Книга мертвого Часть 2 Глава 2

    Первые дни в институте прошли в атмосфере хаоса. Кто есть кто? Говоришь с кем-то, убеждаешь кого-то, улыбаешься кому-то, озираешься вокруг, лишь бы не пропустить что-то важное. Выделялись люди нестандартной наружности и обязательно увлекавшиеся музыкой. Будь то высокий брюнет с корейской внешностью и интеллигентностью джазмена, блондин с модной прической музыканта, или невысокий худой очкарик, но с длинными черными волосами. Сначала события крутились около них, как вокруг магнита, и только со временем стали различимы предпочтения других людей. В конце концов, вся братия подразделилась на несколько типажей: или ты музыкант, ботаник, футбольный фанат, или просто тусовщик. Как в пекле плавильной печи перемешивались все элементы, так и фанаты начинали кутить с музыкантами, по праздникам к ним вливались ботаники, и неизменно их сопровождали тусовщики. Постепенно температура в горне остывала, и образовывались причудливые сплавы. Этот процесс занял долгое время, и мы находились в начале пути.
 
   С первыми занятиями я стал замечать одну особенность, которая отличала мой новый институт от предыдущего, и состояла она в отношении к студентам: любой преподаватель действительно пытался узнать своих подопечных, запомнить их и составить о каждом свое мнение. Я вспомнил печальный опыт прошлого обучения, где студент становился таковым только во втором семестре, а до сдачи сессии он был всего лишь фамилией в журнале, без каких-либо признаков человека. Наставники там могли лишь гадать, кто останется через год, кто будет среди тех счастливчиков, прошедших через сито отбора. Здесь же слова профессоров, которые старались донести до меня нечто значимое, довольно быстро утратили свою важность. Из риторики первых лекций во мне укоренилась идея, заключавшаяся в особенной роли нашего факультета, представлявшего собой братство, где преподаватели боролись за душу каждого учащегося, а те, в свою очередь, платили равноценной монетой. Отсюда возникла простая мысль, что атмосфера внутри братства была гораздо важнее самого процесса получения знаний, а в итоге и диплома. Этот закон стал негласным и, говоря языком футбольных фанатов, околоучеба определила сознание студента.

 
   Сегодня был особый день. Лекция подходила к концу, и никому не сиделось на месте. Слух облетел зал несколько раз, и профессор видел уже не внимательные лица слушателей, а их спины. Так уж получилось, что в углу аудитории я занял предпоследний стол вместе с Мишей. За последним разместились два худых человека в очках, чьи рассредоточенные маленькие глаза в иллюминаторах давали понять, что записывать они ничего не собираются, а хотят только слушать. Одного из них звали Семен, того самого, с длинными черными волосами и грустным взглядом. Второй, Петя, был похож на своего тезку из мультфильма про пионера, который дал решительный отпор бабе-яге и кощею бессмертному. Он периодически делал наброски в тетради, где встречались персонажи Гашека, карикатурные казаки и герои, соскочившие со страниц Хармса.
    
 - Так, Герасимова, повернись ко мне лицом, а не затылком. Что происходит? - преподаватель начинал злиться.
 - У нас сегодня стипендия, - возбужденно ответила Герасимова.
 - Ну и что, до окончания лекции еще десять минут.   
 - Это у нас первая стипендия, к тому же бухгалтерия открылась, там наверно длинная очередь выстроилась, вдруг не достанется денег. 
 - Ты, кажется, старостой являешься. Тебе я разрешаю выйти и занять место в очереди, а для остальных продолжу, не побоюсь этого слова, очень важную лекцию.

    По аудитории пронесся оживленный гул. Я и Миша повернулись, забыв о предупреждении профессора, чтобы обсудить с соседями дальнейший план действий. Глаза четырех человек забегали в разные стороны, взгляды встретились, обменялись молчаливым вопросом и застыли. Решение было принято. Осталось договориться, где.
 
 - Может, в парк пойдем?
 - А может в кабак?
  Таким образом, географическое положение нашей страны определило ее дальнейшую историю, повлияв на все без исключения отношения населявших территорию племен.
 - Пойдем сразу в «Теремок», это рядом с областной думой. Там дешево и сердито.
 - Давайте в институте окопаемся. А что, забуримся куда-нибудь в пустующую комнату, неплохое посвящение получится.

