Пазарджик

Среда, 18 января 2012

Смотрю на рассыпанные на полу мои фотографии. Каждый день по снимку. Вот мы с Зайкой в кафе едим суп и спорим. Она как обычно прекрасна, хотя и натянула мой свитер. Вот я выхожу из здания работы, оглядываясь в поисках машины на парковке. Я дома, стою в полотенце, раздумывая что готовить на завтрак, как решить текущие проблемы, когда успеть съездить за подрамниками и еще о какой то бытовой херне, но даже не задумывающийся над тем, что где то постоянно рядом со мной, неслышно дыша под резиновой маской Близкого Человека передвигается псих, следящий за моей жизнью.
- ну что?
Я поднимаю голову и смотрю в сверкающие кристальной чистотой безумия глаза.
- так трахни меня, в чем проблема?
Игоря передергивает от бешенства
- ты.. Ты тварь, конченный педрила, я, я никогда
- да брось, у тебя же стоит, я вижу.
Он срывается, отбрасывает топор и кидается на меня. Последнее что я вижу перед тем как мы сцепившись вылетаем в окно это искаженное ненавистью и безумием лицо лучшего друга.

- Ешь еще, совсем худой же – накладывая мне в тарелку еще великанскую порцию кнедлей, Наигранно недовольно ворчит няня. – что за столичная мода есть так мало?
- а Игоря вы уже откормили? – смеюсь я, стараясь незаметно скормить нереально вкусный обед коту. Коту тоже не лезет. – я съел за сегодня у вас уже месячную норму еды.
- как же, дождешься от него! – взмахивая белоснежным вафельным полотенцем сетует лучшая женщина в мире – кстати он звонил, наконец то нашел себе какую то девушку, как услышал что ты приехал – так обрадовался. Просил захватить на почтамте конверт из камеры хранения и приехать к нему.
- вот лентяй, да? Максим приедь, Максим забери. Начальником себя чувствует что ли? – откладывая газету комментирует Иван Ильич – как будто не воспитывали вас как братьев
Да, воспитывали. Я улыбаюсь воспоминаниям. Лучшими родственниками для меня оказались няня, ее муж и их дети. С Игорем, моим ровесником мы вообще были неразлучны. Правда я ему завидовал. Просто и легко. Как могут завидовать дети. Его не заставляли ходить на долбанную хореографию и английский с четырех лет. Не кормили исключительно здоровой пищей и давали высыпаться в выходные. Разрешали смотреть мультфильмы. Игрушки покупали, он гонял в футбол, по уши в грязи а я занимался математикой и правописанием с репетиторами умирая от скуки. Великим счастьем было когда его отец, на правах мужа няни забирал меня на выходные вместе с Игорем в парк аттракционов, кормил сладкой ватой и разрешал гонять на автодроме. Тогда откуда то всегда светило солнце и снег, который негласно разрешалось есть, был нереально вкусным.
Потом родилась моя сестра и полоумная забота родителей была переключена на нее. Обо мне как то забыли и я неделями жил у няни. Потом мы переехали. Я восемнадцать лет не возвращался в этот город, но когда вернулся - меня встретили как родного.
Петляя по узким улицам этого старого города вверх – вниз на старом такси марки «победа» я вертел в руках конверт. В адресе получателя стояло мое имя. Странно. Игорь же попросил забрать, значит это его? Или как раз предназначается мне? Я вспоминаю шпионские игры в которые мы играли и, решив что он впал в детство, улыбнувшись, открываю конверт.
Мои фотографии. Прошлогодние. Позапрошлогодние. Этого года. Со скрытой камеры. Я сплю в квартире. Я сижу за планшетом в мастерской, что то объясняя модели. Я на работе. Я с друзьями. Я дома за городом иду с пакетом из магазина. Так наивно. Даже не подозревая, что меня разглядывают через объектив. Или через прицел. Вся жизнь как на ладони. Складываю снимки обратно в конверт. Что это? Предупреждение? Он узнал что за мной следят? Или это просто такая недешевая и остроумная шутка? Смешно, чего уж там.
Мы спускаемся в низину сквозь ворота с установленными по бокам еще дореволюционными каменными львами с отколотыми головами. Окраины обступил голый от зимы лес, и они окутаны сырым молочным киселем тумана. Как всегда здесь. Как в детстве, только теперь жутко. Потому что это сказочное месево обещает быть увлекательным только для одного игрока. Машина подскакивает на чем то мягком и хрустящем. Водитель резко тормозит, меня бросает на спинку переднего сиденья, на пол падает куртка которую я снял, потому что в машине натоплено, как будто дровами на бензине. Таксист выматерившись вылезает из машины. Замолкает чудовищное псевдодушевное радио, вещавшее песни про трактористов. Потом садится, хлопнув дверцей.
- все мужик, дальше не поеду, волки собаку разодрали, надо ее от колес отковырять, а то не комильфо как то. Тебе не далеко осталось.
