5. Соколёнок

Ладожская вечевая площадь гудела и шумела. Свободные мужи города ждали князя. Вот, наконец, Рюрик появился, занял причитающееся ему место, и всё тотчас стихло. Варяг суровым взглядом оглядел площадь. Уже было известно о нескольких смертях в близлежащих хуторах, у изгоев, а ещё в одном селении начался странный мор. Ладожане со страхом смотрели в будущее. Наконец князь обратился к собравшимся:
-Люди славного города Ладога, бояре, купцы и ремесленники! Вы знаете уже, какие напасти нас постигли. Несколько дней назад жёны наши опахали город с тем, чтобы защитить всех от ещё больших бед. Однако все вы хотите знать, отчего вдруг это столько горестей низверглось на наши головы. Я расскажу вам.
Не мудрствуя лукаво, Рюрик повёл речь о том, как новгородский боярин Вадим преступил роту на верность, данную своему князю, и сам посягнул на престол. О кознях Морены, которая преследует его семью, желая извести. О том, как жена, дочь и приёмный сын Рюрика чудом бежали из мятежного города. Не утаил рассказа и о той ночи, когда боярин едва не достиг своей цели и, стремясь уничтожить соперника, пытался забрать у него все жизненные силы. И, наконец, о том, как была попрана последняя воля князя Гостомысла, по напутствию богов посадившего на новгородский престол своего внука.
-А теперь, мужи ладожские, сами решайте, что дальше делать, - закончил свою речь Рюрик. – Решите приютить беглого князя и его семью – возможно, отвечать придется перед Новгородом и самой богиней смерти. Решите выдать нас мятежникам… что ж, так тому и быть.
Над площадью разлилась тишина. Люди недоумённо переглядывались и напряжённо обдумывали речь варяга. В самом деле, не каждый день тебе предлагают выбор: либо совершить немыслимое предательство, либо самим сунуть голову в петлю и безропотно дожидаться, когда на шее затянется верёвка. Наконец, со своего места поднялся степенный и всеми уважаемый боярин Жиромир.
-О чём ты говоришь, княже? Разве Ладога когда-нибудь подводила тебя? Или мы были недостаточно почтительны к твоему деду? Зачем же ты лаешь нас, достопочтимый князь?
-И правда, нас-то зачем с душегубами сравнивать? – раздался голос из задних рядов, где располагались ремесленники и купцы средней руки.
-Так-то оно так, - поднялся со своего места ижорский староста. – Да только не выйдет ли хуже. В Ладогу-то она не доберётся, но ведь есть и другие селения. А ну как им и за нас, и за себя достанется?
-Что же ты предлагаешь, сразу ручки связать, спинки согнуть и к Морене на поклон топать? – раздался из толпы дерзкий голос. – Чтоб поменьше досталось на орехи от неё. Или, если повезёт, место при ней потеплее занять.
-Ну, зачем же так-то… - смутился староста. – Просто я хочу сказать, что их тоже защитить нужно – вот о чём князь помнить должен.
-А вот здесь уважаемый староста прав, – вновь заговорил Жиромир. – Однако сейчас защищать, я думаю, нужно лишь от мора. Не такой уж глупец Вадим, чтобы собираться в поход нынче. Достаточно разослать послов по селениям – и дело сделано.
-Мы ещё кое о чём забыли – с усмешкой заговорил Олег. – Сейчас выжить – дело одно, но воевать с Вадимом всё-таки придётся. И с Мореной тоже. Не испугаетесь, народ ладожский?
-Ты ведь не испугался, - с такой же насмешкой проговорил всё тот же дерзкий голос. – Не уж-то мы оплошаем?
-Так у меня и выбора особого нет, - развёл руками молодой воевода. – Я ведь с князем узами родства связан и узами дружбы. Да и увяз я в этом деле по самый… - Олег неожиданно замолчал и задорным, многозначительным взглядом обвёл площадь. Раздались понимающие смешки. – Вот то-то и оно.
Весёлое замечание урманина немного ослабило напряжение, царившее на вечевой площади. Люди зашевелились, кто-то начал что-то обсуждать с соседом, кто-то просто поторопился высказать своё мнение. Однако едва со своего места поднялся Дубыня, всё тут же стихло.