   Этот фактор играл довольно значительную роль в социально-экономическом становлении нашей страны. Обилие лесов, рек в цен-тральном регионе имело решающее значение в развитии. 
- Нет, на улице погода отличная. Возьмем значит, ее, и в парк. Там посидим до вечера, а «Теремок» уже тепленькими нас поджидает. Дальше…
- Давай хотя бы по бутылочке здесь оприходуем, чтобы училось легко.

   Хорошая земля в южных областях способствовала быстрому росту производительных сил. Совокупность всех перечисленных мной составляющих обусловила достаточно важное влияние этого района.
- В парке менты могут ходить, потом в магазин надо переться, стаканчики покупать, закуску, опять же.
- Ой, хватит уже, в стаканчиках нашел проблему. Дел-то - на минуту и копейку. Закуску еще какую-то выдумал.
 
   Длительная зима, короткий пахотный сезон являлись немаловажной особенностью вышеупомянутого региона. Замечу, что на протяжении всей истории ситуация так и не изменилась. Даже сегодня, несмотря на значительный технический прогресс, мы чувствуем на себе все последствия природных перипетий.
- Ну, что решим?
- Давайте, значит, так: сначала в магазин, потом в парк, потом в «Теремок», а дальше смотрим по ситуации, расклады могут измениться, - мы одобрительно посмотрели друг на друга, и окончательный вердикт был вынесен.
 
   Ну, на этом я хочу закончить свою лекцию, спасибо за внимание. Лектор едва договорил последнее слово, как самые нетерпеливые из нас вскочили. Произошла заминка, профессор неспешно собирал свои бумаги, и никто не решался первым выбежать из аудитории. Он не торопился, издевательски медленно шел к двери. Остановился, поправил галстук на груди. Всем невтерпеж, мы уже готовы были растоптать его. Вот он открыл дверь и вышел, из последних сил стараясь найти любой повод, чтобы нас задержать. Наконец, помотал головой и удалился, давая нам возможность лавиной скатиться к двери бухгалтерии.


   На улице жарко. Солнце нас разморило. Мы уже два часа сидели на лавочках в парке и, скучившись, образовали подобие круга. Разговор шел только на одну тему - музыки. Выяснилось, что Семен играл на бас гитаре, Петя дружен с микрофоном и мог набросать тексты песен, а Славе, с модной прической, были не чужды гитарные аккорды. Об этом говорил заостренный ноготь большого пальца на правой руке. Дело продвигалось к об-разованию нового музыкального проекта.
 
 - Ну что, Семен, будешь участвовать? Порепим и запишем что-нибудь. Компьютер у меня для таких дел есть. Тогда и посмотрим, что да как. Я с Дейвом сейчас играю, он неплохо на ударниках стучит. Если объединимся, то должно выйти здорово, я думаю,- предложил Слава. 
 - Значит, типа гранжа должно получиться. Знаешь известную поговорку о том, кто погубил рок музыку. Напомню: пришел Кобейн и все испортил, - с сомнением сказал Семен.
 - Хочешь сказать, что мужчины в лосинах до него были лучше?
 - О грустном давай помолчим. Эти артисты из конфетти – печальное последствие глэм-рока.
 - О чем вы вообще говорите? – не выдержал Петя, – этот долбанный гранж - явно не для нас, а для американцев, живущих в одноэтажных пригородах с особняками и гаражами. Я не представляю, что бы кто-то играл подобную музыку у нас в новостройках. В бетонных городах рождается или панк, или хард-кор.
 - Английский, калифорнийский или нью-йоркский панк ценишь? Может, немецкий? – спросил заинтересованный Семен.
 - У них разные фишки, но предпочитаю тихоокеанских ребят. Рамонз хорош, но Дэд Кеннедис лучше. Они своей энергетикой растолкают любого мертвеца. К тому же Биафра – отличный актер, ты бы видел его концертные выступления.
 - Что за муть старую слушаете, - поморщился Слава. – Гранж глубже, он депрессивный, как у сиэтлских родоначальников, например, а панк – он какой-то раздолбайский, короче ни о чем.
 - Плевать, зато у него подача круче, - вставил Петя.
 - Ну а ты что думаешь? – спросил Семен высокого парня восточной внешности.
 - Эти направления меня не особенно привлекают, - ответил он.
 - Конечно, Санек играет блюз, и ваша маргинальная музыка ему как кость в горле,- заступился за своего старого знакомого Слава.
 - О-о-о, - загудели мы одновременно.
 - Хип-хопа не хватает, и тогда можно расходиться по домам, - заметил Петя.

