Светлая память

     Шестиклассник Толя Плюшкин беззаботно лежал на диване, и  казалось, что во всей вселенной не найдется силы, способной поднять и оторвать его с этого лежбища, потому что в руках у Толика бессмертная книга Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина».
     Стояла середина лета. Прошедший учебный год уже надежно укрылся в глубоком карьере памяти, а надвигающийся нехотя маячил за дальними горами и темными лесами, но думать о нем не хотелось, впрочем, как и обо всем остальном. Была только книга и маленький противный комар, капризно требующий к себе повышенного внимания в виде громких аплодисментов. Жаркий июльский день сменил душный потливый вечер. Солнышко упорно катилось на запад, а в книге бушевала стихия разрушения: тонкий луч гиперболоида весело крушил химический завод Анилиновой компании. Так и хотелось крикнуть: «Бей, гадов! Смерть буржуям!» Может быть, Толик и крикнул в запале пару раз, потому что во входную дверь постучали. Плюшкин прислушался. Ошибки не было. Стук повторился.
Раздражавший главу семьи дверной звонок с двумя огромными металлическими чашками и боем, способным поднять из могилы покойника, вот уже 15 лет, как покоился среди инструментов, на самом дне чемодана, и теперь, все желающие попасть в гости к Плюшкиным вынуждены были стучать в дверь, руками или ногами. И они стучали, каждый на свой манер.
      И вот, однажды, когда в дверь барабанил старый отцовский друг Виктор Ботов, Толик не выдержал и ответил  - на стук стуком, в точности повторив дробь гостя.
      - И что это значит? – удивленно изрек Ботов.
      - Это означает, что дома никого нет.
    В дверь постучали еще раз. Толик открыл. На пороге стоял Женька Грязнов. От радости Плюшкинские глаза весело полезли на высокий зачесанный лоб.
      - Заходи, - Толик царственным жестом пригласил в дом позднего гостя.
      - Я не надолго, - Грязнов немного помолчал и с трудом выдавил из себя: - Галина Павловна умерла. Завтра похороны.
      - Как? – радость, улыбка и благодушное настроение испарились в одно мгновение.
      - Не знаю. Болела. Похороны завтра в два часа дня.
    Женька пробыл еще минут пять и ушел. В комнате воцарилась тревожно печальная тишина. Недочитанная книга осталась лежать на диване. Толик включил телевизор, но настроение от этого не улучшилось. Диктор читал, какой – то текст. Вслушиваться не хотелось. Плюшкин выдернул шнур из розетки. В нервном волнении Толик прошелся пару раз по комнате, затем подошел к серванту и зачем - то открыл его. На небрежно сложенной старшим братом стопке книг неустойчиво покоился семейный фотоальбом. Не успел Толик, и моргнуть глазом, как эта пирамида, потеряв равновесие, повалилась и рухнула на пол. Альбом раскрылся подобно японскому вееру, рассыпав по полу целую кипу снимков, и Толик не задумываясь, поднял первый попавший. Это была большая фотография, сделанная в конце первого класса - «Учительница первая моя». Плюшкин не любил этот снимок. С фотографии грустными телячьими глазами смотрел толстогубый первоклассник, а в левом верхнем углу фотограф разместил портрет Быковой Галины Павловны. Именно к ней относилась эта надпись. Толик взглянул на Галину Павловну и невольно отпрянул: сегодня Быкова смотрела на него по особенному, не так как всегда. Не поверив своим глазам, Плюшкин достал общую фотографию, сделанную в конце третьего класса. Сфотографированная со своими учениками, Галина Павловна смотрела со снимка пронзительно печальными глазами. Плюшкин достал фотокарточку умершей бабушкиной сестры Евгении, у которой гостил пятилетним ребенком, и внимательно посмотрел на глаза покойной, вздохнул, отложил фотографию и снова перевел свой взгляд на Галину Павловну. А ведь прав был Олежка Грачев, утверждавший, что умершие смотрят со снимков иначе, не так, как при жизни! А может это мы, живые, начинаем всматриваться в их лица по -новому?
