Как я понимаю литературу

Милла Синиярви
Хочу предварить свое стихо – не умелый, но для меня самой важный опус, который зафиксировал мое прикосновение к  миру настоящей поэзии, дневниковыми записями о том, как я понимаю литературу.

Читая настоящих поэтов, я пришла к выводу: есть несколько определяющих положений, индикаторов, с помощью которых можно различить подделку от оригинала. К ним относятся название, интонация и желание подражать.

Название произведения очень часто в настоящей литературе выступает как код, шифровка для автора. Поэт для себя обозначает текст каким-то словом, далеко не всегда понятным публике. Для привлечения читателей на сайте Прозару как раз наоборот происходит: автор придумывает яркий слоган, цель которого – обратить внимание на текст.

Интонация решает все. В истинной литературе она чувствуется с первых строк. Она завораживает, увлекает подчас против воли читателя, он погружается в другой мир. В графоманской литературе бывает так: клюнешь на раскрученный, например, на вышеупомянутом сайте ник, откроешь произведение и хочешь поучаствовать в чате, который простыней развернулся после креатива, да не тут то было. Редкий рейтинговый текст дочитывается до конца именно потому, что сбивает более менее образованного читателя стилистической или синтаксической безграмотностью плюс вычурной интонацией, а хуже всего – занудным многословием. Сразу видно, что у графомана этого нет чувства слова, нет авторской свободы, нет мелодии, нет песни. Зато есть амбиция.

Желание подражать возникает после прочтения настоящего литературного произведения. Графоманские рейтинговые опусы вызывают агрессию или депрессию.

Почему я помещаю здесь это подражательное стихотворение в прозе? Хочу, чтобы оно было, чтобы оно напоминало мне о настоящем поэте. Наверное, это что-то вроде моего авторского манифеста.

***







Ловцом жемчуга ныряю в море твоего мира. Можно влюбиться в ушедшего, если он – настоящий поэт.


Вот откинула атлас одеяла, повела плечами – не краса ль твоя? Встряхнула волосами, встала во весь рост – гляди! Коснись ладонью щеки, закружи в танце.


А метель, любимый, давно отмела, все забыли, как калила зима.


И по новой в круговерть ворвалась война. Зря молил ты о чуде, сгорая в танке. Я узнала только сейчас, как маскировал изуродованное лицо льном бородки.


Я узнала только сейчас, какая бывает красота. Тропинкой в поле она ведет к берегу, чтобы умыться, летним дождем смывает пот с разгоряченного тела.


Смотри, как замерли сосны, признав нас. Скорей же веди в терем, в котором стану хозяйкой для тебя. Стели белую простынь на нашу постель.


Не забудь прикрыть окно со светом, пронизывающим тьму.