   Наступила пауза. Мы посмотрели на стаканчики, а затем и на пустую бутылку.   
- Еще четвертушка осталась, - обрадовал всех Миша. Вдруг он засмеялся, что-то припоминая. – Заметили, сколько она стоит? 
- Нет,- ответили ему, и стаканчики быстро наполнились.
- Восемь пятьдесят. У меня мама работает воспитателем в интернате для слабоумных, то бишь для дурачков. Недавно она спросила их, мол, скажите дети, какой праздник скоро будет отмечаться в Москве. Дала подсказку, что это юбилей столицы. Так сколько же лет исполняется городу? Поднял руку мальчик, наглухо умный и ответил – восемь пятьдесят. У него родители оказались алкашами, и арифметика в семье была простая, – мы загоготали, расплескивая содержимое стаканчиков.
 - Зачем под руку говоришь, негодяй, – упрекнул его Семен.
 - Чтобы до дома добраться в здравом уме.
 - Поздно, об этом надо было думать до своей олимпиады.
 - Нужен тост. Давайте чокнемся за музыку. Это единственная в жизни стоящая вещь, за которую я согласен выпить, - предложил Слава.
 - Да пошел ты со своей музыкой. За воздержание, витамины и тишину, - парировал Семен и дальше, перебивая друг друга, покатилась словесная трель.
 - За три великих аккорда и мурку.
 - Точно, надо их разучить. Наверно, сложно все это.
 - Конечно, а ты как хотел. Годы, непосильные годы тяжелых занятий, бессонные ночи, слезы и отчаяние поджидают смельчака на пути. Ты должен пройти через все, чтобы достичь озарения через ноты. Только потом к тебе может снизойти глубинный смысл трех божественных аккордов, Am- Dm – E. Это альфа и омега, отец, сын и вселенский дух музыки.
 - Да-а-а. Москва не сразу строилась, а мурка не сразу сочинялась. 
 - А давайте за ноту «ля»!
 - А разве мы за «до» пили?
 - Ну, бля, просто за ля.
 - Короче, за ля, хард-кор и большие сиськи. Чтобы они были второго размера, как хорошие наушники, упругими и чувствительными ко всем вибрациям волн. Значит, погружаешься в сиськи и крутишь громкость за темные пипочки.
 - А от чего они работать будут?
 - Эх, молодежь. Для этого у каждого мужика есть шнур джек, который вставляется, сами знаете куда. Ритмичными движениями разгоняешь патефон и…
 - Ну, все ручки вправо, поехали.
   Рычащее гуденье на кислых лицах сменилось удивлением. Семен наморщился.
 - Ух, зараза, тяжело пошла. Ты что купил, фашист?
 - За восемь пятьдесят купил, а была еще за семь сорок. С ароматом скрипки наверно, - Миша засмеялся, и с глухим придыханием из его легких вышел звук, похожий на выхлоп воздуха из насоса.
 - В таком случае, я бы твою конскую гриву на смычок порвал.
 - Это мы еще посмотрим. Мой клуб всегда будет первым,- отчеканил Миша, который остался единственным, кто еще не выпил. Он смотрел на жидкость в стаканчике, и его взор становился безумным, как у берсерка.- Фанат ничего не боится, - подбодрив себя, он залпом опустошил емкость.

   Со стороны магазина к нам стремительно приближался высокий парень, нервно махая руками. В одной из них он держал не откупоренную бутылку.
 - Придурки, я вас ищу уже два часа, - сходу начал он.
 - Шляпников, ты Сусанин наверно, заблудился не в трех соснах, а в двух.
 - Это кто говорит, мистер олимпиада? – полюбопытствовал он. 
 - Сейчас кто-то по щ-щам получит. Скажи-ка мне лучше, друже, это ты после экзаменов на собрании при декане всякие гадости плел в мой адрес. Нехорошее что-то замыслил?- Миша выглядел как барин, отчитывающий крестьянина.
 - Да ладно тебе, это шутка была, к тому же очень удачная, ведь правда?- оправдался он, и в знак согласия мы закивали. - Я же с тобой в одном районе живу, почти сосед, а ты обижаешься. Не плачь только.
 - Хорошо. Тогда скажи, Шляпников, какой клуб самый сильный на свете?
 - Красно, красно…, - запнулся он, пока ему не указали на пустую бутылку. – Красно-белый. 
 - Так, пойдем, отойдем за угол, исправим твой дальтонизм, - серьезно настроенный на драку, Миша встал. Горе-помощник стал отмахиваться, обращая внимание Шляпникова на непонимание, и щелкнул пальцами под подбородком.
 - Вспомнил, красно-синий, - вскрикнул Шляпников.
 - Верно, входишь в тему, молодец. Значит, сейчас произведем наливание, затем раздеваемся по голому торсу, потом заряжаем «бомбу» и идем в боярские хоромы продолжать, - заявил Миша, и мы единогласно проголосовали «за», хотя в наших рядах к тому времени заметно поубавилось.  Через пять минут Миша в одиночку затянул песню, так как никто больше слов не знал.- Светит незнакомый нам вокзал, снова мы оторваны от дома. Это голос фэна нас позвал, ждет фанатов сектор стадиона…
 - Ну что, телепортируемся, на ходу лучше поется,- я встал, рассчитывая растормошить компанию.
 - …С поезда ссадили, ну и что ж. Разве мы об этом вспоминаем…

