Мальчик любил фантастику. Он сидел за столом, слушая неспешную музыку, и пытался как-то оправдать своё увлечение. Порой привязанность. Да что там, одержимость.
Маги, сражения, великие цели и сила, замешанная на боли и эмоциях.
Может именно этого так не хватает в моей жизни? Той лестницы в небеса, которая наполняет каждый миг смыслом?
Вы спросите себя не раз – зачем это всё? Кто я и куда я иду. И есть ответы, есть логичные и не очень ответы, которые вам будут любезно предоставлены Вашими друзьями, врагами и родственниками. Но налезет ли на Вас эта рубашка, сшитая по мерке с чужого плеча?
Он шагал по дороге. Вперёд. Лёгкий ветерок и ночь, ночь наступала. Куда он шёл? В магазин за кефиром. И была это обычная прогулка, только кефира в магазине не было.
Хотя это тоже не казалось необычным – не завезли… раскупили. Народ думает о здоровье, а может просто надеется на ту толику алкоголя, которую можно купить в форме кефира после 11 часов.
В свете тусклой лампы - она светила, может быть и ярко, но грязным было стекло фонаря, - он увидел чемодан. Чёрного цвета, потёртой около-прямоугольной формы.
“Бля!” Пара резких поворотов головы, определяющих определённую пустынность окружающего пространства, именуемую в народе “ни души”, хищный рывок… чемодан был без замка, он раскрыл свой зев по первому физическому приказанию, но он был пуст… “Твою мать!” Пинок по разрушенным надеждам и продолжение движения в наступающих сумерках.
Следующей к грязному фонарю вышла девушка с собачкой, то есть с собакой. Она была определённо породистой, но взгляд выходящего из за угла Василия на ней не остановился. Не задержался он и на собаке, однако чемодан ему определённо понравился. Впрочем, собачка с хозяйкой не претендовала на данное недвижимое имущество, и удалялась в сторону скверика.
Василий же, бородатый мужик, имеющий место жительства и поэтому не бомж, не работающий некоторое время, и поэтому несколько трезвый, подобрал чемодан. Его нисколько не удивила его пустота, однако даже пустой он показался ему неуютно тяжёлым. Кряхтя, он потащил его на хату.
Кефир он всё-таки купил. В другом магазине, “Надежде” было аж три разновидности, однако одна была просрочена, ибо не было на ней ни единого намёка на дату изготовления. Взяв “байкальский”, он вернулся в свою квартиру. Третий этаж хрущёвки, 56 квадратных метров, два холодильника и полтора телевизора. Полтора, так как один телевизор был чёрно-белым.
Почему-то в подъезде не было электричества, но в темноте знакомые ступеньки не затрудняли движение вверх. Дверь открыл без скрипа, зажёг свечку. Да, свечи были, так как в последний год электричество отключали регулярно, то на ремонт, то за неуплату. То есть не его личную, а долг дома, или управляющей компании, или как это там. А он платил… он всегда платил по счетам.
В свете свечи вода казалась какого-то красного цвета… ржавая видимо. Делать было нечего, лёг спать. Сверху было тихо… а обычно там было громко… пару раз даже физически ссорились по поводу наложения громкой басовой музыки на ночное время. Кровать, обычно скрипевшая, не желала издавать ни звука… он ворочался на левый бок и на правый бок, а она не желала жаловаться ни на жизнь, ни на тяжкую долю… Это было странно, ведь смазывать кровати в его обыденной жизни как-то не было заведено, да и не занимался он столь незаурядным делом.
Сон пришёл быстро. Здоровый молодой организм любил отдыхать, и мог спать довольно продолжительные периоды времени. И снов не видел он, как родников Кавказа. Но в этот раз пришёл , и спать не дал, зараза… то есть спать-то он дал, но вот снилось ему, что плывёт он на кровати, которая не тонет, и матрас не намокает, по тёмному каналу, к чему-то маленькому и тёплому… да, вот так и снилось, никакой конкретики.
Вода текла вниз по чёрной поверхности стены. Раковина переполнилась по причине забившего дырочки протектора капусты. Блин, что… я кинулся закрывать кран. Кран скрипел, поворачиваясь и продолжая капать. В чемодане же не было ничего ценного. Васька! – позвала меня с кухни Наташка. Вообще-то бабу с её комплекцией впору называть Натальей Ивановной, но родному человеку суффикса уменьшительно-ласкательного жалко что ли?
Да-да, я слесарь с образованием, русский язык мной обглодан, хотя костей в нём и немало.
Чемодан был довольно новый, с коричневой деревянной ручкой. В темноте она казалась мне красной, то теперь я чётко видел, что она коричневая.
Борщ на кухне был сварен на совесть. За что люблю Наталью Ивановну, так что она так сварит, что забудешь о любой сваре. Поел-попил-куда дальше? Верно, к туалету… на проходе всё также валяется чемодан, однако… ручка… ручка у него была белая.
Я проснулся на кровати, и она была мокра… да что там очень и очень. Пришлось отказаться от идеи “’это всё сон” и ощутить всеми порами воду несколько оранжевого цвета, доходившую до половины спинки кровати, то есть почти мне до подбородка. То есть треть комнаты была под водой, мать Вашу! Я дёрнулся, дабы избежать затекания воды в мой открытый рот…нос…мозг.
Плавать я умел, хотя здесь было достаточно брести. Вода стояла по всей квартире, и я вспомнил о болотных сапогах, лежащих в шкафу… “а для гостей у нас сегодня одни бредни”. Добравшись до кранов, я обнаружил их в состоянии закрытости, прорывов из сантехнических сочленений тоже не наблюдалось, по крайней мере на первый и второй взгляды. Криков соседей слышно не было, батарея не издавала стона, трясясь под яростно-сигналящими ударами. Я добрёл до входной двери и вовремя остановил руку, потянувшуюся к замку. Глазок показал мне сухую и светлую лестничную площадку.
Блин. В ванной тоже была вода, и стояла затычка, а в туалете слышался лёгкий шум стока, однако верхняя крышка была опущена. Я поднял её и уровень воды стал потихоньку снижаться. Утопленные вёдра и тряпки стояли здесь же.
А Анна ослепла. Это была та дама с собакой, прошедшая в тот вечер мимо. Она и до этого видела небраво, близоруко, но компенсировала это линзами. А в то октябрьское утро, открыв глаза, она увидела темноту. Крик прозвучал раньше звонка будильника.
- Хватит уже, прошло 12 часов. Генератор сработал.
- Да, я вижу волну. Я хочу ещё пару-тройку.
Утро Наташи было светлым, но нерадостным. Растолкав Ваську и прокричав в его сонное ухо краткую сводку о ситуации на ниве завтрака, она захлопнула дверь и устремилась к метро, преодолевая лестницу, двор и иные привычные препятствия. Практически достигнув своей цели, она был перехвачена бдительным сотрудником милиции, узнавшим её по фотороботу. В сумке её нашёлся пистолет, и никакие клятвы и сопли вида “Это не моё” не смягчили сердца оперативников, направивших женщину в сизо.
Пенсионерка Марина Георгиевна, сидевшая возле подъезда, грелась в лучах осеннего солнца и взглядах соседей. Все соседи знали, что её внук, 13-летний Игорёша, выиграл городскую олимпиаду по биологии, его показали по ТВ, и не раз, и соседи, как люди по большей части умеренной порядочности, находили возможным каждый раз, проходя мимо, одобрительно кивать старушке. У старушки была и ещё одна радость, которой она однако не спешила делиться с подружками. Её уже поседевшие волосы за ночь потемнели и закудрявились.
День прораба Виктора Николаевича начинался здорово. Крановщик, бульдозерист, камазисты и воровайщик были на объекте, и были в состоянии стояния… вполне могли работать. Он шёл, смотрел на кипящую мелкими пузыриками работу, и насвистывал “Хорошо, всё будет хорошо…” В этот момент на него упала плита.
Теодор звонил сыну по телефону, когда телефон начал греться в руке. Голос сына начал звучать всё быстрее, а потом стал и вовсе исходить походить на какое-то чириканье. Теодор положил трубку, и посмотрел вперёд, на свой офисный стол, заваленный бумагами. Ему было откровенно скучно начинать работу в этот безрадостный понедельник. Он тупо смотрел в одну точку, располагавшуюся на несколько см. ниже монитора. Через несколько десятков безмолвных секунд от неё пошёл лёгкий дымок…
Чирикающий же мальчик Алёша радостно смотрел в окно. Можно было ничего не делать – в школу он не шёл, ибо заболел, усердно сопливя. Улыбнувшись, он взял пульт и включил телевизор – там шла реклама самого вкусного в мире майонеза, который обладал дополнительной функцией гармонизации семейных отношений. А потом пошли Интерны.
Для ясности, стоит заметить, что в пульте не было батареек.
И девушка-студентка. Сдающая в 3ий раз зачёт, так его и не выучив. “Зачтено!” – пробасил с порога лектор. Это было на него не похоже. Зато мир расцвёл улыбкой, и кружились листочки удивительных осенних красок в лёгких, чуть холодящих кожу порывах осеннего бриза…
- Всё, инаф, заворачивай!
В 12:07 чёрные машины и чёрные люди – чёрное лицо, чёрный костюм, чёрные волосы и чёрные глаза, то есть чёрное всё кроме зубов, - одновременно появились в сквере, отделении милиции и ожоговом отделении, морге и нескольких Новосибирских двориках.
Странная компания стояла-сидела-лежала в помещении, напоминающем то ли гараж, то ли склад без полок. Бетонный пол, стены, высокий потолок. Нет отопления, тусклые советские лампочки. В центре стоял в трениках с обвисшими коленями, резиновых тапочках и серой майкой “молодой человек” лет 25-30, явно чем-то озабоченный. В целом атмосферу в комнате никак нельзя было назвать дружелюбной – более менее спокойными выглядели русая девушка лет 20и, в лёгком полупальто и взъерошенный мальчишка, стоящий возле лежащего на носилках забинтованного мужчины. Бабушка в красном чепце и шерстяной накидке на плечах ёрзала на старом школьном стуле, в паре метров от неё стояла пара лет 40, у мужика под глазом заплывал свежепоставленный синяк. С другой стороны от бабки на другом поломанном стуле сидела женщина, всхлипывая, закрыв лицо руками, чуть в стороне от всей честной компании лежало на полу голое посиневшее тело. Вокруг же, на небольшом отдалении, стояли негры в черном, человек 10.
Не прошло и минуты, как все вышеперечисленные прибыли, желая того или нет, в ангар – возможно именно это, а ещё присутствие мускулистых негров, определяло некое молчание и нерешительность собравшихся.
Вдруг со всех сторон заиграла замогильная музыка (вообще-то это был минус Woodkid’a с его Run boy run), и из темноты, медленно скользя по полу, опустилась фигура в тёмном балахоне. Медленный, царапающий голос произнёс, то медленно, то резко ускоряясь “Девять колен преклонятся пред Зигмундом, твердь распахнётся навстречу девятому солнцу”.