-Думаю, все согласятся с тем, что выдавать князя Рюрика и его семью богине смерти никак нельзя, - оглаживая бороду, начал свою речь воевода. – Сегодня она потребует их, а что будет завтра – никому неизвестно. Тем более, что за их голову выкуп нам никто ещё не предлагал, да и вряд ли предложит. Выгнать Белых Соколов из матушки Ладоги – тоже не самое умное решение. Я согласен с почтенным Жиромиром в том, что Вадим не решится выступить на нас прямо сейчас. Быть может он и горяч излишне, но не безумен. А, следовательно, у нас есть время хорошо подготовиться к этой войне. Поверьте, боярин не погнушается поставить под свои знамёна не только новгородскую рать, но и окрестные племена, да ещё и нежить разную вооружит, и волкодлаков, каких сможет. Так что нужно и нам союзников искать, коли выжить хотим. Ну что, други, кого о помощи просить будем?
-Я думаю послать послов в окрестные племена, - взял слово Рюрик. – Не только ведь мы должны защищать тех, кто ходит под нашей рукой. Они и сами должны что-то сделать для своего спасения. Нужно уже нынче собирать воинов под свой стяг, пока это не сделал Вадим. Да и русы, думаю, нам помогут. Племя моего отца тоже нам не чужое – всё-таки славяне.
-Быть может, и урман о помощи попросить? – робко спросил кто-то.
-Не думаю, что это хорошая мысль, - возразил князь. – Ни к чему чужим знать, что у нас не всё ладно.
-Кого же пошлём помощи просить, как мыслишь, князь? – деловито осведомился Жиромир.
-К русам, мыслю, послать нужно Олега. Его там хорошо знают, да и он знает, что сказать нужно, дабы получше дело уладить. А вот чтобы горячий норов не сыграл супротив нас, с ним поедет Доброгнева.
-Ну, с русами понятно, - проговорил Дубыня. – А с остальными что? Мыслю, что к тем, кто под рукой князя Рюрика стоит, поехать должен либо сам князь, либо кто-то из его семьи. По-другому они ведь могут и не послушать.
-Пошлём Аскольда! – живо предложил молчавший до того боярин Велимир. – Он приёмный сын князя, парень серьёзный, сей чести вполне достоин. Если, конечно, сам князь не возражает.
Все вопросительно воззрились на Рюрика, а тот не спешил с ответом. Что-то в его душе отчаянно противилось такому решению, но ведь не Ефанду же, в самом деле, посылать! Самому ехать тоже не с руки - нельзя совсем без головы град оставить. Кто лучше подойдёт для такого дела, как не сын князя. А приёмный или единокровный – не всё ли равно? Наконец Рюрик принял решение:
-Да будет так: пусть Аскольд с моей ближней дружиной едет по окрестным сёлам собирать ополчение, а воевода Олег с боярышней Доброгневой – к русам.
…Оба посольства собрали довольно быстро. Ещё бы, каждый тёплый день был на счету. Скоро наступит месяц грудень , а там и зима не за горами, а с ней – и сильные ветра, делающие моря практически непригодными для судоходства. Конечно, Волхов всю зиму оставался свободным ото льда, а варяги издавна слыли искусными мореходами, но к чему лишний раз испытывать милость богов? За какой-то месяц посольство Олега должно было обернуться туда и обратно, более того, привезти в Ладогу подмогу. Задача Аскольда была не менее сложной: пройти от селения к селению, собирая ополчение, пробираясь через полный опасности лес, где возможна встреча с Мореной. Дары для князя русов собрали быстро, почти наспех. Уже скоро посольство, возглавляемое Олегом и Доброгневой, на корабле отбыло по реке к Варяжскому морю. А через несколько дней в путь отправился и Аскольд с отцовской дружиной.

Посольство, возглавляемое Аскольдом, устало тащилось по лесу. Позади остались несколько деревень. Встречали по-разному: одни старосты, верные своему слову, заверяли, что нынче же начнут собирать ополчение, досыта кормили княжескую дружину, заверяли в своей верности Белому Соколу. Другие, прикинув, насколько такая поддержка может быть опасна, начинали отговариваться занятостью и нехваткой рабочих рук, стремясь при этом как можно быстрей выпроводить нежданный гостей. Как раз одну такую деревню они только что покинули. По совести говоря, сам Аскольд заставил бы гнусных предателей собрать войско силой оружия, но и Рюрик, и Ольга строго-настрого запретили принуждать людей идти за ними.
