10. Великие силы

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда четверо путников остановились, наконец, у ворот сварговой усадьбы. Рюрик бережно нёс на руках так и не пришедшую в сознание Ольгу. Следом Ефанда, точно слепого, вела за руку Олега. Не говоря ни слова, старый Сварг открыл ворота. Бесчувственную ведунью князь отнёс в её девичью опочивальню и аккуратно уложил на ложе.
-Что случилось? – тихо спросил старик, с болью глядя на внучку.
- Она пыталась связать свою душу с Доброгневой и через дуб вытащить девушку из темницы, - также тихо ответила Ефанда. – Но что-то пошло не так. Наверняка Морена уже ждала её там. Теперь, боюсь, боярышня мертва, и душа её, пленённая богиней смерти, держит душу Ольги.
Сварг скорбно покачал убелённой сединами головой.
-Как же можно так неосторожно, как можно? Сколько я говорил, чтоб поберегла она себя, что не всегда Перун сможет защитить её. – Тут взгляд ведуна упал на Олега. – А с ним-то что приключилось?
Олег стоял посреди горницы в том самом месте, где младшая сестра выпустила его руку из своей. Лицо осунулось и почернело, на скуле раздувался полновесный синяк, глаза пусты и неподвижны, плечи сгорбились и опустились. По правде говоря, выглядел Олег немногим  лучше своей сестры, разве что стоял на своих ногах. Нынче в этой скорбной, немного нелепой фигуре трудно было узнать прежнего красавца-урманина.
-Он разорвал круг, - коротко проговорила молодая женщина.
-Понятно… Ну что ж, внученька, пойдём, поможешь мне.
Едва Сварг и княгиня скрылись за дверью, князь подошёл к поверженному горем другу и осторожно тронул его за плечо:
-Послушай, Олег, я…
-Уйди, Рюрик, - каким-то чужим голосом проговорил тот. – Мне видеть тебя сейчас – глазам обида. Уйди, не доводи до греха… Уйди!
Последнее слово урманин выкрикнул с такой силой и ненавистью, что князь невольно отшатнулся и, поразмыслив мгновение, молча вышел из горницы, оставив друга наедине с его бедой. На негнущихся ногах Олег сделал несколько шагов и вошёл в первую же попавшуюся дверь. Оглядевшись вокруг, он увидел распростёртую на ложе Ольгу, по-прежнему не подающую признаков жизни. Подойдя к ней, воевода рухнул на колени у тела сестры, зарылся лицом ей в плечо, и горючие скупые слёзы навернулись на глаза. Тело его сотрясалось от рыданий. Наконец последние силы его иссякли, и Олег, так и не поднявшийся с колен, забылся тяжёлым, тревожным сном.

Между тем Рюрик направился на поиски жены. Вскоре он нашёл её у печи, где Ефанда готовила кашу, щедро приправляя её салом и какими-то сушёными травами. Князь опустился на лавку и принялся внимательно наблюдать за действиями молодой женщины. Ефанда искоса посмотрела на мужа, но прерывать молчание не стала. Наконец Рюрик не выдержал и задал волнующий вопрос:
-Скажи, лада моя, что это сегодня приключилось с нами в лесу, у перунова дуба?
-Ну, это так просто не объяснишь, - задумчиво проговорила княгиня. – Для того, чтобы перенести Доброгневу, где бы она не была, к нам, Ольга соеденила воедино свою душу и душу боярышни, а потом просто позвала её за собой. А поскольку душа и тело у живого человека не могут существовать раздельно, то и тело девушки устремилось бы вслед за душой. Если бы всё пошло как надо, Доброгнева просто вышла бы из дуба к нам, в круг.
-Что же случилось?
-Морена. Багровые всполохи в золотом пламени выдали её присутствие. Скорее всего, она просто расставила силки, в которые и попалась Ольга. Богиня смерти неплохо умеет играть на человеческих чувствах и человеческих слабостях. Она прекрасно понимала, что мы постараемся вызволить пленницу. Когда души моей сестры и боярышни были связаны воедино, Морена попыталась утащить Ольгу туда же, где была Доброгнева. Однако круг, который мы все вместе держали и песня, которая поддерживала огонь, не позволили этого сделать. Тогда богиня смерти, видимо, просто убила девушку. Моя сестра тоже ощутила боль и предсмертную агонию. Ей удалось бы освободиться от пут умирающей, но тут Олег разорвал круг…
- Но, быть может, был другой способ уничтожить Морену и спасти Доброгневу? Ведь Олегу почти удалось войти в перунов дуб. Если я правильно понял, дуб превратился в ту самую дверь, за которой стояла Доброгнева. Можно было войти туда, забрать девушку и вернуться.
-Не совсем так. Войти в эту дверь действительно мог любой, а вот выйти – только Доброгнева. Если бы Олег прошёл сквозь дуб, он оказался бы в ловушке. Боюсь, Морена и так сумела оставить достаточно глубокий след в его душе.
Рюрик задумался. В самом деле, после этого происшествия воевода стал сам на себя не похож. А сколько ненависти было в его голосе, сколько мрачного блеска в очах! Но, предав своему голосу уверенность, которую он отнюдь не испытывал, князь твёрдо ответил:
-Нет, тебе показалось, ладушка. Просто он переживает из-за смерти своей невесты.
-Что ж, - с сомнением покачала головой Ефанда. – Может быть, ты и прав, от всей души надеюсь на это. А впрочем, время покажет. Ближайшие дни решат всё. Ольга либо умрёт, либо придёт в себя. Самое страшное, что я, скорее всего, ничем не смогу помочь ни сестре, ни брату. Они должны со всем справиться сами.
Княгиня замолчала, что-то обдумывая, и Рюрик невольно залюбовался женой. Раскрасневшаяся от печного жара, маленькая и хрупкая, но в то же время сильная и непреклонная, Ефанда и впрямь была хороша собой, а ясности и проворству её ума могли позавидовать многие мудрецы. По чести сказать, князь из рода Белого Сокола и сам до сих пор не понимал, за что ему боги даровали такое счастье. Не долго думая, мужчина поднялся с лавки, в несколько шагов пересёк комнату, и, опустившись перед женой на колени, обнял её бёдра.
