БОЙ

Отрывок из романа. "БОЙ". Время действия 1904 г., Русско-японская  война.


В 1904  году  наш  12-й Пехотный  сибирский Барнаульский полк   перебросили в Манчьжурию. Боевое крещение я прошел в боях под Даши-чао и был воодушевлен несказанно мужеством, хладнокровием и смелостью своего боевого командира Добротина. Стояла середина июня,  русская армия наступала на Порт-Артур. Японцы шли нам навстречу из Би-цзы-во –   русские заняли оборону у станции Ва-фан-гоу. Их конный отряд был замечен ранним утром, а позже разведка донесла о колоннах противника,  наступавших с юга.
Все ранее утро 15-го мы вяло перестреливались   из окопов. Стоял очень густой туман, такой обычно молоком называют. Над окопом на легком ветерке, как девичьи распущенные русые косы, трепетали длинные стебли ковыли и типчака. Слабое колыхание воздуха перебирало сухую траву и доносило ароматы зреющих рисовых полей. Хотелось спать. Это было затишье перед бурей, длившейся три долгих дня. Вглядываясь в  белизну, разделявшую наши позиции в каких-нибудь ста пятидесяти шагах, мы изредка стрелял наугад, пока япошки, наконец, не решились атаковать. Под прикрытием тумана около девяти утра они попытались обойти нас слева, но колонна, выдвинутая для обеспечения фланга, легко отбила атаку. Еще час тишины, но туман постепенно рассеялся, и противник начал артобстрел.  Артобстрел продолжался 14 часов. Японцы четырежды бросались в атаку, четырежды мы во главе с нашим полковником отбивали их от наших флангов, четырежды переходили в наступление и бросались в штыковую. Орудий против наших у япошек было вдвое больше. Дрались они яростно, не жалея ни живых, ни мертвых, стараясь во что бы то ни стало подавить огонь наших трех батарей.   Ночью  наши сторожевые части и охотничьи команды несколько оттеснили сторожевое охранение японцев. Но утром 16-го артобстрел продолжился с новой силой, и бой не прекращался 16 часов. Передовые части японцев, многократно превосходившие нас численно,  с боями пододвинулись к перевалам, занятыми нами. Перед атакой на сопку у Ва-фан-гоу японцы по собственным трупам переходили через взорвавшиеся фугасы и оплетенные колючей проволокой засеки. Они несли огромные потери, в плен почти не сдавались, предпочитая распороть себе живот. Я помню одного из двух пленных, которого удалось захватить после штыковой. Рядовой, маленький, жилистый, худой, он пронзительно визжал, когда его привели к Добротину. Наши охотничьи отряды, задерживаясь на складках местности, минировали подходы и постепенно отходили  на укрепленные позиции.
К  утру 17-го я был на ногах  уже двое суток, из них тридцать часов в бою, спал всего часа два. Я был одержим боем и честью, и знал  только одно, что с позиции своей не отступлю. Мои товарищи чувствовали то же самое и были полны решимости и веры. Но письменный приказ об отступлении был все же получен, и Добротину пришлось подчиниться. Отступая, мы должны были взорвать железнодорожный мост, чтобы задержать передвижение основных сил противника. Мост был длинной десять сажен. Небольшой отряд, в котором мне посчастливилось участвовать, уничтожил пехотную  заставу и пироксилином взорвал мост. Мне было девятнадцать.   Последнее, что я помню, как опустилась железная ферма моста, и японцы из поддержки  справа сделали залп из пушки.   Раздался взрыв, и я потерял сознание.
 

10 апреля 1913 г.