Я оглядываюсь в заднее стекло. То что лежит на дороге больше похоже на белого медведя, частями обглоданного и с торчащими из под кровавого меха костями, мертвыми глазами смотрящего прямо на меня. ****ец. С каких это пор тут водятся волки? Протягиваю таксисту деньги и выхожу. Воздух пахнет сбитым животным и талым снегом. Дымится тротуар от пролегающей под ним теплотрассы. На улице пусто и смертельно тихо. Странное место выбрал Игорь для своего загородного жилья. Или это все еще часть игры?
Как только подхожу к двери подъезда – домофон пищит и открывается. Помедлив возле лифта я все таки поднимаюсь по лестнице. За окнами как то неправдоподобно темно. Опускаю руку в карман за телефоном что бы посмотреть время. Его там нет. Нет нигде. Точно, он выпал когда куртка упала с сиденья. ****ство какое. Усмехаюсь. Все интересней и интересней. Дверь квартиры открыта. На ней номер 16 – квартиры, в которой я жил в этом городе. Прохожу в прихожую и включаю свет. У стены стоит мой детский трехколесный велосипед. Желтый с черным, безумно дорогой по тем временам. Я заехал на нем в лужу, промочил кроссовки и сломал колесо. Неделю за это сидел под домашним арестом. Думал его выкинули. Прохожу в комнату. Тусклый синий свет из окна падает на мою кровать. С дебильным оленем на спинке и продавленным матрацем. На спинке аккуратно висит моя клетчатая рубашка в пятнах крови. Я был в ней, когда упал с лестницы и сломал нос. На тумбочке у кровати – точно такой же, как был у меня ночник. Под ним книга мифов древней Греции которую я почему то вечно читал. И медицинская карточка вспухшая от рецептов и записей из всех тех диагностических центров и больниц в которых я успел побывать пока был ребенком. Мой конструктор на полу. Деревянные кубики и досочки. Страшно острые, и скользкие, если на них встать. Мои поделки из пластилина на подоконнике. Стены выклеены обоями из моей детской. Поверх скотчем приклеены мои рисунки.
И фотографии. Детские, школьные, подростковые, взрослые. Они все аккуратно, линеечками развешаны на фоне бледных голубых розочек и птичек.
Твою ж то мать.
- вся твоя долбанная жизнь уместилась в одной моей комнате.
Я поворачиваюсь – в дверях стоит Игорь, одетый точно так же как и я. Подстриженный точно так же. По спине пробегает мороз. Что за херня творится?
- забавно, я всегда думал что для нее и обувной коробки будет много. – бесцветным от ужаса голосом говорю я
- о! – Игорь смеется – твое хваленое чувство юмора даже в такой ситуации тебя не покинуло? Или ты настолько туп, что не понимаешь что происходит? Знаешь, я бы даже поаплодировал, но руки заняты вот этим – поднимая на вытянутой руке топор поясняет он.
- на уроках маньяковедения я списывал. Поясни. – стараясь не ударится в панику говорю я.
Настроение Игоря мигом ухудшается - смеешься? Хотя это твои последние минуты, так что я разрешаю – широко улыбаясь, добавляет он.
Просто ты лишний. На самом деле. Ты занимаешь мое место. Это моя жизнь. Меня должны любить мои родители. Мне принадлежать твои женщины. Я должен занимать твое место на работе. Это все неправильно.
Я это понял еще в детстве. Когда тебе на день рожденья подарили мой подарок. Потом в тебя влюбилась девочка которая нравилась мне. Тебе покупали то, что хотел я, ты ездил туда, куда хотел я. Умел общаться и нравится всем так, как хотел я. Тебе все так легко давалось. Я считал тебя своим учителем и восхищался. А потом ты предал меня и уехал. О тебе все забыли и я наконец то занял твое место! Мне это удалось, а потом я стал даже лучше. Каждое утро я просыпался и думал что вот, я тебя сделал!
Зачем ты вернулся тогда? Все было так хорошо, так налажено. И приехал ты. Весь такой успешный. Неповторимый. Как же ты меня взбесил своим появлением. Своими заявлениями что у тебя все отлично. А все и поверили! Придурки. Но я видел, что это неправда. Что ты врешь всем. Я поехал назад вслед за тобой. Я узнал все о твоей жизни и она оказалась отвратительной. Ты мелкая мерзкая тварь. Ты меня разочаровал. Перестал быть кумиром. И я решил что убрав тебя наконец то займу твое место потому что на самом деле я лучше. Но просто убить было бы так скучно. Тебя нужно было уничтожить, унизить, размазать. Это я прихлопнул твоего соседа шалаву. Это я тогда врезался в твою машину. Это по моему заказу тебя обчистили. Это я изнасиловал твою подругу. Я спал со всеми твоими женщинами. Это я наблюдал за тобой когда тебя избили. Это я его убил. Я тебя разрушил.
Игорь улыбается неестественной, кривой улыбкой. Так улыбался мой буйный сосед по палате, откусивший медсестре палец. Он объяснил это тем, что ему неудобно держать ложку, когда он пишет и ему нужен еще один палец. А у медсестры он лишний, потому что восемь пальцев на одной руке это не красиво.
Я бешусь но молчу. Потому что у него топор и он псих. А меня вроде вылечили. Отпускаю конверт и из него высыпаются снимки. Я смотрю на свои фотографии
- Максим, можете отойти от зеркала, сеанс окончен.