Мужской роман. 1

Стрельский.


- Москва на связи. Алекс – Юстасу. Прием!

Кажется, это была первая фраза, которую я услышал от Киры. Таким серьезным, озадаченным голосом он сообщал позывные через полмира, в дождливый Бангкок из заснеженной Москвы, что я даже поначалу подумал что ошибка, с роумингом-то.

- Егор Стрельский, к вашим услугам, - представился я вместо ответа, рассматривая аппетитно разложенные на шведском столе круасаны. Завтрак в гостиничной столовой Байоки, семьдесят второй этаж, потрясающий вид на весь город через прозрачные стены. Я указал на одну из металлических посудин со сладким, и, растекаясь такой же вязкой и клейкой улыбкой, как выбранный мной малиновый сироп, официантка оживила мой поднос с ароматным завтраком, лопоча что-то на своем языке. Я подмигнул, показывая большой палец и спокойно отвечая по-русски, что круасаны у вас даже лучше чем в вонючем Париже. Она энергично закивала. Кажется, за эти два одиноких месяца в Бангкоке я начинал понимать тайскую речь.

- Ммм, - протянул мягкий голос, показавшийся мне знакомым, -  будем знакомы, Егор, - и, помолчав, добавил тише, как будто стесняясь своего имени, - Кирилл.

- Кирилл…? – не то чтобы меня заботила фамилия коллеги, скорее как формальность. Тем более ни одного Кирилла в активе редакции я не знал, кроме скандально-известного писателя Калинина. Лично я того не знал, но судя по восхищению опальных коллег это был вроде как российский Маркиз де Сад, наверняка престарелый и скучный, со скрипучим голосом.

- Кирилл Стамбульский. Ну, или Кира. Не принципиально. Я по работе, наш общий коллега в больнице, так что я теперь ваш основной Алекс, ваша связь с центром и родиной, господин Стрельский.

- Б***ь, - откликнулся я, не понижая голоса – все равно никого из русских постояльцев в этот ранний час в столовой не наблюдалось, а в редакции знали мою манеру выражаться, - Ну раз такие дела, уважаемый центр, то Юстас имеет сказать.

На том конце провода негромко хмыкнули и приятно рассмеялись. Я улыбнулся. А еще я вдруг понял, что слышу хруст снега у него под ногами, вы подумайте только – хруст снега, такой предновогодний, такой родной в этом маревном, тяжеловесном, влажном воздухе, который то ли пьешь, то ли черпаешь ложками как йогурт. Йогурт с совершенно неожиданным вкусом жареных скатов. Хлопнула дверца машины, Кирилл, по всей видимости, включил громкую связь и завел двигатель.

Далее последовал разговор о работе, о филиале нашей редакции в сиаме, гостиничных ценах, кое-каких моих положительных впечатлениях о людях с которыми сейчас сотрудничает наша компания. И уже прощаясь, я поздравил его с наступающим.

- И вас так же, Стрельский. Скучаете по родине? Или тайские дивы еще услаждают ваш взор?
- Я перетрахал всех местных шлюх, - признался я сокрушенно, почти даже не привирая, - Но лучше русских баб ни одной не видел. Хочу домой, эх, родина-мать… Здесь ни о каком празднике и речи нет.

- Да, наверное не чувствуется в пекле…

- Ох, снегом пахнет… - перебил я.

- А?

- Снегом пахнет. От вашего голоса. А мазда новая?

- Что? – в голосе Кирилла слышится запредельное удивление. Я, конечно, не мог видеть его лица, но, наверное, глаза на лоб полезли от неожиданного вопроса в точку, - Как это вы? Телепат, батенька?

- По звуку. У отца автомастерская, я все детство в ней провел, ну и потом. Подрабатывал, возился с машинами. Люблю железки, - пояснил я, поддерживая разговор. За исключением звонков родителям и общения со скупым на разговоры предыдущим коллегой, я ни с кем толком и не говорил за это время по-русски. Проститутки с минимальным набором фраз «я тебе леублу», «не дорого» и прочих необходимых шифров для очарования заморских гигантов – не в счет.

- Мазда новая, но не моя, друг дал на время, пока моя в ремонте, - он как-то резко замолчал, так что я даже задумался, какая фраза могла бы быть на месте этого провала, но потом перевел тему. - Так это вы Стрельский, который Тор? Люблю мифологию.

Я рассмеялся.

- Да это все Маринка, - отмахнулся я, - дает всем клички. У вас, наверное…

- …у тебя. Давай не заморачиваться? Мы из одного журнала, так что почти родственники, - он как будто улыбался в трубку.

