Глава 4. Лондон

  Новый день наступил для странников только на следующий вечер. МакВилли открыл глаза и  долго не мог понять, где находится. В конце концов он решил разбудить спящего рядом друга, но это оказалось непросто. Через некоторое время в комнате показался мальчик, накануне разглядывавший гостей на улице и позвавший к выходу Уайнхолда.
  Ребенок наклонился к воину, рукой отстраняя шотландца, и брызнул в лицо мужчине несколько капель холодной воды.
- Вот ты и пришел в себя! - Рэнулф похлопал Карданна по плечу, помогая подняться. - А ведь скажи, что у Уильяма доброе сердце! Он весь в отца!
- Не надо так громко, - низким голосом отозвался Сэт, хмурясь.
- Господин Бертенфилд снова недоволен, - улыбнулся бородач. - Я лишь хотел заметить, что мои надежды оправдались. Сэр Келл - золотой человек, и сыновья у него такие же. Они одни из самых знатных производителей лондонского эля во всей округе!
  Карданн протер глаза и огляделся.
- Значит, только эля?
  Кажется, разговор совсем не интересовал его, и вопрос был задан не более, чем ради приличия.
- И вина, конечно, тоже. Его пьют здесь не меньше, чем в Бордо! Но, к сожалению, хранится оно слишком мало: год или два - и вино начнет ужасно бродить. Однако эль не всегда уместен, зато эта красивая жидкость, настоянная на травах с перцем или медом, словно дана нам с небес. Ведь я прав? Так хорошо, в теплую погоду сесть в каком-нибудь тихом местечке,- шотландец причмокнул, - и опрокинуть пару стаканчиков отменного напитка, ароматного, благоухающего, нежного. А эль готовится из солода и воды. Ячменный, говорят, подходит лучше всего.
- А Уайнхолды, - поинтересовался Сэт, - Сколько их?
- У мистера Келла много детей, но двое из них умерли в младенчестве. Кстати, он никогда не примешивает в эль ничего лишнего.
- А миссис Уайнхолд? Хэндж сказал, она была родом из Пикардии?
  Собеседник вдруг помрачнел.
- Бедняжка скончалась при родах. Младшенькую удалось спасти, хвала Господу, а вот ее саму нет. Все случилось очень давно, но сомневаюсь, чтобы старик Келл снова женился. Я бы на его месте никогда так не поступил, - он ненадолго замолчал. - Когда я уезжал, Бети было только четыре года. Должно быть, теперь она уже замужем. Как быстро летит время! А Келл... Конечно, он безумно переживал потерю любимой супруги. Как и все мы.

  В этот момент на пороге появился Хэндж. В руках он держал бочонок с сельдью, на крышке которого покоился кусок сала, а из-под мышки торчала неизменная бутылка вина. Лицо его сияло:
- Сегодня Томсон принимает каких-то торгашей, ему будет не до меня. Поэтому ешьте быстрее, и отправимся в баню.
  Рэнулф ловко обхватил бочонок и затянул веселую песню, слов которой Карданн не понимал. Он глядел на богатое по его меркам угощение и невольно произнес:
- Ведь все это недешево стоит, мистер Уайнхолд. Не нужно так тратиться на нас, во всяком случае, на совершенно не знакомого вам человека, коим я являюсь. Оставьте сбережения на дорогу в Лондон, раз вы взялись нас туда сопровождать.
- Хватит их, хватит! - махнул рукой Хэндж, звеня в кармане монетами, и пустился в пляс, подпевая Рэнулфу.

  В тот же вечер друзья хорошенько попарились в бане и стали похожи на приличных людей. По словам англичанина, когда-то купание было так распространено, что бедных уговаривали мыться задаром едва ли не насильно, потому что церковь причисляла это действие к богоугодным поступкам. Постепенно культура мытья стала угасать, в том числе из-за того, что в банях устраивались кутежи, попойки, драки и прочие непристойные занятия. Священники уже не первый год открыто выражали свое пренебрежение к подобным заведениям и требовали закрыть их во что бы то ни стало, ограничив тем самым распространение заболеваний и разгульного образа жизни среди искушенных дьяволом людей.
 
  Почти сразу же после бани Хэндж купил для Рэнулфа лошадь и еще множество других вещей, которые встретились ему по дороге. Глядя на то, как у молодого господина исчезают наличные деньги, Карданн извинился, но настоял на том, чтобы их благодетель отсчитал нужную сумму на постой в Чатеме и отдал ее на сохранение шотландцу. Это был благоразумный шаг, и Сэт понимал, что обязан пойти на него ради их общего дела. Уайнхолд не охотно согласился последовать совету, но признался, что монеты иногда самым загадочным образом бесследно пропадают из его кошелька, и лучше хранить их в более надежном месте, таком, как, например, карман МакВилли.

  Впрочем, англичанин продолжал наслаждаться привычной ему жизнью. В Кентербери он нанял портного сообразно своему вкусу, и вскоре все трое могли красоваться на улицах города в новой одежде приличного покроя. Сэт без особой охоты принимал искреннюю помощь нового друга, ни на минуту не забывая о том, что его страна ведет войну с островным королевством, но все же выбирать не приходилось. Воин был искренне благодарен и Уайхолду, и всем прочим людям англо-саксонской крови, заботившимся на протяжении этих дней о его жизни и пропитании. Кто знает, может Господь хотел показать гордому страннику, что во всех странах люди похожи друг на друга и одинаково переживают радость, боль и иные чувства, а значит, не стоит делить их на родных и чужих? Карданн вглядывался в окружающие его лица, но не ощущал прежней злобы, какую мог держать по отношению к их обладателям за поражения его народа в многочисленных битвах, за разбой, грабежи и набеги, за варварские убийства и плен именитых граждан, и ненависть в его сердце таяла с каждым часом, словно раньше ее никогда и не было. Он чувствовал предательство, исходившее из его разума, потому что будучи франком, - неважно, пикардийцем ли, нормандцем или аквитанцем, - просто будучи жителем той стороны пролива, сейчас он прибегал к осознанию того, что не хочет вести никаких военных или иных вражеских действий против людей, еще недавно принимаемых им за преступников. Даже здесь, в Кенте он не мог поднять меча ни на кого из присутствующих рядом, ибо они не заслуживали той участи, что подкрадывалась сзади во время ожесточенного боя или разбойничьего нападения, когда его клинок словно направлялся волею судьбы в плоть противника, не завися от хода мыслей или собственной воли, движимый только жаждой самосохранения, любовью к свету и понятием о чести, но сейчас в глазах англичан невозможно было разглядеть никакой животной ярости или страха, чтобы представить себе картину подобного столкновения, чтобы хотя бы набросать для себя ее контуры.