Между тем юноша пребывал в самом скверном расположении духа, и, право слово, было от чего. Аскольд не раз замечал, какие откровенные взгляды бросал на его любимую урманин Олег. Однако это было бы ещё полбеды, но ведь и Доброгнева, ловя на себе его взгляд, не хмурилась гневно, а, напротив, опускала очи долу и краснела, словно маков цвет. Значит, и ей этот варяг был небезразличен? Прежде Аскольду отчего-то казалось, боярышня обязательно со временем ответит на его чувства, но теперь… И зачем только этот урманин появился? Да отец ещё им потворствует. А нынче они вместе ещё и к русам отправились! Парнишку даже пот прошиб, когда он представил их в объятьях друг друга. Ну почему отец отправил Доброгневу с Олегом, а не с ним? Когда Аскольд впрямую задал Рюрику этот вопрос, то получил вполне сносный ответ: «В Доброгневе знают сестру Вадима так же, как в тебе моего сына. К чему вводить людей в заблуждение, ведь нынче Вадим враг нам». Так-то оно так, но к чему же было тогда её к русам отправлять? Ужель лишь за тем, чтоб норов воеводы смягчить могла?
Дружина остановилась на ночлег прямо в лесу. Вскоре затрещал весёлый костерок, на котором принялись готовить еду, но всё это не улучшило настроения. Напротив, с каждой минутой становилось всё тяжелее. Наконец, не выдержав, Аскольд сказался больным и ушёл к себе в шатёр. Там, закутавшись в тёплую медвежью шкуру, молодой варяг забылся тяжёлым сном.
Однако проспал парнишка недолго. Вскоре его разбудили людские крики. Выглянув из шатра, Аскольд первым делом увидел широкую спину боярина Велимира – того самого, что предложил Рюрику отправить сына собирать по деревням ополчение.
-Что здесь происходит? – спросил молодой варяг.
Боярин обернулся, и юноша поразился тому, насколько странным и страшным было его лицо – злобное и торжествующее одновременно. Велимир слегка отодвинулся в сторону, и  взгляду Аскольда предстала ужасающая картина: по лагерю метались какие-то странные полупрозрачные сущности, похожие на косматых, горбатых старух. Они наваливались на растерянных, ничего не понимающих людей. Тела несчастных в тот же миг покрывались жуткими гнойными язвами, сильные и умелые прежде воины синели от удушья и падали на землю замертво.
-Что это? – чувствуя непреодолимое отвращение, спросил юноша.
-Это? – боярин, весело усмехнувшись, кивнул на бойню, творящуюся вокруг. - Лихоманки, лихорадки, лиходейки, которые изводят людей по указу Морены.
-Как же так? – тихо проговорил Аскольд. – Не уж-то никто не догадался выставить караул или хотя бы защититься от чародейства?
-Отчего же, - пожал плечами изменник. – И караул выставили, и чародейский заслон поставили. Видимо кто-то открыл проход, снял защиту. Кто бы это мог быть, не знаешь? – боярин лукаво подмигнул своему пленнику.
Гнев волной захлестнул юношу. Недолго думая, он выхватил засапожный нож и замахнулся на ладожанина. В этот миг на становище ступила высокая, худая, очень бледная женщина, и руку словно льдом сковало. К тому времени вокруг не осталось ни одной живой души, помимо Велимира и Аскольда. Повинуюсь приказу своей хозяйки, все лихоманки тут же с визгом разлетелись в разные стороны. Морена торжествующе огляделась вокруг.
-А ты, Белый Сокол, верно, и не знал, что я уже много лет служу Морене верой и правдой? – насмешливо спросил боярин.
Наконец богиня смерти подошла к двум мужчинам. Взглянув на юношу с беспомощно вывернутой рукой, она хищно усмехнулась.
-Опусти десницу, воитель.
Этих простых слов было достаточно, чтобы Аскольд вновь почувствовал свою руку, которая начала понемногу неметь, живой и здоровой. Понимая всю бесполезность сопротивления, парень молча опустил её.
