Вязев рудник. Глава 1

Я думал, мое лето будет дурманящим и жарким.

Что мы уедем в деревню, станем спать до полудня и потом лежать под вишней голыми, вытащив старый коврик на который будут сбегаться муравьи. Что я смогу собирать ртом с твоих бедер солоноватый вкус солнечной влаги твоего молодого пота и в нос так ярко будет бить запах нагретых в жаркий полдень волос у твоего паха. Можно будет устроить загробную, счастливую жизнь, растянуть ее на все три месяца и снимать медленно, маслянистыми сливками удовольствия с домашнего, порочного козьего молока. (Для нас, городских, дойка – это так пошло). Что утро будет без будильника со стандартным сигналом и интервалами на «доспать» по 4 минуты бесконечного обещания себе лечь сегодня раньше. Что будет близко, так, когда не обязательно вскакивать и чистить зубы а вздрагивать от того, что ты устроился между моих ног и обхватываешь влажными, неспелыми губами мошонку так, что под закрытыми веками у меня стихи про солнце – колесо и выгнутую коромыслом мою поясницу, а в руках бесконечные поля шелка прядей твоих волос, за которые я тяну тебя взять глубже. Что я буду писать наконец то, не отвлекаясь на мейлы, и френдленты, не брать телефон, уходить за мерцающим курсором, пока ты не позовешь на обед, высунувшись с веранды в одних белых трусах на самой прекрасной точке нашей планеты. Сидеть и смотреть на белые блики на плечах, из под тюли на окнах с деревянными рамами. Планировать что их надо бы покрасить и по умолчанию – оттирать подсолнечным друг с друга потом капли краски. Потом кормить друг друга ягодами и рыбой с костра вечером прямо с рук, не стесняясь облизывать твои пальцы и беря их в рот ощущать привкус дыма и смолы с поленьев, которые ты кидал в костер. Что ночью нам будет душно и двери останутся открытыми, а закрытым – твой рот, что бы нас не услышали сидящие допоздна на улице соседки, под сплетни которых мы будем раскачиваться на разложенном диване. Я буду шептать в твою выгнутую шею, что ты только мой, и ощущать твое неразработанное, тесное тело, сладко дурея от мысли что тебя давно никто не трогал и только я… От этого только темней перед глазами и хочется еще глубже, что бы самую душу, или хотя бы достать до сердца, ткнуться мягко и точно. Гладкой головкой, оставить там отметку, поцеловать вот так, изнутри его, так тяжело ухающего в ломающемся до хруста, твоем тростниковом теле с пленкой мраморной кожи на горячем, молодом мясе в самом соку возраста. Что так и будем мы засыпать, и я буду держать руку до последнего между твоих ягодиц, чувствуя как там мокро и припухла натертая кожа. И последним перед сном станет запах твоих волос на затылке, ощущение как пульсирует еще под подушечками пальцев, а ты спокойно и глубоко дышишь, прижимаясь ко мне незащищенной спиной, что бы прямо с утра начать писать диссертацию по твоему телу, губами от лопаток к копчику и дальше – языком по долине между узких бедер в кратер самого жаркого вулкана на свете.