Атака

           С края поля сильно несло гарью. Солнце, поднявшись за спинами, погнало прочь утреннюю прохладу. На дне разбитой траншеи сидело несколько бойцов: двое на одиноком пустом ящике тёмно-зелёного цвета, с оторванной боковиной, ещё двое - просто на корточках, и один пристроился прямо на земле, подвернув под себя уцелевшую полу шинели.
           - Славный денёк будет сегодня! – проговорил пожилой солдат в пилотке. Он сидел на корточках и потягивал самокрутку, пряча её в кулак. Глубоко затягиваясь, потихоньку выпускал дым книзу тоненькой струйкой. Сделав несколько затяжек, осторожно передал в протянутую руку неровно обгоревшие остатки курева, - На, держи, Петро…
           Молоденький солдатик, почти юноша, сидевший рядом, посторонился, подаваясь назад. Огромная каска на его голове, под которую он, при каждом близком разрыве, старался целиком спрятаться, съехала на лицо, и солдатик худенькой рукой поспешил вернуть её на место. Предательски тяжёлая шапка соскребла со стенки пригоршню песка, и часть его отправила ему прямо за шиворот.
       Боец, принявший курево, поправил лежавший у него на колене автомат, ухмыльнулся и покачал головой. Солдатик в каске сделал вид, что ничего не произошло, - его тонкие пальцы лишь сильнее сжали винтовочное цевьё.
           - Ты чего, Петро, кривишься? – спросил пожилой солдат товарища, которому только что передал самокрутку, - Табачок невкусный?
           - Не, Вань, табачок твой хорош! – боец, сидевший на ящике,  точно так же прятал цигарку в кулаке. Копируя своего товарища, он такой же тоненькой струйкой выпускал книзу дым, только затягивался  как-то нервно, прерывисто и взахлёб. Со стороны было не понять, чего ему больше не хватает, - табачного дыма или просто воздуха, - Табачок хорош, - повторил он и передал ополовиненную самокрутку дальше, в такую же, молча протянутую в его сторону, руку.
           - Табак хорош, - пожилой солдат снова посмотрел на чистое небо над развороченным окопом, - и денёк обещает быть неплохим, а ты, Петро, со вчерашнего вечера всё недоволен: ворчишь и ворчишь без остановки, словно баба худая, так и беду накличешь.
           - Беда, Ваня, рядом с тобой присела, за винта от страху держится, того и гляди, обделается!
           - Какая же это беда? – возразил пожилой солдат и, наклонив свою голову, заглянул под поникшую каску молодого солдатика, - Это молодо-зелено пока ещё, но ничего, здесь быстро взрослеют, - завтра его будет не узнать! Точно? – солдат несильно подтолкнул локтем в бок своего молодого товарища.
           - До завтра ещё дожить надо! – простуженным голосом прохрипел солдат, сидевший прямо на земле, - Петро прав, когда с таким пополнением нас в бой посылают – ничего хорошего не жди! 
           - Сашка, а ты сам-то без году неделя, как здесь, и с чего вдруг хвост поднимаешь? – подал голос второй солдат, сидевший рядом с Петром на пустом ящике. Он  сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стенке окопа и, казалось, дремал. Его руки, с большими ладонями, похожими на две деревянные лопаты, на которых в печку кладут хлеба, лежали накрест на его коленях. Лицо, изъеденное порохом, совсем сливалось со стеной траншеи, и было  совсем неподвижным, лишь губы на этом каменном лице пошевелились немного и снова застыли.
           - А я чего? Я – ничего, я боец справный, в бою проверенный! – хрипло возразил Сашка, - У меня, вон, половину шинели осколком оторвало!
           Боец с каменным лицом фыркнул и открыл глаза. Поймав взглядом, словно в прицел, Сашкину фигуру, он неожиданно громко спросил:
           - А больше ничего тебе не зацепило? Ты проверял?
           - Никак нет, товарищ сержант, вроде, не цепило, - резво ответил Сашка, - я проверял…
           - Ну, так запомни, проверенный в бою боец! Ежели ты мне сегодня ещё раз замешкаешь с дисками, я тебе лично это самое оторву!
           Сашка уже собрался было что-то возразить, но тут его взгляд упёрся в неподвижные руки сержанта, и он замолчал, обиженно поджав губу. Отвернулся.
           Солнце поднималось выше и уже коснулось плеча пожилого солдата, - от его шинели в этом месте стал подниматься заметный парок.
