Капли

   Красота бывает разной.
   Меня всегда привлекала красота стихийная, яркая, как гроза, метель или свинцовая гладь воды, как бескрайние поля трав... Понимание незаметной красоты каждого момента пришло ко мне гораздо позже, - вместе с созерцанием и терпением.
   Пузырьки воздуха на водорослях приковывают к себе взгляд прозрачностью и свежестью. Кажется, что можно собрать их с зеленых стебельков и положить куда-нибудь, чтобы они там искрились...
   Соль опускается на дно кастрюли; чуть подрагивающие крупинки проходят сквозь толщу воды, растворяются почти бесследно, как и многие люди в нашей жизни. Они исчезают, оставляя лишь слабое послевкусие - просто приправы...
   Новые книги пахнут вкусно, а старые - еще вкуснее. Они мудрее, потому что уже отпечатались в наших душах.
   Голые ветки деревьев осенью уютны, а весной лишь навевают противное раздражение, как весь этот безлиственный солнечный мир, наполненный обнажившимся мусором.
   Бордовые бородки цветков вяза в салатовых молодых листьях светятся на солнце, пронизанные вечерним светом. Они слегка раскачиваются на ветру, и, кажется, машут кому-то вслед. Люди рождаются и умирают, вырастают и стареют вязы, но каждую весну красноватые висюльки машут вслед жизни.
   Лето - пора, когда ни о чем не надо заботиться. Обидно, что почти все люди забыли об этом. Зима тревоги нашей еще успеет настать...
   Маленьким ты читал старые газеты и удивлялся таким словам, как подковерные интриги, политика в сфере образования и лояльная власти молодежь. Это было так далеко, где-то совсем в другом мире, в правительственных кулуарах... И как же ты удивился, обернувшись и поняв, что все это было прямо за твоей спиной, в твоей школе, в твоем классе, среди тех, кого ты знал маленькими детьми. Среди знакомых, родственников, друзей.
   Любовь к запаху старой бумаги и книгам об аристократии вылилась в твою привязанность к перьевым ручкам и разговорам об истории. Неисповедимы пути Господни, и страсть к писательству может уходить корнями в понравившуюся этикетку конфеты.
   На солнечном свету молодые листья почти прозрачны. Закат мажет апельсиновым цветом кирпичи чердаков, куда после долгого дня возвращаются глупые толстые сизые голуби. Когда они умирали, задыхаясь в дыму горящих торфяников, ты понял, что они не лишние в этом мире.
   Шифер горит в пламени отходящего на покой дня. В городе вечереет, становится прохладнее. Асфальт не серый, а густо-бежевый.
   В городе плохо и хорошо. День идет на свои похороны в буйные заросли вязов.