Заклеймённые. Глава 1

   Ослепительный мускулистый блондин в облегающем комбинезоне косил лучом бластера жутких монстров с головами белыми, безглазыми и гладкими, как бильярдные шары. Монстры валились рядами, словно спелые колосья, не успевая добраться до героя и его подруги, такой же блондинистой, боевой и привлекательной, как он.
   На помощь белокурой парочке спешили друзья в шлюпке звездолёта, летевшей на фоне вычурного неземного пейзажа под бодрую мелодию, напоминающую «Полёт шмеля» в стиле хэви-хард-техно-рок…
       С трудом выбравшись из кресла, Любочка положила на журнальный столик три пары очков и театральный бинокль, кое-как доплелась до телевизора, шаркая ногами в стоптанных до безобразия тапочках, и выключила его, нашарив нужную кнопку, потом, зевая, вернулась в кресло, нащупала нитки со спицами в корзинке под столиком и принялась вязать наощупь, вслух считая петли и ворча:
         -По телику ужастики, во сне ужастики, куда деваться?
     Этот кошмар начал ей сниться давно, задолго до того, как она впервые увидела на экране ужастик, так что списать ночные видения на чрезмерную впечатлительность было нельзя. Скорее уж можно было предположить, что кто-то узнал о Любочкиных снах и решил вставить их в свои экранные опусы, но она никому ничего подобного не рассказывала. Разве что режиссёры умеют читать мысли на расстоянии…
       Посмеявшись над своими заковыристыми умозаключениями, Любочка всё же встревожилась. Почему сон вернулся и повторяется снова и снова? О чем её хочет предупредить интуиция, её «шестое чувство», которому она не очень-то привыкла доверять?
     Во сне она снова была шестнадцатилетней девчонкой, которая жила в прифронтовом городе и, выйдя однажды на улицу, нашла маленькие, словно игрушечные, сандалики из белесого резиноподобного вещества. Отдала их сестрёнке для куклы, а сандалики вдруг начали увеличиваться в размерах. Сестрёнка надела их на свои ноги и вдруг превратилась в инопланетянина, белого, с круглой безглазой головой, как бильярдный шар. И все, кто прикасался к этим сандаликам, тоже начали превращаться в инопланетян с безглазыми круглыми головами.
          А ещё там – во сне – были дома с вывешенными на балконах простынями, и молодой инструктор из горкома комсомола, собрав народ, разъяснял, что это происки внутренних врагов, шпионов, желающих сдать город фашистам. А потом и сам он начал меняться, превращаясь в пришельца, и пришельцев вдруг стало очень много, и Любочка спасалась от них на шкафу, запрыгнув туда не хуже кошки, ведь главным было – увернуться от их прикосновений, чтобы не превратиться. Когда они её всё же поймали, она проснулась…
          К чему бы это? И спросить-то не у кого.
       Телебоевик напомнил ей не только о снах. Блондин, главный герой, был очень похож на Ярне, её любовь военных лет. Ярне пропал без вести во время одной из вылазок разведгруппы их партизанского отряда. Но, к счастью, успел оставить ей замечательных тройняшек, которых она родила по дороге в тыл. Замуж она так и не вышла, хотя поклонников было много…
   Зазвонил телефон, прервав воспоминания. Любочка вздрогнула, с облегчением вздохнула и заторопилась к нетерпеливо дребезжащему аппарату, повалив кресло, рассыпав клубки ниток и чуть не упав.
        -Бегу, бегу, подожди, кто там, не клади трубку! – приговаривала она на ходу, шаркая ногами по полу, потеряв один бесформенный тапочек.
         -Любовь Трофимовна, здравствуйте! Как поживаете, как ваше здоровье, как ваши дети?! – зачастил в трубке молодой весёлый голос. – Можно, я забегу к вам сегодня, вкусненького принесу?
          Это была Марина, которая стала заведующей библиотекой после того, как с этой должности ушла на пенсию Любочка, проработавшая здесь большую часть своей жизни.
        -Заходи, конечно, просто заходи, не надо гостинцев, у меня и так всего много, ты сама чего-нибудь вкусного поешь. Заходи, заходи сегодня, жду!
          Так и не привыкла Любочка к тому, что её давно уже называют по имени-отчеству, до сих пор такое именование резало ей уши. Ярне называл её Любочкой, да так особенно, ласково произносил её имя…
        Марина щебетала ещё о чём-то, Любочка её не слышала, углубившись в свои мысли, потом через некоторое время рассеянно положила трубку на рычаг и потихоньку пошла на кухню – Маринин разговор напомнил ей о том, что надо поесть.