           - Вот какая у нас служба солдатская - под небом ходить! Ночью небо дождиком помочит, с утра, глядишь, оно же и просушит… - ворчал тихонько себе под нос пожилой боец, - ничего, ничего… Слушай, - тихо обратился он к молоденькому солдату, - сколько годков-то тебе?
           - Девятнадцать этой весной исполнилось.
           - Что-то ты не выглядишь на столько, - пригляделся внимательнее к парнишке седовласый боец, - врёшь, поди?
           - Нет, что вы! Мне никто не верит, что столько, все думают – мальчишка…
           - Ладно, мужик, ты хотя бы девчонку целовал когда-нибудь в жизни?
           - Конечно, у меня даже жена есть! – озорством блеснули глаза под огромной каской.
           - Когда же ты всё успел, - и родился только вчера, а уже и женился?
           - Так мы в последний день с ней расписались, а так… дружили с первого класса…
           - Да, нынче быстро всё, - сказал Иван, - только, всё равно, не успеть… Тебя как зовут-то?
           - Николаем.
           - Ты вот что, Николай, как сейчас пойдём в атаку, ты это самое, не геройствуй шибко, иди шагов на десять позади меня. Понял? Не бойся, никто ничего тебе не скажет, - здесь главное, – из окопа выбраться. Выбрался, – уже не трус, понял меня?
           Молодой солдат внимательно слушал товарища, время от времени кивая головой, при этом каска на его голове ныряла ему на глаза, и он всё время поспешно возвращал её обратно.
           Внезапно Иван замолчал, и, повернув голову в сторону, прислушался к чему-то необычному, доносившемуся с высоты над широким полем:
           - Смотри-ка, жаворонок в небе, - громко сказал он, повернулся, послушал другим ухом и подтвердил, - точно, жаворонок…
           Солдаты закрутили головами, прислушались, но ничего, кроме пощёлкивания горящих в огне на краю поля патронов, не услышали:
           - Ты чего, Вань, откуда здесь жаворонок?
           - Откуда, откуда… Откуда трава в поле, да деревья в лесу, оттуда и жаворонок…
           - Нет здесь леса, всю рощу вчера срубило за полчаса и травы скоро не останется, - сказал сержант с каменным лицом, - война кругом! Ничего живого не осталось, и мы неживые…
           Пожилой солдат в пилотке замер, вслушиваясь в далёкие, казалось, ему одному слышные трели. Молодой солдатик, вытянув худую шею, старался хотя бы краешком уха уловить ту песню. Он сидел неподвижно рядом, сжимал в руке винтовку и только живые глаза блестели из-под накрывшего их стального шлема.
           - Ты, Сергей Иванович, неправ! – сказал в сторону сержанта с каменным лицом пожилой боец в пилотке, - Не можем мы быть мёртвыми. Никак не можем, права не имеем…
           - А ты чего, Иван, агитацию развёл, прямо, как политрук на прошлой неделе, - подал голос Петро, - ну её, эту агитацию! Ты лучше сверни ещё одну, а то чего-то опять курить охота!
           - Я тебя, Петро, не агитирую, - полез в карман за кисетом и бумагой Иван, - здесь ты понять должен, что идти в бой с таким настроем никак нельзя, - надо в жизнь верить до победного…
           - Даже, если, наверняка, убьёт? – спросил голос из-под каски.
           - Даже так. Надо в жизнь верить, - повторил седой солдат.
           - Может, ты и в Бога веришь? – насмешливо прохрипел Сашкин голос.
           - Может, и верю… я сам точно не знаю, - ответил Иван.
           Хотел Сашка сказать ещё что-то, но наткнулся на тяжёлый взгляд сержанта, и тут же схватился за загоревшее ухо:
           - Ой-ёй-ёй!
           -Диски проверь, хохмач!
           - Да проверил я, товарищ сержант, проверил…
           - Смотри у меня!
           Иван скрутил ещё одну цигарку, разгладил её любовно в пальцах, сунул в рот, пригнувшись, прикурил. Затянулся и передал Петру, тот снова стал коротко затягиваться, прерываясь и хватая, как рыба, открытым ртом воздух:
           - Веришь или нет, какая разница, каким падать! Вот ляжем все на этом поле и останемся в этой траве, кто с верой, кто нет, – без разницы…
           - Ну, что ты опять заладил! Накаркаешь беду! – заскулил Сашка, - Живот уже сводит!
           - На, курни, живот и поправится…
           Сашка взял осьмушку подрагивающими кончиками пальцев, поднёс ко рту и медленно затянулся. Выпустив дым, смачно сплюнул и бросил, глядя в дно траншеи:
           - Дацюк, сука, хоть бы по сто грамм принёс, не так бы лихорадило! Где его искать? Пайку не несёт, так хоть бы похоронил по-человечьи, да и помянул после …
           - Помянуть, он помянет, это точно, а вот похоронить – это вряд ли… –  вздохнул каменный сержант.