    Последний раз Толик общался с Галиной Павловной два года назад. Летом.

    В первый июньский день Плюшкин сидел в читальном зале и увлеченно читал «Волшебника Изумрудного города». Достать прочитать хорошую книгу – дело довольно сложное: в магазине не купишь (жуткий дефицит), а на абонементе очередь – ни конца, ни края. Читальный зал – это едва ли не единственная  кладовая знаний, неисчерпаемый колодец, из которого можно черпать и черпать, к тому же тишина и прохлада этого удивительного помещения является спасительным убежищем во время летнего пекла.
    Толик улыбнулся, еще раз вспомнив тот жаркий июньский день. Настенные библиотечные часы показывали 10 минут четвертого. За соседним столиком сдержанно смеялись два пионера, листая подшивку журнала «Крокодил». Молодая, но строгая библиотекарь, качая головой, тихим голосом не переставая, делала им замечания. Возле графина с водой образовалась небольшая очередь. Но ни смешки, ни посторонние шорохи, ни тихие замечания – не могли отвлечь от удивительного путешествия вместе с девочкой Элли по волшебной стране. И вот, в тот момент, когда Элли примеряла серебреные башмачки, чья – то рука громко хлопнула его по спине. «Комар!» – нагло усмехнулся незнакомый старшеклассник. Сморщившись от боли, Плюшкин оглянулся и увидел вошедшую в читальный зал Галину Павловну. Быкова подошла к его столу и улыбнулась:
     - Здравствуй, Толик!
     - Здравствуйте.
     - Твоя мама сказала, что ты здесь. Знаешь, что такое комната школьника?
     - Знаю.
     - Мы организовываем городской пионерский лагерь. Будем ходить в кино, на экскурсии. При нем будет столовая. Я буду работать в комнате школьника весь июнь. Будешь ходить? Приходи завтра к десяти часам. Она находится …- и Галина Павловна назвала адрес.
     - Да знаю я!
    И Толик пришел. Какие могут быть сомнения: ходить или не ходить? Конечно, ходить! Еще один месяц вместе с любимой учительницей!
    Комната школьника «Юность» располагалась через дорогу от детской библиотеки. Плюшкина с радостью записали, но никаких следов пребывания Галины Павловны Толик там не обнаружил. Народу было много. Были двое парней из соседнего двора и  несколько учеников из их школы. Больше знакомых не было. Все весело галдели. Играли в настольные игры. Двое, наиболее удачливых успели взять выжигатели по дереву, и теперь весело дымили, украшая кусочки фанеры своим электронагревательным творчеством. Те, кому не досталось ни игр, ни выжигателей – довольствовались просмотром детских журналов «Веселые картинки», «Костер» и «Пионер». Это плохо контролируемое толпотворение продолжалось до одиннадцати часов, после чего, две пионервожатых вывели всех на улицу, и вновь созданный пионерский отряд под их чутким руководством отправился на прогулку в горсад. После прогулки - обед в столовой. Чем и как там кормят, Плюшкину приходилось только догадываться. Мама готовила хорошо, и о том, чтобы ее сын питался в какой – то там забегаловке казенной пищей не могло быть и речи.
     После обеда в комнате школьника наступило затишье: народу осталось мало, и наступила вялая тягомотная скука. Полистав от нечего делать подшивку «Пионера» и не найдя там ничего интересного, Толик поплелся в библиотеку. День вообщем - то прошел не плохо, но куда делась Быкова?
     Загадка разрешилась в четвертом часу, когда в читальный зал, где Плюшкин продолжал увлеченно поглощать «Волшебника Изумрудного города» вновь зашла Галина Павловна.
     «Здравствуй, Толик! Ты не в ту комнату школьника записался. Наша называется «Орленок» и находится там – то и там – то. Приходи завтра к десяти часам».
