Глава 14

Вроде бы ничем не примечательная поездка в Париж изменила Арамиса.
По виду он был все так же сдержан и бесстрастен, но Базен слишком хорошо знал своего господина. Это бесстрастие было сродни шампанскому – чуть встряхни, и брызнет пена. Базен знал, что чем спокойнее выглядит его хозяин, тем сильнее возбуждение, которое он скрывает.
Арамис снова стал получать письма и часто писать сам, однако почти никогда не просил Базена передавать послания, так что слуга понятия не имел, с кем теперь ведет переписку господин аббат.
Базена это немного волновало – он любил знать, что происходит, и до сих пор хмурил брови, вспоминая, что Арамис посмел уехать в Англию, не сказав ему ни слова.
Собственные обязанности отнимали у Базена немало времени, и ему не удавалось совать нос в дела господина в той мере, какую он считал достаточной, поэтому он старался по возможности чаще наведываться в Нуази.
В один из его приездов Арамис озадачил Базена просьбой. Не пускаясь в объяснения, он объявил, что будет отсутствовать несколько дней и Базен должен сделать так, чтоб этого никто не заметил. Надо было заменить Арамиса на воскресной проповеди и вообще создать видимость того, что аббат находится где-то поблизости. Сам же Арамис глухой ночью выбрался из монастыря и уехал в неизвестном направлении. У Базена голова пошла кругом, особенно когда он увидел, что господин прихватил с собой не только шпагу, но и пистолеты.
Куда он направлялся, когда вернется – Базен ничего не знал, но усердно принялся выполнять возложенное на него поручение.
Арамис вернулся через пять дней, но еще раньше в монастырь приехал человек, который искал аббата.
Был вечер, но монастырские ворота еще не запирали. В сумерках Базену показалось, что это сам Арамис, но через мгновение он понял свою ошибку – человек был ему незнаком. Почему-то (Базен и сам не знал почему), он был уверен, что этот человек прибыл из Парижа.
Незнакомец очень нервничал, но всячески пытался это скрыть.
Базен, памятуя о требовании Арамиса, не моргнув глазом, заявил, что господин аббат отправился в деревню исповедовать больную, и когда вернется неизвестно.
Прибывший сверкнул черными глазами, но тут же взял себя в руки:
- Я знаю, что он в отъезде. Я полагал, что он уже вернулся.
Базен насупился. Ему не понравилось, что какой-то неизвестный господин осведомлен о делах Арамиса больше, чем он.
Незнакомец улыбнулся:
- Вы можете доверять мне. Когда он уехал?
Базен с подозрением посмотрел на бледное, с выступившим на лбу потом, лицо мужчины, и неопределенно пожал плечами:
- Господин аббат уехал два часа назад. Я уже сказал Вам – за ним прислали из Нуази и он отправился…
- …исповедовать больную даму, - нетерпеливо закончил незнакомец. – Сударь, не стоит меня обманывать!
- Господина аббата нет, и я ничем не могу Вам помочь. Если желаете что-то передать – скажите мне.
Мужчина снова сверкнул глазами и Базен на всякий случай сделал пару шагов назад – в комнату – с тем, чтобы успеть запереть за собой дверь, если незнакомец вздумает буйствовать.
- Сударь! – мужчина стал терять терпение. – Я уже сказал, Вы можете быть со мной откровенны!
Базен отступил еще на шаг и протянул руку к замку, когда за спиной незнакомца мелькнула тень. Услышав шорох, мужчина обернулся и вскрикнул:
- Шевалье!
Арамис (а это был он) тоже не смог удержать удивленного восклицания:
- Вы здесь?
- Простите мне мое нетерпение, но я не мог дольше ждать. Это было невыносимо! Лучше скорее узнать свой приговор.
Арамис улыбнулся:
- Отчего такая мрачность?
Незнакомец пристально поглядел ему в глаза, а потом, не в силах совладать с волнением, схватил Арамиса за руки:
- Неужели?
Арамис несколько секунд испытывал терпение незнакомца и, наконец, жестом, не лишенным хвастовства, откинул полу плаща и извлек два приличных размеров мешочка. Судя по усилию, которое он прилагал, стараясь удержать мешочки, весили они немало. Незнакомец невольно потянулся к ним, но тут же отдернул руку:
- На каких условиях?
Господа настолько были поглощены друг другом, что совершенно забыли про Базена, который следил за ними с самым пристальным вниманием.