Вспыхнул яркий свет, ударивший по глазам, и с прежде невидимой лестницы сбежал парень лет 20 в ярко синих кроссовках и ветровке Nike, с крашенным в синий цвет панковским хохолком.
- “Брось это, Георг, потом ещё наиграешься! И выключи музыку!”
Фигура в балахоне откинула капюшон, явив миру недовольное лицо седого старика, достала из кармана пульт, и музыка стихла. Негры, повинуясь взгляду, принесли 2 железных стула, на которые уселись старик и юноша – первый положил руки на колени, а второй забросил ногу на ногу.
- “В-общем так, ребят” – сказал молодой – “Мы решили… ну типа провести среди всех присутствующих отбор на должность властителя мира… будем учить Вас с ним управляться… магия, чудеса, ву компри? Выберем в итоге двух, остальные погибнут в процессе отбора”. Он наклонился вперёд, его губы расплылись в широкой довольной улыбке.
Я стояла и смотрела на улыбающегося панка, хладнокровных негров и разношёрстную закипающую компанию. Первой голос подала бабушка: “Позвольте спросить, а по какому праву!”. Да, начало вполне классическое. Панк всё также улыбался, может чуть более хищно.
“Вы насильно нас сюда привезли, и… Я буду жаловаться!” “Бабка дело говорит!” – подал голос бородатый мужик лет сорока, стоявший вместе с женщиной, видимо его женой – “Какого хрена! ” “У Вас, ребята, будут серьёзные проблемы.” – эти слова принадлежали уже парню в трениках. Он смотрел прямо на лыбящегося панка, но тот не отводил глаза. “Да вы, ****ь, хоть знаете, с кем связались? Бессмертные, *****, что ли?..”
“Знаем. Знаем, с кем связались. Печорин Игорь Алексеевич, 1987 года рождения, холост.” – панк говорил как по бумажке, взглядом пробежав по молчаливо внимавшей аудитории. “Мерчендайзер в компании Новотек, продающей корма для людей, кошек и собак. Деловой почти человек, если бы не малая толика небрежения к делам и собственному виду, коий, как вы можете заметить, довольно посредственный. Мысли же, что обитают в данном скреплённои костьми ящичке, именуемом головою, тоже вполне заурядны, и крутятся они, как жирные навозные мухи, вокруг темы денег...” Парень сжал руки в кулаки, и явно проявлял признаки сдерживаемого гнева, лицо его покраснело и искривилось. “Бабло – вот что имеет значение для данного гамадрила, ведущего неосмысленное существование в бетонной коробке квартиры. Он так часто остаётся дома наедине с телевизором, отказываясь от общения с представителями прекрасного пола, что стороннему наблюдателю впору бы задаться вопросом – а не пидораз ли он?”
Игорь кинулся на панка, не произнося не слова, однако тот неуловимо скользнул в сторону, схватил его за запястье и крутанул. Игорь заорал от боли. “А вот и первое доказательство того, что мы не шутим – для неверующих” – с этими словами панк сделал лёгкий рывок, и запястье Игоря, захрустев, переломилось. Парень упал с криком боли, два негра подняли его под мышки и оттащили назад.
Панк достал из кармана пистолет. Я невольно подалась назад, так же отреагировали и мои соседи по счастью – кроме женщины, всё также всхлипывавшей со склонённой головой, и мужчины на коляске. Игорь уже оправился и, сгорбившись, стоял с другой стороны носилок. “Не бойтесь, Вы все умрёте, но не сегодня” – с этими словами панк снова улыбнулся, а потом вдруг поднял пистолет к виску. Я, кажется, вскрикнула, и сразу за этим раздался звук выстрела, а потом ещё и ещё. Я закрыла лицо руками, кто-то сзади кричал. А потом -тишина…
Панк стоял с дымящимся пистолетом, приставленным к виску, и улыбался. На полу валялись гильзы. “Видите ли, пули меня не берут” – он вдруг посмотрел на мальчика, и продолжил “Да, и серебряные тоже. И осина, и чеснок. Да, и святая вода тоже. Начитался, ты, брат, по самые уши” – он всё так же смотрел на мальчика, который вдруг покрылся лёгким румянцем и прятал глаза.
Я с удовольствием пила довольно хорошее вино… хотя я в них и не разбираюсь, но это было явно из “высшего ценового сегмента”. Я даже немного расслабилась. Мы с мужем сидели на уютном диване, перед нами стоял стол с закуской, выпивкой и фруктами. Два негра разносили горячее и наполняли бокалы, трое же, сидя на небольшом возвышении, освещенном большой лампой, играли лёгкий регги, и один из них пел. Хм, а ведь эту песню я даже знаю… это Боб Марли.
Остальные тоже сидели за небольшими столиками. Сразу после того, как этот сумасшедший панк и старик ушли, негры притащили откуда-то мебель – по виду явно дорогую, развели огонь в камине, оказавшемся выложенным в одной из стен. Затем принесли еды, сделали что-то со светом, навесили на стены какие-то картины, полки, заставили их книгами и сувенирным барахлом, расставили вдоль стен большие застеленные кровати… они за какие-то полтора часа сделали ужасное нежилое помещение уютным, что ли. На пол постелили ковры, на столы поставили свечи. Мы же всё это время просто сидели, не зная, как реагировать, и что делать. Васька хмурился и молчал. Один раз мальчик попросился в туалет, куда его сразу отвёл один из негров – куда-то в угол, где виднелись, как я теперь видела, таблички М, Ж, и В. Что за в?
Руку парня перевязали, изуродованный труп, валявшийся на полу, положили в гроб и оттащили чуть поодаль от столов. Муж крутил в руках мобильный, но без толку – я тоже пробовала, но сигнал сети отсутствовал. Как говорят в таких случаях, выхода нет. Негры были дружелюбны, но после того, как они нас сюда притащили, было ясно, что они не дадут нам уйти. Видели бы вы, как вытянулся в струнку лейтенант, приложив руку к виску с такой силой, что чуть не сбил фуражку, когда они забирали меня из сизо. Вообще бред с этим пистолетом и фотороботом. Хотя то, что сейчас – ещё больший бред.
Молодая девушка сидела с тем парнем в трениках, кажется его зовут Игорь. Они о чём-то говорили. Забинтованный сидел с пацаном – да, он был забинтован, но видимо мог и сидеть, и даже говорить. А бабка села с той странной женщиной, которая почти не ела, и молча сидела, закрыв лицо руками. Бабка всё что-то ей втолковывала, хотя той по моему было фиолетово… были слышны обрывки фраз – кажется она на что-то ругалась… старая карга. Я обняла мужа. Он не стал отстраняться.
- “Ну как я, Георг?”
- “Какого чёрта ты не дал мне сыграть?”
- “Сегодня моя очередь! И ты это знаешь.” Панк улыбнулся. Старик улыбнулся в ответ.
- “Не скажу, чтоб меня впечатлило, но наблюдать за лицами было как всегда забавно.”
- “Пошли сыграем партию?”
- “Пошли.”
Я помню, что мне было так легко и хорошо, я собирался уже подниматься, но что-то внутри вдруг натянулось и меня не отпускало. Я сделал несколько попыток, но оно держало крепко, более того – тянуло обратно. Внезапно я осознал, что у меня есть зрение… то есть глаза мои были закрыты, но зрение… зрение было. Было то светло, то темно, то светло, то темно… и так несколько раз. А потом стало совсем темно, и уже не было светло. И так было какое-то время… вплоть до того, как снова стало светло, и я услышал голос Михалыча, нашего бригадира, который звал меня по имени. Я автоматически дёрнулся встать, но у меня получилось только пошевелиться и промямлить “Щас, Михалыч, щас, погоди родной”, и открыть-таки веки…
“Какой я тебе Михалыч! Здорово же тебя ударило… Вставай, Вить.” – молодой парень с синим хохолком на голове, улыбаясь, протягивал мне руку. Я взял его ладонь, поднялся и огляделся. Вокруг молча стояли полукругом незнакомые мне хмурые люди, девушка в пальто поднесла руку ко рту и выглядела чем-то шокированной, другая женщина лет 40 потупила взгляд и будто над чем-то ухмылялась. Я смотрел по сторонам – никто, кроме парня и какого-то пожилого мужичка, не смотрел мне в глаза. “Что здесь происходит?” – я не нашёл ничего лучше, - “Где Михалыч?”. “Сдался тебе этот Михалыч” – продолжил парень с синим чубчиком, - “Что он тебе, денег должен?” Он улыбнулся, мои губы тоже невольно сложились в кривоватую улыбку. “Что со мной?” – задав этот вопрос вслух, я вдруг понял, что помню ответ. Скрип троса, удар бетонной громадины, и треск костей. Рука невольно дёрнулась к шее, ощупывая позвонки. “Я… умер?” “Ну… да, можно так сказать.” – утвердительно кивнул парень, - “Но сейчас ты снова жив. И цел.” – добавил он, видя, как я ощупываю своё тело. Только сейчас я обнаружил, что я полностью голый, и мне стало не по себе. Парень, видимо, это заметил, так как кинул мне одежду, и кивнул в сторону столика, стоявшего под одной из люстр, свисавших с высоченного потолка… все 7 метров, пожалуй. “Ешь.” Я поймал одежду. Я и правда был очень сильно голоден. Возле столика, уставленного полными тарелками, стояло несколько дубовых стульев, на один из которых я уселся и начал нетерпеливо есть.
Вот наша дружная компания и собралась снова вместе. Толстячок Витя наспех перекусил и оглядывал выпученными глазами нашу гостиную, ещё не решаясь ни с кем заговорить, и ничегошеньки не понимая. Георг вышел вперёд, выставив вперёд резной дубовый посох с навершием в виде стеклянного шара с туманом внутри. Гендальф блин. Он так и не сменил свой вчерашний балахон. Подняв правую руку, он стукнул посохом об пол – тот отозвался густым гудением. В последующие несколько секунд свет в комнате сократился до лёгкого полумрака, и из навершия посоха полетели небольшими пучками белые искры.
“Что здесь происходит?” – лёгкий шёпот нарушил тишину – это Виктор пытался расспросить свою невидящую соседку, Анну. Та же его просто игнорировала (как впрочем, и вообще всё вокруг). Георг поднял подбородок, и начал методичную поставленную речь.
“Как Вам уже сказал мой младший брат Грей 4ый, владетель каменного топора, кошмар зелёной королевы, палач летучих мышей, мы собрали Вас здесь, чтобы сделать вас владыками мира” - Георг влил себе в лицо столько убедительности и внутреннего огня, что, казалось, весь зал затаил дыхание.
“Но как король нужен стране, так и владыка нужен миру для его защиты от тьмы, от той тьмы, что покоится в наших сердцах, и расползается по улицам, собираясь в подворотнях. Враг грядёт!” – с этими словами с посоха Георга брызнул свежий фонтан искр.
“Простите, но что здесь происходит!” – голос Вити несколько колебался, он как бы обращался сразу ко всем, и ни к кому конкретно.