- ..У тебя, наверное, тоже прозвище. Ну? Как тебя Марфуша называет? И вообще, из какого ты отдела? Не помню что-то у нас Кириллов, кроме…

- Я тут недавно. Ну, вот эти два месяца пока ты в командировке, - ответил он как-то просто, - Прозвища у меня пока нет, слава богу. Я из культуры. Своя колонка. Пишу обо всякой х**не.

- Знакомо, - хохотнул я, вспоминая свою колонку, еженедельно заполняемую грамотным высером, и повторил его имя, растягивая, пробуя на вкус, - Кирилл Стамбульский. Понтово и вычурно, Алекс.

- Ну, куда уж мне до вас, Егор Стрельский, - ответил коллега смеясь.

- Это кстати, не псевдоним, - откомментировал я, пялясь на вплывающую в обеденный зал француженку. Эта мадам была, пожалуй, единственным монохромным пятном на фоне многоцветности азиатских красот и в то же время единственным проблеском в тоскливых отельных буднях? Она была хороша. В первую очередь, конечно, нарядами в стиле пятидесятых - шляпы, мундштуки, такая элегантность образа, которой не встретишь даже у наших гламурных московских дамочек.

- Будем знакомы, - подытожил Кирилл, попрощался  и отключился, а я еще четверть часа наблюдал за дивной женщиной, не решаясь почему-то подойти. Да и как мне рассыпаться в комплементах на убогом английском, который хорош разве что для написания детективов? Французским я не владел, а в том, что она француженка был уверен как пить дать.

***

Мы еще несколько раз созванивались с Кириллом, в каждом разговоре подшучивая друг над другом, обмениваясь впечатлениями и мыслями. Он интересовался моей заграничной жизнью, а я расспрашивал его о доме. Однако я не ожидал его звонка тридцать первого вечером, когда я медленно напиваясь, в кондиционированном баре гостиницы, воображал, что на улице российская стужа, метель, и тройка с бубенцами, и снег целуешь от радости, что ты дома. Короче говоря, уже близко был к «кондиции».

До этого звонила Ксения, но она не пожелала долго болтать с любовником и, сказав, что идет отмечать к подруге, скорее всего, поехала в какой-нибудь актуальный и остро разрекламированный московский клуб. Впрочем, я особо не обижался. В ее двадцать два странно было бы не желать оттянуться в новый год, да и я не терял даром времени в командировке. Хотя это все отговорки. Видимо не было у нас с ней какого-то душевного тепла, как ни крути.

И вот в этот новогодний вечер, в который я рассчитывал разве что налакаться и уснуть в номере, до тошноты не желая делить постель с очередной тайкой, он позвонил. Алекс Юстасу.

- Кирилл? – я опрокинул в себя очередные пятьдесят грамм водки и хлопнул рюмкой по стойке: наливай. В трубке шумело. Тоже какой-то клуб, голоса, смех.

- Привет! Сейчас! - ответил мне коллега, стараясь перекричать музыку и шум, а потом, выходя куда-то, где не было ни звука, заговорил уже нормальным своим голосом, - привет. Всего полчаса до нового дветысяче-надцатого, звоню поздравить заранее, если потом буду невменяем…

- Я уже мало вменяем, - ответил я, усмехаясь и выкладывая на стойку деньги. Заплетающимся языком я заказал еще одну бутылку в номер и прихватив ее стал пробираться к выходу. – Как здорово, что ты позвонил! – я привалился к стене, нажав кнопку вызова лифта, и с какой-то тоской вдруг накатившей, на выдохе зашептал в трубку: - С наступающим тебя, Кира.

- С наступающим, Еря, - ответил он гораздо тише обычного и как-то по-доброму проникновенно.

Еря! Это было так неожиданно, что я, заходя в лифт даже пошатнулся, зависнув перед панелью с номерами этажей. Какой у меня там? Тридцать шестой? Нажимаем. Поехали. Пока я думал, что бы такого сказать, чтобы он оставался на линии и не отключался, мой коллега заговорил сам.

- Ну как ты? Пьешь? – спросил меня Кирилл таким тоном, как будто бы мы знаем друг друга уже лет двадцать. Я улыбнулся, постукивая пальцем по бутылке, и услышал на том конце звук снимаемой сигнализации и хлопок двери, отметив про себя, что это уже не мазда.

- Решил надраться в честь праздника, - я уже вышел из лифта и шел, покачиваясь по коридору, а он, судя по звуку мотора, куда-то ехал. Куда это, интересно? – А ты как? Куда едешь?