                *  *  *

      На маленькой кухне, за долгие годы выученной наизусть и практически неизменной, заблудиться было сложно даже незрячему. Спички лежали на постоянном месте, Любочка протянула руку и взяла их, не глядя. Конфорку она почти не видела, но по старой памяти прицелилась горящей спичкой хорошо и зажгла газ быстро. После чего присела у стола на мягкий стул с очень удобно вогнутой спинкой, как раз для её изрядной сутулости. Снова медлительной рекой потекли воспоминания.
        Он был очень добрым и нежным, и в то же время сильным – её Ярне. Всё норовил отдать ей всю свою пайку, особенно после того, как узнал, что она беременна. И постоянно кутал в свою шинель. И до полусмерти избил одного из бойцов, назвавшего Любочку нехорошим словом. А ещё он был очень красивым. Все говорили, что они похожи, оба высокие и белокурые. Он мало успел рассказать ей о себе, только клятвенно обещал увезти с собой на его родину… Поэтому она долго думала, какие имена дать детям. Она подумала, что Ярне, скорей всего, из Прибалтики, почему-то была уверена, что он эстонец, и решила назвать детей по-эстонски, но соответствующих имен никто подсказать не смог, и она дала имена, какие вспомнила подходящие – Эрнст, Альма и Роберт…
       Ей вдруг показалось, что Ярне жив и говорит с нею издалека. Она как наяву услышала его голос, но слов разобрать не смогла, поняла только, что говорит он что-то ободряющее и одобряющее…
      Из приоткрытой форточки донеслось пение. Она встала и подошла поближе, чтобы послушать. В школе, что стояла прямо напротив Любочкиного дома, разучивали военные песни к майским праздникам. Она слушала «Землянку», «Два Максима», «Жди меня, и я вернусь…», и улыбалась. Понимают дети нынешние, кому и чем обязаны, не забыли. Это очень хорошо…

                ---   ---   ---   ---   ---

   Резкая трель звонка заставила Любочку вздрогнуть. Она встревоженно поспешила к двери. Кто бы это мог быть? Кто-нибудь из детей или друзей навещают её обычно вечером, а сейчас – утро.
    -Кто там? – спросила она заметно дрожащим голосом, приложив ухо к замочной скважине.
        За дверью завозились и завздыхали.
       -Любовь Трофимовна, это я, ваша соседка, Любовь Алексеевна, - с трудом произнес глухой задышливый голос. – Таблеточки эналаприла не найдётся? А то мне что-то совсем плохо, а лекарство кончилось и денег нету сейчас. Я отдам потом, как пенсию получу, обязательно отдам.
       -Найдётся, конечно, - сказала Любочка уже спокойно и открыла дверь. – И печенинка с конфеткой к чаю найдётся.
        Она знала, что Любовь Алексеевна ничего потом не отдаст, ни деньгами, ни продуктами, но всё равно каждый раз делилась, потому что жалела её.
        Соседка, как показалось Любочке, прямо-таки впорхнула в прихожую. И тут же с жадным любопытством оглядела всё вокруг. А Любочка смотрела на её ноги в уличных туфлях, и на плащ, и на сумку в руках, и недовольно вздыхала. Любовь Алексеевна ужасно завидовала Любови Трофимовне потому, что Любовь Трофимовну содержали очень обеспеченные дети. А Любовь Трофимовна ужасно завидовала Любови Алексеевне потому, что Любовь Алексеевна сама ходила в магазин и готовила себе еду, хотя была на десяток лет старше…
      Пока Любочка доставала из шкафчика на кухне лекарство и гостинцы, соседка чем-то громогласно возмущалась у неё над ухом. Любочка прислушалась.
          -Давайте сейчас пойдём и прогоним их, чтобы не хулиганили!
          -Кто?
          -Мальчишки!
          -А что они сделали?
          -Я же уже полчаса объясняю – весь забор свастиками изрисовали!
       У Любочки сразу затряслись руки, она уронила лекарство и тарелочку с конфетами и печеньем, но соседка успела всё это подхватить. Любочка нагнулась к нижнему шкафчику, открыла его и принялась в нём рыться. На пол дождём хлынули пустые пластиковые бутылочки и баночки из-под йогуртов, коробки из-под конфет, старые зубные щётки, футлярчики от губной помады… Любочка ворчала:
         -Хулиганов пусть милиция гоняет, за это ей деньги платят, а я тут при чём? У меня даже на улицу сил нет выйти. Вот я сейчас найду бутылку из-под вина, и вы её в них с балкона бросите, в этих хулиганов, а сами сегодня больше ни в коем случае на улицу не ходите, а то ещё обидят, чего доброго…
      Говорила она давно уже в пустое пространство, соседка ушла в свою квартиру. Любочка вспомнила, что так и не поставила на плиту чайник, но снова присела на стул, чтобы передохнуть, и забыла о нём.
          Сидя на стуле и закрыв глаза, она клевала носом, и тут ей показалось, что Ярне пришел к ней в гости, по-прежнему молодой и красивый, ласково улыбающийся. Она стала рассказывать ему о детях, и вдруг кто-то потряс её за плечо, а ласковый голос приобрел сильный кавказский акцент.
        -Лубов Трофымовна, проснытэсь! Я вам фруктов принэсла! У вас двэрь была открыта!
        Соседка-азербайджанка, имени и отчества которой Любочка никак не могла запомнить, держала перед ней огромный пакет с фруктами. Увлечённая своими мыслями, Любочка вообще с трудом вспомнила, кто эта полная яркая женщина с громким голосом. Когда-то Любочка рискнула впустить к себе переночевать семью приезжих. Теперь они снимали квартиру по соседству…
       Показывая себе то на уши, то на глаза, улыбаясь и кивая, Любочка неопределенно махнула рукой в ту сторону, где, как полагала, стоял стол, и снова углубилась в свои мысли. Ей показалось, что Ярне хочет обвинить её в чём-то, и она спешила оправдаться, перебивая его, бормоча совсем уж что-то бессвязное…
        Она заснула, сидя на стуле, и во сне, к своему огорчению, больше не видела никого и ничего.