  Здесь царила суета, и в то же время - такое спокойствие, что разум отказывался воображать войну, и Сэт бросил эту затею, наслаждаясь прекрасным довольством, созданным для него руками англичан и их слуг.
- Так ты говоришь, - не унимался хриплый голос Рэнулфа, - что сестра старика Келла умерла от эпидемии десять лет назад? Печально, сынок. Я не знал об этом.
- Именно так, дядя. Мой кузен Хэмфри одно время жил у нас, потом ездил воевать во Францию, а когда вернулся, обосновался в Йорке, у своего отца. Сейчас у него трое детей, большое хозяйство, так что в Лондон он наведывается крайне редко.
- Вот как, вот как, - повторил шотландец, ужиная.
- Мой брат Келли живет в одном из наших провинциальных имений, там тоже забот хватает. Отец пытался перевести на него все дела, но разрываться между несколькими городами невозможно. А иначе всего успеть нельзя, - продолжал Хэндж, увлекшись темой. - И я не знаю, кто будет заниматься этим кроме меня. Джозеф, как вы помните, лишен чувства долга и каких-либо чувств вообще, хотя, несомненно, я люблю его. Но заниматься производством, вести регистры, торговлю он не сможет. Единственный, кто способен помочь мне, - Томас, но он нем уже много лет. Наверное, вы не раз встречали его в трактире и на улице, правда? Это он заметил вас у входа и позвал меня. Иначе вряд ли бы я вышел из трактира и встретился с вами так легко.
- Томас? - неожиданно переспросил Карданн, - Да, он нем, но не глух, как я понял.
  Хэндж обернулся, блики от пламени в камине причудливым образом играли на его худом лице.
- У отца когда-то был двоюродный брат, Питер. Конечно все знали этого редкого пьяницу и драчуна. Вы, верно, помните, дядя, сколько хлопот он доставлял нашей семье много лет назад, особенно когда решил жениться на Августине Лоу. От этого брака у них родилась дочь - красавица Джудит.
- Конечно, я был знаком с ними, - подтвердил МакВилли.
- Отец расскажет вам, что Джудит дважды была замужем, и оба раза крайне неудачно. Первый ее супруг погиб, а второй пропал без вести, точнее, сбежал в неизвестном направлении. Он был авантюристом, обокрал ее и оставил на руках двоих маленьких детей. После чего, как я уже сказал, он скрылся. Томас - это его сын.
  В комнате некоторое время стояла тишина.
- У него есть сестра, - после молчания раздался голос молодого Уайнхолда. - Они сироты, поскольку Джудит не вынесла таких ударов судьбы и рано скончалась. Все склонны верить, что ее погубила красота. Ее второй супруг, настоящий негодяй, иногда заглядывает в Лондон и пытается отобрать у нас Томаса и Эмили. Но я никогда не отдам их ему.

  Внимательно слушая и пытаясь разобраться в потоке незнакомых ему имен, Карданн открыл для себя новые, невидимые прежде черты, хранящиеся в глубине характера Хэнджа, а значит, вероятно, и в характерах других англичан. Во всяком случае, именно так ему думалось. Слабый на вид, не заботящийся о завтрашнем дне, веселый и невозмутимо простодушный, этот молодой парень, еще даже неженатый, обладал некой внутренней твердостью, позволявший ему после многих стаканов эля или вина трезво оценивать ситуацию с положением их семейного дела, жизнью его братьев, и, самое главное, не забывать о любви и защите по отношению к детям, пусть и не родным для него, но не становящимся от этого менее ценными.
- Этот человек - подлец! Почему нельзя найти на него управу? Поднять на уши всех судей, управляющих, дойти до короля, наконец! - Рэнулф разразился ругательствами.
- Не стоит, дядя. Я не хочу произносить его имени и говорить об этом. Тем более, Томас может внезапно зайти и услышать, о чем был разговор. А ведь мы считаем, что он онемел именно из-за этого, когда умерла его мать, а отец поступил таким образом.
- Хорошо, дорогой мой, ну а как твои сестры? Выросли? Похорошели?
- С ними все в порядке, - коротко ответил Хэндж.
- Добрые девочки.
- Да, но как и всякие женщины, они доставляют отцу уйму хлопот. Пожалуй, я не стану рассказывать всего, иначе сэру Келлу не о чем будет повествовать вам вечерами. Ведь он так это любит, - парень весело рассмеялся.

  Несколько дней в Кентербери пролетели стремительно. Путники смогли выспаться и чувствовали себя бодрыми и отдохнувшими. Перед самым отъездом Сэт стал свидетелем неприятной сцены, развернувшейся между молодым Уайнхолдом и хозяином постоялого двора Томсоном. Последний потребовал у юноши денег за пропажу нескольких бутылок пресловутого эля, но у него не оказалось ни фартинга, чтобы расплатиться. В ту же минуту Хэндж, не растерявшись, попросил в долг у своего приятеля несколько монет и обещал через месяц выплатить ему на пару шиллингов больше.
  Третьего декабря путешественники покинули город. Никто и подумать не мог, что те бездомные кармелиты, просившие еды в первом же попавшемся трактире и готовые побираться возле богатых заведений, и эти важные господа в новых нарядах - одни и те же лица, преобразившиеся в стенах «Доброго Джэка» благодаря щедрой, гостеприимной руке Уильяма Уайнхолда.

  Теперь дорога стала быстрой и веселой, хотя торопиться никто не собирался. Поздно вечером верховые достигли Чатема. Здесь заночевали без приключений и утром отправились дальше.
  К концу второго дня юго-восточная дорога привела путников к высоким воротам столичного Лондона. Более огромного, величественного города-легенды Карданн и представить себе не мог. Здесь все дышало рыцарством и историями о славном короле Артуре. Черные в темноте стены вздымались высоко в небо и поражали своей неприступностью. С запада подступал туман, сквозь который были видны лишь чернильные тени от городских башен. Английские стяги казались темными траурными лентами и развивались на ветру подобно раздвоенным языкам гигантского дракона. А где-то вдали грозно отбивал вечерний час старинный колокол.
- Бертенфилд уставился на стены, - улыбнулся Хэндж, - А ну поехали!
  Подгоняемый англичанином, он оказался у ворот. Тяжелые створы на ржавых петлях медленно распахнули перед путниками большую черную пасть, в которой беспокойно дрожали крошечные факелы. Каждое мгновение казалось Карданну, пребывавшему в экзальтированном состоянии, целой вечностью. Вот одна эпоха прошла, отозвавшись глухим скрипом, застревающим в вершинах голых деревьев, вот другая нехотя вздохнула, устремляясь за первой, а вот и третья - самая неповоротливая, тучная, подобно лугам перед началом урожая; все же и ей приходится отодвигаться в небытие, уступая дорогу четвертой. А за ними появляются лабиринты узких и не очень улиц, незнакомых, холодных, пустынных. Все они ведут куда-то, каждая из них плутает и задыхается в невообразимом кольце.
  Хэндж ехал впереди и придавливал мысли к стенам домов своим юным голосом.
- Наша столица такая древняя, что даже отец в точности не смог выяснить, когда и кем она была заложена. По середине Лондона течет Темза - гордость всей Англии, которая делит город на части. Я покажу вам позже. Вон в той стороне находится Уэстминстерское аббатство. Вы слыхали, наверное, о таком? Оно было заложено Эдуардом Исповедником более трех веков назад. В нем похоронен Джеффри Чосер - наш самый известный поэт. Он написал «Кентерберийские рассказы».
- Все это очень интересно, мой мальчик. Но где же ваш дом? - нетерпеливо осведомился шотландец, понижая голос.
- Сейчас-сейчас. Мы ведь не живем в Саутворке, так что придется проехать по мосту, прежде чем мы попадем в Сити. А там, в паре кварталов от Чипсайда и обнаружится наше пристанище.