“Грядет враг, с которым справится лишь сильный духом, ибо разит порой не только меч, но и выбор! Знаю! Знаю, есть на земле русской гордые дети своего народа, и не оставят…”
“Простите, но что” – Витя встал.
“Заткнись!” – прорычал Георг с такой силой, что народ схватился за уши. “И сядь!” – сказал он уже более спокойно. Виктор сел, последовала секундная заминка, после чего прозвучало “И не оставят его в горе великом”, – эти слова он проговорил уже без первоначального пафоса, после чего выпустил ещё один столб искр из своего инструмента, развернулся и ушёл. Свет снова стал ярче.
Папа говорит, что все они террористы и убийцы, а мы заложники. Он сказал, что они сумасшедшие, и что не надо их злить, и что нас скоро спасут.
Но он это говорит, чтобы меня успокоить. Мне 14ть, и я знаю, что так не бывает.
А тот синий панк вообще мне понравился. Как он его одной рукой, а? А как они покойника подняли, так это вообще шухер. Хотя лучше бы они с него зомби сделали. Прикинь, был бы реальный зомби…
После того, как старик с волшебным посохом ушёл, начал говорить панк.“Ну так вот, как только что сказал наш старший брат Георг… ” Последовала пауза. “Он сказал… он сказал… а, что меня зовут Грей, 4й и т.д. и т.п. , очень приятно, и что грядёт зло, а значит вам нужно готовиться… Значит так” – он достал что-то из кармана, - “Здесь у меня коробок волшебных спичек, которые станут символом вашей магии”. Народ молчаливо слушал, лишь у того ожившего мужика глаза на лоб полезли от удивления. Они стали круглыми, прям как у большой мухи. “Итак, каждый получает по одной” – он прошёлся по залу, и передал каждому его спичку. Ожившему и офигевшему толстяку он всунул спичку и приложил палец ко рту, говоря “тсс”, видимо, отвечая на немой вопрос в его глазах. Одну из женщин ему пришлось потрясти за плечи, чтобы она обратила на него внимание.
“У нас осталось на сегодня ещё несколько важных моментов, поэтому прошу вашего внимания”. Эти слова были явно лишними, так как тишина в комнате стояла гробовая. “Во-первых, у нас здесь будет установлен режим ночного стационара, то есть день, если нами не обговорено особо, вы проводите где хотите, а вечером возвращаетесь сюда на ночлег и инструктаж. Ну или хотя бы на инструктаж – он будет по утрам, в 9 часов.” Тишина была нарушена вопросом “То есть Вы нас отпускаете?” – его задал тот мужик с синяком под глазом. Грей быстро взглянул в его сторону и коротко ответил “Да, до следующего инструктажа”, а затем продолжил “Каждому из вас мы организуем отдельную комнату, которую Вы сможете оформить по вашему выбору. Вы можете свободно получить всё необходимое – деньги, инструменты, еду, питьё и т.д. у любого из наших помощников” – он указал на негров во фраках, стоявших поодаль. Тут я услышал голос моего папы, который произнёс “Сколько денег?”. Грей посмотрел на него спокойным, ничего не выражающим взглядом и ответил “Хоть сколько”
“А теперь пара слов о том, как с этим работать” – Грей поднял на ладони ещё одну спичку. Вот книги – один из негров раздал каждому небольшую книжку, обтянутую чёрной кожей вместо обложки. Я сразу же её открыл, и увидел, что она пуста, на странице не было не одной буквы.
“Но здесь ничего нет!” – воскликнул я. Грей посмотрел на меня, улыбаясь. “А.. да”. Он вытянул руку и коснулся книги. Белоснежная бумага сразу же пожелтела, состарилась, и по ней пробежали строчки текста. Всего несколько строчек: “Волшебная спичка – это твой символ магии, она должна всегда и везде быть при тебе. Береги её целостность, а не убережёшь, так отвечай. Ибо страшная кара может постичь тебя. ”
И снова, с красной строки было написано “Чтобы изменить мир, произнеси слова простые – Я, властью данной мне мира создателем, и девятым небом, что не упадёт, и коленом Зигмунда, что некогда было преклонено, выбираю.. (здесь ты называешь желаемое), и плачу (здесь называете то, чем платишь). Желать можно всего, и платить можно всем, но будь осторожен, ибо нет пути назад.”
Я вдруг понял, что слова эти из книги я прочёл вслух, а все вокруг смотрят на меня. Краска прилила к моему лицу, и я захлопнул книгу. “Ну в целом всё верно, всё что про создателя, колено и девятое небо можно опустить, просто говорите я выбираю что и я плачу чем… в целом здесь нет никаких подстав” – прокомментировал Грей. “Ваше дз – сделать что-нибудь простенькое, пользуясь этой формулой. Заметьте – простенькое!” Взгляд Грея метнулся к мужику с синяком “Василий, бесполезно заявлять в милицию, ФБР, комиссию по правам человека и ООН. Поверь.” Он снова развернулся к нам и выдохнул “Спасибо, все свободны”.
Когда Грей закончил свою речь, почти всех охватило некое возбуждение. Василий с женой и этот парень со сломанной рукой ушли сразу. Мой отпрыск носился по комнате, и смотрел, как Грей создаёт в сплошной стене дверь, за которой оказалась комната, в неё отвели слепую. Я сидел на стуле и мял книгу в руках, потом решился, встал, и поковылял к одному из “помощников”. Ожоги болели. “Мненужен миллион долларов!” Негр повернулся и ушёл, но вернулся довольно быстро. В левой руке он держал небольшую спортивную сумку, которую передал мне. Я открыл её и уставился на лежащие внутри, перетянутые красными и синими резинками пачки. “Настоящие?” – я не мог скрыть возбуждение. “Да.” Я достал пачку сотенных купюр и вытащил из неё 2 бумажки, потом ещё одну, а затем передал их негру. “Это тебе.” Негр молча взял деньги.
“Алёшка, пошли!” ”Ну пап!” “Пошли я тебе говорю!” Я взял его за руку и потащил за собой. Он не особо сопротивлялся, только всё время оглядывался, смотря как этт Грей создаёт всё новые двери.
Негры показали нам выход, и мы вышли на улицу. Светило солнце, и было довольно тепло, выйдя из переулка я поймал такси. “Красина 54, метро Берёзовая роща”.
Я решил направиться сразу в офис, однако на месте я увидел нечто не слишком приятное. Этажи с 3го (где и была ранее моя фирма), по 7ой, полностью выгорели, и зияли чёрными дырами в ярком солнечном свете. Я не ожидал, что пожар будет столь масштабным. В своих воспоминаниях я помнил только вспыхнувший стол, а затем и все предметы вокруг - везде, куда я смотрел, что-то загоралось, затем я помню последовали крики нашего завхоза и ещё чьи –то, и мой обморок.
Я выдохнул, собрался с духом, и набрал мобильный нашего директора. “Алло?” “Сергей Павлович?” “Перин?!… Куда вы сбежали из больницы? Что, чёрт возьми, у Вас там так пыхнуло, и кто будет платить за ремонт!?” “Сергей Павлович, давайте мы с вами встретимся” “Подъезжай. Анна, продиктуйте адрес, какой там у нас сейчас?" – он передал телефон секретарше.
Лёша шёл по ярко освещённому проспекту. Его папа оставил ему денег и на поесть, и на мороженное, и НЗ, а сам укатил в офис, разбираться со своим начальником. У папы был довольно хороший начальник, Лёша видел его пару раз, и впечатление было довольно приятным. Он не был похож на жабу и порой улыбался.
Он купил мороженного… это была ежевика с лаймом, приготовленная по специальному австралийскому рецепту, по крайней мере, именно так говорила реклама. Мороженное было ничего. Мальчик думал о том заклинании, что было написано в книге у него под мышкой. Он думал, на ком бы его применить.
Вдруг он увидел знакомое лицо где-то впереди, в толпе. Он пригляделся, и понял, что это Оля – девочка из параллельного класса, немного полненькая девица с крупной костью и мощным телосложением. И это было оно. Когда-то, где-то год или около того назад, она сильно обидела его – тогда она сказала перед двумя классами, на уроке физкультуры, что он хуже чем баба, что он слизняк, не может попасть в кольцо. Она много чего тогда сказала, толкнула его, и он упал спиной на пол, а они все смеялись… да, он определённо ненавидел её. Он ей это припомнит.
Лёша открыл книгу и сказал “Я выбираю, чтобы Оля стала зомби, и я плачу за это своей ненавистью”. То, что он увидел, можно было бы назвать сценой из кинофильма, если бы это не происходило в действительности. Оля вдруг резко остановилась. Девчонки, которые шли с ней рядом, тоже замедлили шаг и оглянулись. Глаза Оли начали стекленеть, зрачки помутнели, изо рта начала капать слюна. “Что с тобой?” – обеспокоенно воскликнула одна из её подружек. Оля вдруг резко рванулась вперёд, открыла рот с заострившимися чернёющими зубами, и вонзила их в шею говорившей. Ярко-красная кровь брызнула на одежду, лицо и асфальт, девочки завопили и закричали “На помощь!”. Окровавленные челюсти существа с посиневшей кожей вонзались в шею девочки вновь и вновь. Какой-то молодой человек подбежал сзади и попытался оттащить зомби от её жертвы, но получил удар ладонью в шею и упал, задыхаясь. Народ кричал, разбегаясь в разные стороны, а Лёша стоял, оцепеневший. В нём больше не было ни капли ненависти, а только ужас и болезненное понимание того, что он только что сделал.
“Товарищ!” “Гражданин, я кажется уже просил Вас обращаться ко мне не иначе, как ‘товарищ старший лейтенант!’” Я сдержал раздражение, выдохнул, и повторил: “Товарищ старший лейтенант! Я же говорю Вам, они похитили нас – меня и мою жену. Негры в чёрных костюмах на чёрных машинах забрали меня из дома, а её из отделения…” “Гражданин Петров! Я только что, в течении часа выслушивал ваше, признаю, не лишённое интереса, повествование. А вы никогда не хотели стать, скажем, писателем?” – мент смотрел мне в лицо спокойным, чуть усталым взглядом. И конечно, он видел злость, отразившуюся у меня на лице. “Давайте рассуждать по порядку. Как вы говорите, вас и вашу супругу похитила группа лиц, держала вас в ангаре, который потом за пару часов обставили мебелью в виде гостиной, с вами были малознакомые вам люди и один труп, который наутро ожил” – милиционер говорил с некой ехидцей в голосе, смотря на свои записи, - “всё это было совершено с целью, читаю дословно, ‘научить вас управлять миром’”. Милиционер сделал паузу. “В довершение всего, вам вручили, читаю дословно, ‘волшебную спичку’ – да, да, вот эту, которую вы держите в руках, не надо тыкать ей в лицо! Ах, да, там был ещё человек, который стрелял себе в голову шесть раз подряд, но дырки у него в голове не появилось”. “Да! И я видел гильзы!” “Хорошо-хорошо, вы видели гильзы. Могу Вам сказать следующее: вы не пьяный, по документам вы не сумасшедший и в наших базах вы не числитесь” – он кисло улыбнулся, - “пока. Ваша жена, Татьяна Леопольдовна Петрова, не была вчера задержана ни одним из Новосибирских отделений, это мы также проверили. Поэтому” – он устало вздохнул, - “Я ничем не могу вам помочь.” “Где Ваш начальник?” – произнёс я, смотря менту прямо в лицо. “На 2ом этаже, вторая дверь налево” – он спокойно встретил мой взгляд.