                *  *  *

          Разбудил её очередной телефонный звонок.
       -Бегу, бегу, подождите пожалуйста, не кладите трубку, - бормотала она привычное заклинание, бочком пробираясь по квартире на звук.
          -Алло! Слушаю!
          -Мама, привет! Как ты себя чувствуешь?
          Это был её старшенький, Эрни.
          -Да, мой хороший, привет, мой золотой. Я себя чувствую нормально, всё хорошо, не беспокойся.
          -Я не умею беспокоиться, я действую, ты же знаешь. А от тебя требуется только сообщить, что тебе необходимо.
    -Как холодно и жёстко ты разговариваешь! Неужели нельзя быть поприветливее, поласковее с матерью?
          -В твоем понимании «поприветливее» - означает развести пустопорожние светские церемонии на три часа, а меня люди ждут. У тебя всё есть?
       Ему всё же пришлось подождать, пока Любочка, ставшая за последнее время невыносимо медлительной, сумеет собраться с мыслями и ответит ему.
          -Да, всё приносят благодаря тебе, и Альмочке, и Робику. Всё, да, всё есть, спасибо, мой драгоценный.
       -К тебе приходит женщина постирать и прибраться? Повар Роберта еду приносит?
          Любочка снова не сразу сумела ответить.
          -Да, приходят, всё хорошо.
         -Тебе нужно что-нибудь ещё, может быть, что-нибудь особенное? Тогда я скажу Роберту или Альме, они забросят или поручат это сделать.
          На это раз она размышляла ещё дольше.
          -Н-нет, ничего не нужно. Не нужно.
         Ты же не сможешь оживить и вернуть мне твоего отца, подумала она, а это главное, что мне нужно. И молодость ты мне не вернёшь. И ваше ежедневное присутствие, как было тогда, когда вы были маленькими…
       -Даже не спрашиваю, приехать ли к тебе. Как сможем, приедем, и все вместе, и по очереди.
          -Да ладно, охота вам любоваться на угасающую старуху, когда своих дел полно! Не торопитесь и будьте очень осторожны, все трое; заезжайте, как сможете, я всегда рада вас видеть.
     -Угасающая? Да ты ещё столько же можешь прожить! Ты делаешь упражнения, которые я велел тебе делать? Упражнения для глаз? А пальцы разминаешь?
          -Лучшее упражнение для пальцев – вязание, что я и делаю. А упражнения для глаз всё равно не помогают.
        -Значит, не делаешь. Я правильно понял? А на свежем воздухе ты бываешь каждый день? А гимнастику делаешь?
      -Какая мне гимнастика? Я старый, больной человек, у меня уже нет сил выходить из дома, помру скоро, да и хватит, пожила уж достаточно.
        -Ты говоришь глупости. Ты вполне можешь делать всё, что я тебе говорил, тогда и сил было бы гораздо больше. Ты слабовольный человек, а не больной, так будет вернее.
        -Опять говоришь жестокие вещи! – у Любочки от гнева окреп голос, и даже мысли пришли в некоторый порядок, так что она ответила намного быстрее и живее. – Неужели не можешь быть с матерью поласковее? Жену свою дрессируй, она у тебя подкаблучница, в рот тебе смотрит! Ещё предложил бы мне ледяной водой обливаться, как ей! Воспитываешь бабу, словно малое дитё, а ей давно за сорок!
          -Зато она теперь не болеет и близорукость у неё исчезла. Ты тоже могла бы так.
       -Иди ты… Слышать не хочу подобных глупостей… Приезжай лучше, посмотреть хоть на тебя, пока ещё хоть что-то как-то вижу…
          -Мама, ты неисправима, не меняешься. Приеду, как смогу. Будь здорова, целую, пока, а то у меня деньги на телефоне на исходе…
          Кладя пищащую трубку мимо рычага, Любочка ворчала:
        -Не буду я обливаться холодной водой, ни за что, и не просите, не смогу, сроду этого не делала!
        До любимого кресла она дойти не успела. Открылась входная дверь, и в квартиру вбежала молодая весёлая женщина. Она на ходу одновременно что-то жевала, что-то напевала, рылась в своей спортивной сумке, надетой через плечо, и подкрашивала губы.
    -Марина! – обрадовано воскликнула Любочка. И с удовольствием засмотрелась на маленький вихрь, который заносился по её мертвенно тихой квартире…