  Сэт вздрогнул на этих словах. Неужели его самая заветная мечта осуществилась? Всего через несколько минут он проедет по этой широкой, богатой улице, проходящей на площадь, и сможет увидеть ее собственными глазами. В это никак нельзя поверить! Слишком темно стало вокруг, сердце бешено стучало, кровь давила виски. Воин качнулся на лошади, и, кажется, на миг потерял сознание.
- Вот мы и приехали, - заботливо шепнул ему Рэнулф.

  Фамильное гнездо Уайнхолдов представляло собой большой, просторный дом в три этажа высотой и огромной внутренней площадью. Во дворе располагались конюшни, погреба, подсобные помещения и склады. Внизу здания горели окна: там находились подвалы, амбары и кладовки. Часть первого и второго этажей была отведена под комнаты для прислуги, также на двух уровнях располагалась и кухня. Большое количество спален, светлых комнат и залов поражало воображение. Прибывшие гости даже представить не могли, что в городе один человек способен жить так, как это делал мистер Келл Уайнхолд.

  В темноте было плохо видно, и Хэндж поспешил зажечь светильник. Многие слуги легли спать, потому как рано вставали, и он не посчитал унизительным самостоятельно заняться лошадьми, пока кто-то отправился будить конюха. Карданн и МакВилли, приходя в себя, подождали его возвращения, и все трое вошли в дом. На шум и разговоры сверху спустился хозяин.
- Никак пожаловал мой дорогой сын! - раздался скрипящий, пожилой, но все еще бодрый голос
сэра Келла. - Да он и не один, - мелькнула свеча. - Ну-ка, ну-ка, дай я посмотрю, кого ты привел, - старик сошел с лестницы.
  В ослепительном мерцании огня перед гостями предстал мистер Уайнхолд. Это был настоящий горожанин солидного вида в одежде из дорогого сукна, невысокий, но плотный, с лысой, круглой головой, косматыми бровями и сверлящим взглядом. Карданн испытал на себе неприязнь, впрочем, мгновенно исчезнувшую, и ему показалось, что умудренный годами человек возле него либо очень строг и сварлив, либо хочет походить на такого, и всеми своими манерами изображает закоренелого, черствого, но доброго в душе господина, коим и является, по правде сказать.
  Без тени сомнения, шотландец шагнул ему навстречу. Смелость нежданного гостя заставила выпрямиться хозяина дома в напряженную струну. Старик сощурился, потряс головой, обошел незнакомца кругом и проворчал:
- Знаешь, Хэнджи, я давно не юн и могу ошибаться, но, черт меня дери, если передо мной не задиристый, наглый сорванец  - вояка МакВилли!
- Он самый, - рассмеялся Рэнулф.
- Дружище мой, сколько лет, - и грозный на вид Уайнхолд расплылся в торжествующей улыбке, - Глазам своим не верю, живой! Вернулся через пропасть веков.
  Крепко обнявшись, старики прослезились и клятвенно пообещали друг другу больше никогда не разлучаться на такое время.
- Рэн, помилуй Бог, ты ведь уезжал здоровым, сильным солдатом, а теперь мы с тобой словно древние выношенные вещи. Кто мог подумать, что годы как песок, уйдут от нас сквозь пальцы, - проговорил Келл, вздыхая.
- Что есть, то есть, - шотландец огляделся. - Каким ты стал богатым, пока я пропадал во Франции. Удивительно! Жаль, время позднее, но ведь ты примешь нас у себя? Расскажешь все, как в старые времена?
- Не представляешь, сколько всего успело произойти. Конечно! Конечно располагайся! Мой дом всегда открыт для тебя, - Уайнхолд был в не себе от радости. - Сейчас уже четверо внуков подрастает, а когда ты уезжал, появился только один!
- Я смотрю, у тебя витражные окна, свечи, стены довольно светлые. Жаль, сейчас не день, я бы смог разглядеть гораздо больше.
  Старик собрался проводить друга наверх, как опомнился и подошел к другому гостю, о котором едва не забыл.
- Позвольте, что за заморский принц пожаловал к нам? Только не говори, что это твой сын, - обернулся он к Рэнулфу. - Ни за что не поверю, что ты успел завести его, когда мы жили на окраине, а потом прятал во Франции.
- Нет, - улыбнулся бородач, - Это человек, которому я обязан своим спасением. Он ничего не пожалел для меня, даже в минуты собственной нужды, горестей, отчаяния. Однажды я сказал ему, что больше всего в жизни хочу взглянуть на Перт, а потом и помер бы спокойно. И только он один мне поверил.
- Как же вас величать, господин благодетель? - с присущей ему иронией произнес Келл.
- Бертенфилд, сэр.
- Тоже шотландец?
- Нет, мои родственники из Ирландии. Но вырос я далеко отсюда.
- Друзья Рэнулфа - мои собственные друзья. Ступайте наверх, мистер Бертенфилд. Хэндж покажет вам вашу комнату, - и старик принялся о чем-то болтать с МакВилли.
  Несмотря на дорогу, все трое отказались от ужина и предпочли отправиться на отдых, а не продолжать этот долгий день.   

  Ночь прошла спокойно. Она была безлунной и тихой, словно в родном Грё. Воин спал, забывшись сладким сном, прерываемым только мыслями о Лондоне, в котором он находился будто бы не наяву, и ничто на свете его не тревожило. Да, он действительно был здесь, в самом сердце вражеской Англии, недалеко от Темзы и Чипсайда, никем не замеченный, до сих пор не обнаруженный, в большом просторном доме, похожем на крепость, где царило безмолвие и безопасность. Он не знал окружавших его людей, но верил им; пережив в прошлом обманы и предательство, он верил им так, как только способны юные сердца, слишком быстро оправляющиеся от ран, порезов, шрамов, сердца простые и добрые, далекие от хитростей, на которые способен разум этих же самых существ; и Карданн лежал в благоговейном трепете, поскольку лишь светлые чувства переполняли лабиринты его сознания, очищая отравленную злом других людей душу, и покой, застывший вокруг него, исцелял каждую надорванную нить в его организме. Тишина и ночь, переходящая в раннее утро, прославляли на Земле картину мира, которая была потеряна Сэтом многие годы назад, и несмотря на то, что он жил в Грё рядом с родными и близкими, в то же самое время в его разуме по-прежнему обитала война. Он столько раз встречал на пути лишь зло и сражался с чудовищами, принявшими на какой-то миг человеческий облик, что бесконечная вереница поединков оторвала его от реальности, и только теперь, в чужом, враждебном Лондоне, наполненном незнакомыми лицами с иным говором, он наконец-то позволил себе расслабиться, отпустить муки и стать свободным. Нельзя видеть в окружающих только негодяев, нельзя каждую секунду ждать предательства. Но если бдительность притупится, он может потерять все, и именно от этого предостерегал его дядя Брэн.