-Ладушка моя милая, как же хорошо, что ты у меня есть, что я встретил тебя. Как представлю, что судьба могла повернуться по-другому, что ты не стала бы моей или что нынче не Олег Доброгневу, а я мог оплакивать тебя, так кровь в жилах стынет.
Молодая женщина ласково улыбнулась и взъёрошила мужу волосы.
-Не беспокойся. Я никогда не покину тебя.

Весь остаток дня Сварг и Ефанда пытались привести Ольгу в чувство: поили разными травяными отварами и настойками, растирали ладони, ступни и виски, окуривали опочивальню каким-то сладковатым дымом, но ведунья оставалась по-прежнему без сознания. Всё это время Олег находился тут же, и никакая сила не могла его прогнать. Даже у Рюрика, по мере сил и возможностей помогавшего жене и её деду, не получилось увести друга из опочивальни его сестры: урмаин попросту никого не видел и не слышал, а за Ольгу цеплялся, точно утопающий за соломинку. Как будто лежащая без сознания девушка могла ему чем-то помочь.
К концу дня все трое – и Ефанда, и Сварг, и Рюрик – просто валились с ног от усталости. Не вдаваясь в лишние раздумья, старик лёг спать в ложнице старшей внучки на лавке, Олег, по-прежнему ни на что не реагируя, забылся тяжёлым сном в ногах у Ольги. Князь же вместе с женой, с трудом добравшись до опочивальни, рухнули на лавку, даже не успев раздеться. Вся усадьба погрузилась, наконец, в тяжёлый, беспокойный сон.
Среди ночи воевода очнулся, точно от хорошего удара. Он пристально огляделся кругом, но никого не увидел. Неожиданно Олегу показалось, что его кто-то позвал. Тихий, далёкий, неуверенный, но страшно любимый голос. Урманин огляделся. Тишина. Лишь старик, спящий на лавке, тяжело дышал во сне. Вот зов повторился опять – ласковый, нежный, но настойчивый. Воевода поднялся и, подчиняясь голосу, сделал первый шаг. Тёплая женская ладонь легла на его десницу. Олег обернулся. Старшая из его сестёр, даже будучи без сознания, как будто пыталась остановить брата. Не раздумывая ни одного мгновения, урманин осторожно убрал её руку и вышел в дверь…

Олег шёл, не разбирая дороги. Лес постепенно становился всё более угрюмым, всё чаще попадались буреломы, но молодой урманин ничего не замечал. Он шёл на зов, но слышал его не ушами, а сердцем. Всем естеством Олег стремился куда-то, но куда? Это его не особенно тревожило.
Наконец лес начал редеть. Олег вышел к небольшому замёрзшему озеру и остановился, очарованный. Перед глазами алым пламенем вспыхнуло предупреждение об опасности, но этот всполох утонул, поглощённый душой воина, в один миг потерявшего малейший намёк на простое благоразумие.
Прямо посередине выбеленного блестящим снегом озера высилась угрюмая, уродливая коряга, немного украшенная искристым инеем. Под ней темнела выдолбленная кем-то и ещё не успевшая затянуться тонким ледком прорубь. А на самой коряге сидела девушка и неторопливо расчёсывала гребнем волосы. Белая рубаха из тончайшего полотна, неизвестно как державшаяся на хрупких плечах, совсем не скрывала девичье тело. Напротив, оно, казалось, светилось, вторя своим серебристым сиянием ясному месяцу. Мороз ощутимо щипал щёки, а девица, видимо, совсем не чувствовала холода. Быть может, её, словно солнечным светом, грели окутывающие её точно золотым облаком волосы? Всемогущие боги, как же хотелось Олегу окунуть руки в этот мягкий, сияющий, струящийся шёлк!
Наконец девушка, отложив в сторону гребень, последний раз тряхнула волосами, убирая их за спину, и глаза её встретились с глазами урманина. Да, сердце-вещун его не обмануло – это и впрямь была Доброгнева. В голове мелькнула мысль, что она, в общем-то, уже мертва, но тут же исчезла под завораживающим взглядом любимой. Одним гибким, изящным движением боярышня спрыгнула с коряги и пошла прямо к Олегу, легко ступая босыми ногами по льду. Но вот она остановилась и, призывно улыбнувшись, поманила его к себе. И воевода, совершенно утратив волю, не имея ни сил, ни желания противиться этому сладкому влечению, шагнул на лёд…

-Муж мой, проснись.
Рюрик с трудом разодрал слипающиеся веки. Над ним склонилось Ефанда, и лицо её выражало крайнюю тревогу.
-Что случилось, Ладушка моя?
-Белун только что приходил и сказал, что мой брат куда-то ушёл.
Весь сон слетел в один миг, точно засохшая грязь с одежды.
-Олег?
-А что, у меня ещё есть брат? – язвительно спросила княгиня.
-Тебе лучше знать, - буркнул князь, поднимаясь с ложа.
Выйдя на крыльцо. Рюрик без труда понял, куда подевался Олег. Накануне выпал снег, и на свежевыбеленной земле хорошо была видна стёжка следов, уходящая в лес. Крепко выругавшись, князь вернулся в избу и начал судорожно одеваться.
-Ты видел Олега? – спросила Ефанда.
Рюрик удивлённо воззрел на жену. Она уже, полностью одетая, стояла у дверей и, казалось, ждала его.
-Куда это ты собралась, голубушка? Я один, без тебя, быстрей догоню Олега. Следы его хорошо видны на свежем снегу, к тому же он идёт пешим, я же встану на лыжи. Твой брат не мог далеко уйти.