Через где-то примерно ещё минут 40 я вышел из другого кабинета с такими же результатами. Мне посоветовали отдохнуть и меньше пить, и не употреблять всякую гадость, которой “развелось в этом чёртовом городе”. Я чувствовал себя довольно плохо. Всё было бессмысленно. Ведь эти ребята реально были какие-то ненормальные. Экстрасенсы. А то, что милиция мне не верила – так это естественно. Чо, я сам бы что-ли поверил. Так-то мне попались сегодня ещё очень вежливые менты…
Мои ноги направили меня по привычному маршруту, который пролегал через любимый спортбар. Несмотря на то, что было ещё рано, в нём уже сидело несколько моих приятелей… я поздоровался, но не стал им ничего рассказывать. Я взял пива покрепче, а потом ещё… мозг стал потихоньку подёргиваться приятной дымкой, беспокойство растворялось…
Таня вошла в квартиру. Как она ни отговаривала, Васька всё равно попёрся в ментовку. И ведь предупредил его этот чёртов Грей, что не надо, лично ему сказал. Накликает на себя беду, бедолага.
В квартире было тихо. Даже слишком тихо. Соседи не кричали, не играла нигде громкая музыка. Таня достала с полки альбом с семейными фотографиями. “Вот дед… он был охотником и рыболовом… тогда зверья было ещё много, хотя и тогда уже были запреты и квоты на отстрел. Он был строг, как рассказывала мама, работница швейной фабрики. Герой социалистического труда, между прочим. А потом всё рухнуло, фабрику закрыли. Мама шила сама, потому как не могла без этого, но продавать… есть в некоторых людях как будто бы блок, продавать – плохо, торговец – спекулянт, барыга. Вот и она – отдавала за бесценок уникальные вещи собственного дизайна. Люди ей улыбались, благодарили. А ей даже на то, чтобы ткань купить, не хватало. Так она и погасла… даже не от болезни, а от бессмысленности. Вот фотография с её похорон. Мне тогда ещё около 30 было. 32 года… молодая” Таня улыбнулась, вспоминая… “А вот и отец… он был чем-то похож на деда… тоже на месте сидеть не мог. То плавал на кораблях, то просто шлялся где-то в чужих странах, по портовым городам. Знал языки, и наверняка имел детей на стороне. Он нас с мамой не то, чтобы не любил. Просто не любил так, как надо. Он и на похороны приехал… а потом снова пропал. Раз в несколько лет шлёт весточку, и всё… однако ж помнит… “ – ещё одна улыбка озарила лицо Татьяны. Она как будто стала на секунду чуть моложе.
“И всё же жаль” – думала она, листая пустые страницы, альбома, на которых ещё не было фотографий. И будут ли? “Жаль, что не было у нас детей.” – закончила она тяжёлую мысль. Как-то не случилось. Васька, конечно хороший, он любит. Словом злым не обидит. Но пьёт порой. Работа у него непостоянная. Да и у неё что за работа – секретарь. “А я ведь уже второй день на работе не была” – скользнула мысль, - “может позвонить, предупредить?”
Её мысли скользили по событиям последних дней. В своём доме она всё же чувствовала себя в безопасности, и ей проще было оценить то, что случилось. “В нормальном мире женщин похищали, чтоб насиловать, а мужчин – чтобы… ну может, просить выкуп, или на органы.” Она скривилась от этой последней мысли, примерив её, как оно всегда и получается, на Ваську. “Но похитившая их компания была иной… они делали то, что не делает никто.” Она достала спичку и задумчиво крутила её в руках. “А что, если..?” – при этой мысли её сердце легонько кольнуло в груди. Она положила спичку обратно в нагрудный карман.
Таня не могла сидеть на месте. Она включила телевизор, и принялась за уборку… пол, посуда, раковина и унитаз, и вездесущая пыль, лежащая, сидящая, стоящая на всё и вся. Этот тлен летал по квартире, отражаясь в лучах заходящего солнца, и никак не хотел засасываться в жерло небольшого шумного пылесоса. Тот сосал изо всех сил, но пыль улетала, хватаясь за каждое завихрение. “Всех не перебьёшь” было её национальной идеей.
Уже стемнело, и она сидела на старом диване возле приглушённого телевизора. Её руки снова достали из кармана спичку, у которой уже отвалился кусок головки. “А она после этого будет работать?” – вдруг скользнуло что-то беспокойное внутри. “А вообще она работает? Может… но нет, ведь он сказал, что-нибудь маленькое…”
Она открыла чёрную книгу и прочла несколько трясущимся голосом полную формулу: “Я, властью данной мне мира создателем, и девятым небом, что не упадёт, и коленом Зигмунда, что некогда было преклонено, выбираю моего мужа, пришедшего прямо сейчас домой и плачу”, - в этом месте она запнулась… действительно, чем она может заплатить?.. “своей силой”. Она ещё не совсем успела осознать, что именно произнесла, как вдруг почувствовала во всём теле лёгкую усталость… ей захотелось прилечь, что она и сделала. Буквально через пару минут раздался стук в дверь.
“Георг, ты видел, чем занимается наш маленький начальник?” “?” “Ну наш замечательный прораб Виктор Николаевич?” Георг поднял свою голову от доски и посмотрел на Грея. “Ну?” “Он играет в кубики! Он просто строит домик из деревянных кубиков! Смотри.” “Надо же… я всегда говорил, что смерть положительно сказывается на людях” - Георг снова опустил глаза на шахматную доску. А Грей всё смотрел на фигурку миниатюрного прораба, сидящего на полу, и с блаженной улыбкой складывающего из деревянных кубиков разной формы и размера какую-то постройку.
Мальчик сидел в темноте на скамейке и плакал. Вдруг в темноте раздались шаги, и тёмный мужской силуэт приземлился рядом с мальчиком. Тот даже не обратил внимания. “Не ходите мальчики, по ночи гулять… ” – продекламировал Грей, мальчик вздрогнул, но узнал голос. “А, это вы.” В течение пары минут двое молчали, Алёша прекратил всхлипывать. “Не ждал, что всё так повернётся-то, а?” “Вы уже знаете!?” “Я многое знаю” Снова молчание. “А что теперь делать?” “А сам-то как думаешь, что теперь делать?” “Я… я не знаю.” – мальчик задержал дыхание, - “А можно сделать так, чтобы этого ничего не было?” “Лёша, тебе папа разве не рассказывал о том, что то, что прошло, не воротишь?” – Грей говорил спокойным голосом, смотря на Алёшу. Выражения его лица не было видно в темноте. Лёша вздохнул и снова закрыл глаза ладонями. “Да-да. Люди мучаются целые жизни, сожалея о чём-то, что они сделали или не сделали. Не все конечно. Некоторые не мучаются” – он сделал паузу, - ”Однако… в нашем случае, популистское выражение ‘в жизни нет ничего невозможного’ работает буквально” “Что?” “Ну то есть можно.” “Правда?” – в голосе мальчика слышались мягкие нотки надежды. “Правда. Смотри” – Грей протянул Лёше свою руку с повёрнутой к небу ладонью. По ней, чуть светясь шла, миниатюрная Оля с её подружками, спешили люди, и тут же стояла миниатюрная фигурка Алёши. “Это начиналось так. А теперь смотри.” Оля подходила всё ближе, Алёша, стоящий на ладони распахнул чёрную книгу, а Алёша, сидящий на скамейке, весь подобрался, как будто ожидая удара. Но тут с края ладони к миниатюрному Алёше подбежала крошечная собака, вроде таксы, и укусила его за ногу. Причём вскрикнул как миниатюрный, так и настоящий Алёша, почувствовавший резкую боль в ноге. Он нашарил в темноте на лодыжке место укуса, которое болезненно пульсировало, и снова взглянул на ладонь, на которой Алёша кричал на собачонку, которая никак не хотела убегать, и делала вокруг него круги, агрессивно лая. А Оля с её подружками уходила всё дальше и дальше. “Пойдём!” – произнёс Грей и закрыл ладонь. “Куда?” “Прививку от бешенства ставить” “Что!?” “Шучу, шучу, пошли.” – поднялся со скамейки Грей, а за ним и Лёша.
Два силуэта удалялись прочь по ночной аллее. Вдруг Грей схватился за горло, и закашлялся. “Что с Вами?” – взволновано спросил Алёша. “Ничего, уже всё в порядке” – Грей выпрямился, усмехнулся, и они продолжили променад.
“Ну что ж ты лежишь-то весь день. Знаю я, что всё ты слышала. И можешь сама себя вылечить. ” Анна слышала чьи-то причитания у себя над головой. Она уже второй день была на самых глубинах отчаяния и почти ничего не ела. Она, перспективная журналистка, потеряла зрение в 28 лет! У неё не осталось ничего, ради чего стоило бы жить. Мать… да, мать, в небольшом городке в сотнях километров отсюда. Её бойфренд.. да разве она ему нужна.. такая. У неё не было слёз, только горечь. Горечь и боль.
Слышала… она всё слышала, но слова были как-то несущественны, они летали, как маленькие камешки-блинчики, чуть касаясь сознания. С кем она, где она – всё это было неважно в сравнении с её горем.
“Да, тебя с такими мыслями сейчас только хоронить. Ладно.” Кто-то положил её на голову тёплые ладони. Вдруг она увидела – впервые за 2 дня – яркий синий слепящий свет, льющийся из них. Сознание тонуло в этом свете, и она не сопротивлялась сладкому забытью.
Я лежала в своей тёплой постели, и вспоминала один из счастливых дней моей жизни. Их было не так и мало, таких дней. Но после того ужаса, который я пережила прошлой ночью, всё казалось чуть лучше, чуть острее. Наш Иван Юрьевич, профессор по философии, пару раз говорил нам о том, что присутствие смерти делает вкус жизни богаче, или иными, кулинарными словами “смерть – это усилитель вкуса для жизни”. Я помнила уговор того парня о 9 часах и инструктаже, но мне удалось вполне успешно засунуть это воспоминании е самые глубокие уголки моей послушной памяти. И мой день был наполнен солнцем, воздушными шариками, миндальным мороженным. А потом, в два часа, ко мне присоединился Виталик, и с ним мы катались на каруселях и ходили в кино. Виталик – он тоже студент, и он мой будущий жених. Вы просто не представляете, какой это потрясающий парень – он надёжный, весёлый, и с ним можно поговорить обо всём, ничего не утаивая. Хотя я всё же не стала рассказывать ему историю прошлой ночи. Не знаю, почему. Вечером мы пошли к нему домой, и заказали ужин с доставкой. Всё было вкусно – и еда, и секс. И сейчас он лежит рядом со мной, а я глажу его курчавые волосы, которые растут у него не только на голове, но и на груди. Он, мне кажется, уже засыпает. Любимый.