-Что ж, правильное решение. Тем более, что ты сам позвал меня. Разве не ты хотел избавиться от своего соперника с тем, чтобы самому завладеть любимой девушкой? Теперь ты сможешь сделать это. Более того, при новом князе займёшь высокое положение – опять же, будет чем перед любимой похвалиться. Иди служить мне, юноша, не обижу.
От таких слов у парнишки закружилась голова. Извести ненавистного Олега, заполучить Доброгневу – не об этом ли он мечтал? Перед глазами замелькали сладостные картины: вот боярышня отказывает ненавистному воеводе и падает в его, Аскольда, объятья. Вот сам Аскольд в богатой одежде по правую руку от князя помогает вершить суд и расправу, а проситель смотрит на него с надеждой и робостью… Рядом с князем? Но с каким? Ведь если к власти придёт Морена, его отец на престоле не задержится. Да и вообще, останется ли он в живых?
-Нет, я не могу.
-Балда, - беззлобно проговорил Велимир. – Учти, больше такого шанса разделаться со своими врагами не будет.
Парнишка молча покачал головой.
-Рюрика, небось, жалеешь? – неожиданно сладким голосом проворковала богиня смерти. – Так ведь это он виновен в смерти твоих родителей. Не веришь? Зря, уж я-то знаю, что говорю. Вся его любовь и забота – не более, чем муки совести.
Аскольд замер. Верить, конечно, не хотелось, но юноша чувствовал: на этот раз Морена не лжёт. Сразу вспомнилось, что Рюрик никогда не рассказывал о том, как умерли его родители, даже имени никогда не называл. На все его вопросы отвечал лишь, что они были достойными людьми. В сердце поселилось первое сомнение. Аскольд решительно отогнал его и твёрдо мотнул головой:
-Нет.
-Ты только представь, - вновь заговорил Велимир. – Что ждёт тебя у Рюрика? В лучшем случае даст тебе какую-нибудь вотчину или поставит воеводой в Псков или Ладогу. А как время придёт, сосватает тебе какую-нибудь боярышню или, быть может, княжну. Разве этого тебе надо? Да и то, чтобы сделать это, Белому Соколу нужно выжить, а ему нынче будет трудно это сделать. При князе же Вадиме ты станешь вторым человеком в Новгороде, будешь его десницей и оком. Любая баба, какую только пожелаешь, твоей будет. Что скажешь, парень?
-Нет. Всю мою жизнь Рюрик был мне как отец, да и жена его не была злобной мачехой. Что же касается родных отца и матери… Что ж, думаю, князь давно уже искупил их смерть заботой обо мне и муками совести.
Морена загадочно усмехнулась и взмахнула длинным рукавом. Фигура её подёрнулась дымкой, слегка расплылась, затем дымка рассеялась – и вот перед юношей стоит улыбающаяся Доброгнева.
-А как же я? – протягивая к нему руки, проговорила она.
Аскольд даже задохнулся от неожиданности. Девушка предстала перед ним во всей своей красе. Тело её было лишь слегка прикрыто дивными золотистыми волосами. Юноше несказанно захотелось погрузить руки в это мягкое, теплое золото и ласкать их, ласкать долго и страстно. Тело Доброгневы будто светилось во тьме, маня к себе своей красотой и доступностью. Словно завороженный, Аскольд не мог отвести взгляда, продолжая упиваться открывшимся зрелищем.
-Иди же ко мне, мальчик мой, и я сделаю так, что она и в самом деле станем твоей.
Юноша с усилием стряхнул с себя наваждение. Нет, он, конечно, хотел любви Доброгневы, но настоящей, а не этой обманки. И не такой ценой. Да и, если пристальней разобраться, Олег – не такой уж злодей и стервец, далеко не самый худший муж для юной боярышни. Сам Аскольд, например, видел от него только хорошее. Да и с чего он вдруг решил, что Олег – враг ему? И потом, какая разница, кого выберет Доброгнева, главное, чтобы счастлива была. Юноша даже задохнулся от такой простой мысли. Ну конечно, вот в чём настоящий смысл любви – не только самому быть счастливым, но и дарить счастье окружающим людям, а если нужно – жертвовать собой ради любимого. Жертвовать – собой, а не другими. «А как же ты? – услужливо подсказал внутренний голос. – Ведь Морена после такого отказа, скорее всего, не оставит тебя в живых. Доброгнева даже не узнает о твоей жертвенности». «Ну и пусть, - упрямо мотнул головой Аскольд. – Зато перед собственной совестью и перед своими предками я буду чист. И Звёздный Мост не осыплется под моими ногами»
-Глупец! – зло прошипела Морена. Чужая личина в один миг слетела с неё, словно прошлогодняя шелуха, и богиня смерти предстала в своём прежнем ужасающем виде. – Мечтаешь с честью пройти по Звёздному Мосту? Не выйдет. Ты станешь не просто моим помощником, но и моим послушным рабом.