                *  *  *

        Этот жизнерадостный вихрь подхватил Любочку под локти, отнёс в уютное кресло, и вот уже загремел чем-то на кухне, зашуршал в комнате, зашелестел возле горшков с цветами, одёжной вешалки, видеоприставки и угомонился только тогда, когда на столике перед Любочкой оказалась горка всяких вкусностей, на её плечах – уютная шаль, а на коленях – новый пушистый клубок и брелок с упругой мягкой игрушкой, которую так и хочется потискать.
     Свежеполитые цветы начали одуряющее пахнуть, на кухне засвистел чайник, видеоприставка в углу замурлыкала голосом известной эстрадной певицы. Марина с шумом плюхнулась на диван напротив кресла и зашуршала газетой.
          -На днях я ездила к подруге в провинцию, ну, знаете, в Сонькино. И зацепила там в местном киоске местную же газету. В центральных-то ничего подобного не печатают. Бой НЛО над Митькиным лесом! Представляете?! Да вы меня не слушаете, Любовь Трофимовна! Вы же раньше интересовались такими штуками, собирали даже всякие подобные заметки и рассказы людей!
         -Для Митеньки собирала. А сейчас не собираю уже. Мне радио-то слушать не хочется с телевизором, ничего мне уже не хочется, - дребезжащим больше обычного голосом ответила Любочка.
          -Да ладно вам, - не очень уверенно протянула Марина. – А сплетни хотите послушать? На днях я познакомилась с та-а-аким мужчиной! Высокий, красивый и с чувством юмора! А волосы какие! Платиновый блондин!
          -Я тоже была платиновой блондинкой, - слегка оживившись, Любочка неосознанно кокетливым жестом поправила остатки седого пуха на своей почти лысой голове. Морщинистая рука в пигментных пятнах, не завершив жеста, повисела в воздухе и безвольно упала на тощие колени, покрытые штопаным вязаным платьем. – У меня все спрашивали, чем я крашу волосы, а я им говорила, что это свои, а они ни в какую не верили…
         Любочка умолкла, беззвучно шевеля губами. Марина тоже молчала, судорожно изобретая тему для лёгкого разговора. Это молчание неожиданно было прервано.
        Аккуратно открылась дверь, и вошёл крупный мужчина, одетый в добротный деловой костюм и начищенные до блеска ботинки, с тяжёлым кейсом в руках. У него была военная выправка и короткая стрижка, а внешность в целом солидная, представительная и вызывающая расположение, но в то же время совершенно незапоминающаяся. Марина с удивлением заметила, что стоило ей отвести глаза в сторону, как облик вошедшего тут же улетучился из памяти.
              -Здравствуйте, - произнес мужчина строгим, но приятным голосом. – Я – ваш новый участковый. Зовут меня Павел Дмитриевич Прошечкин.
         Он махнул перед женщинами маленькой книжечкой с вытисненным российским гербом.
          -Вы – Любовь Трофимовна Калинкина, так?
          -Та-ак, - дребезжащим голосом протянула Любочка, глядя в сторону.
          -А вы кто? – он требовательно взглянул на Марину.
       Марина помедлила с ответом, насторожённо глядя гостю в лицо. Она хотела было представиться родственницей, но потом подумала, что медленно соображающая Любовь Трофимовна не подтвердит её слова.
          -Я – её лучшая подруга, одна из многих, - заявила она очень решительно, после чего нащупала в сумке рядом с собой мобильник, завернула его, не вынимая, в бумажную салфетку и собралась пойти в туалет.
          Мужчина заметил её манипуляции.
          -Сядьте, - властно сказал он, и Марина почему-то молча послушалась. – Я вас надолго не задержу. Наше отделение проводит комплекс предупредительных мероприятий. К нам поступили сведения, что из тюрьмы сбежал опасный преступник, ранее проживавший в данном районе, и мы призываем всех к особой осторожности.
        А у вас даже двери открыты, - укоризненно бросил он Марине. – Так-то вы заботитесь о подруге.
        Заморгав от неожиданности, Марина не нашлась, что сказать.
       -Ответьте мне на несколько вопросов. Не пытался ли кто-либо посторонний за последние две недели проникнуть в квартиру, позвонить по телефону, прислать письмо, подойти на улице либо где-то ещё и завести знакомство?
          -Нет, не пытался, - ответила Любочка решительно.
        -Нет, - эхом отозвалась Марина, чуть поколебавшись. Во-первых, её личная жизнь никого не касается. Во-вторых, с Арни, великолепным платиновым блондином познакомилась она сама, и не здесь, а в автобусе возле Сонькино.
          Мужчина заметил её секундное колебание и внимательно посмотрел на неё, но ничего не спросил.
         -Настоятельно рекомендую вам позвонить детям и пригласить кого-нибудь из них пожить с вами. Одинокие пожилые люди не в состоянии самостоятельно себя защитить. А лучше всего, если бы рядом с вами находился человек, владеющий специальными навыками самообороны. К примеру, моему племяннику, приехавшему из провинции и поступившему на работу в милицию, в данное время негде проживать. Он вполне мог бы пожить у вас, Любовь Трофимовна, заодно охранял бы вас. А детям обязательно позвоните, пусть хотя бы кто-то из них подъедет и познакомится с моим племянником.
       Любочка молчала, солидный мужчина с незапоминающейся внешностью тщетно ждал от неё ответа.
        Первой напряжённого молчания не выдержала Марина.
        -Любовь Трофимовна устала, она не может сейчас ответить! Она подумает, и мы вам перезвоним!
     -Хорошо, - неожиданно согласился гость, достал из нагрудного кармана листок с напечатанным номером телефона и аккуратно положил его на стол. Марина мельком взглянула, это был номер мобильного.
     -Детям позвоните сегодня же, - напоследок тоном приказа произнёс он, направляясь к выходу. – И немедленно заприте двери.
        Марина, облегчённо вздыхая, пошла его провожать. В самом деле, как это она сразу не сообразила? Впрочем, она привыкла к тому, что в последнее время у Любови Трофимовны подобное случалось частенько.
        Участковый был очень странный, похожий скорее на сотрудника «конторы глубокого бурения». Ну с какой стати обычную старуху, не свидетельницу, не преступницу, будет охранять милиция? Подозрительно всё это. Может, квартиру хотят отнять? Марина решила позвонить детям Любови Трофимовны сразу же, как закроет дверь за странным участковым, благо номера их телефонов у неё были…