-Он уже далеко, и ты не догонишь его, даже если поедешь верхом. Олега ведут, а вот тебя никто не поведёт. Более того, чем угодно ручаюсь, что едва только ты выйдешь за ворота, как поднимется ветер, который заметёт все следы, которые ещё остались. Тут не обошлось без Морены – я чувствую это, - а ей лишние видаки совсем ни к чему. Потому тебе и нужна будет моя помощь.
Князь внимательно посмотрел на жену. Весь её вид говорил о готовности действовать даже вопреки его воли, а глаза горели таким непреклонным упрямством, что Рюрик только вздохнул.
-Послушай, Ефанда, - наконец проговорил он. – Разве словенских жён не учат во всём слушаться своего мужа и быть покорной его воле?
-Нет! – отрезала молодая женщина. – Словенских жён учат иметь свою голову на плечах и слушать только своё сердце.
-А как же Ольга?
-За ней присмотрит дедушка и Белун.
Рюрик усмехнулся:
-Значит, князь правит народом, княгиня правит князем… Так скажите, люди добрые, кто же всё-таки правит народом?
Ефанда хитро улыбнулась, но, как и подобает разумной жене, промолчала.
Едва только супруги ступили за ворота, действительно, как и сказала ведунья, поднялся сильный ветер. Колючий снег охапками швыряло в лица. Хмурый Позвизд , казалось, старается свалить двоих смельчаков с ног, завалить снегом или, на худой конец, закружить, сбить с пути. Рюрик долго не мог понять, куда сквозь ветер и снег ведёт его жена. Но вот впереди показался знакомый холм, на вершине которого рос священный дуб, хранящий лик Перуна. Здесь было удивительно тихо: ни завываний ветра, ни треска ломающихся веток, ни сплошного стона деревьев, напуганных бурей. Видимо, Позвизд, не смотря на всю свою удаль и дерзость, не решался тревожить сон и покой грозного бога.
Забравшись наверх, Ефанда первым делом прислонилась к дубу, дабы отдышаться и набраться сил.
-Собери немного сухих сучьев и древесной коры и положи в чашу, - велела она мужу.
Когда всё было готово, княгиня сняла с пояса два оберега – громовое колесо, которое когда-то подарила ей мать и золотого конька, принадлежавшего Ольге – и уложила их на хворост. Затем она достала из поясного мешочка горсть зеленовато-бурой травы и высыпала её туда же. Пошарив рукой между каменным жертвенником и деревом, молодая женщина достала кремневый нож и приложила его к своей ладони. Кровь так и брызнула из-под острого лезвия. Окропив содержимое чаши собственной кровью, Ефанда обернулась к мужу:
-Достань огниво и зажги костёр.
Сухая трава занялась от первой же искры, осветив всё кругом каким-то странным, неестественно ярким светом. Княгиня достала из мешочка длинный корешок и бросила его в огонь.
-Именем Сварога, Даждьбога и Месяца, укажи, где сейчас находится мой брат.
Корешок завертелся в пламени, запрыгал, скрючился, но вдруг распрямился и лёг прямо, указывая острым концом туда, где каждый вечер скрывается огненная колесница Даждьбога. Ефанда нахмурилась.
 - Плохо дело, - проговорила она. – Олег на пути в страну теней. Что ж, попробуем задержать его.
- Странно, что твоей сестре не нужны такие приспособления, - заметил Рюрик.
-На то она и невеста Перуна, а я – просто ведунья, - пожав плечами, проговорила Ефанда. – Возьми меня за руку и ни в коем случае не отпускай. И, для своего же блага, закрой глаза.
Князь хотел было гордо ответить, что не будет зажмуриваться от страха подобно слабой женщине, но вовремя прикусил язык. В последнее время он не раз имел случай убедиться, что женщины могут быть не менее сильными и смелыми, чем многие из его воинов. К тому же зачастую советы Ефанды и Ольги приходились весьма кстати. Ефанда простёрла раненную шуйцу над огнём.
-Золотой мой конь, конь неезжанный, а позволь себя оседлать ты мне. Ты неси меня в те края, мой конь, где зовёт меня брат родименький.
В один миг голубое сияние охватило обоих супругов.
-Дедушка Сварог, помоги! – быстро прошептала молодая женщина и сделала первый шаг, увлекая за собой мужа.
Деревья бешено замелькали кругом, то там, то здесь мелькали высокие деревья, мохнатые сугробы, буреломы. Со всех сторон сдавило так, что, казалось, сейчас расплющит. Время стало вязким и тягучим, точно старый, застоявшийся мёд. Второй шаг. От невыносимого давления в глазах засверкали звёздочки. Ефанда поспешила сделать третий, последний шаг. Через мгновение всё прекратилось, и оба смельчака в изнеможении опустились на промёрзшую землю.
-Неправда ли, так гораздо быстрее? – отдышавшись, спросила ведунья.
-Да, но я бы предпочёл весь этот путь проделать пешком, - проворчал Рюрик, поднимаясь на ноги.
-Не беспокойся, у тебя ещё будет возможность сделать это. На обратном пути.
Наконец князь и княгиня огляделись кругом. Волей богов их вынесло на поляну, посреди которой разлилось небольшое круглое озеро – то самое озеро Тёмное, у которого они должны были ждать войско, ведомое Дубыней. В самом центре его, возле проруби лицом вниз лежал человек, а над его безжизненным телом склонилась золотоволосая девушка. У Ефанды потемнело в глазах. Тут же вспомнилось гадание в ночь Карачуна: распростёртое на снегу тело брата, склонившуюся над ним золотоволосую головку боярышни, обтянутый кожей череп с двумя бездонными провалами вместо глаз. А она-то, глупая, мыслила, что это гадание уже сбылось тогда, в первый день после Карачуна. Сердце сжалось от предчувствия беды.
-Олег! – ахнул Рюрик и, не раздумывая более, рванулся на лёд.
-Нет, не надо! – закричала ведунья, пытаясь остановить мужа, но было уже поздно.
