Маргарита, где твой Мастер? Вечность-7, 18

Маргарита, где твой Мастер? ВЕЧНОСТЬ -7

На наше время пришлось открытие нескольких знаковых фигур в русской литературе.  Одной из главных, культовых фигур первой половины 20 века остается М.А.Булгаков, писатель, перевернувший мир, заставивший нас всех жить по другим законам, перечитывать его роман и менять себя.

И для Мастера, и для тех, кто оказался рядом, роман был больше, чем просто литературное  творение, он стал смыслом жизни, еще тогда он мог стать прорывом в мире мистики, но все прекрасно понимали, что роман НИКОГДА не будет опубликован. И все-таки, наверное, и правда, никогда нельзя говорить никогда.

Мастер  уходил   накануне войны, дописывая свое творение, до последнего часа работая над текстом,  который  станет вскоре романом века. Рядом с ним оставалась  Анна Ахматова,  примерно в то время и назвавшая век   серебряным , запечатлевшая в воспоминаниях уход Мастера. К нему обращены самые проникновенные строки из «Венка мертвым»:

Анна Ахматова  Памяти М.А. Булгакова

 Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донес
 Великолепное презренье.
Ты пил вино, ты как никто шутил
 И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
 И с ней наедине остался.
И нет тебя, и все вокруг молчит
 О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
 И на твоей безмолвной тризне.
О, кто поверить смел, что полоумной мне,
Мне, плакальщице дней погибших,
Мне, тлеющей на медленном огне,
Всех потерявшей, все забывшей, -
Придется поминать того, кто, полный сил,
И светлых замыслов, и воли,
Как будто бы вчера со мною говорил,
Скрывая дрожь смертельной боли.

1940. Фонтанный Дом

 Но  судя по воспоминаниям, А.Ахматова, зная, что Мастер не любил поэтов и стихов, никогда не читала ему стихотворений при жизни Мастера. А вот реквием все-таки написала, настолько потрясла ее и жизнь М. Булгакова и его ранняя смерть. Но даже   в  Реквиеме Мастер остался живым и великолепным, ей удалось передать  магическую силу личности, которая позднее  пленит и нас всех:

Ты пил вино, ты как никто шутил
 И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
 И с ней наедине остался.

Пока только  она одна  понимала значение его творчества, и слышала главы из крамольного романа, который, как казалось, никогда не будет напечатан. Тогда началась война, и все связанное с Булгаковым, кануло в Лету почти на сорок лет.

Но мы успели убедиться в том, что  рукописи не горят и не тонут даже в реке забвения.  Правда, этому открытию  предшествовало более сорока лет забвения.

Но чуть раньше Бродского и Гумилева роман Мастера и все его остальные творения  были нам возвращены. Сначала появились рукописи из спецхранов, которые передавались из рук в руки и были затерты до дыр, так что половина слов не разобрать.   Потом была публикация в толстом журнале, и какое-то провинциальное издательство выпустило зеленый том крамольного и судьбоносного романа. Мы разыскивали его в  сельских библиотеках, когда были на практике или  уборочной,  и читали  долгими осенними вечерами вслух. Это единственная книга, которую читали вслух, передавая друг другу, старались прочесть за одну ночь, потому что потом приходилось отдавать…

И только на 4-ом  курсе университета, (это был 1989 год) перед научной конференций декан принес нам несколько десятков черных томов «Мастера и Маргариты» в серии «Библиотека студента-словесника», со статьями, комментариями, главами других редакций романа - это был подарок  нам от выпускников. Великолепнейший подарок.

Вспоминая об  этом,  просто хочу напомнить, как Михаил Булгаков врывался в нашу жизнь. Мы еще успели послушать первые лекции о романе, поспешно внесенном в программу.  Ведь недаром «Мастер и Маргарита» по праву считается романом века. Цитировались  целые страницы, мы жили в его контексте тогда.

Конечно, сразу же я попыталась найти у Игоря Царева что-то связанное  с Булгаковым, хотя помнила, что Мастер не любил поэтов, но разве Поэтов это могло смутить? И, конечно же, обнаружила его творения тайно или явно связанные с романом.

Привожу цитату из рецензии, чтобы показать, насколько Булгаков был органичен для Игоря Царева:

А об остальном не горюй - все это суета. Все придет. Как говорил Булгаков "Никогда ничего не проси у сильных мира сего - сами дадут"... Я не местных воротил имею ввиду, а стихи твои. Ты просто пиши, стихи сами всего добьются

 Игорь Царев 17.06.2003 12:07

Это как раз тот случай, когда грех было не знать того, о чем говорил Мастер. И, наверное, как профессор С.И. Радциг, разрыдавшийся на экзамене, когда понял, что студент не знает, что было написано на щите Ахилла, мы все бы возмутились или разрыдались, не зная, кому принадлежат эти слова, как и многие, многие другие.

И все-таки у каждого был свой Булгаков, свой роман, все знают насколько он многопланов и глубок, и каждый раз  перечитывая его, мы находим  что-то свое, любимое.

В первую очередь Мастер и писатель  навсегда связан с Москвой, а потому обитатели этого града видят его ярче, чаще встречают священную тень Мастера.

Стоит, например, оказаться на Патриарших прудах, и,  кажется, что сейчас исчезнут все люди,  и на дорожке  появятся два литератора, а за ними будет наблюдать таинственный профессор. Вот уже и огромный черный кот перешел дорогу – действие начинается…Это  какое-то мистическое действо (недавно были популярны,  как и в средние века,  постановки под  открытом небом), так вот – оказавшись в Булгаковских местах, в любой момент мы можем оказаться действующими лицами такой  вот постановки отдельных сцен из романа.

А женщина с желтыми цветами в руках, это уже Маргарита, или  обычная москвичка, просто совпадение. Но ведь все мы немного Маргариты. И кому, как не поэту увидеть и почувствовать этот контекст.
Вот и первое, мной обнаруженное стихотворение Игоря Царева, таило в себе отсыл к роману.

Но когда мы говорим о преданиях, мифах, символах, не надо забывать, что все они у него будут вписаны в современность, а оттого, их смысл часто меняется.

Боже, как сегодня сыро!..
Игорь Царев
 Горько женщина вздыхает,  пробегая по панели,
А под нею громыхает метропоезд по тоннелю,
А над нею башней Спасской звезд рубиновая древность,
А на сердце едкой краской закипают гнев и ревность…

Боже, как сегодня сыро! Под зонтами зябнут люди.
Плесневеет лунным сыром желтый диск на черном блюде.
Ночь пугает эхом хлестким, хриплым ветром в ухо дышит.
Распласталась по известке театральная афиша.

Тени оперы «Аида». Сверлит спину взгляд Харона.
На плече сидит обида, как промокшая ворона.
Гамлет с сердцем лилипута жалко выглядит, не так ли?
Снова кто-то перепутал мизансцены из спектакля.
Королева рыжей масти козырной шестеркой бита.

Маргарита, где твой Мастер? Где твой Мастер, Маргарита?
http://www.stihi.ru/2002/10/31-705

Перед нами  театр под открытым небом, и конечно, вспоминается сцена похорон Берлиоза у кремлевской стены, где Маргарита случайно сталкивается с неизвестным, боится, что ее пришли арестовать, а на самом деле получает приглашение на бал к Воланду.

А над нею башней Спасской звезд рубиновая древность,
А на сердце едкой краской закипают гнев и ревность…

Но потом мы понимаем, что действие происходит не днем, а  ночью, и последний  штрих здесь – театральная афиша. Это и  атрибут улицы, и намек на то, что мы все присутствуем  на каком-то спектакле.

Спектакль, знаковый для Булгакова – «Аида» - приглашение к действию. Аид – это то, что будет происходить на балу к Сатаны. Да и любимая опера профессора Преображенского тоже – в финале он напевает что-то из «Аиды», вернувши Шарикова  к собачьим истокам и готовый к новым опытам.

Здесь же появится и любимая птица Игоря Царева, которая кроме всего прочего связанна с царством мертвых – ворона

 На плече сидит обида, как промокшая ворона.

И в данном случае она олицетворяет обиду и напоминает герою о том, что он никогда не встретится со своей любимой ( контекст «Ворона» Э.По).
Появляется еще один универсальный образ Гамлета- мы переключаемся на литературный миф.

Гамлет с сердцем лилипута жалко выглядит, не так ли?
Снова кто-то перепутал мизансцены из спектакля.

Гамлет всегда был актуален в переломные эпохи, к нему  очень часто обращались поэты серебряного века, и в частности  Б.Пастернак, только если проанализировать стихотворения, он всегда был не тем, всегда за Гамлетом скрывался какой-то иной образ. У А.Блока Гамлет  безнадежно  влюблен в Офелию,( которую играла его будущая жена Л.Д.Менделеева) чего не могло быть  в пьесе,  за маской Гамлета у Пастернака скрывается Христос «Ава отче, чашу эту мимо пронеси».

Стоит предположить, что и в данном случае тут какой-то совсем другой Гамлет у Игоря Царева, тем более, что он нам сообщает о перепутанных  мизансценах.  Какой же Гамлет оказался во владениях Харона, готового забрать его с собой в Аид?

Но вот мы уже можем и не ломать голову, кто скрывается за маской Гамлета:
Королева рыжей масти козырной шестеркой бита.
Маргарита, где твой Мастер? Где твой Мастер, Маргарита?

Гамлет – Мастер – очень интересная пара пересекающихся характеров, но до знакомства со  стихотворением Игоря я об этом, признаться, ни разу не задумывалась.