- К арбату еду, - он помолчал и снова заговорил:  - Улицы опустевшие, в Москве такое только под новый год. А как там у вас? Экзотичные таечки уже сбросили свои трусики к твоим ногам?

- Сбросили, подобрали, одели и пошли к чертям, - ответил я, валясь, наконец, на диван в своем промерзшем он климат-контроля номере, - Ох, Кирюха, заебала меня эта экзотика! Домой хочу, не могу, - провыл я в трубку, и разразился длинным монологом о гостинице, о воздухе в котором не продохнуть, о тайках, о француженке… Ха, да, да. О ней особенно. Самое большое очарование поездки оказалось также и величайшим разочарованием. В один из вечеров набравшись наглости, я все-таки подкатил к мадам.

- Ну, слава тобі господи. Нарешті підійти здогадався. Я вже думала ти педик! – ответила она мне. Это разительное отличие ее утонченного образа и разудалой такой манеры говорить меня откровенно смутило. Так что после пары ночей с ее криком «ще, ще, добре як, давай ще, глибше! швидше!» я стал от нее прятаться, и завидев элегантную шляпу у входа в бар тут же покидал его со всей возможной поспешностью.

Кирилл комментировал мои похождения, пока я добирался до замороженной панели климат-контроля – пульт я черт знает куда дел. Признаюсь, специально выставил самую низкую температуру, чтобы хоть как-то приблизить ощущение российского морозца.

- Тут все чуть не инеем покрыто, Кир, - поделился я, стуча зубами и накидывая на плечи гостиничный плед, - Холод собачий. Хорошо так!

- Ого, - рассмеялся Кира, хлопая дверью, кажется уже дверью квартиры. Я удивился, что никаких голосов и поздравлений вокруг слышно не было.  - Ты там не замерзни, Тор. И кстати, шампанское под рукой?

Шампанское? Я налил себе водки, бросая взгляд на часы. Без пяти двенадцать по российскому.

- Нет, я надираюсь холодненькой, - ответил я просто, думая, что Кирилл уж итак уделил мне больше времени, чем следовало, и сейчас отключится. Не со мной же ему новый год встречать. Но коллега остался на связи, рассказывая, как наливает шампанское и смотрит в окно на падающий снег. Видимо он стоял перед открытым окном, потому что внезапно на том конце раздался бой часов, такой щемяще родной, что я замер слушая его.

- С новым годом, Егор, - сказал он, и аккомпанементом его поздравлению зашумела, загудела вся Москва, - Как говорится, с кем встретишь – с тем и проведешь, так что готовься к активной плодотворной совместной работе, Стрельский, - он засмеялся. Я тоже поздравил его, ощущая какую-то невыразимую благодарность за эти полчаса разговора. Я все ждал, что он вот-вот попрощается, и вернется праздновать, но Кирилл неожиданно заговорил.

- Знаешь, вот, а я ведь не люблю праздники. Никогда не любил, - он сел куда-то, и продолжил мягким своим убаюкивающим снежным голосом. Спустя какое-то время нашей тихой такой болтовни через половину земного шара я глянул на часы. Полвторого ночи. Кирилл как раз замолчал, а потом вроде как прощаться собрался. Я не выдержал.

- Спасибо тебе, Кирюха, - заговорил я, отодвигая полупустую бутылку от себя, - Я просто один здесь, загибаюсь, видеть эти рожи не могу. Устал вообще, - я провел рукой по глазам, чувствуя гудение век. От водки внутри приятно жгло, – Короче, спасибо, что позвонил. Что новый год со мной встретил. Это для меня дорого. Бля, да ни один друг не почесался позвонить. Девка которую на руках носил что-то провякала в трубку и убежала. А ты здесь. И я даже не знаю, как тебе сказать-то это спасибо, Кира.

- Нiма за шо, - отозвался в трубке его повеселевший голос. Кирилл, как выяснилось потом, шутя часто переходил на «вы»,  - я ж ваша жена декабриста, моя задача вас любить и ждать, Стрельский!

Я разразился своим громогласным смехом.

- Ну, дык, если жена декабриста, то должна по зову сердца и супружеского долга за мужем в сибирскую стужу, а точнее тайскую жару окунуться… - подколол я.

- Супружеского долга, говорите? – рассмеялся он мягко, - я опасаюсь вас, Стрельский! Вдруг еще долг этот с меня спрашивать начнете. Нет, я уж лучше на родине вас дожидаться буду с детями-отчетами…

- На родине супружеский долг уже не так страшен? – я все никак не хотел его отпускать, продолжая наш каламбур, - А если приеду и взыщу с вас?!

