Глава 15

Письмо, сгоревшее в камине Базена, было совершенно безобидным.
Граф де Ла Фер интересовался здоровьем и делами своего друга и извещал, что накануне прибыл в Париж, так что Арамис (если у него будет время, возможность и желание) может найти его в гостинице «Карл Великий».
Атос не стал искать другого жилья и поселился в том месте, которое хорошо знал, и которое было прекрасно известно его друзьям.
Его вызвала в Париж герцогиня де Шеврез.
После возвращения из Бражелона мадам поначалу горела желанием немедленно вытребовать графа в столицу и как следует отыграться за все, что ей пришлось вытерпеть в поместье Атоса.
Но прежде нужно было подготовиться.
Герцогиня занялась обновлением гардероба, купила новых украшений, сменила куафера и несколько раз тайно посетила некую мадам Дюга, про которую ходили темные слухи об ее удивительном умении приготавливать всяческие снадобья, способные привлечь удачу и богатство, вернуть красоту и молодость и даже заставить загореться любовью самого равнодушного мужчину или самую холодную женщину.
Хлопоты заняли немало времени, но герцогиня была довольна результатом. Чтоб оценить свои достижения, она стала чаще выезжать и усердно посещала все мало-мальски значимые приемы. Это было тем проще, что с возвращением двора светская жизнь оживилась невероятно. Все наперебой устраивали балы, куда всеми правдами и неправдами пытались заманить если не королеву (что было невозможно), то хотя бы приятных Ее величеству людей.
Двор тоже не отставал и окна Пале-Рояля нередко сияли огнями.
Мадам де Шеврез – помолодевшая и оживленная – едва успевала перепархивать из одного дома в другой. Музыка, легкий флирт, случайные взгляды и нескромные шутки – вся эта привычная и приятная суета опьяняла ее, дарила блеск глазам и румянец щекам, сообщала ее походке легкость, а жестам соблазнительность.
Герцогиня с удовольствием ловила свое отражение в зеркалах и удовлетворенно улыбалась, а мадам Дюга регулярно получала увесистые мешочки.
Как-то почти незаметно для себя герцогиня завела любовника – двадцатилетнего провинциала, приехавшего завоевывать Париж, как и тысячи других до него. И так же, как очень многие до и после, он начал с того, что не отказал ухоженной, приятной (а главное богатой) пожилой даме в милых пустяках, которыми в его возрасте можно не напрягаясь одаривать десяток подобных дам за раз.
Он не знал ее настоящего имени и положения и был уверен, что имеет дело с одинокой вдовой, уединенно живущей в тихом квартале.
Герцогиня случайно столкнулась с молодым человеком когда возвращалась от мадам Дюга закутанная в накидку своей горничной и одетая в ее же платье. Смазливый малый присвистнул, давая понять, что дама произвела на него впечатление. Вместо того, чтоб возмутиться, герцогиня улыбнулась. Парень понял, что его оценили, и тут же предложил проводить «очаровательную незнакомку». Его манеры были одновременно развязны и скованы. Он изо всех сил пытался произвести впечатление опытного столичного ловеласа, но герцогиня с первого взгляда поняла, с кем имеет дело.
Однако парень был красив, высок ростом, отлично сложен и, как ни хорохорился, а наивность и неискушенность сквозили в каждом его слове и жесте.
Мадам де Шеврез подумала, и сняла дом для встреч.
Для герцогини эта связь была лучшим средством вернуть молодость. Правда, за это приходилось платить, но парень честно отрабатывал свои деньги. Он засыпал герцогиню комплиментами, задаривал цветами и подарками, и выполнял все ее капризы.
Жажда мести несколько утихла в сердце герцогини. Вернее, она отложила ее на более поздний срок, пока довольная тем, что имеет.
Граф де Ла Фер мог бы спокойно спать у себя в Бражелоне и дальше, если бы не пустяковое обстоятельство, которое, однако, повлекло за собой значительные последствия.
Обстоятельством этим оказались рубины мадемуазель де Лоррен.
Камни были не просто хороши – они были ослепительны, великолепны, потрясающи!
Герцогиня де Шеврез достаточно разбиралась в драгоценностях, чтоб представлять себе цену  украшений, которые позволила себе надеть ее дочь.