Может быть, потому что немного раньше В. Высоцкий играл совсем другого Гамлета, и он нас успел убедить в том, что Гамлет тверд и несгибаем « шел прямо в короли и чувствовал себя наследным принцем крови».
Как и  все  мы, Игорь Царев вероятно не раз видел этого Гамлета в театре на Таганке, но вот  в какой-то момент вольно или невольно сблизил его с мятущимся Мастером, в отличие от героя Высоцкого, этот Гамлет все время решает  «не быть». И кто еще из героев так близок к Гамлету, как ни Мастер? В этом случае Маргарита становится уже не королевой, а несчастной Офелией. От этого образ героини обретает иные черты, и наверное, это самая симпатичная Офелия…Хотя ей удается прожить дольше, но финал остается таким же печальным.

Так в небольшом стихотворении  отражается любимый роман сквозь призму старого  мифа.
 **************************

Вторым центральным самым противоречивым героем романа остается Понтий Пилат.

Всегда дивилась тому, как пытливые парни в старших классах внимательно вслушиваются, как только речь заходит о Пилате, вчитываются в текст романа, потом выдают какие-то очень интересные сочинения и рассуждения  о власти земной и вечной, о героизме и трусости. Не обошла чаша сия и Игоря Царева, в его цикле «Дети Голгофы», многие выделяют именно это стихотворение.

И конечно, здесь никак не обошлось без романа. Что мы знали о Понтии Пилате до появления романа, был ли он нам так  интересен?
  Как  мифический Гамлет стал одним из самых ярких персонажей в пьесе Шекспира, так и Пилат у Булгакова стал фигурой  знаковой, обрел плоть и кровь, уже во второй главе романа, где о Мастере нет еще ни слуху ни духу, он уже появляется в ткани повествования.

Игорь Царев говорит с нами от имени Пилата, это очень важная деталь в его творении…Да еще в поэтическом тексте.

ОТ ПИЛАТА  Игорь Царев

 Двум богам на этом свете тесно.
Я и ты. И никого окрест.
Мою спину обнимает кресло,
Твою спину обжигает крест.
Мы похожи, но судьба капризна,
Сердце обволакивает страх:
Да, я бог, но лишь при этой жизни,
После смерти мое имя – прах.
Жить клубком сомнений - хуже пытки.
Сожаленье выело висок.
Нам дана всего одна попытка
 Сдвинуть равновесие весов.
Я пытался. Если бы мне лично
 Было б свыше право выбирать,
Я бы осудил на безразличье
 Всех блаженных духа и пера.
Я бы не дарил бессмертья душам.
Но всегда находятся глупцы,
Что с благим намерением тушат
 Хворостом горящие дворцы.
Пред глупцами мы с тобой бессильны.
Я молчал. Поднявшись над толпой,
Ты, изгой, мечтатель, стал Мессией.
Я уже не властен над тобой.
Пятница. Распятие. Твой крест
 Мир накрыл. Жалею об одном:
Ты прошел сквозь муки. И воскрес.
Мне же воскресенья не дано.
http://www.stihi.ru/2003/03/05-595

Монолог Пилата удивляет и потрясает с первых строк странной проницательностью героя. Если Булгакову нужно было показать его темные стороны, его бессилие и хитрость, желание обмануть небеса, то в данном стихотворении Пилат достигает каких-то  дивных высот откровения. Он знает свое место и свое положение в этом мире:

Да, я бог, но лишь при этой жизни,
После смерти мое имя – прах.

И сразу возникает вопрос,  который особенно актуален сегодня: а что важнее, быть богом при жизни или ждать своего часа и вечности, в жизни испытывая невероятные  муки.

Как много людей с радостью выбирают первое, идя следом за Пилатом, и если Булгаков, обрекая героя на муки, ему в том отказывает, то у героя Игоря Царева это может получиться.

Жить клубком сомнений - хуже пытки.
Сожаленье выело висок.
Нам дана всего одна попытка
 Сдвинуть равновесие весов.

Пилат,  как и Мастер, здесь очень похожи на Гамлета, понимающего как страшно жить «клубком сомнений», решает быть и решает  использовать попытку «Сдвинуть равновесие весов».

Конечно, как любой из нас в  какой-то момент, он уверен, что сможет это сделать.  Это нам уже заранее известно, благодаря Булгакову, что ничего  у него получится,  что все закончится крахом, но этот герой пока еще спокоен и уверен в себе. И дальше  происходит самое интересное:  он поясняет, в сослагательном наклонении, что будет, если он сдвинет «равновесие весов»:

Я бы осудил на безразличье
 Всех блаженных духа и пера.
Я бы не дарил бессмертья душам.
Но всегда находятся глупцы,
Что с благим намерением тушат
 Хворостом горящие дворцы.

Он подарил бы творцам равнодушие (безразличие), отнял бы бессмертие у душ, сделал бы их смертными, такова месть властелина людям, которых он слишком хорошо знает, не слишком понимает и совсем не любит. Жуткая картина, такой своеобразный конец света. Остаётся порадоваться, что ничего этого  Пилата не сможет совершить, он ничего не решает, иначе худо бы всем нам пришлось, дорвись он до такой власти.

И только в финале, неожиданно Пилат признается в собственном бессилии:
Пред глупцами мы с тобой бессильны.

Я молчал. Поднявшись над толпой,
Ты, изгой, мечтатель, стал Мессией.
Я уже не властен над тобой.
          
   Пилата убивает то, что  изгой и мечтатель стал Мессией, если герой Булгакова об этом только догадывается, то герой Игоря Царева четко видит, кто перед ним находится, ему не нужно допрашивать своего противника, он к финалу уже прозрел, все понимает, все чувствует кожей.
И получается, что у него нет власти не только в вечности, но и в реальности он бессилен и лишь претворяется властелином. Он сам отрицает то, что утверждал раньше – «Да, я бог, но лишь при этой жизни», раз он не властен над Изгоем, то нет у него никакой власти и в этом мире тоже.

Герой Булгакова прозревает значительно дольше, и у него еще есть Маргарита, которая спасет его тоже, попросит за Пилата перед Богом. Ему обещано спасение. А здесь снова хочется воскликнуть: «Где твоя Маргарита, Пилат?» и ответ ясен, - не будет ему спасения и в вечности тоже, не потому ли так звучит в финале его монолог:

Пятница. Распятие. Твой крест
 Мир накрыл. Жалею об одном:
Ты прошел сквозь муки. И воскрес.
Мне же воскресенья не дано.

Такой печальный финал для героя, но почему-то  именно в этом случае к нему возникает значительно больше сочувствия, может быть потому что «воскресения не дано»?  Что же касается истории создания цикла, некой театральности, которая чувствует  в монологах,  и этого стихотворения, то Игорь Царев отмечает:

На счет "театральности" вы почти угадали. Писалось для постановки. Были еще действующие персонажи, отступления... Вещица была много длиннее. Но тем и тяжела для восприятия. Чтобы поместить сюда - я вычистил все "лишнее", отвлекающее в сторону. Хотя там тоже были неплохие темы :)

Игорь Царев  (2003-06-21 [11:16:12])
И что самое удивительное, именно Пилат у Игоря Царева  живет в нашей реальности, например,  в стихотворении «С высоты своего этажа». Только теперь уже это диалог между автором и героем, это тот редкий случай, когда в стихотворении появляется лирический герой, не тождественный автору

C высоты своего этажа
 Игорь Царев

 Не греми рукомойником, Понтий, не надо понтов,
Все и так догадались, что ты ничего не решаешь.
Ты и светлое имя жуешь, как морского ежа ешь,
потому что всецело поверить в него не готов.

Не сердись, прокуратор, но что есть земные силки?
Неужели ты веришь в их силу? Эх ты, сочинитель…
Не тобой были в небе увязаны тысячи нитей –
не во власти твоей, игемон, и рубить узелки.

Ни светила с тобой не сверяют свой ход, ни часы.
Что короны земные? Ничто, если всякое просо
 тянет к свету ладони свои без монаршего спроса,
и царем над царями возносится плотничий сын…

Но, к чему это я? С высоты своего этажа,
сквозь окно, что забито гвоздями и неотворимо,
я смотрю на осенние профили Третьего Рима,
на зонты и авоськи сутулых его горожан.

Слева рынок, а справа Вараввы табачный лоток
(несмотря на века, хорошо сохранился разбойник!)
У меня за стеной - или в небе?- гремит рукомойник,
и вода убегает, как время, в заиленный сток…
http://stihi.ru/2006/05/18-142

Сначала о том, как появилось это стихотворение:
Спасибо :) Недавно возле дома увидел в табачном ларьке табличку с фамилией продавца Варавва В.В и не смог удержаться, чтобы не попытаться описать свои ощущения

 Игорь Царев 18.05.2006 13:49

Проблема не в разбойнике и не табаке, а в ответственности за свои поступки или их отсутствие

 Игорь Царев 25.05.2006 00:14

С Булгаковым и его героями  вообще так бывает часто, если в полдень из разбитого зеркала в наш мир пробираются таинственные  персонажи, то почему бы не увидеть вдруг нечто, что обязательно натолкнет на размышления о романе.

Например, фамилия продавца Варавва, а стоит только потянуть за эту ниточку, и начинает распутываться весь клубок.

Но разговор начинается, конечно, с Понтием Пилатом, с тем, кто должен был казнить или оставить в живых одного из героев, и остался жить разбойник Варавва - только и тут  Понтий Пилат должен разочароваться, когда поэт открывает ему глаза на происходящее:

Не сердись, прокуратор, но что есть земные силки?
Неужели ты веришь в их силу? Эх ты, сочинитель…
Не тобой были в небе увязаны тысячи нитей –
не во власти твоей, игемон, и рубить узелки.
 