“Супостаты! Ишь наразвелось злодеев-то. Сладу на них нет! Вот при Сталине, Иосифе Виссарионыче, так тогда другие порядки были! Тогда энтих гадов сразу стреляли, дабы неповадно было народу голову мутить… ” – старушка достала из сумки 200-грамовый шмат колбасы, хлеб и пачку соли. Маленькая квартирка была заставлена старой рухлядью, и была оборудована ванной, совмещённой с туалетом, и котом, вьющимся вокруг ног хозяйки мяуча без остановки. “Щас, Горбыль, погодь маленько!” – бабка открыла дверцу холодильника и вытащила небольшую рыбку с выпученными глазами, которую и поместила в кошачью миску. Кот игнорировал вопрошающий взгляд мёртвой рыбы и вцепился в свой поздний завтрак. “Как там мой Игорёша-то поживает… Давно он ко мне не заглядывал, давно… занят бедненький – всё учёба да учёба. Совсем его загоняли в этой школе! Им бы только отметки, а о людях не думают! И куда министерство смотрит!” – ворчала бабка. Спичку, которую эти “враги народа” обозвали “волшебной” она достала из тряпичного кошелька положила в коробок возле газовой плиты – на законное место.
Ночью мне плохо спалось. Да когда оно хорошо-то. Опять эти соседи до часу свой телевизор новомодный смотрели. Буржуи. Да и вообще не дом, а коммунальная квартира – слышимость жуткая, на улице собаки лают, это химик сверху опять по ночам унитаз свой сливает, до утра что ли не может потерпеть! Все форточки закрыты, а в комнате холодно. И спина болит. Сами знаете – старость не радость.
А к врачам-то? К врачам-то конечно ходила. Да они что - им только деньги неси, более-то они ничего не разумеют. А как лечить, так и совсем толку от их лекарств нету. Вон у меня подруга – выпила, да чуть не оправилась – еле скорая откачала. Да и тоже, какая скорая – они пока приехали, уже полтора часа прошло. Эээх!
Ну и что вы думаете – опять эти чёрные не свет не заря прикатили. Стучат в дверь, а я давай милицию набирать. У них занято и занято. А те всё громче колотят, соседи уже все из глазков-то наверно повыглядывали, варвары любопытные. Чёрные дверь надавили, она и подалась. Меня под-ручки, я кричу – помогите, пожар, да соседи-то и так наверно уж видят, что не пожар, и никто не вышел, ни один добрый человек не помог! Сволочи!
И снова меня в тот дом ихний. А там тот дед, стыд на его седины, да то чучело синее… ишь морду то отъел… они у них за главных значит. Ну и на этот раз я уж молчать не стала. Что мне терять-то уже, своё пожила, да и правду-то её ведь не спрячешь, не заткнёшь! “Да как вы смеете!” – я решила, что самый главный всё-таки молодой, и кричу ему прямо в рожу - “Никакого стыда на вас нет! Устроили тут притон! Фашисты!” “Простите, что?” – спокойно произнёс молодой. “А ничего! Сталина на Вас нет! Преступники! Кровопийцы! Ишь раззявился то, держиморда!” “То есть Марина Георгиевна, насколько я понял, Вы полагаете, что при Сталине Вам жилось бы лучше?” – всё так же невозмутимо последовал вопрос панка. “И жилось бы! Всё одно люди чёрные по улицам не шастали, и не было никогда такого издевательства над людьми, порядок был! Нешто сейчас, бог знает куда власти смотрят, распустились ужо вы все, шкодники срамные!” “Всё, всё, я понял” – парень поднял две руки ладонями вперёд, как бы говоря мне “стоп”, грустно улыбнулся и легонько хлопнул в ладоши. И пропал. Все пропали. А я протёрла слезящиеся глаза, и увидела небольшое казённое помещение, в котором горела одинокая тусклая лампочка, и на двух деревянных лампах с двух сторон от крепкого деревянного же стола сидели двое мужиков в форме, с винтовками за плечами. Они меня заметили, один из них встал, подошёл ближе, щурясь и всматриваясь мне в лицо, а затем хриповатым голосом сказал: “Гражданка, предъявите документы!”.
“Куда ты её дел?” – в вопросе Василия слышалась скорее нотка удивления. “Не извольте беспокоиться, ничего летального. Я, можно сказать, исполнил её желание” – ответил панк, и видя, что Василий собирается что-то ещё добавить, продолжил, - “Но не будем отвлекаться. Вроде все в сборе, кроме…”.
Действительно, почти все были в сборе. Даже та бывшая слепая, Анна, вышла из своей комнаты, и вышла, как водится, примарафетившись. Красная помада, удлинённые ресницы, красивое красное платье с декольте, и всё это было наложено на высокую модельную фигурку, обувь на каблуках, серьги и колечко - снаружи она соответствовала образу современной роковой женщины. Но внутри… я видел её чувства… она помнила всё, что случилось, помнила всё, о чём говорили вокруг, и чувствовала себя маленькой и беззащитной. Тускло жёлтая неуверенность и неопределённость свила своё гнездо в её сердце. И тут же, прямо в груди, я видел серое пятно страха. Однако я видел также, что эти эмоции были внове этой даме, и их правление должно было вот-вот закончиться.
“… кроме нашего добросердечного друга и сотоварища, именуемого Игорь. Всё дело в том, что данный, вне всякого сомнения, ведущий праведную жизнь, отрок, воспылав гневом, решил пустить в дело ту толику магии, что мы ему добродушно предоставили. Если быть более точным, то он пожелал мне” – улыбка Грея стала ещё шире, - ”смерти от удушья. Какое удивительное человеколюбие двигало этим молодым человеком, он не стал желать мне смерти четвертованием, колесованием или медленной диссолюцией в растворе серной кислоты невысокой концентрации. Хотя может он просто об этом не подумал.” – Грей наклонил задумчиво голову и почесал затылок, - “Ему повезло. Он умер достаточно быстро, хоть и болезненно, как без этого, от недостатка воздуха, после того как его, за неимением лучшего слова, заклинание, отразилось от моего.” Грей сделал паузу, - “И первый вопрос, который мы сегодня выставим на голосование, будет следующим – признаем ли мы данную преждевременную кончину столь сланного защитника земли русской преждевременной, и вернём его в наши дружные ряды…” На паре-тройке лиц мелькнуло удивление. “… или же оставим его почить в бозе и жить любой другой жизнью, либо не жить, либо как он там распорядится, более его к нашей работе не привлекая?” Грей сделал паузу, взял стакан газировки с подноса, который поднёс ему Амбро, и пил его маленькими глотками, растягивая удовольствие. В это время Василий и Татьяна обменивались приглушёнными фразами, а студентка Елена и Лёшка, явно пытавшиеся увидеть глаза окружающих, столкнулись взглядами. Не могу не заметить, что Елена сегодня была прекрасна, как поётся в песне, “лучше чем вчера”. Чего стоит только лёгкий шифоновый шарфик, покоящийся на её лебединой шейке и королевских плечах. Она чувствовала себя довольно уверенно, внутри у неё сияло синее пламя счастья, и остальные эмоции лишь вспыхивали время от времени разноцветными искорками.
Грей допил и поставил стакан обратно на поднос. “Итак, кто за, прошу, поднимите руки!” Последовала короткая пауза, после которой зазвучал голос Василия: “За… что?” “Резонный вопрос”, - отметил Грей – “За возвращение его в наши ряды” Практически сразу же руки поднял Виктор, Алёша и Лена, сразу же за ними Василий и Татьяна. С секундным колебанием поднялась рука Теодора. Что за странное имя! “Итак, 6 к 1, я тоже за, 7 к 1, Георг, ты?”, - Грей повернулся ко мне. “Я воздержусь от участия в ваших мирских делах” – проворчал я со сдерживаемой усмешкой. “Окей, предложение проходит большинством голосов.” – договаривая последнее слово Грей сделала рубящее движение ладонью сверху вниз, и одновременно кто-то из наших помощников, ударил крышкой о железную кастрюлю, произведя звук, отдалённо ассоциируемый со звуком гонга.
В этот же момент в метре справа от Грея появился прямо из воздуха человек. Это был Игорь, и выглядел он неважно. Лицо его носило синий оттенок, ближе к шее переходящий почти в фиолетовый, по шее явственно прослеживался след от верёвки. Он тяжело дышал, дыхание было сбивчивым, руки его ощупывали собственную шею. Он с ужасом смотрел на Грея и хрипел “Я… ты…”. “Да-да, не извиняйся, я всё понимаю.” – спокойным голосом произнёс мой друг. “Садись.” – Грей указал ему на свободный стул. Игорь медленно, как бы не веря, повернулся, сделал пару неуверенных шагов, ежесекундно оглядываясь на Грея, и сел.
На сегодняшнем собрании он говорил о том, что нам нужно быть готовым защитить себя от нападения. Ну то есть Грей говорил. Вероятность нападения высока, практикуйтесь заранее, атака наверняка будет немагической – вот основные тезисы этого мудака. Да, ещё он упомянул, что “платить” можно чем-либо материальным, находящимся под рукой… опять же, никакой конкретики. И финальное “тренируйтесь”, сопровождаемое отмашкой. Он нас так до гроба заучит… хотя кто бы говорил – я усмехнулся – моя шея нещадно саднила.
Он ушёл, наши доморощенные “маги” потоптались на месте и потянулись кто-куда – пара на выход, Виктор к неграм за каким-то пойлом, малец побежал в туалет, папа его тоже поплёлся за ним. Лена же просто стояла и озиралась. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Хорошая девчонка. Мы тогда в первый день познакомились в некотором смысле, она студентка ещё, на кого она там учится… что-то вроде по гуманитарной части, уже не помню. Её прямо после зачёта в машину и сюда, она тогда даже испугаться не успела… ха, я тогда не то, чтобы испугаться, даже одеться не успел. “Ну и как будем практиковаться?” – с кислой улыбкой спросил я её. Она пожала плечами. “Пошли что-ли, выпьем кофе?” “Пошли”.
Мы пили кофе и общались. Да, просто общались, на обычные жизненные темы, никак не связанные с неграми, панками и магией. Мы сидели за столиком небольшого полупустого кафе, было где-то 11 часов утра, и разговор наш крутился вокруг конного спорта и вообще лошадей. Представьте, он тоже умел ездить, и любил этих благородных животных не меньше меня. И синева его лица уже почти прошла. Игорь немножко хмурился, даже когда рассказывал о своём первом галопе, который пришёлся ещё на его пятнадцатилетие. Его друг сделал ему такой “подарок” на день рождения, подарок в кавычках, потому как после галопа последовал полёт с жёсткой посадкой, и визит в травмпункт. Слава богу, в тот раз обошлось без переломов. Я смеялась, когда он изображал свой полёт с коня в движении и звуке падающего самолёта.