Сама герцогиня о таком не могла даже мечтать, и едва дышала от злости, глядя на пурпурные сполохи, перебегавшие по запястьям, ушам, шее, плечам и груди мадемуазель де Лоррен.
Даже хозяйка бала – герцогиня де Гиз – не сумела сдержать завистливого возгласа. Можно было не сомневаться, что завтра же она помчится к ювелиру, чтоб заказать себе что-то еще более роскошное. Но сегодня мадемуазель де Лоррен могла смотреть на свою кузину сверху вниз. На мать она уже давно смотрела только так.
Семейство Гизов никогда не бедствовало, и мадам де Шеврез с негодованием переводила взгляд с одной внучки Меченого на другую, наполняясь желчью при мысли, что позволила себе одна нахалка, и что завтра позволит другая. Кто-то должен был за это ответить, и герцогиня недолго искала козла отпущения.
Конечно, во всем виноват герцог де Шеврез!
Это его нелепая фантазия разделить наследство еще при жизни, лишила бедную Мари-Эме возможности жить, как ей заблагорассудится.
Герцог отдал детям все, оговорив себе право жить в любом из поместий по желанию, и прекрасно проводил время, колеся из одного имения в другое. Его личные земли, приписанные к титулу, давали достаточно, чтоб он мог ни о чем не беспокоиться и выделять жене приличную сумму на содержание. Во всяком случае, до сих пор герцогиня считала ее приличной, тем более, что герцог почти никогда не отказывал ей, если она время от времени просила что-то купить помимо выделяемых средств.
Однако рубины дочери наглядно показали герцогине, как она заблуждалась. Подлый муж никогда не говорил, насколько велико его состояние в действительности, давая ей лишь жалкие крохи.
А она так ему верила!
И вот теперь этими богатствами распоряжаются наглые девчонки, тратя их на украшения!
В запале мадам де Шеврез ставила в вину мужу даже богатство герцогини де Гиз, хотя Мария де Гиз была только его племянницей и уж точно ничего не получила от состояния дяди.
Мари де Шеврез казалось, что лишь благодаря роскоши этим девчонкам удается затмить ее. Мысль, что одна моложе ее на 15 лет, а другая вообще на 27, как-то не приходила в голову герцогине. Она ощущала себя 25-летней и воображала, что окружающие не заметят морщин, если их прикрыть золотом и алмазами.
Вернувшись домой с бала,  мадам де Шеврез тут же послала за поверенным мужа. С самим герцогом она не виделась уже три года, и пока это только способствовало супружескому счастью.
Поверенного в Париже не оказалось, и герцогиня от злости изгрызла все ногти, пытаясь сообразить, куда ей писать и где искать мужа. Однако дальновидность Шевреза, не пожелавшего иметь конкретное пристанище, лишила ее возможности точно знать, где он находится.
Бедная герцогиня не сумела даже как следует выразить свой гнев – швыряться мебелью ей мешала женская слабость, а драгоценных зеркал было жаль, ведь до сих пор это были ее лучшие друзья.
Горничная тщетно пыталась успокоить госпожу и, в конце концов, объявила, что немедленно отправится за доктором, пока мадам не довела себе до припадка. При упоминании доктора герцогиня замерла:
- Постой! Дорогуша, ты просто прелесть! Как я не подумала! Немедленно пошли за врачом, как бишь его… Гален... Вилен… ну этот мерзкий тип, которого герцог так любит!
- Господин Гильотен?
- Ну да. Какое все-таки гадкое имя! Ты знаешь, где он живет?
- Да, мадам. У него в Париже семья и он часто к ним наведывается. Он как-то хвастался, что постоянно пичкает герцога разными новинками и потому ему надо каждый месяц бывать в Париже, чтоб ничего не пропустить.
- Пошли за ним, пусть немедленно явится.
- Но, мадам, уже далеко заполночь…
- И что? – искренне не поняла герцогиня.
Горничная вздохнула и пошла исполнять приказание.
Господин Гильотен, на свою беду, как раз гостил у семьи. Его бесцеремонно подняли с постели и приволокли в особняк де Люинь.