    Не прошло и часа, как мы оказались в «Теремке». Это одноэтажное деревянное здание с крыльцом и цветными витражными окнами находилось всего в ста метрах от парка. Близость к институту наделила его ролью Мекки для студенчества. Нас осталось четверо, остальные куда-то исчезли, свернув домой или, отстав по пути. Я уже клевал носом, а у Семена и Пети очки симметрично съехали на кончик носа.
 - Что делать будем? По чуть-чуть, и в разбег? – я собрался с силами, чтобы взглянуть, как отреагируют друзья, но веки одолели меня, и глаза сомкнулись. Зато язык хорошо слушался, а значит, вечер продолжался.
 - У меня денег не осталось, за это спасибо Борису Николаевичу. Небось, он ночами не спит, думает о выживании студенчества, что им на корочку хлеба не хватает, - промямлил Семен.
 - Зато у меня еще присутствуют. Спасибо Борису Николаевичу за повышенную стипендию, потому что учиться надо на оценки хорошо и отлично, - бодрячком ответил Миша.
 - На-ли-вай.
 - На нее у меня не хватит, к тому же закуска нужна, а вот портвешком вдогонку отполировать можно.
   Пока Миша делал заказ, Петя предложил спеть еще одну песню.
 - Давай нашу, - выпалил он.
 - Заводи, - поддержал я. 
   
   Я начал жизнь в трущобах городских.…Спотыкаясь, мы старались петь в унисон, но лишь с поддержкой Миши слова полились сами собой. Вы, увидав меня, не прячьте взгляд, ведь я ни в чем, ни в чем не виноват. Дальше получилось, как во сне. Один был, или с Семеном, когда возвращался, я уже не помнил. Мы жили в соседних кварталах, только его дом располагался дальше, совсем на задворках. За что вы бросили меня, за что, где мой очаг, где мой ночлег. Когда ехал в троллейбусе, меня начало мутить, и кто-то уступил место. Не признаете вы мое родство, а я ваш брат, я человек. Мой район. Шел, тяжело ступая. Откройте двери люди, я ваш брат, ведь я ни в чем, ни в чем не виноват. Все, отключился.
   
 
    На следующий день третьей парой по расписанию оказалась физкультура. У ребят после стипендии вид был неважный. Разговаривали мало, старались держаться подальше от преподавателей. Спрашивать кого-то о самочувствии было глупо, все и так понятно, ведь на первую лекцию, начинавшуюся в семь утра, почти никто не пришел. Кое-как выдержав вторую пару, утомленная вереница первокурсников потянулась во внутренний двор института. Физрук, тощий, но жилистый мужик, собрал студентов в плотную группу. Его сторонились, и когда он сделал несколько шагов навстречу подопечным, те одновременно отступили назад. Их понурые головы с изможденными лицами смотрели вниз. Александр Степанович с жалостью взирал на рыхлое тесто, из которого к концу учебного года он должен был слепить крепкий коллектив физкультурников.

- Ну что же, пока стоит хорошая погода, будем заниматься по плану бегом. Для начала километров пять вокруг парка поднимут вам настроение. Напоминаю, в конце первого курса вы должны сдать зачет, который помимо прочего включает бег на десять километров, - объявил он, после чего одному человеку стало плохо, у другого появились рвотные позывы, а кто-то ладонью поддержал свесившуюся голову, пядью обхватив лоб. - Я понимаю, вы не хотите выставлять напоказ свои радостные лица, молодцы. Сейчас мы трусцой добежим до парка, где нас ждет Елена Сергеевна со своими девочками. Не подведите меня, во время бега хотя бы не отставайте от них.
 