                *  *  *

       Стоя в дверях коридора с ключами в руке, Марина размышляла о необычно солидном и значительном участковом и слушала, как неторопливо опускается кабина лифта. Потом пришла в движение и начала подниматься кабина второго, грузового лифта. Марина вдруг подумала, что надо бы немедленно запереть дверь. Но сделать это не успела.
       Створки лифта распахнулись с треском и грохотом, раздёрнутые, как рубаха на груди, и на лестничную клетку вылетел тощий маленький субъект с запавшими бледно горящими глазами безумца или фанатика. На нём была мятая форма, даже с погонами, но он ещё меньше походил на милиционера, чем предыдущий посетитель. Марину он, как вихрь, внёс обратно в коридор и квартиру, отобрал ключи, запер обе двери, нервно дёргая их при проверке, потом мешком свалился в любимое Любочкино кресло, запихал себе в рот большую горсть ломтиков нежной ветчины со столика и неразборчиво пролаял:
      -Я – ваш новый участковый! Требую оказать всемерное содействие законной власти, защищающей граждан Земли от агрессии ино... тьфу, пардон, жизни москвичей и гостей столицы от преступных элементов! В ближайшие три года кто-нибудь посторонний пытался проникнуть в квартиру, позвонить по телефону, прислать письмо, посылку, денежный перевод, познакомиться на улице, в гостях, в общественном месте? Пытался делать подарки, навязать какие-нибудь странные предметы с необычными свойствами, приглашал на интересную прогулку, говорил на романтические темы?
          Поскольку обе женщины молчали, Любочка – беззвучно шевеля губами и перебирая на коленях что-то невидимое дрожащими пальцами, Марина – глядя круглыми от недоумения и испуга глазами на второй экземпляр «нового участкового», он повторил свои вопросы, а потом сорвался на визгливый крик:
          -Отвечайте! Ну?! Вы! Обе! Быстро отвечайте! Вы обязаны! Это в ваших же интересах! Это для вашей же безопасности! Ну?!! А то мы применим к вам санкции!!! Случалось, что неразумные граждане бесследно исчезали!!! И виноваты тут были вовсе не мы!!! А может быть, и мы!!!
          Тощий мужчина выпрыгнул из кресла, подскочил к Марине и заорал ей прямо в лицо, брызгая слюной:
          -Отвечайте!!!
       -Конечно-конечно, - быстро ответила Марина и голос у неё стал очень-очень мягким. – Мы окажем вам всё возможное и невозможное содействие, ради такого привлекательного мужчины любое, самое невозможное содействие становится запросто возможным!
          Мужчина слегка успокоился.
       -Но дело в том, что за последние десять лет никто, подчёркиваю, никто посторонний не пытался познакомиться с нами и что-нибудь предлагать! Мы общаемся исключительно со старыми друзьями и родственниками, да-да, именно только с друзьями детства и родственниками! А если кто-нибудь попытается это сделать, мы немедленно вам сообщим! Позвольте ваш телефончик?
          Тощий мужчина успокоился ещё заметнее.
          -Точно никто посторонний не наблюдался? Вы уверены в этом?
        -Совершенно уверена! – очаровательно улыбаясь, очень твёрдо заверила Марина. – Только старые друзья и родственники, очень старые друзья и родственники!
          Такому маньяку и соврать не грех, подумала она.
          Тощий мужчина успокоился окончательно, достал из нагрудного кармана пачку засаленных визиток, сунул одну из них под нос Марине, но слишком быстро для того, чтобы она успела прочесть, затем нервным шлепком припечатал карточку к столу.