Любящим власть до самозабвения, наверное, очень трудно узнать о подобном, но как и перед  изгоем –плотником Пилат бессилен и перед поэтом, который значительно ближе к распятому, чем к властелину.
Вот и Поэт  подчеркивает, что это повествование

- о равнодушии, о страхе перед решением и ответственностью за него, но и о жизненной силе добра и света, которые двигают мир без всякого на то разрешения "свыше", сами являясь законом

 Игорь Царев 25.05.2006 00:02
 
И сразу возникает вопрос: а в чем власть земная, за которую бьются, проливают кровь, состоит, если:

Ни светила с тобой не сверяют свой ход, ни часы.
Что короны земные? Ничто, если всякое просо
 тянет к свету ладони свои без монаршего спроса,
и царем над царями возносится плотничий сын…

Так после этого обличительного монолога, Пилат, чье присутствие было тут почти зримо, куда-то невольно исчезает. Его тень растворилась где-то, его больше нет поблизости, а герой с высоты своего этажа видит только Табачный киоск, где торгует разбойник, и жизнь течет своим чередом…

Такая вот странная реальность. Кажется, что и Понтия Пилата мы потеряли где-то по пути, как потеряли Геллу в повествовании.

Все в мире идет своим чередом 

И (не могу промолчать) ваши добрые дела подтверждение тому - свет и добро, наполняющие некоторых людей, определяют их поступки вне зависимости от того, нравятся ли эти поступки "правителям" или вообще-кому-то. А страх, наполняющий других, делает их безвольными (либо жестокими).

Игорь Царев 25.05.2006 00:07

Когда Игоря Царева спрашивали о реминисценциях и аллюзиях  в этом стихотворении, то он согласился с тем, что они есть здесь и все очень разные, может ли быть по-другому, но есть и еще более важная вещь,  о которой он ( мы помним о его не многословии в рецензиях), говорит достаточно подробно: 

Дело том, что однажды я возле дома увидел в табачном ларьке табличку с фамилией продавца - Варавва В.В Это породило цепочку моих размышлений, которую я здесь изложил. Что прошлое (и в его персонажах и в социокультурных алгоритмах) никуда не делось. Оно по-прежнему живо и составляет, быть может, сердцевинную суть всего нынешнего. К Понтию Пилату, ясное дело, у меня никаких претензий нет и быть не может. Я просто напоминаю общеизвестный эпизод с этим персонажем. И меня тревожит не Пилат, а назойливо слышимый мною звук рукомойника, словно кто-то глядя на этот мир, на нас всех, сегодня и сейчас умывает руки. За стеной? На небе?

Игорь Царев 24.12.2012 17:37

Такие вот мистические вещи поэт  чувствует в современной столице, и любимые герои Мастера подтвердили бы, что ничего нового нет в мире, что все неизменно повторяется, несколько только меняя свою суть, так трагедия часто превращается в фарс в современной реальности.
№№№№№№№№

Мы все стоим на плечах классиков, по-другому не бывает, только по-разному входят они в творчество, в нашу реальность.

Вот и в стихах Игоря Царева, если Бродский четко обозначен, звучит его имя, есть стихотворение, которое так и называется «Бродяга и Бродский», «Бродскому», то в случае с М. Булгаковым все происходит иначе, он растворяется  в контексте поэзии. Его герои, его цитаты проявляются и исчезают так же внезапно, вероятно потому, что он стал не просто частью культурного пространства, нашим космосом, но и потому, что мы срослись и сжились с ним. Причины, почему это случилось, я назвала в начале.
 
Но у таких Мастеров, как Игорь Царев не только возникают образы из романа века,  а еще и диалоги, поправки на современность, новый взгляд на ставшие классическими  образы. Мастер-Гамлет, Маргарита – Офелия, до гибели успевшая спасти если не самого героя, то его роман.

И все это происходит в «Обетованной вселенной», над которой не властен могущественный  Пилат,  а потому  она удивительна, прекрасна и восхитительна

 Обетованная вселенная
 Игорь Царев

 Память листаем ли - книгой с закладкою,
Пьем ли фантазий вино полусладкое,
То утонченная, то ураганная,
Нашей любви партитура органная,
Превозмогая земное и бренное,
Счастьем стремится наполнить Вселенную -
Мир, где витийствуют добрые мелочи,
Кот что-то млечное пьет из тарелочки,
И, запорошенный пылью космической,
Дремлет на полке божок керамический,
А на серебряном гвоздике светится
 Ковшик созвездия Малой Медведицы,
В ходиках Время пружинит натружено,
Солнце мое греет вкусное к ужину,
Комнату, кухню, прихожую, ванную –
Нашу Вселенную обетованную.

http://stihi.ru/2004/06/08-1016






Ее Величество Москва. Вечность -18

Ее Величество Москва. Вечность И. Царева-18


  Пока хоть искра торжества
 Мерцает на приезжих лицах -
Не даром числится в столицах
 Ее Величество Москва.
И.Царев

 Вот и добрались мы до столичного цикла стихотворений Игоря Царева.
Вероятно, это самая важная страница в его жизни. Да и в жизни любого из нас, даже тех, кто ни разу там никогда не был, Москва играет свою весомую роль.

Правда, редко кто пишет о ней так много и так адресно, как Игорь. Давно заметила, насколько важна для него привязка текста к географии. Ведь у многих поэтов есть абстрактный город – место обитания, так, что с трудом можно понять, где они на самом деле жили. А ведь в золотом веке  поэты  вообще часто жили в двух столицах и особых различий между ними не делали.

Это  символисты, а за ними и поэты других направлений четко разделили два главных града. А уж в творчестве А. Ахматовой и М. Цветаевой эти два града Петербург – Москва –просто стоят на разных, противоположных полюсах и от каждого из них идет поэтический отсчёт времени и пространства

 У меня в Москве — купола горят!
У меня в Москве — колокола звонят!
И гробницы в ряд у меня стоят, —
В них царицы спят, и цари.

И не знаешь ты, что зарей в Кремле
 Легче дышится — чем на всей земле!
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
 Я молюсь тебе — до зари.

И проходишь ты над своей Невой
 О ту пору, как над рекой-Москвой
 Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.

Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю —
О ту пору, как по всему Кремлю
 Просыпаются звонари.

Но моя река — да с твоей рекой,
Но моя рука — да с твоей рукой
 Не сойдутся. Радость моя, доколь
 Не догонит заря — зари.
Марина Цветаева

 Конечно, здесь все  чувства обострены,  с каждой строчкой можно не согласиться, но  и для Цветаевой, как и для Игоря Царева (просившего за нее перед небесами)  это «Мое величество Москва», а еще и Высочество, и Сиятельство и все  самые невероятные эпитеты отданы ей. Ну, правда, есть разница лишь в том, что Марина Цветаева в Москве родилась, а Игорь Царев, как и многие-многие его современники и поэты его круга, туда приехали из других городов, из других мест в юности или в молодости.

Почему это так важно? Потому что у каждого из нас есть свой родной город, не такой громадный, не такой суматошный, не такой утомительный. И память о Хабаровске у  Игоря остается навсегда, это то  волшебное место, куда хочется вернуться, хотя бы во сне. Знаю, какие снятся сны, даже когда бродишь по сказочной Праге, древнему Киеву, таинственному Львову, каменному Петербургу, а уж после  суматохи и дикой Московской усталости всегда снится город «тихий, как сон, пылью тягучей по грудь занесен, в медленной речке вода, как стекло, где-то есть город, в котором тепло».

Наверное, каждый рано или поздно примеряет на себя Москву, и решает, остаться там или нет, особенно, если для этого есть возможности. И тут уж выбор остается за человеком. Многие остаются, не в силах отказаться от всего, что она может подарить, и не думая о том, как много она потребует взамен. Но это выбор каждого человека..

Игорь Царев приехал в столицу из Петербурга, все-таки годы студенчества, это довольно продолжительная, а не только самая счастливая пора в жизни человека, на фоне всей красоты (а тогда он был дивно красив) северной столицы, Москва, вероятно, кажется особенно огромной, утомительной, шумной. Но не стоит забывать, что тогда это был совсем другой город, мир совсем другой, жизнь с этой несравнимая. Хотя в любые времена Москва остается Москвой, всех в себя вбирающей, и многих безжалостно растаптывающая, одним словом «Вечный город». Мы говорим о тех, кто чего-то добился, сделал себя сам, но мы почему-то всегда молчим о тех, кто там стал никем, бродягой, просто был безжалостно убит, потому что уровень преступности в Москве на несколько порядков выше, чем в других городах. А сколько убиты морально, остались бродягами и скитальцами, но все-таки очень хочется взглянуть на град Игоря Царева. Он особенный, этот стольный вечный город. Почему – то ему я больше доверяю, чем  восторгам Марины Цветаевой, очень часто преувеличенным,  и выбивающимся из общих представлений о граде.

ВЕЧНЫЙ ГОРОД

 Каждым кирпичиком вечного города помнит столица
 Каждую капельку, каждую ниточку красных дождей,
Время кирзовое, стяг кумачовый, гранитные лица,
Медную музыку, поступь чугунную старых вождей.

Бремя свободы столичные жители знали едва ли.
Кто-то ступал по паркетным полам, как по стали ножа,
Кто-то считал свои тусклые звездочки в полуподвале,
Тщетно надеясь подняться по жизни на пол-этажа.

Гордые беды и бедные радости комнаты тесной.
Стены картонные. Плиты бетонные. Майский парад.
В маленьком дворике простыни сушатся ночью воскресной.
Песни застольные. Слезы невольные. Крики «ура».