Рюрик не сделал по льду и десятка шагов, как на него накатила волна дикого, животного ужаса. Голову будто сдавил железный обруч, всё тело опутали липкие, холодные щупальца страха. Пытаясь воспротивиться столь грубому вторжению, князь обхватил голову руками и напряг всю свою волю, стараясь скинуть невидимые оковы. Но всё было напрасно. Не вынеся чудовищного напряжения, варяг повалился на лёд, скрючился и затих.
Тьма вокруг озера ещё сгустилась. Казалось, кровавой пеленой подёрнулся ясный месяц. Доброгнева стояла, выпрямившись во весь рост над поверженным телом Олега. Вместо обычной доброй улыбки на её губах был безжалостный оскал. Ефанда отчётливо видела, что сквозь милое лицо боярышни на неё смотрит жуткий лик Морены.
-Какая удача, - пропела она. – Теперь можно избавиться от вас всех разом и без особых усилий.
-Не от всех, - с усилием проговорила княгиня. – Есть ещё моя сестра.
Доброгнева скривилась:
-Считай, что уже нет.
Ефанда содрогнулась от ужаса и отвращения. Подумать только, ведь ещё совсем недавно это была милая, добрая (хотя и несколько своенравная) девушка, всегда готовая прийти на помощь, любящая и любимая, умная и отзывчивая. Как же быстро Морена завладела её душой! Или всё дело в кровных узах с Вадимом?
Тем временем Доброгнева развела руки в стороны, а после резким движением направила их на бывшую подругу. Тьма сгустилась вокруг девушки-навьи, а из-под её ног хлынуло множество чёрных змеек, которые, приближаясь, изрядно разрастались и превращались в жуткие чёрные щупальца. Чернота заполняла всё вокруг. Вот она поглотила Олега, а затем и Рюрика. Страх властно вторгся в сердце Ефанды. В поисках пути к спасению ведунья обернулась, но лес за её спиной исчез, растворившись в багровой дымке. Судорожно сглотнув, молодая женщина повернулась к Доброгневе лицом. «Я не смогу, не смогу, - в отчаяние думала Ефанда. – Но я должна, иначе не только погибну сама, но и погублю брата и мужа. Сейчас никто мне не поможет». В душе молодой женщины зрело твёрдое намерение победить в этой схватке.
Несколько раз глубоко вздохнув, ведунья, подражая сестре, подняла над головой десницу и громко произнесла:
-Перун, прошу тебя, помоги!
Но ничего не случилось. Ефанда не услышала даже очень далёкого отклика громового раската, не увидела даже тени отблеска золотой секиры, не ощутила и намёка на присутствие могучего бога. Доброгнева рассмеялась.
-Как же ты смешна в своей наивности! Ты не столь умела, чтобы призывать огнебородого. Разве ты его невеста, чтобы ему во весь опор гнать небесных коней на первый твой зов? И разве ты не поняла, что Перун ещё спит. Никакая сила его не разбудит.
Княгиня в смятение опустила десницу. И впрямь, с чего она удумала, будто Перун так же помчит на помощь к ней, как и к её сестре. Но кого же тогда позвать? Даждьбога? Так ведь сейчас ночь. Руевита, бога-воина? Но ведь это больше мужской бог. Сварога? Рода?...
Кровавая тьма тем временем продолжала сгущаться. Чёрные змеи-щупальца подбирались всё ближе и ближе. Вот одно из них бесшумно обвило ногу. Ефанда вскрикнула от пронзившего всё её тело холода и отшатнулась.
-Мама! – с ужасом крикнула она. – Мамочка, родная, помоги!
И будто горячие, сильные, такие знакомые мамины руки обняли её за плечи. Змеи-щупальца в один миг убрались из-под ног. Голове сделалось легко и радостно. А мысли приобрели необыкновенную стройность и ясность. В один миг стало понятно, ЧТО на самом деле нужно делать. Молодая женщина протянула руки ладонями вверх, будто призывая кого-то, и громко произнесла:
-Силой моей любви к Рюрику, силой любви Доброгневы к Олегу, силой всей супружеской и родительской любви молю: матерь Лада, явись к нам, образумь обезумевшею дщерь твою.
В тот же миг кроваво-красная тьма отступила, поредела, начала странно съёживаться. Змеи-щупальца, будто не желая уходить, ещё пытались цепляться за тела двух мужчин, которые до этого столь алчно поглотили, но вынуждены были убраться восвояси. Постепенно гибельная тьма сжалась в комочек, точно пожирая саму себя, и, нырнув в прорубь, укатилась под лёд. Прямо на льду закружились хлопья снега, постепенно превращаясь в столб снежного вихря, который поднимался всё выше и выше. Но что это? Вместо холодных белых снежинок, будто в хороводе, закружились незнамо откуда взявшиеся белые лепестки цветов. От крутящегося столба повеяло теплом, в ноздри проник дразнящий запах свежей травы, полевых цветов и спелых ягод. Сам же столб всё более и более напоминал человеческую фигуру. Миг – и перед изумлённой Ефандой посреди дождя из цветочных лепестков в весёлом танце закружилась красивая женщина.  Несомненно, это была матерь Лада, богиня, несущая любовь и радость, чьей волей земля летом расцветает, примеряя свой самый красивый убор. Весь наряд богини был убран яркими благоухающими цветами, шею украшали бусы из спелых ягод, а голову покрывал венок из молодых зелёных листьев. Даже слепой не мог не узнать её.
Наконец Лада остановилась, по очереди оглядела обеих противниц и мягко, ласково улыбнулась. Доброгнева вдруг будто очнулась ото сна. Оглядевшись кругом и увидев распростёртое у её ног тело, она упала на колени и принялась изо всех сил тормошить любимого, звать его по имени, но тот не откликался. Тогда боярышня в отчаянье закрыла лицо руками и заплакала, судорожно всхлипывая и вздрагивая всем телом.
-Мама, мамочка моя, что же я наделала! – слышался сквозь рыдания её голос.