          Научно-практическое общество «Пан-Гея» («Вся Земля»), с недоумением прочитала Марина.
          -У нас всё солидно, у нас организация с международным статусом! – торжественно изрёк он, победно оглядел квартиру, набил рот чем-то, схваченным со столика, прошагал на кухню, заглянул в холодильник, вернулся в комнату, запихнул в рот ещё кусок еды, не успев проглотить предыдущий, после чего, чавкая, заявил:
         -Буду здесь жить и охранять вас! Из дома не выходить, никого не впускать, никому не звонить, никому не писать, буду следить лично! Ко мне подъедут ещё пятеро, нет, десятеро, нет, пятнадцать сотрудников нашей организации, я сам лично их впущу, они тоже будут здесь жить! Окна зашторить и так держать, в кухню и туалет ходить по моей команде и под моим наблюдением! В остальное время находиться в отведённых мной местах, молчать, не разговаривать, не петь, не читать, не писать! Можно шить и вязать, я скажу, какие изделия мне нужны! Нет, шить и вязать тоже запрещается! Молчать, я сказал!!!
          -Что ты сказал? – послышался от двери голос, похожий на ласковое медвежье ворчание.
          Тощий резко развернулся всем телом, Любочка и Марина, одновременно вздрогнув, повернули головы. У двери, распахнутой настежь, стоял высокий и полный мужчина, очень высокий и полный. Он был одет в кожаную куртку, кожаные штаны и высокие шнурованные ботинки на тяжёлой подошве. Его пальцы-сардельки поигрывали ключом сложной конструкции так ловко и нежно, словно жонглировали снежинкой.
          -Я – ваш новый участковый, - очень ласково сказал высокий и полный, и чуть смущённо хихикнул. Массивная золотая цепочка на татуированной шее весело звякнула.
         -Вижу хозяйку квартиры и её подругу, я их хорошо знаю, - безмятежно рокотал очень низкий голос. – А вы кто, позвольте полюбопытствовать? Вашу кси..., прошу прощения, ваш паспорт, пожалуйста! Удостоверение тоже сойдёт.
          Тощий выдернул из-за пазухи болотно-зелёную книжечку и театральным жестом воздел к лицу полного, словно икону. Тот глянул и сплюнул на пол.
     -Знаю вашу шарашкину контору, срань чмористая, прости Господи, защитнички Земли выискались, мелочь поганая. Пшёл вон отсюда, чмо хрипатое, пидор гнойный, тварь визжащая! Не морочь голову честным гражданам!
          Полный повернулся к Любочке и Марине.
          -Вас, гражданочки, это чмо защитить не может, поскольку только с забора визжать умеет, как кот, который яйцами зацепился! Защитить вас можно только по-соседски, и соседи помогут, братва завсегда готова. Кантоваться они здесь будут, это понятно, им только хавчика подбросить, ну и бабла, конечно. Троих-четверых ребят, я думаю, хватит...
     -Думать вредно, особенно тебе! Мы ещё посмотрим, чьи ребята тут кантоваться будут! – надсаживая глотку, проорал из коридора тощий, швырнул в квартиру ключи и убежал. Когда он успел выскользнуть из квартиры, никто даже не заметил.
          -Ах ты, сучара помойный! – полный подобрал ключи и ринулся следом, как бык на тореадора. Обеим женщинам только и слышно было, как топочут по лестнице всё ниже и ниже две пары ног, и переругиваются два голоса, один визгливый и психованный, другой басовитый и спокойный, как медленно закипающий большой котёл...