     И Толик, конечно же, пришел. Из взрослых, кроме Галины Павловны была еще пионервожатая, а из знакомых учеников – Вовка-Малявка. Каким ветром его сюда занесло, осталось неясно, потому, как жил он рядом с «Юностью». Вовка за полчаса мог любого утомить своей болтовней. Вот и в данный момент, он рассказывал свою очередную байку, собрав вокруг себя небольшой круг случайных слушателей: «Прошлым летом на море ездили к дяде. Рыбачили. Вынули сеть полную рыбы, и среди них медуза попалась. Все рыбы, как рыбы, а медуза – сопля соплей!» Услыхав последнюю фразу, пионервожатая прикрыла свой рот ладонью и чуть не рухнула со стула, повторяя: «Сопля – соплей». Галина Павловна скромно улыбнулась, покачав головой, а Плюшкину стало стыдно за своего приятеля. И как бы в насмешку, Вовчик подскочил к Толику и дружески похлопал его по плечу, объясняя присутствующим, что это его лучший друг.
     Галина Павловна поздоровалась с Плюшкиным, представила присутствующим, как своего ученика и записала в пионерский отряд.
 Атмосфера в «Орленке» мало отличалась от «Юности»: все тот же шум, гам, книги, игры, игрушки. И уж, как бы совсем копируя «Юность», ровно в одиннадцать часов пионерский отряд отправился на прогулку в городской парк.
     На следующее утро «орлята» отправились в летний кинотеатр «Родина»  на полнометражный иностранный мультфильм «Без семьи», а после киносеанса последовала прогулка по горсаду с обязательным посещением аттракционов. Вообще, скучать в комнате школьника не приходилось. Каждый день приносил, что то новое: поездку в лес со сбором лекарственных растений, культпоход в кукольный театр, поездку на прогулочном катере по реке Тобол. Про свое членство в другом пионерском отряде Толик уже почти забыл или старался не вспоминать, пока в один из дней на городских спортивных соревнованиях «Веселые старты» не столкнулся нос к носу с пионервожатой из «Юности». Увидав ее, он потупил взор и покраснел до кончиков ушей.
      - Это наш пионер, - изрекла хозяйка «Юности» указав рукой на Плюшкина.
      - Нет, это наш, - вступилась пионервожатая из «Орленка».
      - Он к нам раньше записался, значит наш!
    Толик с тревогой слушал эту перепалку. В «Юности» хоть и были знакомые, и находилась она почти рядом с домом, но возвращаться туда не хотелось.
      - Вы еще подеритесь из - за него, - тихо буркнул себе под нос, проходящий мимо Вовчик – Малявка.
    Обе пионервожатые, услыхав такие слова, удивленно глянули на Вовчика и, осуждающе  покачав головой, продолжили свой диспут.
Спор решила Галина Павловна:
      - Это мой ученик, и мы вам его не отдадим!
      - Ладно, - примирительно засмеялась руководитель «Юности».
Огромный камень упал с Толиковской души. В «Орленке», рядом с Быковой было роднее и спокойнее. И хотя, Галина Павловна почти ничем не выделяла его от других, все равно, Плюшкин ощущал какое – то душевное спокойствие и доброту, исходившие от нее, к тому же, хотелось побыть еще несколько дней вместе с любимым преподавателем.
     Месяц, насыщенный событиями, экскурсиями, соревнованиями, поездками прошел незаметно. В конце июня Толик уехал в деревню и вернулся лишь в начале августа, но Быкова в комнате школьника уже не работала, и Плюшкин не стал записываться, потому что без нее пребывание в «Орленке» показалось бессмысленным.

     Похороны Галины Павловны состоялись в два часа дня. Толик пришел пораньше, чтобы успеть проститься. Было много учителей. Одноклассников оказалось всего человек семь, все кого успели предупредить, и еще человек 10 из последнего  класса. Быкова проучила их всего лишь два года.