“Ну что, давай практиковаться!” Игорь сморщил лоб, уставившись в окно и произнёс: “Я выбираю иметь пиццу “Экзотика” и плачу этой кружкой!” Кружка исчезла. Мы помолчали, смотря друг на друга. “И что?” – задал вопрос в пустоту Игорь. “Ваш заказ, сэр!” – раздался голос сзади, и официант в белом переднике поставил на стол тарелку. “Но я же заказывал с ананасами, а это пицца Классическая!” – возмутился мой собеседник, но официант уже ушёл и не слышал его слов. “Хм. Я выбираю иметь пиццу с ананасами прямо здесь и сейчас, и плачу этой пиццой” – он указал на только что принесённое блюдо. Оное блюдо пропало, и тут же появилось следующее, на котором вообще лежала только лепёшка от пиццы, без всякой начинки. “Не понял!” – возмутился Игорь. “Давай я попробую.” – я указала на его лепёшку и произнесла “Выбираю пиццу с ананасами прямо здесь и сейчас и плачу этой лепёшкой и моей кружкой.” Названные предметы исчезли, и на столе появилась очередная тарелка. На этот раз, насколько я поняла по довольному выражению лица Игоря, пицца была та самая. “Почему у тебя вышло, а у меня нет?” “Наверно у тебя спичка барахлит” – довольно улыбнувшись, с издёвкой заявила я, - “Закажи нам ещё кофе”.
Она ползла по стене, внутри стены, вверх, выше и выше… Неравномерно нагретый бетон и кирпич отражался в её сознании забавной щекоткой. Всего минуту назад она внезапно осознала, что она – есть. Второй идеей, пронизывающей всё её существование, была идея цели, которая должна была где-то рядом.
“Бах!” – упала рядом и раскололась ещё одна плита. Однако это не смутило Виктора. Он всё так же занимался строительством, но в этот раз определённо не по типовому проекту. Он стоял, как дирижёр перед громадным оркестром из кирпичей, песка, гравия… тоненький ручеёк раствора лился медленной густой полоской, как густой кетчуп из бутылки, порхали мастерки, бетонные блоки угрюмо ворочались. Не всё получалось – разливались вёдра, падали или неровно ложились кирпичи, иногда даже падали плиты. Но он исправлял и продолжал свою работу… своё творчество. Да, он творил… порой ему что-то не нравилось, и он разбирал уже застывающий арматурный пояс, изменяя геометрию сооружения.
В стороне стояли и курили двое рабочих. Они уже отошли от первого шока, когда их старый прораб, погибший в результате несчастного случая, отпетый и отпитый, вдруг заявился посреди бела дня и начал жонглировать стройматериалами. Большая часть их коллектива тогда просто напросто поспешила сделать ноги, а новый прораб, матерясь, направился звонить начальству и вызывать полицию. Однако ни он, ни кто-либо другой с тех пор на стройку так и не вернулись.
“А я всегда знал, что Николаич того…” “Экстрасенс!” – подсказал второй рабочий. Сейчас, несколько попривыкнув к мельтешению летающих в воздухе камней и бетона, они уже начали получать определённое эстетическое удовольствие от того архитектурного сооружения, что постепенно воздвигалось у них на глазах. “Могёт!” – уважительно чмокнул первый, доставая новую сигарету.
На лице Виктора сияла улыбка.
В полутёмной комнате, казалось, собралось вполне великосветское общество. Видные мужчины, с сохранившимися в разной степени волосами, но с фраками одинаково чёрного цвета и белыми воротничками сорочек курили дорогие сигары и пили алкоголь разных стран и народов. Их объединяло не только всеобщее франтовское одеяние, но и тот факт, что все они во что-то играли. Игры были разные – от классического бильярда на столе с зелёным сукном, до домино, баскетбольного кольца на стене, плейстейшн, PC и игровых автоматов. Каждый индивид, как говорится, выбирал на свой вкус. Вне всякого сомнения, девочки – официантки были не менее красивы, чем дамы, сопровождавшие многих кавалеров, увешанные драгоценностями как рождественские ёлки. Степень оголённости женского тела составляла примерно 70%.
Среди множества потных лиц особенно выделялось лицо нашего старого знакомого Грея – его синий петушиный хохолок смотрелся здесь несколько неуместно. Однако он явно пользовался здесь уважением – ему кивали, улыбались и махали ручкой. “Значит сегодня, наконец, первые ставки?” – обратился к нему мужичок с торчащим из кармашка фрака уголком красного платочка. “Ну кто-то ставил уже вчера” – показал ему в ответ белоснежные зубы Грей, и проследовал дальше, в центр зала.
Я занимался тем, что делал всю жизнь. Шучу конечно. Я стоял в небольшом скверике и буквально делал деньги. Я никогда ранее не занимался деревоперерабатывающей промышленностью, но тут пришлось, ха. Выглядело это так, я выбирал дерево, выбирал сумму, и звонил по телефону в банк, дабы проверить состояние счёта. Волшебство, в полном смысле этого слова, магия денег работала, но как-то нестабильно. Деньги иногда приходили полностью, иногда частично, или же вообще не поступали. Один раз они вообще снялись со счёта! Меня это немножко злило, и хотя денег было уже достаточно, чтобы купить маленький городок в Америке, я продолжал выбирать деревья. Тополь, тополь, о, сосна.
На меня уже косились проходящие мимо собачники. Я так и не понял, как они видели исчезновение деревьев, и замечали ли момент пропажи, но они определённо ощутили некую повышенную разреженность скверика. Деревья пропадали тоже неравномерно, некоторые оставляли пни, у одного остались ветки, которые дождём попадали мне на голову, чуть не угробив к чёртовой бабушке. Одно дерево пропало вместе со всеми корнями, из-за чего земля резко просела, и в центре осталась довольно глубокая яма. Я пытался найти связь между тем, как именно вело себя дерево, и тем, как вели себя деньги на моём счету, но никаких чётких аналогий. Это было странно и неприятно.
Как и тот факт, что мой босс, уже бывший, вчера меня так и не понял. Ещё бы, у него в глазах стояли, как в слотах игрового автомата, значки доллара, и говорить он мог только о пожаре и финансовых затратах на устранение последствий, слышать же он не мог ничего вообще. Если говорить проще, он стоял и жаловался, и сам себя распалял, а я… я не настолько любил эту работу. Тем более в свете последних событий). В жизни и правда есть вещи, которые за деньги не купишь, но слишком много вещей, которые купить надо, просто необходимо, и купить именно за деньги. “Не верьте тем, кто говорит, что деньги это грязь. Не верьте тем, кто говорит, что люди это мразь.” Кажется, это строчка из какой-то песни.
Знаете, почему тогда ушла Илона? Да, мать Лёшки и моя жена по совместительству. Она ведь лучшей жизни хотела, “человеческой”. Ну не со всем я с ней согласен был тогда, да и сейчас, но если не про брюлики и белое бургундское, а про возможность самому жить так, как хочется, сыну получить достойное образование, да и просто… ради того, чтобы одноклассники в шикарных костюмах, ездящие на машинах, стоящих миллионы, тебя не хлопали сочувственно по плечу, говоря “А ты всё там же, секретарём/дворником/водителем впахиваешь? Ну… тоже работа хорошая”.
Вдруг что-то в кустах слева от меня зашевелилось. Я посмотрел и увидел порванный полиэтиленовый пакет, из под которого выползал, не поверите, ежик! Игольчатая шёрстка, маленький чёрненький носик, блестящие глазки… я думал, что он станет убегать, как только меня увидит. Однако когда я присел на кукурки и наши взгляды встретились, он только замер на месте. А затем в его с его глазами стало происходить что-то странное.
“I’m bulletproof, nothing to lose…” – у меня в кармане зазвонил мобильник. Я вытащил его и увидел, что это класснуха. Вот блин. Вообще-то у неё есть папин, но тот давно уже просто скидывает её звонки. Не, в прикиньте, он мне так и сказал:”Твоя класснуха – ты и разбирайся.” Я выдохнул и нажал принять. “Здравствуйте, Дарья Сергеевна!” “Перин, почему вы вчера не были в школе?” “Я… у меня заболел отец, я с ним в больнице.” “Что-то серьёзное?” “Нет… не совсем.” “Дайте ему трубку.” “Он.. не может сейчас разговаривать.” “Что? Перин, вы опять мне голову морочите!?” “Нет, Дарья Сергеевна, послушайте…” “Наслушалась уже! Если я Вас завтра не увижу на своей паре, вы получите за четверть два, и при этом заслуженное!” – она положила трубку.
Её пара была по расписанию первой, и это было 8-30 утра. Даже если я приду, меня всё равно через 10 минут заберут негритосы… хотя интересно будет посмотреть, как именно они это сделают. Я задумался о той теме, которая за эти дни будто бы несколько отошла на второй план – учёбой. Мой класс, уроки, учителя – всё это казалось каким-то далёким, как будто это было всё давно и не со мной. Хотя нет, всё же со мной. И тут вдруг я вспомнил про Машку.
Машка – это моя одноклассница. Она почти отличница, у неё только раз была за четверть тройка, а за год в прошлом году лишь две четвёрки. У неё были прямые чёрные волосы до плеч, которые она обычно убирала в хвост. И ещё она пахла гречневой кашей. Вы не подумайте, я не нюхал её, просто мне почему-то казалось, что она пахла именно так. А ещё она играла на флейте и умела рисовать Пикачу. Мы с ней, как положено, каждый день здоровались в школе, иногда я просил у неё подсказки. Она сидела на парте впереди моей. В детстве я часто дёргал её за косички. А сейчас… сейчас уже не дёргал, но при мысли о ней у меня что-то нагревалось в районе сердца, и иногда хотелось кушать. Шучу – кушать мне хотелось и без мысли о ней.
Я создал себе хотдог, потратив на него пластиковую бутылку, валявшуюся у дорожки. Однако он появился прямо в моей руке слишком горячий, и я его выронил, обжегши пальцы. Новый хотдог я создал из этикетки от Твикса, тот был тёплым и вполне съедобным.
Перекусив, я снова вспомнил про Машу. “Я выбираю, чтобы она в меня влюбилась и плачу вон той урной”. Железная мусорница испарилась, и куча хлама из неё рассыпалась по асфальту и газону. “Фи, как некрасиво” – передо мной с обвиняющим видом стояла Маша. Та самая. Она была в белой блузке, лёгкой курточке и джинсах. И она смотрела прямо на меня. “Зачем ты это сделал!?” “Это не я.” “Не ври, я видела!” – она поджала губки. “Как это у тебя получилось?” – её глаза выражали неподдельный интерес, а улыбка несколько путала мои мысли. “Но я этого не делал”- сделал я робкую попытку. “Разве между нами могут быть секреты?” Её слова медленно отражались в моих барабанных перепонках, а улыбка была убедительней приставленного к виску и пистолета. “Ты маг. Круто!” – продолжила она, подходя ближе. Между нами были какие-то десятки сантиметров. Я видел, как ровно вздымались и опадали под блузкой её упругие груди. “Покажи мне, как ты это делаешь?” Я просто не мог ответить нет.