Взяли столицу кремлевские ели в ежовые лапы.
Били куранты, минутною стрелкой наотмашь рубя.
И чередою избитые истины шли по этапу,
Каждому встречному за полцены предлагая себя…

http://www.stihi.ru/2002/05/18-455

Невольно вспоминается  сравнение столицы с третьим Римом, правда в большей мере тут все  напоминает о Византии, от куполов, о которых с таким восторгом пишет Цветаева, до всех этих построек в восточными атрибутами. Но прежде всего это конечно смена времен и вождей, трудно даже представить, сколько мы их пережили даже не за слишком долгий век

 Время кирзовое, стяг кумачовый, гранитные лица,
Медную музыку, поступь чугунную старых вождей.

Никто не сомневается в том, что грозные тени их еще остаются на Красной площади, главной площади страны, где они все захоронены, что ночами принимают они парады и бродят там, вспоминая былые дни и былые победы.

Но в первую очередь Игоря волнуют не сильные мира сего, а как мы успели убедиться, простые смертные, на которых всегда держалась столица, попробовала бы она обойтись без тех же пекарей и дворников хотя бы несколько дней, и всех, кто  обеспечивал  физическую и духовную жизнь москвичей. Это Марина Цветаева могла бродить по Кремлю и считать себя началом всех начал, но если трезво взглянуть на столичный  мир ( а Игорь только так и смотрел), то
 Бремя свободы столичные жители знали едва ли.

Кто-то ступал по паркетным полам, как по стали ножа,
Кто-то считал свои тусклые звездочки в полуподвале,
Тщетно надеясь подняться по жизни на пол-этажа.

Я тоже совершенно уверена, что самые несвободные люди в этом мире, это именно столичные жители, ведь там, где слишком много возможностей и соблазнов, человек перестает принадлежать себе, и  очень точно отмечает поэт, что и паркетный пол и полуподвал одинаково порабощают человека.

Тот самый знаменитый дом на Набережной помнит столько историй самоуничтожения  людей и на самых верхних этажах ( чем выше, тем считалось престижнее) и в подвалах, где тоже текло жалкое существование, если вспомнить хотя бы об Андрее Платонове и  Валентине Катаеве и сравнить несравнимое. Это стремление подняться на этаж выше, ведь могло обернуться настоящий бедой, вот и получается, что двигаемся мы вверх по лестнице, ведущей вниз. Но человек уже обречен в этой стихии, он не может вырваться, ему кажется, что завтра все изменится, а  если и меняется, то часто в худшую сторону.

Гордые беды и бедные радости комнаты тесной.
Стены картонные. Плиты бетонные. Майский парад.
В маленьком дворике простыни сушатся ночью воскресной.
Песни застольные. Слезы невольные. Крики «ура».

Конечно, все это призраки нашего прошлого, вряд ли сегодня в Москве, да и в любом большом городе остались «Гордые беды и бедные радости»- беды у нас сегодня кошмарные,  радоваться мы давно разучились, да и майских парадов, тех, совершенно замечательных , всеобщих, давным-давно нет, потому что  нет тех заводов и фабрик, откуда и выходили колоны на демонстрации, исчезли сами собой и застольные песни вместе с парадами. Но приятно вспомнить, что все это тогда было, и заставляло нас идти в колонах, и радоваться жизни. Ну  а если говорить о той столице, то конечно, все заканчивалось на Красной площади, около мавзолея вождя

 Взяли столицу кремлевские ели в ежовые лапы.
Били куранты, минутною стрелкой наотмашь рубя.
И чередою избитые истины шли по этапу,
Каждому встречному за полцены предлагая себя…

Вот так восторженное Цветаевское, - А у меня в Москве купола горят, - паралеллится с суровой и очень точной картиной поэтического видения мира Игоря Царева.

Именно в столичных стихотворениях поражаешься его трезвой ясности взгляда на этот мир, здесь он опять же вслед за Блоком в поэме «12» передает  нам вне всякой  политики и идеологии просто взгляд на этот мир человека, и рисует его с предельной частностью. Как – то печально звучат финальные строчки, хотя на самом деле финал открыт :

И чередою избитые истины шли по этапу,
Каждому встречному за полцены предлагая себя…

( Перекликается со знаменитой песней Высоцкого  «Песня о Правде и Лжи», но  подразумевая, что песня каждому из нас хорошо известна, на этом вот и обрывает Игорь Царев повествование о вечном городе)…
Почему  так звучат  строки о Москве  у поэта, которого трудно обвинить в пессимистических настроениях, и вообще почти всегда в других его стихотворениях » печаль светла», на этот вопрос Игорь сам дает ответ в стихотворении «Городской моллюск»

Городской моллюск
 Игорь Царев

 Разве в раковине море шумит?
Там вчерашняя посуда горой.
Ну, а то, что душу с телом штормит -
Ты с моё попробуй выпить, герой!
И не хвастайся холеной Москвой,
Ты влюблен в нее, а сам-то любим?
Ее губы горше пены морской,
Холоднее океанских глубин.
Близоруким небесам не молюсь -
Кто я есть на этом дне городском?
Безымянный брюхоногий моллюск,
Но с жемчужиною под языком.

http://www.stihi.ru/2011/04/11/6058

Когда я в сознательном возрасте в 16 лет появилась в первый раз в Москве, и приехала из миллионного города, то первое ощущение  - ты ничтожно мал на фоне всех громадных домов, а особенно каменных  стен, не только кремлевских, но и разных других, вот  чувствуешь себя просто муравьём, вероятно Москва вот так всегда подавляла человека, заставляла сгибаться под своей тяжестью.
   
Образ городского моллюска у Игоря очень точно отражает это состояние – моллюск, который суетливо передвигается по громадной столице ( кстати, в Питере нет такого ощущения, может быть потому что, там нет этих  кирпичных стен до самого неба), а вот  тяжесть наступает именно в столице.

И не хвастайся холеной Москвой,
Ты влюблен в нее, а сам-то любим?
Ее губы горше пены морской,
Холоднее океанских глубин.

Сравнение Москвы с океаном необычное, но очень точно, и чувство неразделенной любви к ней  часто возникает в душе у человека. Вероятно, по- другому ощущает себя Марина Цветаева, или только в восторженном запале пытается нам это внушить?

       -- Москва! -- Какой огромный
     Странноприимный дом!
       Всяк на Руси -- бездомный.
       Мы все к тебе придем.

М.Цветаева

 Вот то, что придем не все – это как-то радует и вдохновляет, ну, по крайней мере, на ПМЖ точно не все.  Может быть, только на коротки срок, погостить немного, зная, что  есть мой город и мой дом, там уютно и тепло, там действительно можно жить, не ощущая себя городским моллюском в этом жутком океане. Вот и это стихотворение у Игоря получилось каким-то непривычно грустным:

Близоруким небесам не молюсь -
Кто я есть на этом дне городском?
Безымянный брюхоногий моллюск,
Но с жемчужиною под языком.

А вот Марина все-таки пытается оправдать древний град, может быть потому, что никакого другого у нее не было. Хотя этот столичный лоск сыграл с ней злую шутку в маленькой Елабуге, но боюсь, что в трагедии не Елабуга, а все-таки столица виновата, ее  восприятие, ее  утомительная огромность не позволяет человеку выжить в другом граде, пусть и не таком пышном и огромном
 Но пока она пишет о Москве:

       Над городом, отвергнутым Петром,
       Перекатился колокольный гром.

       Гремучий опрокинулся прибой
     Над женщиной, отвергнутой тобой.

       Царю Петру и вам, о царь, хвала!
       Но выше вас, цари, колокола.

       Пока они гремят из синевы --
     Неоспоримо первенство Москвы.

       И целых сорок сороков церквей
     Смеются над гордынею царей!
  (М.Цветаева)

Наверное, трудно жить в мире, ощущая себя  нелюбимым, зная, что Москва слезам не верит.  Но что же делать?  Один вариант, это вырваться на природу, забыть о городской суете и оказаться на даче, которую Игорь считает раем, личным Эдемом, или найти все-таки что-то светлое и прекрасное и в холодной, не верящей слезам столице.

Но что же остается в самой столице дорогого и ценного для поэта ? Конечно, любимые улицы, с которыми связаны какие-то важные события. Как только оказался там, ну как не направиться на Патриаршие пруды? Мое путешествие начинается всегда оттуда, а вот Игорь нас с вами ведет в другое место:

Чистые пруды, трамвай №3
Игорь Царев
________________________________________
   - Путь-дорожка казенная,
Январем занесенная.
Допотопный трамвай колесит у Покровских ворот.
И со мною в вагончике
 Покупает талончики –
Кто от Сима, но чаще от Хама - столичный народ.

На окошке протаяны
 Иероглифы тайные.
Кто сумеет прочесть их - навек прослывет мудрецом.
Я простужен, и кажется,
Что ледовая кашица
 Пробивая стекло, холодком обжигает лицо.

Мимо кухонь и спаленок,
Мимо бункера Сталина,
Закоулков истории, на перепутьи ветров
 По бульвару, как по миру,
Мой трамвай с третьим номером
 Ищет к храму дорогу, и вновь попадает к метро.

Там старушки на паперти –
Словно крошки на скатерти.
Их смахнуть со стола – для зимы не составит труда.
Дай им, Боже, везения
 Вновь увидеть весеннее
 Воскресение ивовых листьев на Чистых прудах.