Вдруг от фигуры богини отделилась полупрозрачная тень и направилась к плачущей девушке. Чем ближе она подходила к Доброгневе, тем более плотной, осязаемой становилась. Вскоре можно было различить женскую фигуру в богатом одеянии замужней боярыни. «Да ведь это, наверное, её мать!» - с изумлением поняла Ефанда. И в самом деле, юная боярышня и идущая к ней женщина были похожи друг на друга так, как могут быть похожи лишь мать и дочь. Вот боярыня присела рядом с девушкой и ласково обняла её за плечи, а Доброгнева обхватила шею своей матери, уткнулась лицом ей в грудь и как будто притихла. Женщина принялась шептать ей что-то успокаивающее, доброе и бережно гладить волосы, плечи, спину. Мать и дочь, которые так и не смогли увидеться при жизни, встретились, наконец, после смерти. Всхлипы становились всё тише, вот боярышня подняла заплаканное лицо и улыбнулась.
В этот миг Олег, наконец, пошевелился и открыл глаза. Доброгнева тут же повернулась к нему, и глаза её вновь наполнились слезами.
-Прости меня, - проговорила она. – Это Морена – не я! – хотела извести тебя моими руками. Я же сама не ведала, что творила.
Вместо ответа урманин запустил руку себе за пазуху и вытащил… алую шёлковую ленту.
-Почему ты оставила её? – тихо спросил он.
-Я хотела, чтобы ты понял, что я по-прежнему люблю тебя. Из Ладоги я убегала не от тебя, а к брату, но хотела, чтобы ты знал – часть моей души по-прежнему остаётся с тобой. К тому же эту ленту я хотела передать со временем своей дочери… Нашей дочери.
-А теперь заберёшь?
Девушка покачала головой.
-Оставь себе. Пусть она станет для тебя оберегом и знаком того, что я всегда где-то рядом. А мне пора.
-Не уходи!
-Не могу. Я мертва, Олег. Среди живых больше нет места для меня.
-Тогда возьми и меня с собой.
-Нет. Твоё время ещё не пришло. Ты нужен здесь, на земле, нужен и людям, и богам. Не торопись следом за мной. Поверь, твоя смерть тебя не минует. Обещаю лишь, что когда придёт твой кон, я сама приду за тобой.
Доброгнева поднялась. Мать взяла её за руку, и они вместе пошли туда, где их дожидалась Лада. Подойдя к богине, обе женщины на миг превратились в бестелесные тени и исчезли. Матерь Лада, взмахнув широкими рукавами, рассыпалась миллиадом цветочных лепестков, которые, падая, вновь превращались в снежинки. Со стоном очнулся Рюрик, медленно поднялся и, пошатываясь, направился к жене, дабы убедиться, что у неё всё в порядке. А Олег ещё какое-то время продолжал сидеть на снегу, с болью и тоской глядя туда, где только что стояла богиня и где навсегда пропала его любимая.
Князь, памятуя о прошлой вспышке гнева, тихонько подошёл к урманину и слегка тронул его за плечо.
-Ну что, дружищё, пойдём домой?
-Конечно, - Олег поднялся на ноги и неуверенно взглянул в глаза другу. – Ты прости меня за то, что я устроил там, в усадьбе. Просто я был… немного не в себе.
-Понимаю, - Рюрик ободряюще улыбнулся. – Не представляю, что бы со мной было, если бы я потерял Ефанду… Ефанда!
Обернувшись, варяг увидел, что его жена, внезапно лишившись чувств, точно подкошенная, повалилась в снег.

Дорога домой была несоизмеримо дольше и тяжелее. Ефанда совсем обессилела, и двоим мужчинам приходилось постоянно поддерживать её, а иногда и нести. Рюрик втихомолку удивлялся, что его сильная, выносливая жена вдруг так ослабла. Удивлялся, но молчал. Мало ли, быть может, это чародейство её так доконало. Хотя, если судить по Ольге… Но ведь та всё-таки невеста Перуна, и у варяга уже не раз был случай убедиться, что её недаром так называют.
До усадьбы все трое добрались уже ближе к вечеру. Едва выйдя из леса, они с удивлением и радостью рассмотрели в воротах две закутанные в тулупы фигуры – Сварга и Ольгу. От облегчения ноги у Ефанды подкосились, и она вновь лишилась чувств. Остаток пути князю пришлось нести ей на руках. Когда же путники поравнялись с воротами, Рюрик участливо заглянул в глаза девушке:
-Как ты?
-Ничего, - улыбнулась она. – Доброгнева ушла и отпустила мою душу, так что теперь всё нормально.
-Посмотри, пожалуйста, что с Ефандой.
-С ней всё в порядке, просто устала. Взывать к помощи богов, знаешь ли, не лёгкое дело. Неси её в опочивальню. Отдохнёт, отойдёт от прежних волнений и вновь будет полна сил.
Князь понимающе кивнул и зашагал к дому. Меж тем Олег подошёл к сестре и робко улыбнулся:
-Прости меня, Олюшка, сплоховал я, не выдержал.
Ольга мягко улыбнулась в ответ.
-Ничего, бывает.
Рука её, лаская, тронула волосы брата. Там, в глубине чётных, словно сама ночь, кудрей запутались блестящие седые нити – знак тяжёлой утраты и страдания.
-Вот, значит, как Морена тебя отметила. Ничего, мы спросим с неё за каждый твой седой волосок.
-А что проку? – пожал плечами урманин. – Доброгневу-то этим уже не вернёшь. И, знаешь, боюсь, что нам есть, за что ей мстить и помимо моей седины.
-Здесь ты прав, - ведунья пристально взглянула в глаза брату. – А хочешь, я сниму твою боль и заставлю сердце забыть её? Навсегда.
-Нет. Раз болит, значит, жив ещё. А так… Если болеть не будет, то, боюсь, помру и не замечу, что смерть пришла.
Ольга улыбнулась.
-Ну, вот и славно. Раз балагуришь, значит, и впрямь, на тот свет не торопишься.
-Чего я там не видел? – пожал плечами Олег. – Поживу ещё на этом.