Спросонья он никак не мог понять, что за нужда возникла у мадам, и почему нельзя было подождать до утра.
Герцогине даже пришлось повысить голос, чтоб эскулап быстрее пришел в себя.
- Мне немедленно нужен герцог де Шеврез. Ты должен отвезти ему письмо и привезти мне… то, что он передаст.
- Но, сударыня, помилуйте, я не собирался назад ранее, чем через неделю. Я только приехал и еще не успел закончить дел!
- Своими делами займешься потом. Еще раз приедешь.
Врач только рот открыл от такой бесцеремонности, а герцогиня, нервно выдергивая перья из веера, продолжала без остановки:
- Герцог нужен мне немедленно, у меня очень срочное дело! Я не могу ждать! Ты видишь, в каком я нетерпении? Где мой муж? Сколько тебе надо времени, чтоб съездить к нему и вернуться?
- Мадам, - Гильотен понемногу начал злиться, - я почтенный человек, солидных лет и не способен скакать по ночам, загоняя коней. В конце концов, я врач, а не курьер и не гонец! У Вас есть слуги.
- Тогда скажи мне, где сейчас мой муж!
- Я посоветовал ему переехать в самое южное из его имений.
- Боже, но это так далеко! Зачем ему это? Почему нельзя жить просто под Парижем, чтоб мне не приходилось искать его по всей Франции!
Гильотен отвернулся, чтоб скрыть непочтительную гримасу, которую вызвало у него замечание герцогини.
- Зачем? Сударыня, видимо, Вы плохо осведомлены о современных методах лечения.
- Герцогу не от чего лечиться.
Задетый в своих профессиональных чувствах Гильотен недовольно выдвинул подбородок:
- Не от чего? О, если бы Вы знали, от скольких хворей я его спас! От скольких болезней оградил! Да если бы не я, кто знает, сумел бы герцог дожить до сего дня!
Герцогиня вытаращила глаза:
- Он что, так плох?
Гильотен важно кивнул:
- Не пристало хвалить самого себя, но признаюсь, если бы не мое мастерство, Вы уже сто раз могли стать вдовой.
Это заявление произвело впечатление. Мадам де Шеврез со страхом уставилась на врача:
- Вдовой?
- Именно.
Физиономия Гильотена была исполнена такой мрачности, словно герцог уже умер.
- Святые небеса! Но как же это?
- Теперь Вы понимаете, сударыня, как тяжела моя жизнь. Непрестанные заботы, тревоги, хлопоты, а Вы поднимаете меня среди ночи… Конечно, я всего лишь врач, и если Ваша светлость, не дай Бог, нуждается в моих услугах…
Мадам де Шеврез перекрестилась:
- Спасибо, обойдусь.
- Но Вы что-то хотели?
- Скажи, неужели герцог так болен?
- Смертельно!
Если бы мадам де Шеврез чаще виделась с мужем, она бы знала, что эта «смертельная» болезнь длилась без малого десять лет.
Гильотен попал к герцогу случайно, но случай этот использовал с лихвой. Когда-то его рекомендовали Карлу де Гизу, старшему брату де Шевреза. Но тот посчитал врача слишком молодым и неопытным, а себя слишком здоровым и после одной-двух консультаций отказался от услуг Гильотена. И надо же было такому случиться, что не прошло и недели, как Карл умер. Конечно, это было просто совпадением, но когда спустя несколько лет Гильотену выпала возможность повстречаться с Клодом де Шеврезом, он рассказал об этом случае. Герцог не поверил, но родственники подтвердили, что все это истинная правда.
Де Шеврез стал прислушиваться к советам Гильотена и тот немедленно нашел у герцога тьму болезней, с которыми справиться мог только сам Гильотен. Герцог был человеком довольно умным, но ловкий эскулап сумел так заморочить ему голову, играя на естественном в возрасте герцога страхе смерти, что спустя короткое время де Шеврез уже не желал для себя другого врача.
То, что все десять лет, пока его пользовал Гильотен, герцог ни разу серьезно не болел, он относил исключительно на счет искусства врача. Мысль, что он просто обладает завидным здоровьем, если и приходила в голову де Шевреза, то тут же исчезала перед доводами Гильотена – врачу не составляло труда преувеличить болячки престарелого герцога.