-----
Не знаю, нужны ли здесь какие-то разъяснения. Но на всякий случай:

На улице Мясницкой неподалеку от Чистых прудов в доме N37 (бывшей усадьбе фабриканта И. Докучаева) в годы Великой Отечественной войны размещалась ставка верховного главнокомандующего - под зданием было вырыто бомбоубежище, от которого пробили туннель к Кремлю, положив начало строительству знаменитого «Метро-2». Сегодня в этом здании Приемная Министерства обороны.

http://www.poezia.ru/article.php?sid=49407

Вот здесь и начинаются для Поэта городские легенды, чего стоят одни трамваи, с которыми ни в каком другом городе, вероятно, столько не связанно, как в столице, того и гляди, что  кот Бегемот рядом появится и будет  билеты покупать, а комсомолка  отрежет голову несчастному Берлиозу. Трамвай -  это современная гильотина на колесах. Но всмотритесь внимательно в замерзшие стекла

 На окошке протаяны
 Иероглифы тайные.

Кто сумеет прочесть их - навек прослывет мудрецом.

И вот всегда так, если хочется посмотреть на город, а время позволяет, то самое лучше,  это выбрать какой-то  трамвайный маршрут, и, примостившись около окна, катиться в неизвестность.

Мимо кухонь и спаленок,
Мимо бункера Сталина,
Закоулков истории, на перепутьи ветров
 По бульвару, как по миру,
Мой трамвай с третьим номером
 Ищет к храму дорогу, и вновь попадает к метро.
   
Эта то самое главное путешествие, от которого очень трудно отказаться, потому что, сколько бы ты  ни бывал в столице, Москва меняется все равно быстрее, и очень хочется взглянуть на какие-то перемены.
Для тех, кто не имеет представления  об этом маршруте, не знает, почему вместо храма человек попадает в метро,  Игорь поясняет:
До 1935 года на Чистых прудах располагалась церковь святых Фрола и Лавра. Храм снесли при строительстве станции метро «Чистые пруды» (ранее «Кировская»).

Такая вот интересная деталь, в которой нет ничего особенного на первый взгляд, на самом же деле скрыто тайное и вечное, храм может быть снесен  для того, чтобы появилась новая станция метро.  Думая  о каких-то земных благах и удобствах,  человек  в столице легко забывает  о вечном ради сиюминутного.

Но  чем славилась еще столица в пору нашей юности, кроме того, что нам приходилось оттуда везти домой все, вплоть до книг и апельсинов, сейчас в это уже и самим не верится, но так было. Так вот, еще остались ночные разговоры на московских кухнях – это особый ритуал, который у себя дома мы только пытались повторять, но вряд ли что-то  получалось, а вот в Москве, в самых разных домах беседы   велись всегда.  Такое стихотворение я нашла и у Игоря.
   
Ночные разговоры
 Игорь Царев

 Не знаю по какой причине дневные первачи да воры
 Нас ненароком приучили ценить ночные разговоры:
Себя не относя к богеме, пока мозги не заржавели,
Нам интересней о Гогене, чем о Бали и Куршевеле...
Не о Таможенном законе, но о Басё и Мураками...
И тьма клубится в заоконье, смеясь над нами, дураками,
Шуты кривляются у рампы, грызет поноску век шакалий...
А мы с тобой не толерантны - нам интересней о Шагале...
Строкой болезненной увиты от лагерного Мандельштама,
Мы исчезающие виды из вымирающего штамма.
И все печальнее мотивы звучат в библиотечных гетто.
И все бледней альтернативы у бедного интеллигента...
Жалейте или не жалейте, но над Москвой почти светает
 И дворник в розовом жилете все на своем пути сметает

http://www.stihi.ru/2012/03/14/2988

Правда, у Игоря  темы разговоров  более современные, мне как-то больше помнятся    разговоры в конце прошлого века, но остается порадоваться, что и сегодня остались те, кто

 Себя не относя к богеме, пока мозги не заржавели,
Нам интересней о Гогене, чем о Бали и Куршевеле

 Мне лично начинает казаться, что эта зараза - тяга к путешествиям,  и странное отупение  не только молодых, но и моих ровесников нарастает. Но Игорь нас старается разубедить в этом:

Не о Таможенном законе, но о Басё и Мураками...
И тьма клубится в заоконье, смеясь над нами, дураками,
Шуты кривляются у рампы, грызет поноску век шакалий...
А мы с тобой не толерантны - нам интересней о Шагале

 Признаться, когда   слышу, что теперь волнует моих старых друзей, и куда их несет и заносит, то и вовсе впадаю в уныние, но нет, есть  те  настоящие  ценности, о которых не всегда  теперь  уместно говорить.

   Но, наверное, прав Игорь  -  мы «вымирающие виды», еще через дюжину лет таких не останется,  в столице точно.   Все надежды только на провинцию и остаются. Хотя эта зараза - тупое скитание по миру, чем дальше, тем больше захватывает умы в ущерб духовным ценностям, она неистребима, и с ней бесполезно бороться.

Увы, Игорь Царев не пытается  на этот раз  утешить, убедить, что  не стоит впадать в  депрессию, что все будет хорошо, нет этого в финале:
И все печальнее мотивы звучат в библиотечных гетто.

И все бледней альтернативы у бедного интеллигента...
Жалейте или не жалейте, но над Москвой почти светает
 И дворник в розовом жилете все на своем пути сметает

 Ну чем здесь утешиться можно? Только взглянуть на рассвет над Москвой и вместе с ним посмотреть на дворников, которых в одной из рецензий он назвал существами неземными, пришедшими из другого мира, потому что они встают, когда все еще спят, где-то в полночь, и ложатся спать, когда просыпается остальной мир. У него есть даже такое стихотворение.
Но должны же твориться городские легенды, вот и дворники оказались действующими лицами этого удивительного действа.

ИНФЕРНАЛЬНЫЕ ДВОРНИКИ

 Всю ночь на город суеверный,
На суетливую столицу,
Исподтишка сочилась скверна,
Скользила по усталым лицам
 Осенней желтизной угрюмой,
Холодной слизью атмосферной…
Как пароход с пробитым трюмом
 Мир погружался в мрак инферно.
Я сам поверил в этот морок.
Душа скорбела об утрате,
Когда хмельная тьма каморок
 Явила дворницкие рати.
Дыша бессмертным перегаром,
С традиционной неохотой
 Они пошли по тротуарам,
Сметая скверну в печь восхода.
И словно рыцарские латы
 Сияли старенькие боты
 При символических зарплатах
 За инфернальную работу.

Ага. Дворники для меня совершенно иррациональные существа. Порой мне кажется что это вообще мифические персонажи. Они живут в тот период суток, когда я сплю. А когда я выхожу на улицу, их уже нет. Но кто-то же ведет непримиримую схватку с грязью?

Игорь Царев 04.07.2007 10:52


Для тех, кто возможно, не ведает, что такое инферно – это (англ. Inferno, буквальный перевод «ад», от лат. inferno — «низший, недавний, спускать, снижать, унижать, разжаловать, понижать, смотреть угрюмо»). Обычно, применительно к общественной жизни, означает низость, несостоятельность, духовный мрак.
   
Другое значение Инферно — огненный демон, предвестник Армагеддона, всеразрушающий и вызывающий огненный дождь, дабы подготовить землю для прихода своего повелителя.

И ничего удивительного, страшно даже представить, во что бы превратился наш мир, какими бы стали наши города, если бы на недельку исчезли все дворники, о столице и говорить него. Порой  художники  рисуют нам полотна этого городского ада- конца света, но думаю, что в реальности все было бы и прозаичнее, и страшнее

 Осенней желтизной угрюмой,
Холодной слизью атмосферной…
Как пароход с пробитым трюмом
 Мир погружался в мрак инферно.

Но чтобы такого не случилось, ровно в полночь на улицах появляется армия спасения – это наши дворники, которые должны справиться с этими потоками грязи, мусора, который ежедневно и ежечасно выбрасывается в мусорные баки, а то и на улицы и площади городов.

Дыша бессмертным перегаром,
С традиционной неохотой
 Они пошли по тротуарам,
Сметая скверну в печь восхода.

Невероятная по силе воздействия картина в стиле романов  Стивена Кинга возникает перед нами. Но  мы с вами начинаем понимать, как адище столицы превращается в территорию хоть в какой-то мере пригодную для проживания

 И словно рыцарские латы
 Сияли старенькие боты
 При символических зарплатах
 За инфернальную работу.

Но если эти безымянные спасатели столицы чистят  улицы, то невольно появляется догадка, что есть другие спасатели, те, кто спасают наши души от ада, в котором мы все продолжаем оставаться, и   это  в первую очередь  поэты. Кто еще позаботится о духовной пище, а работают они так же напряженно ночью, правда в своих домах, сгорая в огне вдохновения, чтобы остальные приобщились к духовному.  Игорь подтверждает мою догадку в рецензии:

А состояние души автора хорошее, светлое. Душевный осадок, очевидно, оставляют упомянутые в стихе осадки скверны, проистекающие на город. Но я оптимист и надеюсь дворники с ними справятся. Под дворниками я понимаю не только тех с метлами, но отчасти и нас, пишущую братию, которая чистит души человеческие. Или, по крайней мере, пытается показать на мусор, который надо убрать

 Игорь Царев 04.05.2004 11:39

Конечно, столичная тема значительно разнообразнее и шире, чем  могло показаться на первый взгляд, и она будет продолжаться, рассматриваться в других статьях, а пока еще одно столичное стихотворение Игоря Царева,  те самые властелины дум выходят на смену дворникам в чистый город. Стихотворение  исполнено оптимизма и движения, вот на этой ноте пока и хотелось бы закончить разговор, а то что-то стало грустно от прогулки по ее Величеству  Москве.

В рифму с урановым веком

 Столица, которой не спится,
Купается в темной росе.
И ты – не последняя спица
 В ее запасном колесе –
Бежишь от дежурных респектов,
Оставив на память - каков! -
На глянце рекламных проспектов
 Протектор своих башмаков.