                *  *  *

     Побелевшая Марина повернулась к Любочке всем телом, судорожно прижимая к груди сумку.
          -Надо немедленно уходить! Я не понимаю, что здесь происходит, но надо немедленно уходить! Они же скоро вернутся!
      Она бросилась к Любочке, безучастно сидящей на стуле, и принялась поднимать её на ноги. Любочка дряблым мешком костей тяжело висла у неё на руках и вставать не хотела.
         -Я никуда не пойду! Пусти, ты меня убьёшь! Я никуда не пойду, у меня нет сил, а ты иди, уходи!
          Обезумевшая от растерянности Марина заметалась по квартире, не зная, что делать. Нести Любовь Трофимовну на руках она не сможет, тем более в общественном транспорте, машины у неё нет, денег на такси нет и времени совсем нет...
          В коридоре раздалось щёлканье отпираемого замка. Марина бросилась в коридор, налетела на высокого полного мужчину и в ужасе завизжала изо всех сил. Мужчина поймал её в охапку, уронив большой кейс и пакет с продуктами, зажал ей рот рукой, широкой пухлой ладонью, и Марина визжать перестала.  Потому что этот мужчина был одет не в кожаную куртку и берцы, а в хороший дорогой костюм и элегантные ботинки, и от него изысканно пахло хорошим парфюмом. А потом она его узнала и замычала, чтобы он её отпустил и дал возможность говорить. Он понял и отнял ладонь от её рта, но её саму из рук не выпустил, продолжая удерживать очень крепко.
    -Тофик Алиевич, к нам бандиты приходили! Надо бабушку увезти немедленно, они сейчас вернутся, а она не идёт и нести её я не могу!
          -Где бабушка?
    Не дожидаясь ответа, Тофик Алиевич шагнул в квартиру, подхватил Любочку на руки, как пёрышко, и вынес к лифтам, но Марина принялась истерически дёргать его за рукав, тыкая пальцем в сторону лестницы. Было слышно, как вверх поднимаются сразу две кабины. Тофик Алиевич понял и побежал на лестницу. Он бежал вниз с Любочкой на руках, прыгая сразу через три-четыре ступеньки, благо подошвы дорогой обуви не скользили. Марина, то и дело поскальзываясь, торопилась следом.
          Кабины тронулись обратно вниз, когда Тофик Алиевич распахнул дверцы своего подержанного «мерса», сунул Любочку на заднее сиденье, впихнул туда же Марину, прыгнул за руль, захлопнул все дверцы и с диким визгом шин рванул машину с места...