Сам Гильотен давно уверовал в собственную непогрешимость и потому сейчас с такой убежденностью заявил герцогине:
- Болен смертельно! Он может оставить нас в любой момент. Я делаю все, что могу, денно и нощно пекусь о здоровье Его сиятельства, но сами понимаете, 73 года…
Гильотен скорбно поджал губы и перекрестился.
Мадам де Шеврез вскочила и бросилась к бюро. Она достала оттуда кошелек и вложила его в руки Гильотена:
- Вы должны как следует заботиться о герцоге, я не могу сейчас овдоветь! Это просто невозможно!
Врач, не меняя скорбного выражения лица, спрятал кошелек и кивнул:
- Я готов служить Вашей милости всем, чем смогу. Должен ли я передать герцогу, как Вы печетесь о нем?
- Упаси Бог!
Гильотен отвесил герцогине прощальный поклон и удалился важный, как гусь, стоящий на страже своих владений.
Он оставил герцогиню в страшном волнении. Ее уже не интересовали рубины, ее испугала вероятность лишиться всех средств.
Когда ей было двадцать лет, она уже оказывалась в подобной ситуации. Потеряв мужа, она потеряла многое – положение, титул, надежды на будущее. Но в то время при ней была ее красота, и не прошло и полугода, как она снова стояла под венцом, а будущий муж поглаживал усы, с удовлетворением поглядывая на выпирающий живот невесты. Герцогиня сама толком не знала от кого именно родила Анну-Марию, но тогда ей удалось убедить де Шевреза, что эта девочка его дочь, хотя ради чести невесты ее и записали на покойного де Люиня.
Катастрофу, какой стала смерть мужа, красавица Мари-Эме без труда сумела превратить в свой триумф. Особняк де Люинь, так удобно расположенный на улице Тома-дю-Лувр в двух шагах от королевского дворца, должен был пойти с молотка, но когда мадам узнала, что одним из заинтересовавшихся покупателей был герцог де Шеврез, она поспешно утерла слезы. Правда, не все, несколько слезинок она оставила – это придавало ей трогательный вид.
Вопрос с покупкой был практически решен, когда герцог, приятно удивленный уступчивостью хозяйки дома, решил поблагодарить ее, и лично нанес визит в пока еще принадлежащий ей особняк. В результате Мари-Эме так и не стала бывшей хозяйкой, а особняк сменил имя с де Люинь на де Шеврез.
Восхищенный жених даже отдал невесте деньги за несостоявшуюся покупку, объявив, что особняк будет его свадебным подарком. Будущая герцогиня де Шеврез нашла этот поступок необычайно милым и не стала расстраивать жениха ненужной щепетильностью – она взяла деньги.
Не страшно оказаться вдовой в двадцать лет, но что делать, когда вдовство грозит в пятьдесят?
Сейчас герцогиня металась по своим покоям не в силах заставить себя сосредоточиться.
- Я должна найти себе мужа! Я не могу ждать, пока Шеврез умрет, я должна найти мужа немедленно! Но где?
Этот вопрос сводил ее с ума. Ища привычного утешения, она бросилась к зеркалу, но с криком отшатнулась от своего отражения. За последний час она состарилась на несколько лет.
- Мадам, - горничная уже некоторое время с неодобрением наблюдала за истерикой своей госпожи и, наконец, решила вмешаться. – Мадам! Вам нужно успокоиться.
- Да, ты права. Волнение уродует меня. Принеси мне теплой воды с травами и сделай примочки.
Горничная, привычная к подобным ритуалам, быстро принесла все необходимое. Она уложила хозяйку, сделала травяной компресс, потом быстро обтерла ее лицо льдом, погасила свечи и сидела рядом, поглаживая руки герцогини, пока та не уснула. Затем тщательно прикрыла полог кровати и портьеры на окнах, чтоб утренний свет не побеспокоил госпожу, и тихо вышла из спальни.
Но бедной герцогине не было покоя даже во сне.
Ей снился давнишний кошмар.