Баюкает сирые гнезда
 Ночная сиделка - печаль,
И город на вырост, и звезды,
И небо с чужого плеча,
И дом, где квартира пустая,
И вечно молчащий звонок…
Орлы не сбиваются в стаи,
Поэтому ты одинок.

Но фокус, ведь, именно в этом –
Перо и чернильная ночь
 На то и даются поэтам,
Чтоб немочь могли превозмочь,
Чтоб в рифму с урановым веком,
Который безжалостно строг,
Рождалась в душе имярека
 Целебная музыка строк.

http://www.poezia.ru/article.php?sid=54106




МИЛАЯ МОЯ, СОЛНЫШКО ЛЕСНОЕ  ВЕЧНОСТЬ И.ЦАРЕВА-19

Я насквозь прошел Россию
 Чтобы встретиться с тобой
 И.Царев

 Я другим не служил,
Не любил до разорванных жил,
И к чужим небесам
 Не тянулся тоской колоколен -
Без тебя никогда б
 Не писал, не дышал и не жил
 И.Царев

 В славянском мире  женщина  всегда оставалась  колдуньей, богиней, берегиней. Все в этом мире  начиналось с Лады – богини любви и гармонии. Вот к гармонии и стремилась душа человека в те времена.

А чтобы в доме и в семье был лад и радость, в жены   выбирал славянин   раз и навсегда самую достойную деву.  Клятва, произнесенная у огня под  небесами, пред богиней Ладой почти  никогда не нарушалась, потому что ничего страшнее не было, чем нарушенная клятва, человек изгонялся из рода и становился изгоем без рода и племени, вынужден был без кола, без двора скитаться по миру.

К   сожалению, древние  традиции в большинстве своем  утрачены, и только очень редко, среди действительно избранных они  остаются  незыблемыми. Если такое случается в среде писателей, поэтов, художников, то возникает благоуханная легенда (как говорила М. Цветаева) о любви поэта и его Музы.

И не только Михаил Булгаков, к роману которого  мы уже обращались, но  Николай Гумилев, и Игорь Царев подарили нам такие  истории любви.
У Царева  единственная вселенная - его жена, ей одной посвящены все стихи. А в остальном - он совершенно нормальный, мальчишка, веселый и жутко умный.

  (Михей Студеный)

Но... Да, я люблю свою жену. Это медицинский факт.
И, пожалуй, я еще в одном ненормальный - иногда складываю слова в столбик и в рифму. Это ведь тоже аномалия :)))
  (И.Царев)

Такая вот легенда родилась, наверное, значительно раньше, но мы о ней узнали в прошлом году, и автор подтвердил, что все так и есть,  никто ничего не напутал – это его слова..
   
Грустно, что верность  одной женщине называется Игорем пусть и в шутку аномалией. Но это не его вина – это наша беда.  И так хочется, чтобы как можно больше наших мужчин смогли повторить  эти слова вслед за Игорем, он же все это запечатлел в великолепнейших стихотворениях, которые принято относить к любовной лирике, на самом деле – это просто страницы жизни и творчества Мастера, прикоснуться к которым  без трепета невозможно.

Пытаюсь вспомнить, что подобного было до него: роман «Мастер и Маргарита»  (Елена Сергеевна) и книга К. Симонова «С тобой и без тебя»,  посвященная Валентине Серовой, отмеченная даже Сталиным. Вождь сказал, что она должна быть издана в двух экземплярах для него и для нее, но это совсем другие  истории, скорее печальные,  как и  история А. Ахматовой и Н. Гумилева, запечатленная в их стихах, которую Анна Андреевна назвала «битвой глухой и упорной».  Вот, пожалуй, и все, что вспоминается из  историй любви поэтов и писателей в 20 веке.
Но    особенность любовной лирики  Игоря Царева в том, что   он пишет о единственной - длившейся 30 лет счастливой любви. Наверное, «о битве глухой и упорной» писать легче, сколько драматургии в сюжете.  А вот попробуйте любить, восхищаться так долго одной женщиной – это такой же редкий дар, как и поэтический. Помогает этому  проснувшаяся память о вечном, где главное - Любовь- Гармония-Верность.  Не случайно Игорь Царев называет себя старомодным…Но не это ли  та самая счастливая  жизнь, о которой многим можно только мечтать? Он , в отличие от нас познал ее суть, ее смысл.

Поэт сам нам расскажет о том, как это происходило. Лично я первым прочитала стихотворение «Земляничная поляна», зная, что познакомился он с Ириной на одном из слетов КСП. Об этом же  говорит  и сам Игорь, осталось только уточнить дату первой встречи – 7 мая 1983 года…

В интервью на сайте «Клубочек» Игорь, рассказывая о первой встрече, говорит: «Когда я подошел к самому дальнему костру , мне навстречу подняли головы два десятка человек, но я увидел только одно лицо и поразившие меня звездным блеском глаза моей будущей второй  половинки...       

НАВАЖДЕНИЕ
 Крестик да сума-котомка, да дорожная клюка –
За далекую каемку счастье манит дурака.
Босы ноги на дороге из толченого стекла –
 Хворь с зелеными глазами жизнь мою обволокла.

За спиною гарь и копоть. Нет уже пути назад –
Красным светом светофора изумрудные глаза.
Два зеленых наважденья, две зеленые свечи
 То по-волчьи, то по-детски светлячком мелькнут в ночи.

Я горю, температурю, я в угаре, я в бреду,
Через дни как через страны в неизвестное бреду.
Я бегу, ползу, хромаю, я страдаю, я люблю,
И губами из рыданий фразы светлые леплю…
Май 1983г.

После первой встречи они  уже постоянно вместе. Но только как друзья. «Красный свет светофора» - запрет на надежду о взаимности, потому такие тревожные строчки в финале стихотворения:

Я горю, температурю, я в угаре, я в бреду,
Через дни как через страны в неизвестное бреду

 Мы становимся «неразлучниками» - это он так говорил. Но только друзьями, - рассказывает Игорь, -потому что в это время его любимая еще замужем, тогда и написана "Песенка влюбленного капитана"

МОНОЛОГ ВЛЮБЛЕННОГО КАПИТАНА
 Холодный ветер дует над Таити.
Как чайный клипер мчатся облака.
А Вы одна на палубе стоите,
Сжимая шаль в изысканных руках.

Мелькает чайка каплей белоснежной
 В разливе предзакатного огня.
Вы смотрите так ласково, так нежно,
Вот, только жаль, опять не на меня…

Что манит Вас за этой дальней кромкой,
Какой такой невидимый маяк?
Кто ждет Вас, дорогая незнакомка?
Кто любит Вас, любимая моя?..
Июнь 1983г.

Наверное , это последнее  стихотворение такое печальное, пока еще неопределенность и тоска в каждой строчке "Кто любит Вас , любимая моя", через месяц тональность меняется..

Земляничная поляна была немного позднее, когда они уже были вместе, практически не расставались, как уточняет сама Ирина.
Это было время грядущих перемен и в политике, и в культуре, и  в нашей реальности, в какое еще время должен был произойти такой « переворот»  и судьбоносная встреча таких  талантливых и дивно красивых людей?
А теперь свидетельство самого поэта о том времени, о начале их эпохи:

ЗЕМЛЯНИЧНАЯ ПОЛЯНА
 Игорь Царев
 

Тусклый быт в окне маячил, камнем под воду тянул.
Случай все переиначил, жизнь вверх дном перевернул.
Пламя снизу голубое, сверху белое крыло
 Подхватило нас с тобою, закружило, понесло…

Две дороги, два теченья, путеводная звезда -
Мы пришли к пересеченью, ни на миг не опоздав.
И забыв про мир столичный, обнимаясь под луной,
На поляне земляничной пили сладкое вино.

Освещал горящий хворост контур милого лица.
Мы блуждали в разговорах без начала и конца.
Мы почти не замечали, что, стараясь нам помочь,
Сосны ветками качали, придержав на время ночь.

Млечный путь всплакнул украдкой, и немного погодя,
Мы поставили палатку, чтоб укрыться от дождя.
Дождь все шел, и шел, и шел, в землю бил стеклянный посох…
Как нам было хорошо возлежать в блаженных позах!

Как нам было наплевать на людские пересуды –
Кости нам перемывать – что в тазу греметь посудой.
Пусть же плещутся в помоях, пусть вершат свой глупый суд –
Может, золото намоют и в ломбард его снесут,

Или в будничной похлебке за казенные гроши
 Обнаружат после стопки две влюбленные души,
Пламя нежно-голубое, белоснежное крыло,
Что однажды нас с тобою закружило, понесло...

http://termitnik.dp.ua/poem/56298/

Наверное, историю этой судьбоносной  встречи разные люди, бывшие свидетелями,  расскажут  еще не раз. Я же хочу обратить внимание только на то, что встретились они в заповедном лесу, там, где и  обитали  берегини – духи, которые нас хранят  и меняют реальность до неузнаваемости.  Там живут чаровницы и колдуньи, иногда они выходят из лесной чащи к людям. В этот день пути и судьбы их пересеклись

 Две дороги, два теченья, путеводная звезда -
Мы пришли к пересеченью, ни на миг не опоздав.
И забыв про мир столичный, обнимаясь под луной,
На поляне земляничной пили сладкое вино.

Случайно ли именно так выбирали себя жен навсегда на поляне в мерцании огня костров наши предки, давали клятвы под луной и оставались навсегда вместе, в городе, в суете таких возможностей  у нас значительно меньше. Вот тогда 7 мая 1983 года и начинается  эпоха Игоря и Ирины Царевых. А их июльское свидание было таким, как пишет Игорь:

Освещал горящий хворост контур милого лица.
Мы блуждали в разговорах без начала и конца.
Мы почти не замечали, что, стараясь нам помочь,
Сосны ветками качали, придержав на время ночь.
   