Ефанда, ко всеобщему удивлению, пришла в себя довольно быстро, однако сестра, осмотрев её, до самого утра запретила вставать с постели. Против обыкновения княгиня не только не стала спорить, но и, кажется, обрадовалась столь «суровому» решению. Наскоро поев предложенной ей каши, молодая женщина завернулась в тёплую шкуру, заменяющую одеяло, и провалилась в глубокий целительный сон.
День меж тем неумолимо катился к своему завершению. Все домашние дела переделали довольно быстро, тем более, что Сварг держал своё нехитрое хозяйство – пару коз, несколько несушек и уток – в полном порядке. Вечером всё семейство собралось в горнице за чаем. Настроение у всех было подавленное, разговор как-то не клеился, да и спать всем хотелось жутко – две бессонные ночи подряд, да ещё лихорадочная суматоха последних дней сделали своё дело. Вскоре все разошлись по своим опочивальням, и сон вступил в свои права, окутав дом лёгким, прозрачным покрывалом.

Рюрик проснулся посреди ночи свежий и полностью отдохнувший. Кто бы мог подумать, что сон так быстро восстановит его силы. Князь прислушался. В доме было тихо. Варяг попытался было зарыться поглубже в свою постель, дабы ещё поспать, но быстро понял, что не уснёт. Тогда он потихоньку, чтобы не разбудить сладко спавшую жену, поднялся, на ощупь спустился вниз и присел возле печки. Сон по-прежнему бежал от него, тяжкие думы прочь гнали малейшую дремоту и чёрным камнем ложились на сердце.
Несмотря на тлеющие в очаге угли в доме было прохладно, но варяги легко переносят самую суровую стужу. Вскоре наступит рассвет, однако новый день не обещал быть более радостным, чем предыдущий.
Услышав за спиной тихий шорох шагов, князь обернулся и увидел старика Сварга. Тот зябко кутался в тулуп, движения были немного скованными, но стариковские глаза глядели внимательно и участливо. Дед присел на скамью рядом с Рюриком.
-Чего тебе, княже, не спиться? – спросил Сварг.
Варяг хотел было отмахнуться от вездесущего старика, но неожиданно для самого себя ответил:
-Боязно мне, старче. Каждый день жду, словно пытку, палачом назначенную. Доброгневы больше нет, нынче едва не потеряли Ольгу и Олега, Ефанда лишь чудом беды избежала. О том, сколько раз сам на край Звёздного Моста заглядывал, и говорить не буду. Вот и птица Гамаюн попеняла на то, что княжение своего рода распрей с родичем начинаю, что родича кровного сгубить хочу. А как не совладаю с Вадимом, что тогда? Что с вами со всеми станет, с Любавой, с Ефандой? Эх, заслонить бы их своим плечом, да разве от Морены закроешься? Скоро дружина моя пойдёт, в поход на Вадима выступаем. Разве удержишь Ефанду дома? Если и послушает для вида, всё одно за мной после тайно отправиться. А там и под клинки за мной ринется. И я убедить её остаться не смогу, знаю, чем ей моя смерть обернётся. И ей, и Любаве, - Рюрик с мольбой взглянул на Сварга. – Ты уж дочку мою, Любушку, сбереги как-нибудь.
-Погоди, князь, не умирай раньше смерти, - нахмурился старик. – И внучку мою загодя не хорони. Супротив Морены, конечно, тяжело идти, да и Вадим не лыком шит, так ведь и ты тоже не вошь какая! Не уж-то не бывало, чтобы ты с горсткой воев шёл на сильного врага и побеждал?
-Было! – резко ответил варяг. – Было, и не раз, но тогда я рисковал только лишь собой. За моей спиной были только те, кто долей своей сам избрал войну, а не мои жена и дочь!
-Так и сражайся за них! – воскликнул Сварг. – Да, Доброгнева мертва, но душу-то её мы отстояли, не стала она ни навьей, ни заложной покойницей. Свободна она нынче от власти Морены. Да и остальные живы, здоровы и помирать пока никто, акромя тебя, не собирается. Даже Олег мало-помалу оклемался. Радоваться надо, а ты мало тризну не справляешь!
Дед замолчал, переводя дух, и Рюрик впервые заметил, как тяжело, с хрипом дышит его собеседник, как высохло его тело, как пожелтела и сморщилась кожа. «Да, совсем сдал старик за эту зиму», - с тревогой подумал князь. Между тем знахарь заговорил гораздо тише.
-Есть у меня средство, которое придаст тебе уверенности, позволит поговорить с тем, в чьей власти помочь тебе и словом, и делом. Вот только путь к нему опасен. Если ты чем-либо не угодил богам, то назад уже не вернёшься. Ну как, согласен?
-Да, - не задумываясь, ответил Рюрик.
-Тогда сделай вот что. Сходи в клеть, возьми там три дубовых полена, добудь живой огонь, затопи печь. После разденься донага, выйди во двор, крепко разотрись снегом. При этом обязательно помяни своих предков и товарищей, которые уже ушли за кромку, попроси у них помощи и защиты. Ну, ступай.
Не смея возразить, князь поднялся с лавки. Весьма скоро в печи затрещали дубовые поленья, а во дворе нагой Рюрик азартно, с усердием растирался снегом. Подтаявший за день снежок за ночь покрылся острой коркой, которая нещадно ранила кожу, но продубленному морскими ветрами варягу всё было нипочём. Рюрик с нежностью и теплотой вспоминал почивших уже мать и отца, деда Гостомысла, братьев Трувора и синеуса, мысленно перебирал других родичей, просил помощи у погибших друзей. Человеческая память многое хранит в своих недрах, и теперь пред мысленным взором князя проплывали лица тех, кого он уже давно не вспоминал, чьи имена много лет не слетали с его уст.