Я рассказал ей про спичку и показал книгу. Она не смеялась, но заворожено слушала. А потом я сделал ей живого белого кролика прямо из той кучи мусора, выпавшего из урны. И она смеялась, и она хлопала в ладоши. Мы сидели в кафе, прямо с кроликом, и она рассказывала мне про то, что ей нравится музыка, но она очень устаёт от постоянных репетиций. Прошлым летом они трижды ездили в другие города на концерты. А я летом ездил в Парус, и там было зачётно. Я изобразил для неё в лицах ту историю о купании с пацанами в потёмках на спор, и про вызов духов. Она сидела рядом со мной и слушала, колупая своё клубничное мороженное. Такая красивая. И тут вновь зазвонил телефон.
Анна чувствовал себя великолепно. Перед ней лежала стопка федеральных газет и журналов, и в каждом из них была её статья с фотографией. Пробный “выбор” полностью себя оправдал, и она раздумывала о помещении своей персоны на обложку. “Анна Вернер, выдающаяся российская журналистка”. Хотя нет, “Анна Вернер, звезда мировой журналистики” будет лучше.
А ведь для неё и правда с этой штукой был открыт любой путь. Может стать моделью? Она критически осмотрела свою фигуру. Так, увеличить грудь, убрать шрам на левом бедре. Рост? Ну можно добавить, да. “Выбираю себе грудь больше на два размера, и плачу вон тем шариком” – она указала на зелёную резиновую игрушку, которую катала по полу Аманда. Игрушка исчезла, и Аманда обижено тявкнула.
В тот же момент в груди Анны разлилось приятное тепло, и застёжка бюстгальтера подалась, не выдержав давления. Довольная. Анна оголила грудь и рассматривала проапгрейденную 2XL часть тела в небошльшое прикроватное зеркало. Она услышала шорох далеко не сразу, а только когда он стал по громкости сравним со звуком включенного в гостиной телевизора. Анна повернулась и увидела источник шума.
Клубок чёрных мушек вился над кипой журналов, и всё новые лезли, казалось, прямо из бумаги. Они ринулись на Анну всем скопом, залетая ей в рот, нос, уши, глаза, под одежду… за считанные секунды вся кожа на её теле покрылась сеточкой маленьких порезов, а в течение минуты и вовсе превратилось в кровавую кашицу. Анна, или скорее то, что от неё осталось, с глухим ударом упала об пол, жидкий фарш разлетелся во все стороны. Мушки пропали, и тишину нарушал только плаксивый вой Аманды. На столе лежала стопка чистой бумаги разного качества и формата.
Мы с Игорем ещё долго сидели в кафе, а потом пошли в Центральный парк – “ставить магические эксперименты”. Игорь всё время шутил и улыбался, и был совсем не похож на того угрюмого парня, который подрался с Греем в самый первый раз. Мы пробовали левитировать предметы… мы дружно согласились даже не пытаться читать мысли друг друга. Хотя меня всё ещё “терзают смутные сомнения”. Игорь в этот раз принял всерьёз слова Грея о возможной атаке. Ещё бы! Мы пытались придумать, чем может быть опасна и как может выглядеть такая “немагическая” атака. Кстати, значит есть ещё и “магическая”? “Но ведь мы вроде как можем выбрать, чтобы атаки на нас не было?” – подал идею Игорь. Забавный вариант. Однако была и загвоздка – далеко не все “выборы”, что мы делали, работали как надо. Дело было примерно так же, как и с той пиццей. И дело было видимо не в спичке Игоря и вообще не в Игоре – мои камни тоже отказывались взлетать с вероятность где-то 30-50%. Однако мы всё таки “выбрали”, чтобы мы были в безопасности. Так, как о результате ничего сказать нельзя, и наличествовал лишь факт исчезнувших камешков, мы решили для верности выбрать то же самое ещё один раз. Камней в парке было много).
Все наши эксперименты мы проводили в “Зоне тихого отдыха” парка, и там действительно было довольно тихо. В тот день администрацией был организован праздник птиц, и львиная доля отдыхающих собралась возле эстрады, где воспитанники детдомов, а также все желающие, мастерили скворечники. Как писала Агния Барто, “Мы сегодня встали рано, ждали птиц еще вчера. Ходит по двору охрана, гонит кошек со двора.” “Пошли на колесо!” – предложил Игорь. Я согласилась. Садясь в кабинку громадины, я думала, что мы ведь вроде как должны бояться. Ведь нас должно атаковать некое зло, которое было бы абстрактным и несуществующим, если бы не тот факт, что мы два дня назад получили во владение магию, и могли, действительно могли исполнить своё любое желание. И ведь магия, без всякого обмана, пусть со сбоями, но работала! И значит и зло было настоящим, и пряталось где-то может быть неподалёку, где-то вон в тех кустах, размером с футбольный мячик, или же в толпе карликов, снующих по ниточкам бульваров. Но пение птиц было таким спокойным, солнце – таким тёплым и близким. Лёгкий ветерок нежно гладил мою кожу и волосы…
На телефон мне пришло смс, оно было от Виталия. Но я не успела его прочитать, так как телефон скользнул между моих пальцев, и полетел вниз, к самому подножию чёртова колеса. В ту же секунду кабинку легонько тряхнуло, раздался предательский скрип. Я вскрикнула и взглянула на встревоженное лицо Игоря.
Ещё с утра мы решили с мужем сходить в театр. Точнее я предложила – ведь и правда уже век не ходили – а он, конечно, согласился. Была мысль слетать куда-нибудь на острова, но Васька сказал, что “эти гандоны нас и оттуда назад выдернут”, и вообще, нужно готовиться. И мы готовились – я готовилась к театру, а он заперся в своей комнате и, видимо, занимался магией. Будто можно серьёзно принимать этого Грея и его, хм, коллегу – они ведь как два клоуна, один строит из себя мага из романов фентези, а другой так и вообще несёт всякую пургу. Что вообще может с нами случиться?! Ну а если и случиться что.. нет, не собираюсь об этом даже и думать. Да, всё же молодец Васька, пусть готовится
Из его комнаты слышались какие-то приглушённые хлопки и взрывы, и когда я наконец нашла гармонию в сонме предметов гардероба, он вышел из комнаты с порезом на щеке, весь в саже. “Ты что творишь!” – я побежала за спиртом, которым и прижгла порез, после того уже, как Василий умылся. Его комната выглядела неважно – пыль, корешки книг, жжёные дыры в обоях. ”А поаккуратнее не мог? Убираться теперь.” Василий на это не ответил, лишь что-то пробормотав под нос. Пол в комнате заблестел свежеуложенным лакированным паркетом, люстра вернулась на своё законное место, стены хвастались новыми обоями, изображавшими улыбающихся розовых поросят, грызущих друг другу хвостики в бесконечной очереди. “Ты откуда такие обои взял?” Он только пожал плечами.
Мы поехали в ААН, кто не знает, Антреприза актёров Новосибирска. Название у них, конечно не ахти, но подруга ходила, и ей понравилось. Мы, опять же по совету Иринки, выбрали спектакль “Пить, курить и водить машину без прав на повышенной скорости”. Билеты мы купили ещё с утра, хотя муж мне предлагал их просто наколдовать. Но не всё же теперь не по-людски то делать. Мы сдали пальто в гардероб, и уселись на наши места в девятом ряду. В зале погас свет.
Я полз спиной назад, отчаянно отталкиваясь руками и ногами, у меня из рук выпал телефон и чёрная книга, но я не стал даже пытаться их подобрать. Эти глаза, в них я только что увидел безумие и смерть. Он надвигался на меня не столь быстро, но с размеренной чёткостью тикающих часов, мне казалось, что он увеличивается в размерах. Я запаниковал. Он был всего лишь в двух метрах, я наконец вскочил на ноги и побежал. Моему телу бег давался с трудом, сразу же начало колоть в левом боку, но я всё также слышал его дыхание сзади. Я чуть было не поскользнулся на какой-то пустой банке, но удержался и продолжал бежать. Я полностью потерял счёт времени. Вдруг меня схватили сбоку чьи-то сильные руки, и я закричал.
“Что с Вами случилось? Кто за Вами гонится?” – взволнованный голос принадлежал парню лет тридцати в милицейской форме. Я попытался ответить, но задохнулся, моё сердце бешено колотилось. “Вам плохо?” – снова спросил полицейский. “Нет” – наконец смог выдавить я, озирая улицу в подступающих сумерках- “Дайте… позвонить… ”. Полицейский достал свой мобильный и передал мне, продолжая наблюдать за мной с подозрением. Я озирался по сторонам, меряя взглядом улицу, движущиеся по ней машины и курсирующих пешеходов. В целом всё было спокойно. Я набрал Лёшу.
“Лёша? Ты где? В Дель Мар? Жди, я сейчас буду.” Я повернул голову и вновь увидел его. Он даже не полз, а катился мне навстречу прямо за спиною полицейского. Эта зверюга увеличилась до метра в диаметре, стальные иглы покрывали всё его тело плотным частоколом. Увидев ужас в моих глазах, полицейский обернулся, но в этот момент железные прутья прошили его тело, вкатав прямо в асфальт, не прекращая поступательного движения. Гигантский ёж-мутант катился по прямой линии, зацепив бампер машины, прошивая железо насквозь, словно масло. Я очнулся… и побежал.
Сигналили машины, кричали люди, мигали огни светофоров, регулируя пассажиропоток. А я бежал по прямой, без единой мысли в голове, полный чудовищного ужаса, слышащий каждую минуту цоканье об асфальт тысяч игл позади меня, скрежет разрываемого металла, предсмертные стоны случайных жертв. Машина мчалась мне навстречу, и я резко повернул влево, и непроизвольно посмотрел назад. Преследующий меня ёж срезал дорогу, снеся при этом весь угол здания, летели кирпичи, слышался звон стекла. Он вырос ещё где-то на метр, и был выше роста среднего человека, его иглы стали толще, и теперь напоминали железные костыли, используемые для вбивания в горную породу. Асфальт под ним покрывался трещинами, и он катился всё быстрее… а я так устал.
Мы вышли из кафе и стояли, вдыхая вечерний воздух. Лёша сказал мне, что с его отцом что-то произошло. Отец по телефону приказал ему ждать здесь и бросил трубку. Голос у него, сказал Лёша, был ненормальный, и кажется даже дрожал. А затем всё это случилось.
Я помню, мы услышали чьи-то крики, и потом, как в замедлённой съёмке, из-за угла выбежал растрёпанный мужчина лет сорока, с красным лицом и глазами сумасшедшего, сжимающий в руке мобильный телефон; а сразу следом за ним, буквально в паре метров, катилась эта круглая штука, высотою достающая до второго этажа, вся утыканная стальными кольями. Лёша закричал, и бросился вперёд, к мужчине, тот увидел его, вздрогнул, запнулся и упал прямо на бетон; Лёша всё так же бежал вперёд, что-то крича, а шар уже кромсал шипами ещё живое тело вместе с асфальтом, на котором оно лежало. Что-то сверкнуло, и шар начал разваливаться на части, продолжая по инерции катиться вперёд, на Лёшу, и дальше, в стену панельного дома. Удавившись в стену, он рухнул обратно, и всё стихло.