Морена протянула свою костистую руку к юноше, её глаза, похожие на две чёрные дыры, вонзились в него. Аскольд почувствовал, что не может шевельнуть ни рукой, ни ногой, а его воля и решимость вытекают из него, подменяясь покорностью и страхом. С ужасом паренёк понял, что ему уготована участь во много раз худшая смерти: стать безвольной куклой в руках врагов, собственными глазами видеть, как покорно предаешь родных и любимых людей в руки Смерти. Аскольд попытался было противиться чужой воле, но тотчас безжалостно был сломлен.
-Сейчас ты передашь мне своё имя и полностью утратишь собственную волю, данную при рождении великими богами. А твоя звезда будет отныне гореть кровавым цветом.
Юноша с тоской и покорством был уже готов назвать своё настоящее имя, данное ему при рождении отцом , как вдруг что-то неуловимо изменилось. Большая тень пронеслась над бывшим становищем, и огромный волк, подскочив к Велимиру, с силой толкнул его на Морену. Раздался жуткий, леденящий кровь вопль, и боярин, невольно опрокинув богиню смерти на землю, сам упал уже мёртвым. Аскольд, почувствовав себя свободным, мигом понял, ЧТО сейчас должно сделать. Юноша поднял нож, ранее выпавший из его руки, и, не долго думая, вонзил себе в грудь. Поднявшись на ноги, Морена огляделась вокруг. Волк, разрушивший её чары, в мгновение ока скрылся среди деревьев, Велимир лежал у её ног мёртвый, Аскольд, умирающий тут же от собственной руки, более был ей недоступен. В бешенстве богиня смерти пнула ногой безжизненное тело своего слуги, и над лесом разнёсся её полный немыслимой ярости крик. После этого она взмахнула руками и исчезла.

Аскольд лежал на стылой земле и тихо умирал. Его нож должен был пробить сердце, но то ли рука в последний миг дрогнула, то ли мальчишка и впрямь был пока никудышным воином, да только острое лезвие всего-навсего разорвало кровяную жилу, не достигнув сердца. Теперь юноша поил своей кровью мерзлую землю, с невольным ужасом ощущая, как постепенно деревенеют пальцы, руки, ноги… Ещё безжалостно точила мысль о том, что поручение князя Рюрика и всей Ладоги не было исполнено, что не соберут к весне они достаточное ополчение. И никогда ему не увидеть уже ни красавицы Доброгневы, ни отца, ни маленькой, забавной княжны Любавы… «Ну и пусть, - упрямо подумал юноша. – Зато, в отличие от Вадима, я не предал своих, никто из родичей не погиб по моей вине, так что совесть моя чиста, и я с честью взгляну в лица моих предков».
Неожиданно Аскольд почувствовал, что на поляне он более не один. Слегка повернув голову, паренёк встретился глазами с волком. Тем самым волком, что совсем недавно спас его от участи более страшной, чем смерть. Ещё миг – и волк, перекувыркнувшись через голову, обратился в человека. Вскоре над юношей склонилось до боли знакомое бородатое лицо.
-Ты? – удивлённо прошептал Аскольд. – Так ты – оборотень?
Мужчина кивнул.
-Прости, но большего я для тебя сделать не мог.
-Я понимаю. И на том спасибо. Лучше умереть, чем быть её рабом. Но я не оправдал доверие отца.
-Это ничего. Думаю, он и так по праву может гордиться тобой.
-Ты вправду так думаешь?
-Конечно, - тепло, почти ласково улыбнулся человек-волк.