Когда Рюрик вернулся в избяное тепло, Сварг протянул ему простую рубаху их конопляного полотна без оберегов и вышивки и такие же ноговицы. Затем мотнул головой, приглашая присесть на скамью, сам же взял в руки загодя приготовленный ковш с колодезной водой и принялся читать заговор:
-На море-окияне, на острове Буяне лежит бел-горючь камень Алатырь, бел-горючь камень Алатырь – всем камням в мире отец. Из-под камня, с-под Алатыря протекли реки, реки быстрые средь лесов, полей, по Вселенной всей. Одну реку зовут Истина, а другую – Светоч Ясный, третью – Мудрость Вечности, а четвёртую – Светлый Путь. Вы омойте, реки, душу светлую, напитайте её мудростью, отведите к ясну-терему, апосля отдайте с миром. Слово моё крепко.
Сварг протянул князю ковш, и тот разом осушил его. После дед бросил в огонь горсть какой-то травы.
-Глубже вдыхай дым! – приказал старик варягу.
Рюрик втянул носом пахучий дым и закашлялся. Стены дома заметно покачнулись, пол ушёл из-под ног, а душа вместе с дымом выскользнула через рот и канула куда-то вниз…
…Очнулся Рюрик на берегу широкой полноводной реки. Серый предрассветный сумрак, стелящийся по земле туман – всё было как в тот раз, когда он стараниями Вадима попал к Звёздному Мосту. Временами даже откуда-то издалека доносилось шуршание листьев Мирового Древа. Невдалеке послышался звонкий перестук молоточков, запахло дымом, и варяг, к своему величайшему удивлению, заметил невдалеке дом, а в нём - светящийся проём двери. Не мешкая, мужчина бесшумно подошёл к дому и заглянул внутрь.
То была кузница. В открытом очаге гудел огонь, на стенах висели кузнечные принадлежности – клещи, меха для раздувания огня, молотки разных размеров. Посреди кузнецы стояла огромная наковальня, у которой трудился сам кузнец. Муж сей был поистине богатырского сложения: высокий и широкоплечий, он с лёгкостью управлялся с самым большим молотом. «Да ведь это Кий, божественный кузнец, побратим самого Перуна!» - с удивлением понял Рюрик. Про Кия старики говорили, что он может сковать что угодно – от волшебного оружия до судьбы. Когда-то Кий работал в кузнице вместе с Перуном, а после спас своего божественного побратима из ледяного заточения в железных горах. Поговаривали, что Перун поселил своего товарища где-то на кромке между жизнью и смертью и научил оживлять умерших, споря временами с Хозяйкой Судеб.
-Здрав будь, божественный кузнец, - поприветствовал мастера князь.
-И тебе поздорову, родич, - откликнулся кузнец, отвлекаясь от работы. – Проходи, гостем будешь.
Рюрик слегка удивился столь неожиданному обращению, но виду не подал. Войдя в кузницу, он увидел на наковальне тонкий стальной прут, раскалённый докрасна. Над ним то и трудился Кий, свивая его в узорчатую, тонкой работы гривну.
-Что это? – удивлённо спросил варяг.
-Победа в брани для одного из потомков Перуна. Подсобишь?
В груди у варяга похолодело. Отчего-то помстилось - всё-таки Вадиму куёт победу искусный коваль Кий. Но, отбросив сомнения, князь взял в руки молоточек.
Работа спорилась в искусных руках Кия. Направляемый им Рюрик прекрасно справлялся со своей частью работы, хотя, признаться, временами возникало искушение одним ударом испортить украшение, но стиснув зубы, он твёрдо решил делать дело честно. Лишь в самом конце варяг неосторожным ударом молоточка случайно подпортил изящный замочек гривны. Кузнец слегка нахмурился, однако, ничего не сказав, окатил водой лежащее на наковальне изделие.
-Ты забыл, что не только Вадим, но и ты – потомок Перуна, - вытирая руки тряпицей, сказал Кий. – Этот оберег – твой. Но только надеть его нужно прямо сейчас, пока он ещё не остыл.
Поколебавшись одно мгновение, Рюрик взял в руки горячую гривну и надел себе на шею. Багровый туман боли застлал ему глаза, но, пересиливая себя, князь тщательно застегнул попорченный неосторожным ударом замок.
-Помни, лишь в том случае ты сумеешь одержать вверх над Вадимом, ежели в первую очередь себя не пожалеешь, - зазвенел в ушах голос Кия, и варяг, почувствовав внезапную слабость, безвольно скользнул в кроваво-красную мглу…
…Огонь в печи почти догорел. Предрассветный сумрак сменил кромешную тьму ночи. Явь по капле просачивалась в сознание Рюрика. В доме было по-прежнему тихо. Шею и ладони ещё саднило от боли, но ожогов, похоже, не было. Ощущая тяжесть гривны, князь попытался нащупать её, но не смог – чудесная вещь в мире людей ничем не выдавала своего присутствия. Наблюдавший за варягом Сварг довольно крякнул, но предпочёл вслух свои мысли не высказывать.

-Что мыслишь дальше делать? – поутру спросил Олег у Рюрика.
Князь слегка пожал плечами.
-Выбор у нас невелик. Прошло уже два дня из того времени, что я дал Дубыне на сборы. Сам Вадим княжий престол мне не отдаст, значит, нужно идти в поход на Новгород. Силён стольный Новгород и с налёту его не взять. Быть может, много людей положим, да только иного выхода я не вижу.
-Эх, выманить бы его из города да и удавить потихоньку! Глядишь, новгородцы сами бы нам ворота открыли.
Рюрик усмехнулся:
-Ну, перво-наперво Морена враз нашу хитрость узрит и Вадима всё одно упредит. Как бы тогда самим же в свою ловушку не попасть. И потом, нынешний новогородский князь хоть и захватчик, но всё-таки мой родич, и в глазах людей имеет те же права, что и я, а то и более. Ежели мы его, как ты предлагаешь, «удавим потихоньку», вовек после от славы душегуба и злодея, ради власти сгубившего родича, не отмоешься. Нет, нужно так сделать, чтобы люди видели – за нами боги, и княжеством Новгородским я владею по праву. Тут скорее Божий суд нужен, а не убийство исподтишка.
-Так в чём дело, вызови его на Божий суд!