     Глядя на них, Толик, вдруг вспомнил, как в четвертом классе зимой (учились они тогда во вторую смену), проходя мимо школы, он зашел на крыльцо и заглянул в окно, где теперь находился класс Галины Павловны. Шел урок математики, и другие новые, занявшие их места ученики, выходили к доске, решали примеры. Плюшкин смотрел на них и улыбался. Вот так же, в первом классе Галина Павловна проводила разбор контрольной работы. В одной из задач нужно было определить возраст детей. Кто – то умудрился высчитать, что дочка старше матери на два года. Все смеялись. Все как в жизни, и женщина, взрослея, уменьшает свой возраст, молодея с каждым годом, стараясь обмануть окружающих и Матушку Природу. Ученик, отвечающий у доски сел, и Галина Павловна начала проводить физкультразминку. Ученики встали, подняли руки вверх, развели в стороны, при этом повторяя какой – то стишок. Сколько ж было таких физкультминуток, когда они учились у Быковой! Толик смотрел на этих смешных первоклассников не в силах оторваться от окна. Погода стояла тихая, теплая. Мягкий пушистый снежок не спеша, падал на землю, а Плюшкин стоял и  улыбался, вспоминая, как три года назад, в один из таких же декабрьских дней Галина Павловна вместо урока физкультуры повела своих первоклассников на прогулку в соседний двор. Совсем, как в детском садике! Падал такой же мягкий снег, и веселая ребятня устремилась на дворовую горку. То – то было радости! Жаль, что та прогулка была короткой!
     Толик зашел в квартиру. На столе стоял большой портрет покойной с черной траурной лентой. Рядом с гробом стояли два сына. Младший – Олег учился в одном классе с Плюшкиным. Учился он хорошо, хотя отличником никогда не был. Андрей Орлов, живущий с Быковыми в одном подъезде, рассказывал, что Галина Павловна часто ругала своего сына за отметки. Сам он при этом не присутствовал, но однажды слышал, как она кричала на него, да так, что было слышно во всем подъезде. Толик улыбнулся. Да мало ли за что могут ругать родители, что их за это в изуверы записывать?
     Вспомнилась своя вторая двойка. Почему не первая? Первую он получил за глупость. Прочитал задание к упражнению, в котором было ясно сказано, что из данного теста надо выписать согласные, прикинул, получилось, что написать придется всего несколько букв, не поверил, что задали такую ерунду, и просто переписал весь текст, для солидности. Не один он такой оказался недоверчивый. Человек 7 получили за свое тугодуме отрицательные оценки. Ну, это первая двойка, а вторая…
     Вторая была месяц спустя за грамотность. Когда раздали тетради, то первым Толиковскую двойку увидел Славка Карасев. Он громко и радостно закричал на весь класс: «А у Плюшкина – двойка!» Сам Славка учился плохо и к двойкам относился спокойно. Эти слова бритвой резанули по ушам. Плюшкину сразу же захотелось треснуть Карасева по морде, но вместо этого, он бросился к своей парте и раскрыл тетрадь. Да, так и есть! Куча исправлений и мерзкая огромная двойка, написанная красными чернилами. Плюшкин сел. Непроизвольно обхватил голову руками, уставился на свою тетрадь, и слезы, тихие предательские слезы, внезапно подступили к глазам и медленно, словно нехотя покатились по его щекам. И не то, чтобы Толик боялся, что будут, ругать дома, а старший брат, опять будет издеваться, хлопать по плечу, смеяться и строить рожи. А просто, обидно, что вот, вроде бы и не плохо начал учиться, по сравнению с первой четвертью, и не чета, какому – то Славке Карасеву, который ни читать, ни считать толком не умеет. Просто, обидно, и все! Толик и не заметил, как к нему подсела Галина Павловна, обняла и тихо спросила на ушко:
      - Толя, ты чего плачешь?
      - Да, вот …двойка.
      - Ничего страшного, исправишь.