- На каких условиях? – переспросил Арамис. – Мы говорили об этом.
- И Вы больше ничего не желаете добавить?
- Нет.
- Что ж, поверьте, Вам не придется раскаяться. Я сделаю для Вас все, что будет в моих силах.
- Теперь у Вас развязаны руки, господин Фуке.
- И это Вам я обязан своей свободой и будущностью. Но сами деньги?
- Вы вернете их в течение полугода.
- Безусловно! Но…
- Что касается того, кто ссудил их, позвольте пока умолчать о нем. В свое время я скажу, что Вы можете сделать для этого человека, пока же можете о нем не думать.
- Мне бы хотелось выразить ему свою благодарность.
- У Вас еще будет такая возможность. Это мой друг, мой старинный друг, так что не волнуйтесь – его судьба мне небезразлична, и я позабочусь, чтоб он не оказался обойденным.
- Тогда я оставляю это на Ваше усмотрение.
Господа уже беседовали в комнате Арамиса, куда прошли после первых фраз, которыми обменялись. Базен счел, что услышал достаточно, и скрылся в своей спальне.
Он не услышал продолжения разговора, а оно было не лишено интереса.
- Итак, я могу взять эти деньги? - генеральный прокурор поднял глаза на Арамиса, словно все еще не веря в свою удачу.
- Да, господин Фуке. Эти деньги – Ваши. Вы вернете ссуду, которую получили от Мазарини, и он уже не будет иметь над Вами власти.
- Я завтра же отдам ему деньги за должность.
- Он ничего не заподозрит?
- Не думаю. Сейчас он уверен в своей силе. Фронда раздавлена, Конде в Венсенне, Лонгвиль, Марсийяк и Тюренн в бегах. Кардинал видит себя победителем. Он возьмет деньги, потому что посчитает, что больше не нуждается в своем человеке в Парламенте.
- Особенно когда должность этого человека обошлась ему в такую круглую сумму!
Фуке засмеялся:
- Вы правы. Его ум не в силах тягаться с его жадностью. Он будет рад, что так быстро вернул свою ссуду.
- А Вы?
- О, будьте покойны! Я сумею с толком использовать свое положение генерального прокурора. По чести, я оказался бы в серьезном затруднении, если бы остался должен Мазарини.
- Значит, уже все решено?
Фуке кивнул:
- Только Вы понимаете…
- Об этом нельзя говорить.
- Да.
- Парламент поддержит требование Гастона?
- Да, самое позднее в феврале его объявят регентом.
- А что дальше? Королева не отдаст Мазарини.
- Кардинал не будет дожидаться, пока его придут вешать. Он сбежит.
- Вы так думаете?
- Уверен. Чтоб спать спокойно, ему стоило поступать, как Ришелье.
Арамис вздрогнул:
- Рубить головы?
Фуке пожал плечами:
- Кардинал уже брал верх над принцами и что потом? Господа оправились от испуга, и не прошло и двух лет, как война возобновилась. Возобновится она и теперь.
- Но если Гастон станет регентом…
- Милый шевалье, Вы всерьез полагаете, что Гастон способен удержаться надолго?
- По правде – нет.
- Я тоже. Это значит то, что я уже сказал – война. Война до тех пор, пока все стороны не придут в равновесие, а до этого еще далеко. Единственное, что остается неизменным – богатство и та власть, которую оно дает. Куда надежнее, чем титулы.
- Возможно, Вы правы, - задумчиво протянул Арамис. – Хотя не всегда явная власть – самая могущественная.
Фуке улыбнулся:
- Вы философствуете, потому что бедны. Я сделаю Вас богатым и влиятельным и тогда мы вернемся к этому разговору. А сейчас позвольте мне отправиться назад, в Париж.
- Вы хотите ехать ночью? С такими деньгами?
- У ворот меня дожидаются трое хорошо вооруженных слуг. До Парижа рукой подать и, честно говоря, мне не терпится с утра явиться к кардиналу.
- Понимаю, - рассмеялся Арамис. – Хотел бы я тоже поглядеть на его физиономию. Последний раз, когда я его видел в Рюэе, он меня изрядно позабавил. Я провожу Вас до ворот, чтоб Вас выпустили.
- Благодарю. Завтра же я напишу Вам, как идут наши дела.
- Через несколько дней я навещу Вас.
- Буду рад.
