Новая рубаха

       С самой весны до осенних холодов мы бегали босиком. Ноги не чувствовали ни камней, ни репейников, даже занозы не лезли в наши огрубевшие подошвы.
       За лето штаны, латаные-перелатаные, становились коротки, старенькие рубашки светились заплатами, но обновки мы получали только на Пасху. Зато с каким нетерпением ждали праздника! Чинно разговлялись, надевали обновки и бежали на улицу. Штаны и рубахи навырост, обувь на два размера больше. Но ведь обувь!
       Изо всей нашей компании лишь у Васи Оболенского никогда не было обновок. Его семья жила в покосившейся, крытой полусгнившей соломой избенке с земляным полом и малюсенькими окошками, глядящими в землю. На дощатом столе и в праздники вряд ли появлялось мясо. Да что мясо!.. Было бы хлеба вволю…
       Шел третий послевоенный год. Холодная Пасха после трудной зимы.
       Вся наша ватага спряталась от ветра за крайней избенкой на бугре. Тут не было снега, уже зазеленела трава, можно было катать пасхальные яйца, играть в лапту и городки или просто сидеть на завалинке, грызть семечки и глядеть на «океан-море». Наш Карачан, маленькая речонка, воробью по колено, по весне разливался так, что заливал лес, луга, половину села… Было на что смотреть!
       Поначалу мы были смущены и своей праздничной чистотой, и обновками, но скоро забыли об этом и носились по бугру, как козлята, выпущенные на волю.
       Солнце светило весело, будто играя, но не согревало. От холодного ветра посинели носы. Вдруг кто-то ахнул. Все бросились за угол. По улице шел Вася. Поверх старой, драной стеганой фуфайки на нем красовалась новая цветастая ситцевая рубаха навыпуск. Она натянулась так, что, казалось, вот-вот лопнет. Мальчик напоминал очень яркий сноп. Вася шел, уверенно шлепая по лужам, в материнских резиновых калошах, перевязанных бечевками. Гордая улыбка сияла на его добром полногубом лице. Таким счастливым и смущенным его никто никогда не видел.
       Все остолбенели, еще не осознавая в себе зарождавшуюся щемящую жалость. Всегда смешливые девчонки примолкли, каждый понимал, как хотелось Васе пойти по селу в новой, сшитой впервые для него рубахе, но было холодно, а рубаха такая красивая…
       Нам было неловко и почему-то грустно.