      Голос у Галины Павловны был добрый, ласковый. Толик смахнул непрошеную слезу и грустно улыбнулся. Конечно, он исправил и эту и первую двойку, и четверть он окончил на одни четверки. Сколько же у него еще было и двоек, и троек в жизни, но эта осталась в памяти на всю жизнь. И тихий ласковый голос учителя, внушающий уверенность: «Ничего страшного, исправишь».
     Жевательная резинка в нашей стране не выпускалась, импортная не продавалась, и школьники заменяли ее конфетами: ирисками и карамельками. Как - то раз,  глядя, как весело насасывают и нажевывают на переменках ее ученики, Быкова весело пошутила: «Хоть бы меня угостили». Класс весело заулыбался, а первоклассник Толик подошел к учительскому столу и молча положил на него две барбариски. Учительница рассмеялась и сунула их Плюшкину обратно в карман.  «Толик, да я пошутила!» Плюшкин засмущался и вышел из класса.
     Первоклассники народ удивительный. В школу они приходят за полчаса до уроков. Толик, живший всего через одну дорогу от родного заведения, умудрялся приходить и того раньше.
     В то далекое холодное февральское утро, когда часы показывали всего лишь двадцать минут восьмого, Плюшкин по привычке перешагнул порог школьной раздевалки. И она поразила его своей пустотой. «Что – то тут не так» - промелькнуло в голове у Толика.
      - А сегодня не учатся, - раздался, чей – то голос у него за спиной. Плюшкин оглянулся. В дверях стояла техничка.
      - Почему?
      - Холодно. Занятия отменили с первого по пятый класс. Радио слушать надо. В семь десять Курган передает погоду.
    Радио в доме у Плюшкиных отсутствовало. Не было проведено. Почему? Трудно сказать. Но приемник имелся. Совмещенный с телевизором и проигрывателем. Называлось это чудо техники – «Концерт». На следующее утро, с вечера настроив на нужную волну, позавтракав еще до семи ноль - ноль, Толик включил «Концерт» на полную мощность. Местное радио опять отменило занятия. Ура! Не поверив такому счастью, Плюшкин на всякий случай отправился в школу. В фойе стояла техничка и отсылала младшеклассников домой. Ошибки не было. Радостный, словно на крыльях, Плюшкин помчался обратно. По дороге он встретил пару своих одноклассников. Те не поверили Плюшкину, и на всякий случай тоже решили зайти в школу.
     Полторы недели стояли холода, и все это время местное радио отменяло занятия. И, вдруг, потеплело, не сильно, но все же. Не услышав знакомого радостного сообщения, Плюшкин, скрипя сердцем, направился в школу. Придя, как обычно, двадцать минут восьмого, Толик заглянул в школьную раздевалку. Ни одного пальто. Отменили? Конечно же, отменили! Со всех ног Плюшкин бросился домой. Ни родителей, ни старшего брата! Толик достал солдатиков, и завязался кровопролитнейший бой. Но не прошло и часа, как домой пришла мама.
      - А ты, почему не в школе?
      - Я там был, никого не было.
      - Значит, еще не пришли. Немедленно собирайся и иди.
      - Но я…
      - Никаких но. Собирайся и иди.
     Со слезами на глазах, Толик собрался и словно на каторгу, направился за новыми знаниями.
     До конца урока оставалась не более 15 минут, когда Плюшкин заявился в родной класс. Учительница молча кивнула, и Толик отправился за свою парту. Почти половина класса отсутствовала. Через 2 минуты в дверь постучали, и на пороге показался Андрей Новосельцев. «Не один я такой дурак!» – радостно подумал Толик, доставая учебники с тетрадями. Каково же было его изумление, когда он узнал, что часть учеников (человек 7), несмотря на отмену, все же ходила в родную школу и занималась. Конечно же, несмотря на холод, ребятня большую часть своего свободного времени проводила на улице. Но тут! «Это, какими же надо быть идиотами, чтобы добровольно ходить и учиться! Да меня с пистолетом не загонишь! И ради чего?»