                *  *  *

       По городу, по крупным автострадам невозможно носиться на бешеной скорости, уходя от погони – мигом перехватит дорожная милиция. Солидная дорогая «тачка» рванула по переулкам с визгом шин, треском сломанных ветвей деревьев, дребезжанием банок, попавших под колёса, через газоны, пустыри и мусорные площадки, и в конце концов вымахнула на шоссе там, где никто не ждал.
     Резко сбавив скорость и аккуратно встроив слегка поцарапанный «мерс» в неторопливый поток машин, Тофик Алиевич спросил у Марины, не поворачивая головы:
          -Теперь – куда?
          -А?
    Марина тупо уставилась в элегантно стриженый массивный затылок водителя и вдруг отчаянно заревела.
        -Н... н-не зн-н-наю! Н-некуда! Ко мне нельзя, им известен адрес, к детям её тоже нельзя, и в больнице найдут... Не зна-а-а-аю!!!
        -Ясно! – властный бас перекрыл её крики. – Значит, на дачу к моему другу, у меня есть ключи. Этот адрес не знает никто, дача только что куплена.
         Тофик Алиевич проворчал Марине что-то ободряющее, включил музыку и принялся петлять по улицам на максимально разрешённой скорости, проверяя, не увязался ли за ними кто.
          -Всё будет обалденно, - весело запел Тимур Шаов.
        Марина перестала плакать и посмотрела на Любовь Трофимовну. Не убили ли они бабушку этим бегством в самом деле?
     Безвольно накренившись набок, Любочка сидела неподвижно, незрячие глаза были широко открыты и смотрели перед собой, ситцевая рубашка на тощей впалой груди ритмично вздрагивала от ударов сердца, дыхание было тихим, но ровным. Она молчала. Марина облегчённо вздохнула – жива старушка и пока что чувствует себя неплохо. Но что делать, если понадобится срочно вызвать врача?

                *  *  *

     Марине показалось, что Тофик Алиевич и не выезжал из Москвы, многоэтажные дома сменились одноэтажными как-то сразу, не отделённые никаким полем либо лесом, и вот уже машина затормозила возле небольшого бревенчатого дома за покосившимся дощатым забором, и Марина встрепенулась. Неужели они так легко ушли? Ни погони, ни стрельбы, ни остервенелых воплей с требованием «бабок» вперемежку с матюгами? Требования «бабок», хи-хи, каламбур получился... Марина тряслась от смеха, когда её вынули из машины и поставили на землю.
          Бережно достав из автомобиля Любочку, Тофик Алиевич понёс её в дом, кивнув Марине, чтобы она шла следом. Марина машинально принялась переставлять ноги в указанном направлении. Калитка была не заперта, Тофик Алиевич просто пнул её ногой, распахнув таким образом, и быстро пронёс Любочку через двор.
          Марина поразилась такой ловкости. Весь двор был загромождён грудами строительного мусора, похоже, здесь ранее было ещё одно здание, которое уже снесли, чтобы возвести что-то новое.
      С большим трудом пробравшись в дом, Марина увидела, что Тофик Алиевич уже устроил Любочку на кровати в самой большой комнате, завернув в пушистый плед, и хлопотал на кухне, включая газовую колонку.
          -Умеешь с этим обращаться? – отрывисто спросил он, кивнув на агрегат.
          Марина испуганно помотала головой, и он выключил колонку.
        -Ладно. Вот электрочайник. Продукты в холодильнике, посуда, постельное бельё, одежда в шкафах, вода в кране, душ и туалет в коридоре. На столе мой мобильный, свой лучше выключите. Там же – ключи. Никуда не выходите, сидите здесь, ждите моего приезда или звонка. Всё, я поехал, счастливо.
          Хлопнула дверь дома, затем – дверца автомобиля, зашумел мотор, и шум быстро удалился.
      Растерянно присев на подлокотник старого кожаного кресла, Марина посмотрела на Любовь Трофимовну. Любочка спала, еле слышно дыша. Прядка седого пуха на ввалившейся морщинистой щеке слегка шевелилась.
      Как? И это всё? А дальше что? Тофик Алиевич даже не сказал, что собирается предпринять. Разве можно уверенно положиться на результат действий, о которых ничего не знаешь? Да она и вообще-то не привыкла слепо полагаться на кого бы то ни было.
          Она решила, что должна очень быстро всё обдумать и начать действовать, сползла с подлокотника в глубину кресла, чтобы устроиться поудобнее, и... заснула.