Она снова ехала в телеге Тома по направлению к Бражелону, но теперь возчик выглядел франтом, а она тщетно уверяла его, что ее имя герцогиня де Шеврез. Тома хохотал и называл ее нищенкой, которую никто не возьмет даже для черной работы на кухне. Герцогиня с ужасом разглядывала свои жуткие лохмотья, непривычно голые, лишенные украшений руки и напрасно пыталась пригладить растрепанные волосы, неопрятными космами спадавшие на плечи.
У решетки Бражелона ее встретила Симона, разодетая как королева. Ее корзина была доверху наполнена рубинами, и старуха чуть не до земли сгибалась под такой тяжестью.
Она стала радостно вторить Тома:
- Нищенка! Смотрите, нищенка!
А затем набрала пригоршню драгоценностей и бросила герцогине в лицо. Мари де Шеврез хотела словить их, но камни таяли у нее в руках и утекали сквозь пальцы, а Симона бросала снова и снова, заливаясь визгливым смехом.
У привратника было странно желтое лицо и, приглядевшись, герцогиня с ужасом поняла, что это не живой человек, а отлитая из золота статуя. Решетка тоже была золотая, и даже телега Тома тускло поблескивала золотыми «ребрами».
- Убирайся, нищенка! – не переставая вопила Симона, а Мари де Шеврез затравленно озиралась, не зная, откуда ждать помощи.
Неожиданно у решетки появился Рауль. Он весь сиял, словно его окунули в мед, а после вываляли в алмазах. Герцогиня бросилась к нему:
- Виконт! Скажите им! Я герцогиня де Шеврез! Ваша покровительница! Ваша мать!
Рауль небрежным движением сбросил с плеча несколько алмазов, как иные сбрасывают пылинки, и равнодушно ответил:
- У меня нет матери. Я Вас не знаю.
- Никто не знает нищих! – хором отозвались слуги.
- Меня знает граф де Ла Фер! – отчаянно выкрикнула герцогиня, и тут же у решетки оказался Атос. Он был в обычном домашнем платье, и Мари вздохнула с облегчением.
Плача и смеясь она бросилась ему на шею, но граф был неподвижен.
- Граф, Вы знаете меня? Вы помните? Мы встречались в Рош-Лабейле… Я была у Вас в Бражелоне! Вы помните, как говорили… как целовали… Вы помните?
Она тормошила равнодушного хозяина Бражелона, лихорадочно напоминая ему самые интимные моменты их встреч, и ей показалось, что в глазах графа промелькнуло что-то похожее на узнавание.
Тогда она стала поспешно расстегивать крючки его камзола. Добралась до рубашки и, не столько расстегивая, сколько разрывая на лоскуты, стала «сдирать» ее с графа. Но под рубашкой обнаружилась еще одна, потом еще одна. Герцогиня никак не могла избавиться от этой бесконечной одежды и все рвала и рвала тонкую ткань, бормоча:
- Если я доберусь до тела –  он будет мой!
Продолжая бормотать это заклинание, она проснулась. От одеяла оторвалась полоска кружев и намоталась ей на руку. Герцогиня несколько секунд тупо смотрела на кружево, пока сообразила, что уже не спит. Она высвободила руку и отерла вспотевший лоб:
- Боже, безумие какое-то. Хотя почему… Вот он – мой новый муж!
Она стала мысленно сравнивать Шевреза с Атосом и чувствовала, как все сильнее бьется сердце. Новый муж определенно нравился ей больше старого. Единственное, что вызывало досаду, это богатство Шевреза, которым он наверняка превосходил графа де Ла Фер. Но герцогиня быстро утешила себя – если граф ради прихоти одарил бастарда титулом и имением, значит, у него в закромах много чего есть. Надо как следует его потрясти, чтоб он не обвел ее вокруг пальца, как Шеврез.
Исполнившись бодрости и энергии, герцогиня начала действовать.
Первым делом она порвала с любовником. Это было нетрудно, тем более, что парень успел ей надоесть.
Дальше она дождалась, когда вернулся поверенный герцога, и через него потребовала у мужа круглую сумму на поправку здоровья, сославшись на рекомендации господина Гильотена.
Деньги она получила немедленно.
Удовлетворенная достигнутыми успехами, герцогиня приступила к главному – подготовке ловушки для графа де Ла Фер.