  Наступил пасмурный день пятого декабря. Едва проснувшись, воин вскочил с постели. Нет-нет, все в порядке. Меч лежит рядом, походные вещи тоже. Вихрь занимает прекрасное место в конюшне, и о нем позаботятся. А в окне даже есть витраж, какая дорогая, должно быть, вещь.
  Карданн распахнул ставни. Под ним проходила узкая улица, вымощенная серыми круглыми камнями. Дом напротив не показался ему интересным, и он предпочел высунуться подальше, чтобы разглядеть открывающийся со второго этажа вид на площадь. Люди спешили на Чипсайд. Все хотели попасть туда, как можно раньше, и развернуть торговлю: молочник, мясник, женщины с корзинами сушеных яблок. Кто-то нес бочонки с выпивкой или медом, другие держали под уздцы лошадей, везших в телегах хлеб и сало.
  Мистер Уайнхолд велел устроить для прибывших ночью гостей праздничный обед. Некоторые горожане, занимающиеся торговлей, а также крестьяне прибывали по дороге на площадь к заднему двору и прямо возле кухни совершали выгодные сделки.

  Воин отошел от окна и направился к двери. На стене он увидел в узком, но достаточно длинном зеркале свое задумчивое отражение. Вот смотрит на него Сэт Карданн, бывший кузнец и помощник священника, а теперь бедный странствующий рыцарь без титула и земли, но по-прежнему полный гордости, достоинства, чести. Кто внушил ему, что он обладает всеми этими благородными качествами? Его происхождение туманно, родство со знатью исключено, если только отец... Нет, Сэт слишком прост для подобного. У него за душой нет ничего, кроме веры и знаний, что подарил дядя Брэн. А значит, столь высокие качества не для него. Рэнулф ошибся, награждая воина эпитетами, которых он не достоин. Нельзя забывать, каких великих людей рождала эта земля, - людей, чье имя он даже не смеет произносить всуе. Гарри Английский, Карл Мудрый, Артур, Персиваль, Галахад, Ланселот, не считая военачальников и прочих.
- Подожди, Энн! Кто к нам приехал?
  Вздрогнув, Сэт перевел взгляд от своего отражения на дверь. Раздался приглушенный лепет, и он прислонил ухо к прохладному дереву, чтобы лучше разобрать.
- Не знаю, госпожа, честное слово.
- Как ты можешь не знать, когда весь дом поднят на ноги? Отвечай мне! Разве вчера ты не видела прибывших гостей?
- Я уже спала, мисс. Но...
- Что «но»?
- Но нечаянно меня разбудили, когда послали за конюхом. И тогда я услышала голоса.
- Какие голоса, Энн?
- Одного ваш отец, мистер Уайнхолд, кажется, назвал старым другом. Мак... МакВилли!
- Дядя Рэнни? - удивленно прошептал женский голос. - Я не знаю о нем ничего, кроме семейных преданий, рассказанных папой.
- Сэр очень радовался, что он жив.
- Конечно, он ведь уезжал воевать. Что же ты раньше молчала? А кто второй?
- Хозяин запретил болтать.
- Это гость или гостья? Пожилой или молодой?
- Я не знаю, госпожа.
- Говори, не то я выдам отцу, что ты снова подслушивала. Ох и накажет же он тебя!
- Умоляю, мисс Беатрис, пощадите меня! Я ведь многое вам открыла! Теперь сэр меня выгонит.
- Он выгонит тебя, если не скажешь мне, кто второй гость.
- Я не помню его имени.
- Его? Значит, это господин? - раздался веселый хохот. - Ну и глупая же ты, Энн! Радуйся, что я не Агата, а то вылетела бы ты отсюда в два счета. Пойдем скорее, отец зовет!
  Карданн вновь взглянул в зеркало. Удаляющиеся шаги стучали по полу также быстро, как его взволнованное сердце в груди. Забавно, что приезд бедного странника наделал в доме такой переполох, и заставил утонченную госпожу Беатрис выпытывать у несчастной, перепуганной служанки слухи о его появлении. Он усмехнулся и через пару мгновений покинул комнату.

  Крутые деревянные лестницы вели на третий этаж. Там располагался большой зал, где слуги уже накрывали длинный стол и заставляли его богатым угощением. Помимо сельди и куры на тарелках присутствовали свиные ноги с репешком, нежная телячья вырезка и вареные рулеты из сала. Венчали торжество лондонский эль, вино, мед и прочие ароматные напитки. Только взглянув на все это великолепие, Сэт понял, как он проголодался, и с радостью заметил, что сегодня, вопреки всем прочим дням, ему никуда не нужно уезжать. Дорога страшно измотала воина, но время, проведенное в Кентербери, позволило ему придти в надлежащее состояние, и теперь на него можно было глядеть без содрогания: бледность отступила вслед за головной болью, глаза наполнились прежним светом и теплом, а в руках разгоралась сила.
  Рэнулф поднялся, еще не отойдя от сна. Он чувствовал себя помолодевшим, рассматривая сквозь окна знакомые места юности, и тоже провел эту ночь без тревог и забот.

  Собравшиеся не торопились за стол. Сэр Келл, как радушный хозяин огромного дома со своим укладом жизни, дожидался появления гостей, и после их прихода, произнес:
- Мои дорогие дети, вчера вечером к нам пожаловал Хэндж, но это благословенное событие привело вместе с ним еще двоих людей. Вот дядя Рэнулф, ваш любимый дядя, который был вам вместо матери и так помогал мне в те трудные годы, когда мы жили все вместе. Порадуйтесь со мной его счастливому возвращению, ведь он много лет воевал во Франции.
  Отроки мистера Уайнхолда бросились обнимать своего старого товарища. Одни узнали его, другие, в силу молодого возраста, не могли этого сделать. Карданн стоял чуть поодаль и рассматривал стол и снующих слуг.
- А этот молодой человек - друг дяди Рэнулфа. Мистер Бертенфилд. Запомните его имя, - на этих словах старик подошел к Карданну и представил ему всех обитателей дома.
- Мой сын, Джозеф. Хэнджа вы знаете. Мисс Агата, моя старшая дочь. Вот и очаровательное создание - мисс Беатрис. Ну и дети, Томас и Эмили, - он неопределенно махнул рукой. - Кстати, Хэндж. Ты оставил Томаса в Кентербери? Не боишься, что Аллен нагрянет туда и попытается его похитить?
- Пусть только попробует, - отозвался молодой англичанин. - Томас не один, он с моими приятелями, да и я сам скоро отправлюсь обратно. С ним ничего не случится.