     Действительно, ради чего? Весь пройденный этой группой материал, класс начал проходить заново. Вот, уж во истину: повторение – мать учения!
     Несмотря на потепление, Плюшкин до самой весны, каждое утро включал приемник, и каждый раз огорчался, когда температура на улице стояла выше минус двадцати градусов. Мама и старший брат Сергей громко над ним смеялись, при этом братан корчил рожи и обзывал его: «бледным медведем», «домашним моржом»  и «знаменитым полярникам Попанининым» (наверно от слова «попа»).
     И все же, в один из зимних дней занятия отменили. Галина Павловна заболела, а потому, она просто написала на доске домашнее задание и отправила своих первоклассников домой. Мало кто мог сдержать свою радость. Толику стало неудобно. Как же так, ведь заболела их родная учительница! Плюшкин попытался сделать огорченное лицо, чтобы не подумали про него: «Вот, ведь какая скотина! Человеку не хорошо, а он радуется!» Но у него это плохо получилось. Домой идти не хотелось, и Толик вместе с Женькой отправились погулять. Но далеко они не ушли. Их внимание привлекла снегоуборочная машина. Она бесперебойно работала своими большими лопастями, захватывая слежавший снег, и он огромными кусками весело бежал по ленте транспортера, чтобы так же весело спрыгнуть в кузов подъехавшего грузовика. И время, казалось, остановилось. И обоим друзьям, вдруг, захотелось стать водителями этой удивительной машины.
     Галина Павловна проболела всего один день, но после болезни она сразу же сделала наставление, что приходить в школу ученики должны не ранее, чем за двадцать минут до начала занятий. Не скажу, что Толику не терпелось быстрее получить побольше новых знаний, просто он считал, что лучше прийти на 40 минут раньше, чем на 5 минут позже, и он всячески воплощал в жизнь это свое убеждение. И чтобы время ожидания не пропадало зря, Плюшкин приносил с собой библиотечные книжки.
     В один из весенних дней, Толик разложил на парте новое чтиво. Это были наискучнейшие рассказы о Надежде Константиновне Крупской. Плюшкин и сам не понимал, как его угораздило взять эту книжку. Он сидел, тупо уставившись в текст, грустно сморщив свой гордый курносый нос. Плюшкин и не заметил, как к нему подошла Галина Павловна. Она молча полистала книгу, и,  не сказав ни слова, забрала ее с собой. Толик ничего не понял. Зачем? За что? Почему? Все объяснилось на первом уроке. Быкова открыла Плюшкинскую библиотечную книгу и начала читать один из рассказов. «Это моя книжка», - тихо шепнул Толик соседу Саньке Кудрявцему. Тот глянул на него с уважением. Плюшкину показалось этого мало, и он решил поделиться этим известием с сидящим за спиной Олегом Грачевым. Олежка увлеченно читал какую то книгу. «Шесть спичек» А. и Б. Стругацкие» – тихо прочитал Плюшкин.
      - Про пожарников?
      - Сам ты про пожарников! – Грачев сделал умное лицо и снова углубился в чтение.
      - А ты, почему не слушаешь? Про Ленина же и Крупскую. Ты что, Родину не любишь?
     Грачев покрутил пальцем у виска, Толик обиделся и отвернулся.
     А в последний день третей четверти Плюшкин принес «Приключения Мюнхаузена», и на последнем уроке, выдав дневники с оценками, учительница устроила чтение этой бессмертной книги. Весь класс дружно смеялся,  слушая необыкновенные истории про похождения великого вруна, а Плюшкина снова распирало чувство гордости: «Вот посмотрите, это я принес эту книжку!»
     Пример оказался заразительным. В следующем году, в последний день первой четверти Галина Павловна читала книжку про Винни Пуха, принесенную Олегом Языковым.
     В конце третьего класса Быкова организовала свою библиотеку. Каждый принес в школу несколько детских книжек. Среди них оказалась «Волшебник Изумрудного города». Желающих прочитать ее оказалось более чем достаточно. Пришлось организовать очередь. Но до Толика в том году она не дошла. А потом… потом был прощальный концерт.