Вновь воцарилось молчание, однако продлилось оно не долго.
-Я и не знал, что ты оборотень, - вновь слабым голосом проговорил юноша.
-Мало кто знает. Люди боятся нас и потому стремятся убить.
-И то правда.
По телу паренька прошла судорога. Волкодлак невольно нахмурился, подмечая знакомые приметы близкой смерти. Судя по всему, жить мальчишке оставалось всего несколько мгновений.
-Ты бы лучше силы поберёг, Аскольд. Не трать их на праздные разговоры.
-Я вот что ещё хотел сказать. Возьми мой нож, передай его отцу. Пусть оружие, спасшее меня от позорного рабства, послужит ему оберегом. Сделаешь?
-Обязательно.
Мужчина поднял с земли перепачканный кровью нож, бережно завернул в тряпицу и заткнул за пояс. В ясном, высоком небе перемигивались звёзды, но умирающему казалось, что всё вокруг подёрнулось мутной дымкой.
-Спать хочется, - пожаловался вдруг он.
-Ты поспи, - ласково погладив юношу по волосам, проговорил оборотень. – Я здесь, с тобой посижу, покараулю тебя.
Аскольд благодарно улыбнулся, смежил веки, и уже через миг душа его отлетела к звёздам. Человек-волк тяжело вздохнул, поднялся с земли и огляделся вокруг. К становищу, сверкая роскошной серебряной шубой, вышла матёрая волчица, подошла к мужчине и ободряюще потёрлась лбом о его ноги. Тот опустился на колени и нежно обнял её.
-Зови остальных. Пусть, кто может, собирает дрова, остальные – хворост. Будем разводить погребальный костер. Надо достойно проводить в мир иной умерших.
…Ближе к рассвету над лесом поднялось зарево большого погребального костра. Дружина Белого Сокола во главе с Аскольдом честь по чести отправилась в Ирий, обитель всесильных богов.

В тот миг, когда пламя костра с рёвем устремилось в небеса, в далёкой Ладоге князь Рюрик с криком очнулся от тяжёлого липкого сна.
-Что случилось? – хриплым спросонья голосом спросила Ефанда.
-Аскольд. Моего мальчика больше нет, - проговорил варяг. Он сел на ложе, закрыл лицо руками и глухо застонал.
Молодая княгиня замерла, будто прислушиваясь к чему-то, затем удручённо кивнула головой:
-Да, его и впрямь больше нет среди живых. Но что случилось? Как это произошло?
-Морена настигла его, предлагала ему стать правой рукой при новом князе, завлекала любовью Доброгневы… Я и не знал, что он столь серьёзно влюблён в неё.
-А что Аскольд?
-Он предпочёл смерть.
-Молодец, парень, - улыбнулась Ефанда. – Значит, слово «честь» для него не пустой звук. Тебе есть, чем гордиться, муж мой. Видимо, правильно ты его воспитал. Вадим вот перед искушением не устоял.
-Да уж, хоть это и слабое утешение. Вадим-то жив, а вот Аскольд…
-Зато Звёздный Мост не рухнет под ним, и боги его не отринут. Сможет ли этим похвалиться Вадим? Более того, ни одна живая душа не назовёт его предателем. Нам же остаётся лишь с честью предать его тело благословенному огню.
-Не нужно. О его теле и о телах гридней, ехавших с ним, позаботился какой-то человек-волк. Ещё Аскольд передал ему для меня нож, которым себя убил. Как оберег для меня. А я… я сам послал его на смерть, в лапы подлой Морены.
-Подожди, как же ты узнал о смерти мальчика, о волкодлаке, о ноже, наконец?
-Аскольд приходил ко мне только что.
-Вот видишь, значит, он не сердится на тебя, не винит в своей смерти.
-Да уж, не винит, это правда. Но я сам себя виню.
Ефанда поближе придвинулась к мужу и нежно обняла его за шею. Какое-то время они сидели молча, но наконец, молодая женщина не выдержала и задала давно снедавший её вопрос:
-Скажи, Рюрик, откуда у тебя появился Аскольд? Ты никогда об этом не говорил.