  Карданн пожимал руки и учтиво раскланялся, ни минуты не переставая думать о еде. К счастью, через пару мгновений все они уселись за стол. Воин принялся за трапезу с большим воодушевлением и завидным аппетитом. Телятинка удалась на славу, и с ней ничто не могло сравниться. Хэндж, сидевший с краю, ел гораздо медленнее и не скрывал, что скучает за обедом. Не вытерпев, он откупорил бутылку вина и предложил тост за здоровье гостей. Многие охотно поддержали его и наполнили стаканы.
  Уняв голод, Сэт смог неторопливо рассмотреть сидящих за столом людей. Хорошенькая мисс Беатрис не сводила взгляда с причудливых украшений, привезенных ей братом из Кента, и шепнула, что Сюзанне такое наверняка понравится. Уильям, хоть и улыбнулся, но продолжал грустить, размешивая мед. Джозеф, сгорбившись, заглатывал еду целиком, будто бы и не жуя ее вовсе, и походил на гигантского удава. Его колючий, неприятный взгляд время от времени цеплялся за Карданна, потом быстро оббегал весь стол и возвращался обратно. Сэр Келл и Рэнулф не представляли, пока что, ничего интересного. Они говорили о вещах, которые воин с радостью пропускал мимо ушей. Мисс Агата сидела ровно, спокойно, и на ее лице не появлялось никакого признака присутствия в собравшейся компании. Воин боялся разглядывать ее слишком пристально, а когда она внезапно подняла на него глаза, от изумления он замер и, возможно, даже покраснел. Путешественник не знал в точности, могут ли мужчины краснеть подобно женщинам, но он испытывал сильное смущение, душившее его, и лицо предательски пылало только лишь от осознания, что его любопытство было замечено.
 
- Келл, старина, благодарю тебя сердечно за оказанный прием, ночлег и богатый стол. Ты всегда был щедр ко мне и к другим. Позволь спросить, как поживает твой старший сын и Роуз? - продолжал разговор Рэнулф.
  Справившись с волнением, Карданн поджал губы и посмотрел на хозяина дома. Мистер Уайнхолд слегка побледнел, но ответил:
- Они живут рядом с Виндзором вместе с детьми. Кстати, Келли обещал скоро заехать сюда, навестить меня. Может быть, ты и Роуз увидишь. Ну а как тебе мои младшие-то, а? Вот же они, все здесь перед тобой, - он заговорил другим тоном, стараясь перевести тему.
- Зачем кривить душой? Сыновья у тебя ладные, крепкие. Молодцы хоть куда. А дочки - красавицы, все в мать. Как повзрослела Агата, как Бети выросла! - искренне восхитился МакВилли.
- Да, уже давно не девочки, а Агата - так вообще, - прокряхтел хозяин и отправил в рот нежную вырезку.
- Они обручены? - поинтересовался Рэнулф.
  Джозеф презрительно прыснул.
- Мы поговорим об этом как-нибудь позже, не за едой, - ответил сэр Келл. - Вообще-то они должны быть замужем уже давно. 
- Только женихи попадается все не те, - раздался зловещий шепот.
- Джозеф! - укорил его отец.
  Он тут же умолк.
- А Хэндж, - не обращая ни на что внимания, улыбнулся шотландец, - он давно ведет дела в Кентербери? Наверное, сильно помогает тебе, наш умница.
- Так помогает, просто слов нет! - недовольно отозвался Уайнхолд. - Наступит время, мы и об этом потолкуем.

  Карданн долго не вылезал из-за стола. В приоткрытое окно задувал прохладный, снежный ветер. Где-то там на Чипсайде люди давно гуляют, торгуют, покупают, а некоторые уже возвращаются домой, - так близко и так далеко от него. Как бы хотелось стать на миг одним из них, заговорить вдруг без трудностей на местном языке и, зная каждую петляющую улицу города, выйти навстречу королевскому кортежу. И почему, родившись здесь, вдохнув своей грудью ароматный воздух Лондона, пропитанный терпким запахом вина, он провел отведенную ему жизнь за многие лье отсюда, в никому неведомой глуши, среди пыли и бесконечных страхов? Почему он не мог вырасти настоящим англичанином, и будучи им по крови отца, навсегда останется чужаком в этой большой, бесконечной крепости, где каждый камень отзывался чем-то родным на его немые вопросы? Торопиться никак нельзя. Опасность, даже если и напрасно ожидаемая, затаилась где-то глубоко внутри сознания, тревожила мысли, не давала отпустить себя из мира суровой реальности, и воин думал лишь о том, что теперь, когда столичные стены были достигнуты, он должен набраться еще большей доли терпения, чем имелось у него раньше, и не спугнуть подвернувшуюся удачу. Сперва в Лондоне нужно освоиться, привыкнуть к людям и их манерам, узнать дороги, ведущие в другие города, прокрутить в голове каждый свой шаг и поступок, завести знакомых, чьи связи, возможно, приведут его к тем, кто близок в общении с высшим светом, а значит, только тогда он будет способен заявить о себе надежному благодетелю, который выхлопочет для него в течение месяца или двух вожделенную аудиенцию у короля.

  У короля? Карданн оборвал цепочку размышления. Но зачем ему к королю, малышу Генриху? Потому что только он обладает достаточной властью и знанием, чтобы провести расследование в кругах лондонского рыцарства и выяснить, какому богатому человеку может принадлежать серебряный перстень с головой дракона, доставшийся когда-то в дар его матери. Сэт прекрасно помнит имя отца, но кто может сказать, какого положения добился он за прошедшие двадцать с лишним лет, и не окажется ли это положение столь высоким, что лишь король будет вправе вмешиваться в сложившуюся ситуацию? Да, определенно, если Генрих - сын такого великого мужа, как Гарри Английский, он не откажет бедному страннику в решении вопроса о его происхождении, и здесь можно уповать не только на помощь Божью, но и на благородство, великодушие юного короля. Как будут прославлять его люди за справедливость и мудрость, сколько народной любви он уже снискал и приобретет в будущем за благие дела. Впрочем, нет. Генрих ведь еще мал, ему всего шесть лет. Но кто-то выполняет его обязанности. И именно к этому достойному человеку нужно обратиться, искать у него помощи и поддержки.