Таинство природы творит чудеса, соединяя людей, а ведь это было время, когда на тех самых фестивалях звучали самые пронзительные песни, и гимн всех бардов, песня Ю.Визбра оказалась как раз о них:

Милая моя, солнышко лесной,
Где, в каких краях встретишься со мною

 Вот в такой обстановке  Мастер и Ирина и должны были встретиться накануне самого замечательного праздника -  Дня Победы.  Я уверена в том, что в эти дни  радость, испытанная людьми  в 1945 году,   возвращается в этот мир, мы переживаем каждый раз те эмоции, и они отражаются в них душах… Лучшего времени для судьбоносной  встречи  и придумать трудно, место тоже символическое – лесная поляна, а еще:

Пламя нежно-голубое, белоснежное крыло,
Что однажды нас с тобою закружило, понесло...

Вот настоящий пролог к роману в стихах, который будет писаться почти 30 лет, по каким-то высшим законам судьбы и поэтики. Игорь Царев ушел от нас, не дожив ровно месяца до  тридцатилетия их эпохи…

Тогда они еще не ведали, но мы сейчас знаем, что все   стихотворения  о любви посвящены единственной женщине – его Ирине. А вот меня поразило «морское стихотворение»  «Санта-Ирина», сколько самых романтических историй всегда было связанно с морем, с названием кораблей именами любимых женщин, с безрассудными поступками отважных капитанов, кстати, одно из стихотворений так и называется «Песенка влюбленного капитана», которому помогает одолеть все бури и преграды именно любовь. А здесь продолжение этой романтической истории, связанной и с поэтом Николаем Гумилевым, и с писателей Александром Грином. Но история это не абстрактная, а очень и очень личная.

САНТА-ИРИНА
 Игорь Царев
________________________________________
Видно чайки всю ночь голосили не зря -
Адмирала опять укачало.
И едва пронеслась над бушпритом заря,
Он с похмелья велел выбирать якоря
 И сжигать за собою причалы.

Ветры дуют не так, как хотят корабли.
Ветры слушать приказов не стали.
Половина эскадры сидит на мели,
Остальных по пути волны так замели -
До сих пор еще дна не достали.

Только Санта-Ирина, моя бригантина, еще на плаву.
И команда, которая прежде не нюхала соли,
Налегает на ванты до хруста, до рваных мозолей,
Мертвый холод пучины спиной ощутив наяву.

Нас несет на утес. Справа мыс. Слева плес.
Берег скалится в злобной усмешке.
Как назло у штурвала заклинило трос.
Якорь цепь оборвал, как взбесившийся пес.
Кто умеет молиться, не мешкай!..

И не веря, что Бог в этот раз нас сберег,
И почти не касаясь штурвала,
Я влюбленно слежу, как встречая поток,
Режет Санта-Ирина волну поперек -
И плевать ей на всех адмиралов!
http://www.poezia.ru/article.php?sid=19596

Символично, что на сайте стихотворение появилось одним из первых, в том самом 2002 году, когда Игорь Царев  только появился на Стихах ру…Думаю, все многочисленные его поклонницы сразу же поняли, что у них нет никаких шансов обольстить загадочного капитана, изменить имя  в названии его бригантины. Но очень хотелось заглянуть в рецензии и ответы Игоря

 Про море я действительно кое-что знаю (старлей ВМФ в запасе). Теперь о вантах. Действительно - это проволочные или пеньковые снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются с боков и сзади мачты, стеньги и брам-стеньги. С их помощью парусами, конечно же не управляют - но есть старинный авральный клич "Все на ванты! Налегай!" - так в последней надежде экипаж судна (или корабля) старался удержать рушащиеся от напора ветра мачты. Обычно это не удавалось и следовала команда "Рубить мачты". У меня, слава Богу, до этого не дошло :)

Игорь Царев 03.06.2002 16:11

Кто-то  намекает на то, что , читая стихотворение, вспомнил о Высоцком, я, конечно, вспомнила «Капитанов» Гумилева, но одно бесспорно, в их морских творениях нет женщин, там скорее  суровая мужская романтика, с бурями и штормами, с утверждением, что женщина на корабле к беде.  Тем и интересны  эти строки, очень личные и очень пронзительные. И когда мы уже не слышим тех голосов,  вдруг над морской пучиной возникает звонкий голос влюбленного капитана.

Только Санта-Ирина, моя бригантина, еще на плаву.
И команда, которая прежде не нюхала соли,
Налегает на ванты до хруста, до рваных мозолей,
Мертвый холод пучины спиной ощутив наяву.
   
Конечно, перед нами  не тот, кто « бунт на борту обнаружив,  из-за пояса рвет пистолет», не тот, кто сражается со стихией и хрипит от боли и ярости, это прекрасный и романтичный капитан Грей, который,  раздобыв алые паруса, стремится навстречу к своей возлюбленной.

И не веря, что Бог в этот раз нас сберег,
И почти не касаясь штурвала,
Я влюбленно слежу, как встречая поток,
Режет Санта-Ирина волну поперек -
И плевать ей на всех адмиралов!

Этот стих написан очень давно, и как успешно доказала жизнь, Санта-Ирина ни разу не подвела своего капитана, наоборот - всегда была его надеждой и поддержкой в бушующем море

 Игорь Царев 11.01.2005 10:50

А если вспомнить Высоцкого и сравнивать его с Игорем Царевым, то как раз вспоминаются не морские его стихотворения, а совсем другие:

«Что чудаки еще такие есть,
вдыхая  полной грудью эту смесь,
   они наград не ждут и наказаний,
и думая, что дышат просто так,
они внезапно попадают в такт,
такого же неровного дыхания»
(В.Высоцкий)

И как говорил в своем стихотворении В.О. Сергеев, о том, что  Игорь «о Бродсковом лучше Бродского писал», я бы немного перефразировала, сказав, что Игорь Царев  жил по стихам Высоцкого  о любви в большей мере, чем  сам Высоцкий.  И его «Баллада о любви» воплотилась в жизнь И.Царева  ярче и последовательней, перестав быть только  поэтической декларацией.
   
Помню, когда-то в студенческие годы, мы яростно спорили, должен или не должен быть поэт похож на свои стихотворения. Так вот, Ирина надеюсь, мне не даст соврать, что Игорь был  очень  похож на свои стихотворения, между ним и строчками, которые он написал, не было никакой пропасти, не было так называемого литературного героя, который мог вести себя совсем не так, как хотелось бы автору. А если была какая-то благоуханная легенда, так она находила подтверждение в  реальности. Вероятно, так же правдив и откровенен был только К. Симонов, разлученный войной с В.Серовой.

И когда я вспоминаю знаменитое «Жди меня», ставшее  своеобразной клятвой, заклинанием для всех, ушедших на войну, тех, кто ждал их  возвращения.  Фронтовики говорят, что это стихотворение помогало выжить.
   
А мне  сразу же вспоминается стихотворение Игоря Царева «Не покидай меня». Хотя мне оно кажется роднее и ближе того, легендарного.

Не покидай меня

 Веселый ангел миражи
 Обводит гвоздиком.
Комета небо сторожит,
Виляя хвостиком.
Там у галактик рукава
 С каймою вышитой,
А тут по маковку трава –
Куда уж выше-то!

Нам это поле перейти
 Бок о бок выпало.
Я весь репейник на пути
 Руками выполол.
Осталась только лебеда
 Неистребимая,
Но ты меня не покидай,
Моя любимая!

Над синей крышею дымок
 И стол под сливою –
Старался сделать я, как мог,
Тебя счастливою.
Чтоб путеводный свет не гас,
В ночи бы выручил,
Я «Отче наш» как Отче нас
 На память выучил.

Синицей теплою в руке,
Ручным ли соколом,
Не важно как, не важно кем,
Я буду около.
Какая б ни была беда,
Тебя не брошу я.
И ты меня не покидай,
Моя хорошая.

Порой создается впечатление, что строки эти обращены к каждой из нас,  и уже от этого они звучат, как заклинание, как молитва,  как объяснение в любви.

Помня, что Игорь был  немногословен, замкнут, сам себя он называл часто «нелюдимым», обольщаться не приходится, но  очень  хочется взглянуть на ту единственную, которой эти строки действительно посвящены.

    Поэт  обессмертил свою Ирину, но  в каждой строчке, в каждой вздохе, перед нами живая женщина, удивительная и  прекрасная.

Нам это поле перейти
 Бок о бок выпало.
Я весь репейник на пути
 Руками выполол.
Осталась только лебеда
 Неистребимая,
Но ты меня не покидай,
Моя любимая!

Вот после этого стихотворения я начала искать фотографии Ирины, так как упорно искала еще без интернета фотографии всех возлюбленных А. Блока, которым были посвящены его стихотворения. Делом это оказалось не таким уж простым, и вдруг предо мной появилась фотография на которой она была удивительно похожа на Жанну Самари и стало понятно, почему Игорь написал стихотворение «Портрет Жанны Самари», ну кроме того, что ему очень нравился Ренуар и импрессионисты вообще.

А буквально сегодня вытаскивала из интернета ( не могу объяснить почему) самые разные фотографии Елены Сергеевны Булгаковой, одна из них на странице оказалась рядом с фотографией Ирины – вот этой самой - я была поражена сходству даже внешнему, не говоря о том, что они очень похожи внутренне, на мой взгляд. С той лишь разницей, что в этой жизни его Маргарите можно было быть веселым и беззаботным ангелом, а Мастер мог жить и любить так, как невозможно было тогда, хотя бы потому,  что Булгаков ушел слишком рано.  Тогда у них в запасе было только восемь лет, сейчас судьба оказалась более благосклонной  к этим удивительным людям, а самое главное между ними не было ни войны ( как у Симонова и Серовой), ни тяжелой и продолжительной болезни, а оставался тот домашний мир, ценней которого ничего не оказалось для поэта и его любимой жены.