Базен из своей спальни слышал, как хлопнула дверь, и затихли шаги на лестнице, но он даже не выглянул.
Он был занят размышлениями.
Имя Фуке не было ему незнакомо, хотя он не мог похвастаться, что многое знал про этого человека. Ходили слухи, что деньги на покупку должности генерального прокурора ему дал Мазарини, и поэтому кое-кто в Парламенте смотрел на Фуке косо. Однако сам Фуке никак не подтверждал, хотя и не опровергал этот слух. Париж жил подспудным ожиданием перемен, которые и должны были выявить, кто на чьей стороне.
Чего никто не оспаривал, так это блестящего ума Фуке, его исключительного умения обращаться с финансами и проворачивать выгодные дела. Вероятно, именно эта репутация и могла привлечь внимание Мазарини, если слухи об их сделке были верными.
Все эти соображения вселяли в Базена надежду, что, наконец-то его господин на верном пути. Фуке мог стать таким покровителем,  который откроет для Арамиса все двери и Базену уже мерещилось лиловое епископское облачение, которое станет первой ступенью на пути к сияющим высотам.
Базен считал, что до сих пор его хозяин (наделенный всеми достоинствами, чтоб быть вознесенным на вершины) постоянно ошибался с выбором покровителей.
Высокородные дамы в глазах Базена вовсе не были способны к такой роли и все, что Арамис от них имел – это возможность неоднократно расстаться с головой. То, что этого не случилось, Базен относил на счет провидения и своих собственных усилий. 
Друзья господина Арамиса тоже нередко вызывали недовольство Базена. Они пользовались его связями, а платили ему неприличными шутками, которые вгоняли будущего аббата в краску.
Побег Вандома, поездка в Англию, Фронда – все это окончательно укрепило Базена во мнении, что его хозяин трудится на благо других. Господин Портос получил титул, господин д’Артаньян – капитанский патент, господин граф… (тут Базен вздыхал особенно тяжело, ведь Атос вообще ничего не хотел, а вот поди ж ты!) – орденскую ленту, а господин Арамис? Конечно, король Карл пожаловал ему орден Подвязки, но господин граф опять его перещеголял – у него уже две ленты!
Базен считал это несправедливым, но корень всех неурядиц виделся ему именно в неумении Арамиса избрать себе правильного покровителя. В глубине души слуга был рад, что Арамис порвал с герцогиней де Лонгвиль. Базен не был ни влюблен, ни ослеплен честолюбием и прекрасно видел, что брала мадам намного больше, чем давала. Он помалкивал и терпеливо ждал, когда его господин прозреет.
И вот этот момент наступил. Теперь Арамис будет заниматься своей судьбой и господин Фуке ему поможет.
По мнению Базена Фуке был намного лучшим покровителем, чем все эти обвешанные титулами пустозвоны.
Фуке умеет быть благодарным, он не живет сегодняшним днем и мысли о будущем заставляют его искать не минутной выгоды, а строить длительные и прочные отношения. Они с господином Арамисом могут пойти очень далеко – Базен нисколько в этом не сомневался. А если будущее хозяина обеспечено, то и слуге не о чем беспокоиться. Его тоже не обделят.
Всем этим многообещающим мечтаниям мешало одно – письмо, которое уже второй день лежало на каминной доске в спальне Базена.
Оно было от Атоса.
Оно мучило Базена и вызывало смутную неприязнь.
Что если Арамиса снова зовут принять участие в походе вроде английского? Чтоб он пошел за друзьями рисковать жизнью, а потом они получат титулы, ленты и должности, а он опять должен будет довольствоваться только чувством выполненного долга?
Базен видел, как ловко его господин во время Фронды устраивал дела, но, увы, только чужие. И вот теперь, когда он, наконец, занялся своими - это письмо!
Базен вздыхал до тех пор, пока не услышал скрип двери, которую запер за собой вернувшийся Арамис.
Теперь слуга больше не колебался. Он вскочил, схватил письмо, перекрестился и, зажмурив глаза, решительно швырнул бумагу в огонь.
Секунду спустя он услышал, как его зовет Арамис:
- Базен, приготовь мне постель. Подай вина и чего-нибудь легкого – я не слишком голоден. Кстати, мне не было писем?
- Нет, - твердо ответил Базен. – За Ваше отсутствие ни одного.
- Хорошо. Так подай вина!
Базен вздохнул и поспешил на кухню – в любом случае пути назад уже не было.