-Вызвать-то вызову, да только примет ли он мой вызов? И потом, убить Вадима – это лишь полдела. Нужно ещё с Мореной расправиться.
Олег, внимательно слушавший друга, понимающе кивнул. В горнице воцарилось молчание. Мужчины и не заметили, что к дверям тихонько подошла Ольга и уже какое-то время внимательно прислушивается к их разговору.
-Ефанду как, с собой возьмёшь?
-А куда деваться. Не возьму – украдкой за войском пойдёт, а там и до беды рукой подать. Так же на глазах у меня будет. Опять же, знахарка она знатная, так что лишней в моём войске не будет.
-А Ольгу?
-Её возьму обязательно. Самим нам с Мореной не справиться, а вот Ольга, глядишь, и совладает. Да и не захочет невеста Перунова в тепле избяном да уюте отсиживаться, когда род Перуна в опасности.
-Вадим тоже принадлежит к потомкам Перуна, не забывай об этом. Ещё неизвестно, быть может, она и за него в последний момент вступится. Если, конечно, к тому времени будет обезврежена Морена.
-Вадим – отступник, - раздался вдруг звенящий от гнева женский голос. – Он предал свой род и не может более рассчитывать на его защиту.
Оба воина обернулись. Только теперь они заметили стоящую в дверях Ольгу.
-А не слишком ли ты сурова к нему? – усмехнувшись, спросил Рюрик. – Вадим, конечно, много дров наломал, но ведь не просто же так.
-Он всего-навсего влюблён в Ефанду, вот и всё, - поддержал друга Олег, пряча в усах улыбку.
-Никакая любовь не может быть оправданием, - сурово ответила ведунья, отметая малейший намёк на шутку. – С Мореной я сама как-нибудь справлюсь – не ваша то забота. Как мыслишь с Вадимом совладать?
-Скоро войско к озеру подойдёт, я там его встречу. После пойдём к Новгороду. Там я попытаюсь вызвать Вадима на Божий суд. Ежели вызов не примет, будем штурмовать город.
-Много людей положишь, - задумчиво заметила Ольга. – Не проще ли будет вызвать его к тому же озеру?
-Как? Он даже не знает, что мы в поход выступили. Гонца посылать… Доберётся ли? А то будем ждать его у озера понапрасну. И потом, когда ещё гонец обернётся. А ведь Вадиму тоже нужно войско собрать. Да и кого на верную смерть-то послать? Нынче этот полюбовник Морены сперва, поди, казнит, а после, быть может, и выслушает. И то, если сильно повезёт.
-Нужно, - задумчиво согласилась девушка. – Да и послать нам нынче не кого… Хотя… - Ольга как будто к чему-то напряжённо прислушивалась. – Что это?
-Где? 
И Рюрик, и Олег тоже внимательно прислушались, но ничего, кроме воя ветра, не услышали.
-Ветер воет, - неуверенно проговорил воевода.
-Ветер…
Решительным шагом девушка вышла на крыльцо. Порыв ветра тут же швырнул горсть снега ей в лицо и рванул за косу. Однако ведунья протянула руку и будто схватила что-то в воздухе. Миг – и вокруг её руки стремительно завертелся небольшой вихрь, который постепенно разрастался, бешено извиваясь при этом, как будто пытаясь вырваться.
-Ну, здрав будь, Позвизд. С чем пожаловал?
Столб вихря начал стремительно расти, и вскоре сравнялся с крышей усадьбы.
-Не ярись, - спокойно проговорила Ольга. – Лучше прими вид человеческий.
Вихрь ещё рванулся вверх, но девушка свободной рукой распустила косу и развязала пояс, а потом сорвала подвеску с шеи и подняла её над головой. Столб вихря стал медленно, будто нехотя снижаться, постепенно принимая вид полупрозрачной человеческой фигуры и, наконец, превратился в косматого, злобного старика, которого ведунья крепко держала за бороду.
-Что тебе здесь нужно, холоп? – презрительно спросила она.
-Я не холоп! – тут же взвился старик. Голос его напоминал завывания ветра, но слова были вполне различимы.
-А кто ты, если Морена позволяет себе повелевать тобой? Так зачем ты здесь?
-Не твоего ума дело! Или думаешь, что, раз Перун обратил на тебя свой взор, так ты уже стала госпожой над богами?
-Не я, а твоя госпожа вздумала повелевать бессмертными.
-Сама Жива просила меня присматривать за ней, я был пестуном Морены. Я не раб, а друг и ближайший советчик богини, дочери Живы.
-И потому служишь у неё на посылках.
Позвизд принялся злобно вращать глазами и вырываться, но Ольга крепко держала его. Наконец он вновь взъярился.
-Как смеешь ты, смертная, хватать меня за бороду. Немедленно отпусти!
-Ах, вот ты как заговорил, - усмехнулась девушка. – Никак забыл, кто я?
В голосе ведуньи послышалась нешуточная угроза, и старик, неожиданно притихнув, взглянул на неё почти с мольбой.
-Ну чего тебе надо? Я супротив Перуна не иду, препон тебе никаких ни чиню, а что нападаю на друзей твоих, так на то я и ветер, чтоб людям хаты да порты выстужать.
-Хорошо, отпущу тебя. Только скажи для начала, отчего это весна не наступает?
-Так то же Морена сон зачарованный на огнебородого наслала. А без него, сама мыслишь, весна не наступит.
-Сон, говоришь. Это откуда же у неё такая сила?
-Вадим  ей власть над родовичами своими, которые суть божественную имеют, дал, жертвами человеческими напитал, вот она в силу и вошла. Это ещё что, она и навий, и упырей, и прочую нечисть из-под земли раньше времени достала, большое войско собрала. Так что лёгкой победы не ждите. Без Перуна всяко не управитесь.
-Это мы ещё посмотрим. Что ж, мчись к своей хозяйке, да передай ей, что через четыре дня ждать мы её будем у озера Тёмное. Пора, наконец, явиться в Новгород законному князю, прочь прогнав пришлеца!