  Воин не заметил, как зала опустела. Поднявшись из-за стола, он прихватил кусок хлеба и хотел вернуться к себе, но оказался возле не той лестницы, по которой поднимался некоторое время назад. Служанка забрала посуду и, не мешкая, убежала вниз. За соседней дверью раздался голос сэра Келла, и Карданн, все еще немного растерянный, невольно услышал:
- Сегодня утром, мой дорогой, прямо вслед за тобою из Кента приехал человек от господина Томсона. Он не сказал мне ни слова, но передал вот это. Видишь ли, твой хозяин знает, что я далеко не беден и могу позволить себе нанять служащего, занимающегося письмами. И, таким образом, в приватной обстановке, не разглашая сведений о твоих проступках, я имею возможность все знать. Совершенно все. Каждый твой шаг. При этом, слухи не доходят ни до твоих друзей, ни до моих компаньонов, заметь, так что господин Томсон оказывает всем нам огромную услугу, являясь ужасно деликатным мужчиной. И знаешь, я даже не стану вскрывать эту бумагу. Потому что прекрасно понимаю, что там написано. Ты снова взял деньги в долг! Тебе снова нечем было расплачиваться! Ты можешь привезти домой хоть что-то, кроме кредитов? Уильям! Что ты молчишь? Я прав?!
  Сэт, не желая принимать участие в чужих делах, поспешно направился вниз по лестнице, и чувствовал себя крайне неловко в виду случайно подслушанного им разговора, но на втором этаже он заметил, как в дальнем углу зашевелилась бесформенная тень и черным пятном заскользила по ступенькам другого перехода. Воин засмотрелся на нее и был вынужден снова подняться.
- Да, отец, - спокойно отозвался юный голос, и Карданн узнал в его обладателе Хэнджа.
- И ты говоришь об этом без стыда?
- Что мне было делать? Я занял немного, чтобы расплатиться с Томсоном за пару бутылок вина, вот и все. Не вижу ничего постыдного.
- Постыдного? Если бы я так относился к делу, у нас в доме не было бы ни гроша! Ни единой монеты! Сколько бы я не давал тебе - все уходит словно в бездонную яму!
  Тягостное молчание.
- Отец...
- Почему твои карманы всегда пусты?! Я думал, хотя бы работа в Кентербери научит тебя хоть чему-то!
- Отец, успокойся.
- Я и так спокоен! Это ты меня доводишь. Родился таким слабым, худым! Кто тебя выходил, кто вырастил? Я и только я! А ты что мне даешь в благодарность? Десятки кредитов? Постоянные проблемы с ростовщиками? Подумай, что сказала бы твоя несчастная мать!
- Это здесь совершенно ни при чем.
- Ни при чем?!
- Нет, - тихо возразил Хэндж. - Но уверен, что мама гордилась бы мной. Она сказала бы, что я настоящий Разен.
- Конечно, - раздраженно процедил сэр Келл. - Зачем тебе быть Уайнхолдом? Для чего носить знаменитую фамилию? Ты же вылитый дед! Разенов в тебе всегда было больше, чем нас. Ничего не попишешь! Только не забывай, что мой тесть умер в Пикардии от голода. Зато с мистером Томсоном такого явно не случится. Если нет своей головы, брал бы хоть с него пример!
- Вот уж вовек не буду таким, как Томсон! - воскликнул Хэндж, и Карданн, всматривавшийся в противоположную лестницу, вздрогнул. - Не желаю наживаться на чужих бедах! Нищие умирают перед дверьми «Джэка», а он пускает на постой только богачей с толстыми кошельками! Это нечестно и... и позорно! Мы ведь сами не всегда были такими. Ты же рассказывал, что дедушка Роберт имел не так много земли.
- Это было давно, сын. Думаешь, сейчас ты нужен кому-нибудь без денег? Хорош будет отец семейства, не имеющий за душой ни монеты!
- Если ты о Сюзанне, то она любит меня не за деньги. Потому что у нее есть хотя бы малейшее представление о чести. Я не стану воровать, как Томсон, чтобы потом мне стало стыдно смотреть в глаза собственным детям! - Хэндж вспыхнул от сказанных слов, его голос задрожал. - Никогда, никогда этого не будет!
- Не смей так говорить! Никто и не думает воровать, это грех, - кажется, хозяин дома несколько смягчился, вопреки тираде, выпущенной сыном. - Также, как никто и не заставляет тебя оставаться скупым до конца дней своих. Но все должно быть в меру. Трать, сколько тебе вздумается, покупай все, что захочешь, не жалея ни пенни, но это обязано служить на благо нашей семьи и твоему дому. Что бы ни случилось, у тебя всегда должны оставаться наличные средства.
  Снова тишина. Карданн боялся пошевелиться, чтобы, не дай Бог, не выдать свое присутствие. Его напряженный слух ловил каждое дуновение ветра, гулявшего по этажу.
- А теперь живо в свою комнату, ты наказан!
- Отец!..
- Будешь сидеть взаперти, подобно девице. Я приказываю! Да поживей, не то сделаю так, что ты больше не увидишь свою ненаглядную Сюзанну.

  Послышались быстрые шаги. Карданн вцепился в скрипучие перила, молниеносно перепрыгнул через них и столкнулся лицом к лицу с Рэнулфом.
- Уф! - вздрогнул тот.
  Через мгновение рядом с ними оказался Хэндж, выбежавший из комнаты, а за ним и мистер Уайнхолд.
- Ты снова ругал мальчика? - укоризненно произнес шотландец, глядя на старого друга.
- На то есть причина, - проворчал сэр Келл. - Но ничего, я еще воспитаю из него смышленого парня.
- Не забывай, что лишь его доброта, радушие и отсутствие скупости помогли нам добраться до Лондона. Сколько он сделал для нас!
- К его расточительству это не имеет отношения.
- Что касается последних дней, имеет, - возразил МакВилли, кладя руку на плечо Уильяма. - Он одевал нас, кормил, водил в баню и не позволял скучать. Если он не успел привести в порядок счета, не разобрался с регистрами, то в этом только наша с Бертенфилдом вина. И деньги кончились в виду нашей бедноты, а не из-за того, что он сильно этого хотел. Если бы мы расплачивались за себя сами...
- Полно, Рэнулф!
- Мы стольким ему обязаны, за что же ты ругаешь его?
- Мой гнев уменьшится, так и быть, - отмахнулся винодел. - Но все равно он будет сидеть взаперти. Пускай поразмышляет над тем, что я говорил ему в двадцатый раз. Для таких, как Хэндж, это полезно!
  Вспыхнув, молодой господин стремительно покинул лестницу.
- Не нужно так, старина. Ты слишком строг, - покачал головой шотландец.
- Пустяки. Кстати, ты ведь не собираешься никуда переезжать отсюда, не так ли? Я прошу тебя гостить у меня столько, сколько будет нужно. Не позволю выбрать в Лондоне другое место, иначе как мой собственный дом.
- Честно, я еще не думал об этом, Келл. Но доставлять неудобства, жить за чужой счет я не стану.
- А вы, мистер Бертенфилд? Вы что-то хотели?
  Карданн покачал головой.
- Я вдоволь напутешествовался, - продолжал МакВилли, - но до родных земель доберусь обязательно. Только не знаю, когда. Здесь, в твоем гнездышке можно окрепнуть, поправить здоровье, отдохнуть. Когда я буду готов, я отправлюсь дальше. Надеюсь, ты составишь мне компанию.
- Пограничье ввязано в войну, - возразил Уайнхолд. - Ты должен переждать в столице хотя бы несколько месяцев, пока все уляжется. Но и тогда путь останется небезопасным.
- В конце концов можно рискнуть и морем, поймав какой-нибудь шотландский корабль, - пожал плечами Рэнулф.
  Хозяин дома рассмеялся.
- Ты такой же отчаянный малый, каким был много лет назад. Ну а вы, Берт? Не стойте, как прислуга, над душой. У вас есть неотложные дела в Лондоне? Я могу позвать Джозефа и велеть ему проводить вас.
- Да, - ответил Карданн, - То есть нет. Мои дела подождут.
- Вы не хотите посмотреть город?
  Воину показалось, что старик пытается услать его подальше от их с Рэнулфом разговоров, которые вот-вот должны были последовать за праздничным обедом.
- Н-нет, сэр. В такую погоду я бы предпочел посидеть у камина.
- Как пожелаете, - бросил Келл не очень-то дружелюбно и отправился в залу на нижнем этаже.

