Сумерки

Среда, 28 сентября 2011

Сижу за мольбертом, делая этюд
- не шевелись, я руку не могу нарисовать.
Андрей скидывает рубашку и резко встав уходит в сторону кухни
- все зависит только от тебя.
Я откладываю стилет грифеля, за окном синие рассветные сумерки. Я очень люблю раннее утро, но редко его вижу. Последний раз застал когда пережидал ночь, пока по дому ползала моя полуразложившаяся прабабушка и воняла своей ненавистью ко мне. Я отсиживался на кухне и стараясь не отрубится ждал первых петухов. Было жутко страшно и очень красиво.
Андрей приносит стакан горячего молока с медом и садится позировать.
Прописываю влажную красно терракотовую темноту рта. Заставляю изображение дышать и мягко мне улыбаться. Смотреть на меня, блестя глазами непередаваемого цвета. Вести со мной диалог. Дарю ему жизнь, ласково. Не оживляя электрошоком а вдыхая поцелуем, как ребенку, в одно касание
- чувствую себя Дорианом Греем – говорит Андрей
- не льсти себе – отвечаю я, но посмотрев на то место де он сидит никого не вижу. Оглядываюсь, привстаю из за мольберта – Андрей?
Тишина. Преимущество жизни в частном доме за городом – тишина. Недостаток жизни в частном доме за городом – тишина.
Обхожу весь дом. Никого нет. Нет его вещей, хотя я точно помню что он скидывал рубашку. На столе в кухне стоит графин с молоком. Вчера после вечерней дойки мне принесла его соседка. Кто его достал? Я?
- ты. – раздается из мастерской. – все ты.
Иду на голос. Никого нет в синих предрассветных сумерках и белом свете от софита. На стеллажах стоят краски, к стенам приставлены холсты.
- все ты. – струится из за спины голос. Оборачиваюсь. Изображение беззубо улыбается наклоняя голову с безумными глазами. Зараза. Неосторожно шагаю назад, и задев стакан с молоком опрокидываю его на пол. Молоко разливается черной нефтяной лужей по паркету. Нет. Только не сейчас. Зажмуриваюсь. Пытаясь выбраться из этого. Но молоко все льется из стакана, заливая весь пол черным блестящим и густым. Картина трещит рамой с натянутым льном холста – из нее пытается выбраться то, что недавно было портретом Андрея
- ты ведь знаешь что этого нет на самом деле, это только в твоей больной башке. – шипит, стекая по ножкам мольберта краска – все зависит только от тебя. На тебе смерти, болезни, все беды твоих родных, все проблемы. Весь бред. Это все только ты. Потому что от твоих поганых мыслей зависит эта жизнь, и все кто в ней есть. Тебя недолжно быть, ты все только портишь.
Я оступаюсь и поскальзываюсь на липкой луже и по локоть проваливаюсь в мешанину из мелких черных нефтяных роящихся букв. Нет. Нет. Нет! Закрываю лицо руками со стекающей по ним жиже. НЕТ
- куда грузить то?
Открываю глаза. Мужик в затертой алкоголичке и варежках держит в руках портрет Андрея. Недописанный. Портрет ухмыляется.
- ты.
Зараза. Разбегаюсь и выбрасываюсь в открытое окно. Проваливаюсь в черный кишащий асфальт. Открываю глаза. Огромная пустая квартира моего преподавателя по концептуальной фотографии. Лет шесть назад. Цементные стены, вид на парк.
- только ты. – смеется, захлебываясь со стены портрет.
- эй – до плеча дотрагивается Андрей – вот молоко
Люблю предрассветные сумерки.


***

Перевожу взгляд с холста на телефон. С монитора на телефон. От сковороды к телефону. Как можно не слышать его? Где он у нее? В сумке валяется? Работа давно должна была закончится. Почему на смс не отвечает?
Не иду в душ - маюсь. Вдруг вернется пока я буду мытся? Или позвонит какой ни будь уставший участковый и спросит не знаю ли я такую то такую то. Нет, об этом нельзя думать. Встретила знакомых, только и всего.
В домашнем халате холодно но нет сил встать и пойти одется. Нет сил оторвать взгляд от телефона. Впервые за год включил звук. Несколько раз проверил, включен ли он. Волнуюсь, облизываю покусанные губы, переживаю. Вот так легко скрутить меня.
Ужин давно остыл. Пойти ее встречать что ли? А вдруг разменемся? Завтра ответственное мероприятие, мне надо бы выспаться, подготовить текст, но строчки проскальзывают перед глазами не отпечатываясь. Ничего не могу. Совершенно беспомощен. И как раньше обходились без сотовых?
Приходит смс, я хватаю мобильник, и поняв что это не от нее даже не могу прочитать что там написанно.
Нет, я тоже как то очень напугал маму, когда вместо двенадцати часов дня пришел домой в восемнадцать, потому что катался с Юркой на тарзанке. Но я тогда был едва ли в пятом классе. А потом как то железно всем внушил что со мной никогда ничего не происходит. Терпеть не могу когда за меня переживают. И в общем то никогда не за кого не дергаюсь.
Но тут.
Слышу как осторожно открывается входная дверь. Младшая сестра тихо проходит и становится у меня за спиной
- прости.