Владивосток 3000

Воскресенье, 04 декабря 2011

Так называлась повесть на которой я раскрыл журнал авиакомпании когда летел в Москву. Шероховатая но с таким увлечением написанная рок артистом она мне что то напоминала. Что то что уже было со мной. Такое, когда впервые в твою жизнь врывается необъяснимый бред после которого ты навсегда перестаешь быть собой. Я закрыл глаза и открыл на расстоянии в несколько лет назад. Он сидел на полу в гостиной, с почти выпитой бутылкой абсента. Вусмерть пьяный, в порванной рубашке, с синяками под глазами на бледной коже. Волосы растрепанны, губы разбиты, под носом кровь. В ответ но вопросы нес какой то бессвязный пьяный бред. Я долго уговаривал пойти спать, в итоге просто выволок из комнаты и стянув с него одежду уложил на кровать. Случайно коснулся его лба. Как кипяток. Температура наверное под сорок.
- я вызову скорую.
Он мотает головой, заходится диким кашлем. Меня начинает трясти, никогда не видел что бы он болел. И напивался. И был побит. Что делать? И что это? Грипп? Пневмония? Идиотизм клинический какой ни будь? Может реакция на дурь?
-останься - шепотом и почти трезво, не открывая глаз попросил он. Протягивает руку. Сажусь рядом. Беру ее и меня как током пронизывает. Голова кружиться, тело моментом становиться ватным, в глазах плывут круги и переполняет такая немыслимая сладость что кажется вот вот задохнусь. Какое то оргазмическое блаженство. Сжимаю пальцы на его ладони но он одергивает ее и накрывается одеялом. Бормочет что то про то что бы я его не трогал.
- кретинское поведение - раздраженно констатирую я. Скорая не нужна, трогать нельзя, при этом не уходить. Я пытаюсь разозлиться и сделать по своему, но ничего не выходит, меня еще не отпустило то призрачное блаженство от оцепенения. Как будто яд в организме.
- я был ужасным ребенком - вдруг говорит он.
Я замираю и сквозь темноту пытаюсь рассмотреть его лицо, но оно только белое с пятнами теней, свет выключен, а с улицы падает слишком далеко. Так некстати, он ничего о себе не рассказывал и мне хотелось бы видеть его когда он заговорил на эту тему
- прислал одному своему репетитору отрезанную обезьянью голову. У цыган купил за мамины серьги. Другую просто довел. Третью столкнул с балкона. Она шею сломала. Я их ненавидел. Всех. Просто так. А мня любили. Родители даже. И соседи. Боялись и любили. Все прощали. Меня это так бесило. Я ненавидел сидеть на месте, ненавидел скуку поэтому постоянно что то или кого то ломал.
Он замолкает а я хмурюсь. Легко представить его с ослепительной наглой улыбкой и каким ни будь суком в руках бегущим за соседским ребенком. Но сбросить с балкона человека?
- мне все прощали - чувствуется как сложно ему даются слова, я даже хочу попросить его заткнуться потому что в принципе понимаю как прошла его не омраченная бедностью жизнь,но он упорно продолжает - они правильно рассчитали, однажды мне надоел собственный терроризм, я взялся за учебу, стал самым блистательным отморозком из цыплят высшего общества и даже почему то этим гордился. Какое то время. А потом и это мне надоело. Я стал часто уходить из дома, и однажды, когда вернулся то вместо нашего поместья увидел дымящиеся руины. Была война все таки, и аристократов вырезали
Я смотрю на него, что за бред? Какая война? Великая Отечественная или с Наполеоном? Афганская? Конкретно же его ведет.. Но чем дальше он рассказывает, тем больше я понимаю что ведет меня. Потому что этого быть не может. История петляет и выгибается, Вырывается из временных рамок и измерений, идет вразрез с законами физики и здравого смысла завораживая своей ослепительностью и непредсказуемой логикой. Красотой. В этой жизни было собрано все то чего каждый в тайне хочет, чего боится. За что готов отдать жизнь не только свою но и своих родных. Здесь тонкой белоснежной линией шла магия. Совершенно непонятная мистика в событиях, демоническое волшебство зависящее только от одного человека – от него.
Когда просыпаюсь утром – его горячее тело греет со спины, но это уже не тот температурный жар, а просто хорошее тепло. Я уже думаю что мне все приснилось, но он проводит пальцами по моим волосам
- У тебя температура
Я открываю глаза в самолете. Стюарт принес кофе и обед, на моих коленях раскрыт журнал с повестью. Что же в ней натолкнуло меня на это полубредовое воспоминание? Пробегаюсь взглядом по строчкам, и уже готов закрыть страницы, как меня останавливает одно единственное слово - "эблиссар"