  Старый Уайнхолд действительно обожал рассказывать вечерами длинные истории о происхождении своего рода, службе его пращуров королям, верности и чести, а также посвящал время легендам, преданиям, поверьям, сражениям и военной обстановке страны в целом. Усевшись в потертое мягкое кресло, он немного запрокидывал голову, разглядывая улицу за окном, продолжительное время загадочно молчал, собираясь с мыслями, и позже, закрыв глаза, скрипучим глухим голосом начинал удивительное повествование. Как всегда, оно брало истоки где-то далеко в седых глубинах прошлого, терялось среди побочных тем и столь же неожиданно появлялось снова, как извилистая, заколдованная река в долине темного, лишенного солнца леса.
- Годы... - протянул пожилой хозяин дома, настраивая звук, исходивший из его горла, подобно инструменту на нужный лад, - они летят незаметно. Сколько лет минуло с тех пор, как наш старинный англосаксонский род появился в этих землях? Уже никто не помнит, но те, кто хотя бы говорит о таких вещах, не забудет драгоценных коней, не даст важной части своей жизни потонуть в пучине безвестности. Прав ли я, Рэнулф?
- Несомненно, друг мой.
- Я всеми силами пытаюсь привить любовь к истории нашей семьи взрослым детям, но лишь Агата и Беатрис следуют моим наставлениям. Только в них я могу найти благодарных слушателей, и этим вечером, едва заметив, что я сижу здесь, они спустятся вниз и будут просить меня, старика, в очередной раз окутать их умы чарующими картинами былых дней. Они неустанно внимают мне, а Джо и Хэндж способны делать это лишь из-под палки. На то они и сыновья... Впрочем, о них чуть позже.
  Наш дед, - медленно произнес он, - Генри Джерардс, был приближенным Эдуарда Третьего, после того, как отличился в сражении при Слейсе у берегов Фландрии. В ту пору весь французский флот оказался разгромленным; если верить слухам, противники до сих пор не могут отстроить корабли заново, и никогда еще рыба не ела столько французской плоти, как тогда. Наш дед был искусным воином, и через несколько лет снова отправился с Эдуардом во Францию. Его бесстрашие обратило войска врага в бегство. Еще одна славная победа, да-а! Вот были времена! Старик Джерардс привез домой трофеи и почести. Король по достоинству оценил его мужество, преданность, решительность. Он слыл настоящим героем.
- Представляю, как вы гордитесь им, - кивнул МакВилли, внимательно слушая. - Последний раз при мне ты упоминал его имя много-много лет назад.

  Уайнхолд взглянул на Сэта из-под косматых бровей.
- Я вспоминаю о нем очень часто. Но, полагаю, не всем известна эта история. Посему напомню, что он вырастил двух прекрасных детей: моего отца Роберта, единственного наследника, и его старшую сестру Элейну. Господин Бертенфилд никогда не слышал об этом, ведь так?
  Карданн кивнул в подтверждение слов сэра Келла.
- Отец воевал по молодости, а когда я родился, славный король Эдуард умер. На горе нам, его сменил Ричард, второй по счету, которому мало что было нужно. Я помню, как ребенком застал годы, когда Англия поднялась на дыбы. Страшное крестьянское восстание заполонило всю страну. Отец увез нас с сестрой за Трент, на север. Потом мы вернулись. К счастью, прежние земли под Виндзором и в Уотфорде остались целы. Их никто не смеет обременять налогами и повинностями, потому что они являются наследственными владениями франклинов. Затем со стороны отца умерла бабка, и Роберту достался небольшой дом в Хартфорде с растущими там виноградниками. С тех пор было положено начало нашему семейному делу. Отец умел распоряжаться деньгами. Он быстро сколотил состояние, но никому не отказывал в помощи. А ее требовали сестра, родственники матери, кузен Питер и, конечно, Августина Лоу.
  Ветвь старшей сестры Роберта, моей тети, словно отравлена невезением, злобой и алчностью. Я не любил Элейну, ее мужа Джеймса Кростена и всех их детей. Но не станем плохо говорить о покойниках. Милостью Божьей, пусть души усопших найдут дорогу к Раю и будут прощены. Все же отец находил силы справляться с заботами. Он стал известен на юге Англии и даже сменил себе фамилию на Уайнхолд, чтобы сделать ее не похожей на другие. Мало ли здесь обитало Джерардсов? Зато Уайнхолды одни на всю округу. Моя мать, Энн Милред, родом из Шотландии, всячески препятствовала этому, но Господь вскоре призвал ее. Роберт поощрял мои успехи в развитии семейного дела, и со временем у нас появилось место в Лондоне. Когда я был молод и силен, мы вместе с Рэнулфом отправились во Францию. Война развела нас: он воевал за французов, я - за англичан. В то время мы еще не догадались вывозить вино из Бургундии и других земель, торговля Уайнхолдов не была налажена. Но поездка с острова многому меня научила. Наши исконные территории в Бордо обладают удивительными по вкусу виноградниками. Только никто не умеет их правильно обрабатывать, даже гасконцы. Кларет, по-моему, отвратителен и хорош лишь к мясу. Но не все могут позволить себе мясо, тем более каждый день. Я обеспечен и богат, чего нельзя сказать о множестве других людей. На юге вина делают слишком крепкими, употреблять их натощак подобно кошмару. А ведь настоящий напиток должен приносить пользу и услаждение, утолять жажду, обладать ароматом, прояснять разум, лечить от болезней. Именно таким я и задумал наше вино. Все самые удачные мысли пришли ко мне тогда. Я решил, что мы с отцом наводним лондонские трактиры, ирландские пабы и прочие заведения отменной выпивкой, и ни у кого не возникнет сомнений, что она действительно лучшая во всем мире. Никакой монастырь не сможет оспаривать этот факт. Кому захочется вновь пить дурную воду, забродивший квас, сидр или прежнее пойло, когда появится новая марка Уайнхолдов, достойная короля? Торговля не стоит на месте, она идет по морю, по суше, что-то можно везти через Аквитань, Пикардию, только всему мешает война и разруха. Из-за неудачных поставок можно потерять огромные вложения. Бочки с вином всегда будут предметом грабежа и разбоя, думал я и, честно говоря, совсем позабыл о сражении. Меня ранили. Затем вылечили. Еще позже я отправился домой. По дороге в Кале остановился в одном трактире. Навстречу мне вышла девушка, от которой невозможно было отвести глаз. Я спросил, как ее зовут. Она ответила: «Тереза Разен». Не думая ни минуты, я позвал ее с собой в Лондон, и она согласилась. В Пикардии стоял голод, и я спас ее от ужасной участи. Отец благословил нас, и вскоре на свет появилось двое малышей, один из которых умер. Другого мы назвали Келл, также как и меня.
- Тереза, - улыбнулся Рэнулф. - Помню ее прекрасно. Я был влюблен в нее, старина, как и все мужчины вокруг. Для нас здесь она была в диковинку.
- Если бы не положение отца, а после - и моя собственная власть, Терезу могли силой отнять и сделать жертвой какого-нибудь графа, которому мало других девок. Было опасно показывать ее посторонним, потому что слава о красоте женщины способна дойти до таких всемогущих высот, против желаний которых никто не сможет перечить.