- Ну что ж поделать? Я как примерная жена должна буду дать, - смирился он и приглушенно засмеялся. Если я правильно понял по голосу – он лежал на спине. Впрочем, я тоже разлегся, расстегивая ремень и пуговицу на брюках, что в тишине моего номера отдалось заметным лязганьем пряжки.

- Ого, Стрельский, - тут же нашелся мой отечественный друг, - я смотрю разговоры о супружеском долге не оставляют вас равнодушным.

Я заржал от такого неожиданного предположения и ответил, что это не удивительно, и с таким эротичным голосом ему надо работать в соответствующей телефонной службе. Кириллу это понравилось, судя по довольному смеху.

- Ну, если я услышу ваши удовлетворенные стоны, Стрельский, то вышлю вам счет, - ответил он с такой же интонацией, так обволакивая своим голосом, что у меня перед глазами невольно пронеслась какая-то порнуха. От выпивки и этого пьяного разговора меня так разморило, что тело как-то само собой отреагировало на мысли о сексе.

- Ну, я постараюсь не стонать, - немного севшим голосом ответил я, на самом деле расстегивая ширинку из-за приподнявшегося члена.

- Ммм, - протянул Стамбульский, усмехаясь, - значит, счет я высылаю вам заранее.

- А вам бы сразу счет. Не отклоняйтесь от темы, Кирилл, - ответил я, и вдруг понял что лежу, поглаживая вставший член через трусы. Я тут же убрал руку и, прочистив горло, продолжил уже другим голосом, - Бля, я пьяный совсем! Извини. Меня после водки прет. И еще я никак не нарадуюсь, что ты пожертвовал новогодней ночью, чтобы я не загнулся от тоски. Болтаю х**ню, чтобы тебя задержать, - признался я.

- Задержать меня? – его голос перетекал, переливался, действуя на меня с моим природным слухом как афродизиак, - Кроме вас на меня претендует сегодня только подушка, так что раздевайтесь, Стрельский.

Я улыбнулся, почему-то ощущая острое удовольствие от этой двусмысленной болтовни с напарником, и снова потянулся к члену, вытаскивая его из трусов. Ну и что, если я кончу, не прерывать же разговора, чтобы сходить подрочить. Тем более что Кирилл меня не видит. Я спустил трусы пониже, и, прикрывая глаза, стал водить рукой по члену.

- Ну, частично я уже раздет, - ответил я, стараясь придать фразе шутливую окраску, но охрипший от водки и возбуждения голос меня выдал.

- О! Стрельский, я вам не мешаю? Или рассказать вам о блондиночке которую я е**л давече в клубе прямо за барной стойкой, пока она смешивала мне коктейль? С такой шикарной русской задницей, сияющей в этом освещении и маленькой круглой дыркой, м? – проговорил он своим дьявольски мягким голосом. Я сглатывал, стараясь не сопеть в трубку, а перед глазами у меня уже стояла эта картина, я держал за волосы белокурую девку с большой красивой попой и драл ее в зад…

- Она так стонала, опираясь подпрыгивающими грудями на стойку, с торчащими через майку сосками-стеклорезами, такими большими и острыми, и красными от моих поцелуев. Ох, как она стонала от моего твердого х*я в заднице, но просила еще, еще… - продолжал он, пока я, не думая уже о приличии нажал на пульте кнопку, и переключил на какой-то музыкальный канал, чтобы хоть как-то заглушить звуки собственной дрочки. Он никак не отреагировал, а я не способный уже трезво мыслить жестко дрочил, выпивая звук его голоса и интонаций, и дыша открытым ртом.

- А потом я заставил ее встать на колени и вогнал ей в рот по самые гланды, - почти шептал уже мне в ухо Кира, шумно выдыхая, - взял за волосы и стал иметь ее в рот, насаживая мягкими губами… - он вдруг замолчал, потому что, несмотря на музыку, услышал мой выдох и стон. Какое-то время мы оба молчали. Я переводил дыхание.

- Ну вот, Стрельский, - заговорил он спустя пару минут бодрым насмешливым голосом, - супружеский долг я выполнил, так что могу, пожалуй, со спокойным сердцем отваливать спать.

Поржав еще и преодолевая неловкость, мы попрощались, а я, уже совершенно невменяемый, отрубился с первыми гудками в трубке, твердо решив проснуться завтра с амнезией, выбросив из памяти эту постыдную сцену.