Варяг невесело усмехнулся:
-Просто гордиться здесь нечем. Это весьма гнусная история. Когда-то, очень давно, у меня был друг Гунар. Дружили мы с самого детства. И вот однажды богам вздумалось проверить нашу дружбу. Полюбили мы с ним одну девушку, прекрасную и смешливую, точно фея… или вила, как тебе больше нравится. Мы оба ухаживали за ней, но девица выбрала моего друга. На свадьбе я честь по чести принял невесту и передал её жениху. Уже после их свадьбы прибыли послы от деда к моему отцу звать меня на княжеский престол. Прошло несколько лет, и корабль Гунара показался у берегов Ладоги, где я тогда правил. Так я вновь встретил свою возлюбленную. За годы брака, с мужем, от которого ни в чём не знала отказа, робкая, скромная девушка превратилась в великолепную женщину. На руках у неё был трёхлетний Аскольд, а Гунар… он был безумно счастлив. По случаю встречи мы устроили пир, вино и мёд текло рекой. Мы много выпили, а ночью она явилась ко мне в ложницу. К стыду своему должен признать, что не сильно противился её ласкам. Как потом я узнал, этой ночью мой друг заходил ко мне, а увидел свою жену… Он очень любил её и доверял мне, а потому не смог пережить этого двойного предательства. Гунар бросился на меч. Его бесстыжую жену я отправил на погребальный костер её мужа, но не как жену, а как рабыню. Оставшегося же после смерти друга сироту взял к себе, при всех назвав сыном, чтобы хоть так искупить свою вину. После этого я ещё долго ни одну женщину не допускал в сердце. Ты первая и единственная, с кем я решился разделить не только ложе, но и судьбу. Нет, я не хочу оправдываться, сам тоже хорош. Но если бы в ту ночь она не пришла ко мне, Гунар был бы жив, а у Аскольда был бы настоящий отец.
-Может быть, но мы не знаем, что бы тогда было. Кто сказал, что это было бы лучше? Боги послали тебе сына, так радуйся этому подарку.
…Нож, обещанный приёмным сыном, князь, к своему удивлению, нашёл поутру на столе в собственных покоях. Добротные кожаные ножны, узорчатая, покрытая эмалью рукоять, узкое лезвие с полоской из серебра… Засохшая кровь, пятнающая сие лезвие, вопящая об отмщении… Тем более, что имя предателя сын тоже нашептал. Не долго думая, Рюрик собрал дружину.
Усадьба Велимира встретила их густой, точно кисель, тишиной. Ни  во дворе, ни в доме не было ни одной живой души – даже собак перебила чья-то безжалостная рука. Дальняя клеть оказалась завалена трупами. Тут были все: отроки велимировой дружины, не прошедшие посвящения, челядь, ребятня… Старая велимирова матушка, почтенная боярыня. Пятнадцатилетняя сестра. Молодая жена. И даже пятилетний сын боярина-предателя. Не было лишь двух его братьев да всей ближней дружины.
Отчего-то Рюрик точно знал – у беглецов нет иного пути, кроме как в Новгород.  Тем более что путь их на снегу был хорошо виден – некогда было заметать следы. Пособники Смерти, не жалея, гнали коней вперёд, уповая на покровительство той, кому поклялись служить. Но – увы – среди них не было ни одного волхва, способного вызвать Морену. Да и времени не было. И потому, как ни гнали вперёд страх и жажда жизни, благородная ярость и месть постепенно настигали убийц. Волей богов велимирцы были настигнуты не в лесу посреди деревьев, а на открытой поляне. Горстка потерявших всякую честь воинов ощетинилась было мечами и копиями, но не тут то было. Княжеские кмети просто перебили гнусных предателей, ранее звавшихся людьми, а тела их бросили тут же, на потеху лесному зверью. Все очень надеялись, что больше видоков Морены в Ладоге и её окрестностях не осталось.
По подсказанным Аскольдом во сне приметам Рюрик легко нашёл место, где той злосчастной ночью был разведён погребальный костёр для погибшего посольства. От самого кострища почти ничего не осталось, тем не менее на этом месте в память об ушедших был насыпан небольшой курган. Русичи и словене отдали погибшим последнюю дань уважения. Князь же, дабы закончить начатое приёмным сыном дело, снарядил новое посольство, возглавляемое теперь воеводой Дубыней.


Рецензии