина.
Подумать только: однажды он проснется. Каждую ночь мне снится, как я стою на берегу и не могу пошевелиться; меня сковала невидимая сила своими прочными кандалами, и я недвижим. Абсолютно неживое тело, но буйный и ретивый разум, желающий жизни и кислорода. А передо мной он, огромный страшный пароход, почерневший от времени, кое-где сожранный до дыр ржавчиной, но почему-то не тонущий. Громкий и ритмичный скрежет раздается с этого судна, как музыка, сопровождающая появление монарха.
Этим зверем никто не управлял, он был сам по себе, и чем сильнее я сопротивлялся оковам и поддавался страху, вернее даже, ужасу, который пронизывал меня, тем ближе становился этот пароход, который оставлял за собой жуткий тёмно-бордовый след, постепенно растворяющийся в мутной и вонючей речной воде. Да, этот исполин работал не на угле. Его топливом была горячая людская кровь, пенящаяся на поверхности раскаленной старой топки, и нет даже матроса, который восполнял бы количество горючего - пароход все делал сам, как живое и разумное существо. И он приближался, черт возьми, все ближе и ближе был его бульб, я ясно различал ватерлинию со старой облупившейся краской, дурно пахнущей ржавчиной. Веяло холодом, грудь разрывал ужас, сердце было готово выпрыгнуть. Жизнь зверем вырывалась из клетки, именуемой телом, спешила покинуть его как можно скорее, и я понимал. Понимал, что это конец. Однако в какой-то момент судно притормаживало, и я плакал. Плакал, понимая, что сегодня оно не заберет меня, я могу пожить ещё немного.
И когда я просыпаюсь, то подушка жестка от большого количества высохших слёз. Я не хотел умирать, поэтому старался спать как можно реже.
И никто никогда не поймет того, что понял когда-то я. Пусть меня назовут сумасшедшим, но, клянусь, они живее, чем кажутся на первый взгляд. И что совершенно точно, они, эти лживые затаившиеся убийцы, не тронут меня, пока я не останусь с одним из этих исполинов один на один, так что я могу и поныне спокойно стоять и наблюдать за тем, как они рассекают податливую и гнилостную воду. Прохожие считают меня сумасшедшим бродягой, но это не так. Просто я знаю немного больше. И мне суждено погибнуть под одним из них.