- Александр Степанович, может, в футбол поиграем. Мы сегодня не в лучших кондициях, а лучше отпустите нас, пожалуйста. 
- Шляпников, в чем дело?
- У нас вчера стипендия была.
- Замечательно, Шляпников. Спасибо, что напомнил. Теперь пару слов о пользе бега: он не только оздоровляет организм, делает его крепче и выносливей, бег способствует выводу из вашего тела вредных веществ. В течение часа вся гадость испарится в виде пота, и вы мне еще спасибо скажете за лечебные процедуры. Это лучше, чем клизма или промывание желудка.
- Но с бегом нагрузка на сердце увеличивается, я могу сознание потерять, упасть на виду у всех и умереть.
- Эти слова ты будешь говорить в армии, к которой я тебя и подготавливаю, Шляпников.
 
    Кто-то загоготал, нарочито громко и театрально наигранно, а за ним засмеялись остальные. Я стоял в стороне и наблюдал, хотя мог уже оказаться дома. У меня было освобождение от занятий, и сегодня я с особым удовольствием почувствовал его преимущества. Группа двинулась в парк, сразу образовав длинную цепочку, и когда физрук добежал до места сбора, некоторые студенты только выбрались за территорию института. Я тем временем направился в буфет института. Меня волновал один вопрос, который не оставлял в покое. Я должен был получить на него ответ сегодня. Оставался час или чуть более перед тем, как мы опять соберемся на лавочках амфитеатра, купим пива и будем решать мировые проблемы. Время еще позволяло.
   
     Недолго пробыв в кафе, я решил сделать крюк через парк. Там по асфальтовой дорожке волочили ноги мои однокурсники. Александр Степанович и Елена Сергеевна не могли уследить за всем курсом, поэтому часть студентов курили в сторонке, отдыхали на скамейке или ходили пешком. Из бегущей вереницы отделился высокий парень и направился к магазину. Это был Шляпников. Через несколько минут он появился в поле зрения с бутылкой шампанского. На ходу открыл ее и окропил брызгами бегущих девушек. Среди них замелькали улыбки, послышался визг, сменившийся лукавым недовольством. Мужская часть забега, словно сговорившись, поспешила к нему. Еще через пару минут участники вернулись на круг, а Шляпников, на ходу допивая остатки шампанского, выбросил пустую бутылку в кусты. Метрах в пяти от места падения, за углом, стоял Александр Степанович и контролировал процесс разминки. Он не слышал звук ломающихся веток и глухой удар стекла о землю. Шляпников уверенно пробежал мимо него.
             
    Я направился к пристройке института, кирпичному блоку, возведенному каких-то двадцать лет назад. Там находился медицинский пункт. Открыл дверь. За столом сидели врач, мерившая давление и медсестра, погруженная в записи карточек. Рядом с ними стоял шкаф с архивом. Я тихо, стараясь как можно дольше быть незамеченным, подкрался к шкафу и нашел ячейку с надписью факультета, а затем и отдел нашего курса. В нем хранилась информация на студентов. Перебирая формуляры, я стал выискивать один нужный мне.
   
 - Молодой человек, что вы делаете?- врач удивленно посмотрела на меня. - Кто разрешил вам копаться в бумагах?
 - Да я… это…Мне надо найти свою медицинскую карту, кажется, я неправильно записал данные в них,- мои пальцы заработали быстрее, каких-то десять штук осталось проверить.
- Немедленно прекратите. Сначала надо было нас спросить,- женщина повысила голос, а медсестра встала из-за стола.
- Хорошо, конечно. Такая мелочь, а на нее требуется разрешение. Можно проверить записи?
   Вот она. Нашел, наконец. Я торопливо читал данные, в то время как медсестра что-то громко говорила, стараясь вырвать у меня бумаги.
- Что вы себе позволяете, вон отсюда,- она держала в руках выбранный мной документ.         
 - Извините, ухожу.

    Я вышел на улицу и глубоко вздохнул. Она родилась двадцать второго числа. Запомнил телефон, адрес, но эта статистика представлялась пустяшной. Почерк у нее оказался характерный, почти без наклона. Буквы не большие, и не маленькие. Слова не растянуты, но и не сжаты в тиски, как у моего брата. Нет резких углов и острых палок, но и расплывчатости нет. Примером могла служить буква «о»: не круг, но и не овал. Разве что буква «р» выделялась: к прямому отрезку был присоединен не простой овал, а эллипс. Я медленно шел домой мимо парка. Все же она родилась двадцать второго числа.