     К концерту готовились долго. Репетировали после уроков по несколько часов. Программа была разнообразной: пели хором, в одиночку, рассказывали стихи, танцевали, показывали веселые сценки.
     Концерт состоялся в актовом зале, и  длился он почти два часа. Родители долго и радостно аплодировали. И вот, аплодисменты стихли, и  на сцену поднялась Галина Павловна, поднялась, чтобы  проститься с еще  одним выпуском. Последним. И, слушая Быкову, ее прощальную речь, Толик понял, что сейчас он расстается с очень родным и близким человеком. Да, он повзрослел еще на один год, и впереди его ждут новые встречи и новые учителя, но какие то невидимые нити доброты связывали его со стоящей на сцене Галиной Павловной. И Плюшкин понял, что еще немного, и он расплачется, как сидящие рядом мамы и бабушки. Толик стиснул зубы и опустил глаза.
     Долгожданное лето не принесло радости. Друзья и приятели разъехались кто куда: одни на дачу, другие в деревню. Толик ходил с грустным видом и тихо мурлыкал песню про розового слона. От нечего делать он пошел в читальный зал и взял книгу «Волшебник Изумрудного города», а в четвертом часу в библиотеку зашла Галина Павловна и предложила записаться в комнату школьника.

     Похороны, как и намечено, было, состоялись в два часа дня. Школьников на кладбище не повезли. Родительский комитет попросил мальчиков помочь расставить мебель в квартире, где будут проходить поминки. Старшая сестра Галины Павловны, а это была ее квартира, жила неподалеку, и четверо друзей: Толик, Женька Грязнов, Андрей Новосельцев и Олег Языков под руководством Жениной мамы, отправились по указанному адресу.
     Обратно возвращались молча в подавленном настроении. «Вот и нет у вас теперь Галины Павловны. Она мечтала на выпускном вечере по окончании школы выдать ваши первые тетради, в которых вы писали в первом классе», - Грязнова Раиса Трофимовна достала носовой платок и промочила им глаза. Комок подступил к Толиковскому горлу. Он отвернулся. Слез не было. Просто, какая то тихая тяжесть давила на плечи. Не хотелось ни говорить, ни плакать. В воздухе висела разъедающая душу печаль. И вдруг, неожиданно пошел дождь. Светило солнце, а дождевые капли с шумом падали на раскаленный асфальт. Когда из жизни уходит хороший человек, и его душа возносится на небеса, плачет сама природа.
     Дождик был шумный, но не продолжительный. Плюшкин с друзьями переждал его в книжном магазине. Через 10 минут он закончился. В лужах радостно засверкало летнее рыжее солнце, весело защебетали птицы, а суетливые прохожие снова заспешили по своим делам.

     В один из осенних дней, в 6-А перед уроком математики раздали тетради, но не одну, как обычно, а сразу две. Плюшкин взял первую попавшую раскрыл ее и тут же со злостью швырнул обратно. Это была тетрадь с проверенной контрольной работой: куча учительских исправлений и большая противная двойка. Он раскрыл вторую тетрадку, и вдруг, его словно ударило молнией. Не веря своим глазам, он посмотрел на обложку. «Ученика 1А класса … Плюшкина Толи». Это была та самая первая тетрадка, которую хотела вручить на выпускном вечере Галина Павловна. Плюшкин снова открыл ее, полистал, с грустью вглядываясь в свои  корявые каракули. Тихие непрошеные слезы молча подступили к его глазам.
      - Толик, ты чего плачешь? – послышался ему тихий ласковый голос Галины Павловны.
      - Я не плачу, - Плюшкин улыбнулся и что – то, вспомнив, добавил: - да, вот … опять двойка.
      - Ничего страшного, исправишь.
      - Конечно, исправлю.
      Что остается после учителя, когда он уходит из жизни? Остаются его ученики, и долгая светлая память!