  Карданн, слушая, впал в оцепенение. Что, если с его матерью все произошло именно так? Была ли она хороша собой? Дядя говорил, что да. Но неужели настолько?
- Пока Роберт был жив, я спокойно отправлялся в дорогу. Я знал, что возвратившись домой, застану здесь тишину и полный порядок. Никому из кузенов нельзя было доверить дел. Они могли не только устроить против меня заговор, но и убить Терезу из зависти. К счастью, торговля наладилась раньше, чем умер отец. У нас родились Джозеф, Ричард, который тоже скончался в раннем возрасте, Агата, Хэндж и Беатрис. У сестры в Йорке появился Хэмфри, у Питера - Джудит, несчастная малышка Джудит. Как мне жаль ее.
- Хэндж рассказал нам в Кентербери, что сталось с ней, - вздохнул МакВилли.
- Джудит Кростен тоже была слишком красивой для здешних мест. Первый ее муж погиб из-за ревности других мужчин, - да будут прокляты, нарушившие заповедь Господню, - а второго наш род ненавидит сильнее всех прочих негодяев. Артур Аллен - не просто мошенник и вор; уже несколько лет он охотится за детьми, в чьи жилы посмел влить свою гнусную, трусливую кровь. Кажется, он никогда не оставит нас в покое. Бледной тенью бродит Аллен по улицам, пугая то Бети, то прислугу, угрожая Хэнджу и Джофезу, - сэр Келл перевел дух. - Ведь они правнуки сестры отца, наше родство с ними не столь близкое, как у подлеца Артура. А значит, его притязания ясны. Невозможно сделать что-то против этого, в то время как любых судебных разбирательств он избегает. Очевидно, влияние Уайнхолдов слишком велико для его лживой шкуры. Бедная Джудит! Ради одной ее памяти никто из нас не позволит вернуть детей этому убийце. Томас и Эмили навсегда привязаны к нашему дому. Но увы, в них течет чужая нам кровь, принадлежащая мерзкому типу, обремененному пороками. Сперва я хотел отправить их кузине в Шотландию, там он хотя бы не нашел их. Но награждать ее лишними проблемами? Нет. Томас нем, он беспокоит меня, Рэнулф. Слишком сторонится всех, кроме Хэнджа. И то лишь потому, что тот вывозит его в Кент. Он дикий, злопамятный ребенок, такой же упрямый и настырный, как его отец.
- А Эмили?
- Похожа на мать. Получается, у нее больше надежды стать Уайнхолд, чем у ее брата. Она напориста, но по-своему очаровательна. Хотя заносчивость и дерзость имеют место в ее характере даже в такие юные годы. В общем, они с Томасом - беда на мою старую голову, а не дети, - сэр Келл помолчал. - Ко всему прочему, я не знаю, как позаботиться о судьбе мальчика. Его немота не позволяет мне устроить для него хорошее будущее.
- Но ведь он не глух, - отозвался вдруг Карданн, пристально глядя на языки пламени в камине.
- И что же? - бросил в его сторону хозяин.
- Если он не глух и умел говорить раньше, когда-нибудь он сможет произносить слова не хуже других.
- Вы думаете?
- От рождения я был хромым, но вы бы сейчас сказали, что это заметно?
  Уайнхолд пожал плечами.
- Уверяю, едва ли. Необходимые занятия, упорство, прилежность избавляют, порой, от множества недугов.
- Думаешь, Берти, Келл не пытался вылечить несчастного ребенка? - возразил Рэнулф. - Мне кажется, он приложил все возможные усилия.
- Это так, - подтвердил старик. - Ученые мужи из монастырей, настоятели храмов и лекари ходили кругами в нашем доме, разводя руками, но их глупые советы ни к чему не привели. По правде говоря, я разочаровался в медицине.
- Где врачеватели бессильны, помогает молитва, - произнес шотландец.
- А вы не расскажете, кто наставлял вас на пути избавления от хромоты?
  Пожилой мужчина смотрел на воина с любопытством.
- Мой дядя, сэр. Как я упоминал, он был родом из Ирландии.
- Кем он являлся?
- Проповедующим рыцарем ордена Святого Бенедикта. Его родители погибли во время мятежа в Дублине, и тогда он перебрался в Англию, а затем по просьбе братии уехал в земли бургундцев. Он осел в одной из глухих деревень далеко на востоке герцогства. Там я жил вместе с ним и воспитывался.
  Сэт пытался тянуть время, делая вид, что с охотой рассказывает о своем прошлом, но Келл не слыл дураком и понимал, что большую часть истории молодой господин скрывает по известным лишь ему, таинственным причинам, о важности которых оставалось только догадываться. Хозяин дома откашлялся и лукаво спросил:
- А ваши родители?
- Я не помню их, - быстро произнес воин.
- Ну что ж, сожалею. Это случается, и очень часто. Мои младшие дети тоже не помнят миссис Уайнхолд. Ничего не поделать. Так вы жили с дядей вдвоем?
- Да, - подумав, ответил Карданн, - Мы жили вдвоем. Когда я стал взрослее, он отправил меня на работу в ближайшую деревню. Я был подмастерьем у кузнеца и оказывал всяческую помощь семье, в доме которой нашел приют.
- Крестьянские тяготы? Все через это проходят. Вы обитали у знакомых дяди?
- Нет, сэр. У простых добрых людей.
- Они были бедняками?
- Не совсем.
  Старик погрузился в размышления.
- Тебе повезло, Бертенфилд. Ты счастливчик, - нарушил молчание Рэнулф. - Воспитывался у монаха, но не познал трудностей монастыря. Был лишен крова, но нашел пристанище у сердобольных крестьян. Освоил ремесло, знаешь, как работать на земле. И дядя многому тебя обучил, как я понимаю.
- А что привело вас в Лондон? - закрыв глаза, прошептал Уайнхолд.
- Воля моего покровителя, сэр. У меня есть дело. Я должен выполнить поручение.
- Покинув город так давно, он оставил здесь какие-то планы?
- Я не вправе обсуждать это.
- Что ж, заботы могут и подождать в такой прекрасный вечер, - кивнул МакВилли.
  Хозяин дома нехотя согласился. Молчание повисло в воздухе и неторопливо шагнуло в приоткрытое окно, где снег по-прежнему кружил, подгоняемый ветром, а крыши скрипели и ругались ворчливыми резкими голосами.


©  09.06.2012 13:56