Синицей теплою в руке,
Ручным ли соколом,
Не важно как, не важно кем,
Я буду около.
Какая б ни была беда,
Тебя не брошу я.
И ты меня не покидай,
Моя хорошая.

Мы с вами стали свидетелями того, что именно так все и было, как писал когда-то влюбленный капитан своей Санта-Ирине. Мы, к сожалению, плохо знаем язык  цветов и язык камней, а  вот Игорь своей любимой не случайно подарил Альмандины- драгоценные камни (разновидность гранатов), сопровождающие месторождения алмазов. Считается, что это камни честности. Их дарят в знак верной любви.

Наверное, далеко не каждый решился бы сделать такой подарок, для этого надо быть уверенным в себе и своих   чувствах настолько, чтобы не обмануть и не обмануться самому. Вероятно,  этот подарок  равноценен произнесению клятвы пред небесами и древними богами.

Альмандины для любимой

 Вот уже который год по пути нам.
Для тебя огонь души шевелю я,
Подарить хочу на День Валентинов
 Альмандины из долины Вилюя.

Купим домик в деревушке под Нарой,
Не поедем больше на Тенериф мы -
И Трабзон, и Хургада, и Канары
 Надоели, как глагольные рифмы.

А под Нарой соловьи языкаты,
И река там – будто к Богу дорога,
И такие полыхают закаты,
Что с ума свели бы даже Ван Гога.

Что еще тебе сказать, дорогая?
Греет взгляд твой цвета перечной мяты.
За тебя поднял бы мир на рога я,
Да рогами обделила меня ты.

Открываю я бутылку кампари,
Надеваешь ты халат с капюшоном…
Нам с тобой не надо шумных компаний,
Потому, что и вдвоем хорошо нам.
http://stihi.ru/2006/04/26-2273

Казалось бы, что тут еще сказать о той самой идиллии, которую творит в течении тридцати  лет поэт для своей любимой…Но  медленно читаю текст еще раз, память играет со мной в прятки, конечно вспоминается  «Дом хрустальный  на горе для нее» Высоцкого. Кстати, Игорь подчеркивал, что если  в затекстье угадывается   Высоцкий, то это знак качества для него. Но еще что-то ускользающее  никак не дает покоя.

Купим домик в деревушке под Нарой,
Не поедем больше на Тенериф мы –

Ясно,  что это не только и не столько дом хрустальный, сколько тот домик, увитый плюшем, для  не заслуживших свет, но  заслуживших покой. Правда, с тем  домиком, там  страшные вещи творятся в романе,  и покой – только иллюзия.
   
А наш  Мастер   для своей Маргариты, на этом, а не на том свете пытается создать    уютное  жилище в живописном, почти райском уголке.

А под Нарой соловьи языкаты,
И река там – будто к Богу дорога,
И такие полыхают закаты,
Что с ума свели бы даже Ван Гога.

Разве не самая главная эта задача для влюбленного мужчины – рай  на земле для  любимой. То, о чем можно было только мечтать там,  осуществляется теперь  здесь.  И самое главное, тогда  Мастер   продолжал думать о своем романе и дописывать его, здесь же совсем другая обстановка – очень тепло и уютно, кстати, как и от всех стихотворений, обращенных к Ирине

 Открываю я бутылку кампари,
Надеваешь ты халат с капюшоном…
Нам с тобой не надо шумных компаний,
Потому, что и вдвоем хорошо нам.

Разве может после всего этого любимая стать ведьмой? Вся жизнь и любовь этого Мастера заставляет ее оставаться  ангелом-хранителем, берегиней, наверное, и богиней  Ладой в какой-то мере, потому что Мастер делает все для того, чтобы у них все было ладом, как в старину говорили наши бабушки.
   
Вот ладом до сих пор у других влюбленных не очень получалось, а это тот редкий случай, когда все получалось. А потому у Игоря Царева есть особенная молитва, к Ирине же обращенная, которую не грех выучить любому мужчине, и слышать любой женщине.  Ведь это бы могло так много изменить в наших отношениях. Это тот случай, когда стихотворения могут изменить мир, спасти наши души от нелюбви и бездуховности.

МОЛИТВА

 Ты меня опои колдовскою травой,
Милый друг.
Ты меня удержи, сохрани от разлук,
Милый друг.
Мелом круг нарисуй, заповедное слово
 Скажи.
Темной ночью и днем я молю об одном -
Удержи!
http://stihi.ru/2012/12/13/6641

В этой молитве отражается их первая встреча на лесной поляне, и обращается он к той колдунье, Берегине ( Вероятно,  все смотрели и помнят фильм с М.Влади, где она играла Олесю). Но  если Высоцкий влюбился в актрису, экранную героиню, да и как в нее было не влюбиться, то перед Игорем, уже не на экране, а  в реальности  в такой же обстановке оказалась Ирина, и все повторилось только уже в жизни, и молитва помогла им.

У Н. Гумилёва есть что-то подобное, но насколько разной тональности эти тексты:
Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
А думал - забавницу,
Гадал - своенравницу,
Веселую птицу-певунью.

Покликаешь - морщится,
Обнимешь - топорщится,
А выйдет луна - затомится,
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
 Кого-то,- и хочет топиться
(Н.Гумилев)

Надо отдать Игорю должное,  своей колдуньи он не боится и готов оставаться с ней до конца, и никаких заморские страны его больше не манят, потому что все путешествия остались в прошлом, а он признается:

Я насквозь прошел Россию, 
Чтобы встретиться с тобой

 Такие встречи называются судьбоносными, и только  избранным  они приносят счастья, но вот ведь так случилось на этот раз. Надо сказать, что не только Ирине, но и самому Игорю очень повезло с его Маргаритой,  она и физик, и психолог одновременно, автор  книг о загадочных явлениях в жизни.

Многие  книги они писали  вместе, а ничто не  может так сблизить двух людей, как   совместное творчество. Ведь никто не отменял определения: «Счастье – когда тебя понимают», когда тебя ценят, и любит не меньше, чем ты сам. А взаимная любовь во все времена – большая редкость, увы.

Игорю Цареву кроме всех прочих даров  было дано еще два – поэтический дар невероятной силы и дар любить и быть любимым великолепной женщиной - это и сделало его счастливым, ведь  многим и одного не дано, а тут такая щедрость судьбы.

В стихотворении «Голем» - пронзительные  строки о любви на фоне старинной сказочной Праги – сказка в сказке.  Это миф о Пигмалионе  в женском обличии. Героине – богине ( а только она может оживить Голема)  удается значительно больше, чем греческому скульптору, потому что  их  связывает  настоящая любовь, а она способна «двигать солнце и светила». Да и понятно, что любимая женщина может подарить жизнь и ребенку,  и поэту, мужчине этого чуда   не дано, каким бы искусным мастером он не был.

Голем
 Игорь Царев

 Что такое любовь?
Это жизнь, это наша весна,
Та, что бродит в Москве
 Как вино по рассохшейся бочке,
Это наши мечты,
И счастливые ночи без сна,
Это мой талисман
 На серебряной тонкой цепочке.

Я другим не служил,
Не любил до разорванных жил,
И к чужим небесам
 Не тянулся тоской колоколен -
Без тебя никогда б
 Не писал, не дышал и не жил
 Твой неистовый раб,
Неуклюжий, но преданный Голем.

Разорвав колдовством
 Немоту моих глиняных губ,
Ты сумела согреть
 Камень сердца губами своими.
И чернила дымятся,
Как свежая кровь на снегу,
Когда я, истекая
 Стихами, пишу твое имя.
http://termitnik.dp.ua/poem/70401/

К счастью,  сегодня и мы знаем имя, которое писал на снегу Поэт. И благодаря его за те удивительные стихотворения,  нам так щедро подаренные, нельзя забывать о той, без которой, по его же признанию,   ничего этого   бы не было.

Когда уходят поэты,  изменяются не только их портреты, совсем по-другому звучат и строчки стихотворений. Особенно изменились для меня  два любимых стихотворения Игоря Царева, это «Недописанное» и «Имена на снегу», но если там остается сожалеть о том, что больше не появится его божественных  стихотворений, то  здесь  комок подступает к горлу, когда думаешь о  Ирине, которой, как и Елене Сергеевне, пришлось остаться, тогда  на тридцать лет,( ровно настолько сколько Игорь и Ирина Царевы прожили вместе) ,но  нам был подарен роман века.
Не сомневаюсь в том, что все, кто любят Игоря Царева получат еще один роман века, надо только немного подождать. Для  Мастера вечность только начинается, а для нас еще продолжается жизнь, а которой  ушедшие не оставят нас в беде, они останутся с нами. Поэт обязательно  вернется, чтобы  пригласить  свою любимую, свою единственную на белый танец…Жизнь продолжается, любовь бессмертна, пока звучат такие стихотворения.

Имена на снегу

 Когда объявит белый танец небесный церемониймейстер,
Когда пронзительная нота из-под кленового смычка
 Перечеркнет заслуги лета, и дальновидные предместья
 Достанут снежные одежды из ледяного сундучка,
Не подводи меня, родная, не разжимай свои объятья,
Какие б трубы ни трубили, не отводи любимых губ!..
И ветер, пролетев над крышей, не руны зимнего проклятья,
А наши имена напишет на свежевыпавшем снегу.

http://www.stihi.ru/2008/06/02/1521