           - Будет он нашими говнами свои сапоги пачкать! – поддакнул ему Петро, - Да и не такой он дурак, чтобы на минное поле соваться! Гиблое место тут! Как же нам, Ваня, тут живыми остаться?..
           Молчит Иван, ничего не отвечает: наклонился над своим вещмешком, перекладывает там что-то, весь сосредоточился на его содержимом. Глядит на него из-под широкой каски мальчишка, глазами, полными страха. Кисть его так вцепилась в цевьё винтовки, что побелели кончики пальцев, а ответа всё нет!
           - Надо постараться, ребята…
           Согнутая фигура командира роты лейтенанта Иноземцева, худого и небритого, в пыльной и простреленной шинели, торопливым шагом приближалась по траншее к группе бойцов:
           - По местам! Кто взводный?
           - Я! Командир второго взвода сержант Кашин, - поднялся навстречу лейтенанту боец с каменным лицом.
           - По красной ракете в атаку! Понятно?
           - Есть!
           Заметив растерянность в Сашкиных глазах, ротный, не останавливаясь, бросил всем:
           - И не ссыте, мужики! Неужто мы этих паскуд не вышибем оттуда? Делов-то, – только поле перейти! Давай, давай, подымайся! – кричал он уже куда-то дальше в траншею, на ходу вытаскивая из-за пояса ракетницу.
           - Проверьте оружие! – скомандовал Кашин, доставая откуда-то из-за своей спины ручной пулемёт. Даже пригнувшийся в траншее сержант выглядел великаном и внушал Сашке благоговение. Схватив две коробки с пулемётными дисками, Сашка, с винтовкой за спиной, привалился на стенку окопа грудью и, стараясь унять рвущую все внутренности дрожь, всё сильнее и сильнее вжимался туда всем своим телом.
           - Иван, а сколько вам лет? - глядя на покрытое мелкими морщинами лицо и отливающие из-под пилотки серебром короткие волосы пожилого солдата, спросил Николай.
           - Зачем тебе это знать, ты лучше оружие проверь! – Вставив обойму в свою винтовку, Иван закрыл затвор и положил её на бруствер окопа. Коротко бросил через плечо, - Тридцать пять!
           Посмотрел на удивлённое лицо паренька и добавил:
           - Полы шинели за пояс подбери, - бежать легче будет, и вперёд не суйся, помни: если что, – ныряй в воронку!
           Оставляя за собой белый хвост, зашипела вверх красная сигнальная ракета. Пора!
           Стрелки на той стороне уже прильнули к прицелам и терпеливо ждут приближающиеся фигуры, когда те станут немного крупнее. Открыты металлические коробки с минами, - расчёты наготове. Все ждут команды.
           Вот и она!
           Бегут бойцы по полю, перепрыгивая  через что-то под ногами, проваливаясь в воронки, бегут навстречу уже летящего к ним с той стороны бессмертия.
           Молоденький солдатик, несмотря на колготившуюся на его голове каску, исправно бежал вперёд в полный рост и успел даже удивиться той лёгкости и собственному бесстрашию, с которыми у него всё так здорово получалось: и с каждым шагом сил прибавлялось, и росли за спиной крылья. Он так увлёкся, что сразу не заметил, как в цепи с левой стороны, в той самой, что немного раньше них встала над полем стали спотыкаться и падать на землю бойцы. И тут же до его слуха донеслась далёкая пулемётная дробь. Ему не было слышно, как гукнул, выплёвывая в его сторону первую мину, миномёт. Выросший впереди него столб земли толкнул в грудь плотным воздухом, и Николай увидел, как мимо его головы, сверкая, пролетела смерть. Он ещё успел сделать несколько шагов вперёд, пока не заскользил на красной траве, путаясь в чём-то розовом…
           Уверенной рукой заряжающий посылал мины в миномётный ствол, и тот их исправно выплёвывал на бегущих по полю людей, довольно гукая каждым выстрелом. Колька даже не успел толком испугаться, как вторая мина подбросила его вверх и зашвырнула далеко за горизонт. Там, за горизонтом, он увидел, как большие белые птицы, неслышно взмахивая крыльями, поднимались высоко в чистое небо. Он так явно видел всё это, что мог бы, рассказывая, описать каждое их перо по отдельности. Только, кто же ему поверит?


           9 – 10 мая 2013г