Глазами Хрюнделя 1

Утро. Утро в поезде.
Тихий зевок, и чувство, будто кто-то толкает в спину.
"Проснулся, жаворонок?" - Хрюндель соскочил с верхней полки, случайно задев голову друга ногами.
Правда, это был не совсем Хрюндель. А точнее: не совсем живой Хрюндель, только дух. Такими становятся каждые, кто жил не для себя. Хотя и далеко не каждые оказываются на месте Лохматого.
 Ещё при жизни, Власов всегда был человеком замкнутым. Бывают такие, которым трудно подпускать людей.
Но вот - подпустил. А теперь...
 Хрю повернулся к "постаревшему" приятелю лицом, и в сотый раз почувствовал себя виноватым.
Тогда, перед смертью, и вообще. Можно было не лезть на рожон. Витя даже отговаривал. Но кто знал, что так выйдет.
Тихий, беззвучный вздох.
"Прости."

Вагон звучно дребезжал по рельсам, остальные просыпались.
Крылов встал, убрался, умылся, и сел снова. Время пролетало незаметно.
Вот и Одесса. Родной город. Место, где остались ещё Порося, Металлер, Лёня, Бородач, и мама с папой. Ах да... конечно, если забыть про него. Которого никто не забывал ещё. Федьку.
Вот уж кому должно быть взаправду не по себе.
Все, готовые идти за ним, стёрты. Один за другим. Глупыми смертями. Практически в том порядке, в котором пришли.
Выжил первый, он же последний - Лохматый - но что с того? Уехал, не прошло и года.
И всё это быстро: между переездами из Екатеринбурга сюда, между ссорами с любимой девушкой, между тем добром, которое он успевал делать.
Вожак...
Одним словом, не осталось что терять. Но ты живёшь? Как же...
 Хрюша сел рядом с Витей, и вместе с ним уставился в окно.
Вспоминались те безумные ночи, когда просыпаешься просто от того, что Булавка хрипит на ухо. Полузадушеннный. Кислым.
Хата чужая, утро совсем раннее, бежишь, сквозь темень, предупредить остальных. Что он вернулся.
Лохматый, тогда ещё, сам навстречу примчал. Звонили Федьке.
После смерти Свина - того, кто умел рулить ситуацией - Сашка "Крэз" сошёл с ума.
Грубо говоря, до этого он тоже не был нормальным, так что... страдали вокруг все.
Приходилось и самим драться с ним. Не суть. Абумев получил шрам через всю верхнюю часть тела, когда защищал того же Булавку.
Васю, считай, тоже потеряли. Ушёл в священники.
И, стоило только Феде чуть прийти в себя - на рельсах тело Кислого, в гробу расстрелянный Отброс, в тюряге Фан.
Тут удержишься...
А когда всё погибло, унёс на руках и последнего. В чёртов город, который всегда мешал.

 Лохматый вышел из вагона. Приехали.
Лео, не раздумывая, двинулся за ним, с каждым шагом всё сильнее сжимая кулак. От ностальгии.
"Давай на такси?" - предложил он невесёлому другу - "Вон как раз у малявки деньги торчат".
Словно уловив этот сигнал, тот отобрал их.
И раздал тем, кто просит.
"Как всегда за своё..."
Они прошли от вокзала, и к более жилым улицам.
О, если бы только все могли так проникаться людьми, как это делал Витя. Он, и до, и после Каретного, всегда улавливал чужую боль. Лечил её. Он чувствовал других, и, изредка, давал им чувствовать себя.
Что-то большее физического контакта. Что-то выше эмоций, и искренних слов.
Это было чем-то вроде... хм... музыки.
Попадалась же вам такая, когда тяжело в груди просто от аккордов?
Лохматому было тяжело, когда другим было так же.
И даже сейчас. Никто не видел Хрюнделя, но...
Остановившись, прошептал так, будто крикнул.
- Эй... За каким ты деревом?