Я не знаю, почему я не упала в обморок. В каком-то десятке метров от меня лежали два полностью неопознаваемых тела. И с одним из них я пять минут назад спокойно пила кофе. И он мне нравился, даже очень. Я вдруг поняла, что меня колотит мелкая дрожь, и что я держу что-то в руках - это были вещи, которые сунул мне Лёша… когда побежал. Мне хотелось плакать, но слёзы почему-то не шли. Я хотела быстрее уйти с этого страшного места.
“Ну и зачем малец полез под иглона!?”
“Спасать папу. Будто ты не знаешь!”
“И что, спасать папу несколько в стороне от зоны поражения недопустимо из моральных соображений!!?”
“…”
В 9 часов утра в большой полутёмной гостиной собрались тёмные личности в тёмных фраках. И компания из шести людей. Присутствовал Георг, Василий с Татьяной, Виктор, Игорь, Елена и Маша. С последней Георг уже провёл разъяснительную беседу, и она просто сидела на своём стуле, угрюмо уставившись в пол. Возле камина на небольшом тряпичном коврике возлежал большой белый кот.
Послышался хлопок в ладоши, включился яркий свет, и в комнату вошёл полностью голый Грей. Волосы у него на груди и на лобке были окрашены в тот же синий цвет, что и его хохолок. “Ничего личного, проспорил” – он ткнул пальцем в сторону Георга, - “Ему. Неделю теперь должен так ходить!” Он поймал ошарашенные женские взгляды и добавил: “И цвет тоже”.
“Сегодня будет, пожалуй самый важный урок нашего экспресс-курса. Но я вижу, что у Вас за прошедшие сутки накопились вопросы.” – он поглядел на Игоря, - “Прошу!” “Почему Ваша магия то работает, то не работает? Какой именно атаки мы должны опасаться, от кого именно и откуда Вы это знаете? Что за магическая атака – раз есть немагическая? ” – Игорь посмотрел по сторонам, - “И где остальные?”
“Всё по порядку, мой дорогой друг” – начал Грей, - “Говоря об остальных, доколе я разумею, Вы подразумеваете наших уважаемых товарищей Анну Михайловну, Теодора Димитриевича и Алексея Теодоровича, не так ли? Названные лица как раз и столкнулись с немагической атакой, и пали её жертвами.” – Грей скорчил скорбную гримасу, - “Немагическая атака отличается от магической тем, что на Вас не производится магического воздействия, а лишь физическое – то есть давление, кромсание, расчленение… Правда Вам не стоит беспокоиться, ибо начиная с сегодняшнего дня стала вероятной и первая, и вторая форма атаки.” – Грей помолчал, рассматривая свои ногти. “Откуда я, то есть мы с Георгом, это знаем? Видишь ли, мы в некотором роде предсказываем будущее… так сказать пророки в своём отечестве и за его пределами” – Грей усмехнулся, - “А что касается сбоев в магии… ”
Грей беседовал с игроками, а я несколько отвлёкся, наблюдая довольно странную картину. В зал входила высокая женщина в красном платье и чёрном меховом манто, она грациозно и целеустремлённо двигалась в центр гостиной, неся в одной руке какую-то огромную зачехлённую штуку. А странным было то, что её никто не замечал – ни наши помощники, никто, кроме меня. Даже Грей! Я посмотрел сквозь чехол, и непроизвольно дёрнулся – там была острозаточенная коса. Женщина уверенным шагом подошла к Виктору, обняла его и что-то прошептала ему на ухо, при этом он улыбнулся, видимо тоже увидев и услышав её. Тут всё и случилось.
Раздались выстрелы, первым упал, с большой дырой во лбу, Грей, сразу же за ним свалился Виктор. Я толкнул Ленку на пол, закрывая её сверху, слышались крики и выстрелы, вдруг всё стихло. Я поднял взгляд, и увидел пулю, двигающуюся со скоростью улитки в полуметре от моей головы. Засим последовал выкрик Георга “Быстро вставайте, нам надо уходить!”
Всё выглядело так, как в крайне замедленном кинофильме – десантники двигались, словно дохлые мухи, звук был как-то странно искажён, растянут и изломан, слов и криков не стало, были лишь завывания поцарапанной пластинки. А наша шестёрка была на фоне происходящего “живее всех живых”. Осторожно огибая пули и стулья, мы двигались к дверям; негры, кстати, тоже замедлились и вели “неспешную” перестрелку с атакующими.
На улице светило солнце и было хорошо. Да. Однако на крышах стояли (определённо также замедленные) снайпера, несколько тонированных машин и четыре микроавтобуса украшали собой парковку и часть газона, если быть точнее, неподстриженной разносортной травы. Георг сказал нам садиться в чёрный Вольво, стоящий возле ангара, сам он с Василием сел спереди, а мы вчетвером втиснулись на заднее сиденье. Лена посадила Машу на колени. Завелся мотор, и заиграло радио, лёгкая мелодия Reamonn - Tonight , которая была через минуту прервана на середине. “Экстренное сообщение: шестеро членов террористкой организации, намеревавшейся, по данным ФБР, произвести подрыв торгового центра Мега Новосибирк, прорвали оцепление и ушли от погони на автомобиле марки Вольво, номер неизвестен.” “Про нас.” – спокойно заметил Георг, в то время как радио продолжало: “При штурме были убиты двое, один из которых являлся лидером преступной группировки. В ближайшее время мы сообщим вам имена и приметы террористов. По прямому указанию мера в городе введён план перехват, в поимке примут участие военные.”
“Что за…” “Хрень” – закончил за меня Василий. Мы смотрели на Георга, который как бы нехотя начал давать объяснения. “Вы всё сами видели. Это явно не просто штурм – они смогли убить Грея! С их стороны тоже есть кто-то, кто владеет магией, да ещё какой! И это он заправляет всем этим пушечным мясом. Я говорил Вам – грядёт зло! И оно здесь.”
“Я выбираю знать, что происходит, и плачу…” “Бесполезно” – оборвал меня на полуслове Георг, - “Я уже пробовал. Мы не можем узнать, кто это и что это, мы не можем сделать, чтобы этого не было… мы действительно не всесильны.” “Так и что мы теперь будем делать? Что мы вообще тогда можем!?... И куда мы вообще едем?” – это говорил уже Василий. “У меня есть для Вас это” – Георг достал из внутреннего кармана конверт, и передал его Васе, - “Сейчас, погоди.” - он затормозил у какой-то столовой, и пригласил нас войти.
Внутри было утро и пусто. Снаружи тоже было утро, но там оно было каким-то полным – ездили машины, ходили люди. А здесь ходила по залу, протирая заляпанные пластиковые столики, полусонная полненькая официантка в цветастом переднике, лежал на освещённом солнцем растрескавшемся подоконнике серый кот, и мы. Мы сели за сдвоенный столик, и заказали кто что. Я заказала сырники со сгущёнкой и чай. Я вообще по утрам мало ем.
Мужики читали письмо и ругались. Георгий что-то им объяснял, говоря, что не может, и если они не верят, пусть пробуют сами, но мне было всё равно. Когда в твоей жизни в один день случается много такого, что быть не может никогда, ты сначала боишься, волнуешься, печалишься, а потом тебе просто становится тупо всё равно. Не знаю, надолго ли это, но я просто сидела, уткнувшись в свою тарелку, когда началась драка.
Я всё-таки врезал этому гаду по морде. Видишь ли, не знает он, что делать, и как понимать это, мать его, письмо, и вообще он тоже с нами в одной лодке, пустослов ****ный. То, что наши рожи по телику кажут, это, значит, великое зло в мир пришло, и нас решило со свету сжить, а он здесь ни при делах. А то что он, поганец, нас в эту кашу втянул, научив силой “магии”, которая нихрена не работает (ну это конечно, преувеличение, но простите, какой русский не любит красного словца… ), так это так судьба распорядилась и не мог он иначе.
Удар в лицо был максимумом из того, что я смог сделать. Он вначале пробовал было опустить мне на голову огромную кастрюлю с супом, но она полетела прямиком в него, отразившись от моего заклинания (не зря старался, ставил защиту…). Однако затем Георг просто опутал меня какой-то невидимой сетью и прижал меня к полу, где я и лежал, неспособный пошевелиться, слушая как Игорь с Леной, не обращая внимания на нашу заварушку, пытаются призвать эту книгу, определить с помощью магии её местонахождение, короче решить поставленную задачу любыми возможными средствами.
В конце концов они определили, что книга здесь, в этом городе, и сделали что-то вроде компаса. “Нам лучше идти прямо сейчас” – услышал я голос Игоря, - “официантка уже вызвала милицию.” Его взгляд метнулся в мою сторону, а затем снова на Георга. “Но прежде… ” – он смотрел в упор на Георга “Я выбираю знать, есть ли среди нас предатель, и плачу этим стулом” – эти слова он произнёс скороговоркой, на одном дыхании.
Георг скривился, как от боли, но сразу же вновь заулыбался. “Всё в порядке” – с подозрением проговорил Игорь, но вдруг раздался вскрик Лены. Все повернулись на звук, но я не мог этого сделать, и закричал “Что случилось?!” Внезапно путы, удерживающие меня, ослабли и пропали, я вскочил на ноги.
Она была вся зелёная. Её кожа лица, рук, шеи была ядовито зелёного цвета, и вся покрыта потом. Я побежал к ней, крича “Тань, что с тобой?!” – но получил удар в грудь, и упал на зад. “Её больше нет. Она мертва. Я жива.” - слова звучали как-то гортанно, Таня неестественно дёргала пальцами, - “Я есть. Кто я? Я это… я. И я… я убью тебя… Вас всех.” Последнее слово она произнесла спокойно, точно так же спокойно подняла руку, и туман в форме зелёной змеи рванулся ко мне. Однако в ту же минуту он отразился и застыл на полдороге обратно. Я почувствовал напряжение, которое зародилось где-то в глубине и росло по экспоненте.
Таня тоже что-то почувствовала, и зарычала, оскалив зубы. “Что ты делаешь! Таня! Я знаю, это ты! Что ты делаешь! Остановись! Ведь я люблю тебя!” Я вдруг почувствовал, что мне стало легче, – “Я люблю тебя! И ты меня любишь, я знаю! И мы возьмём ребёнка из детдома! И ты будешь счастлива, как тогда, в Гродно…”. Я улыбался воспоминаниям, чувствуя в груди всё большую лёгкость, но… змея вдруг резко пришла в движение, и ударила… она ударила в Таню, которая упала без единого крика на пол. Я заорал, подбежал к ней… зелёный цвет её кожи пропадал, сменяясь мертвенной бледностью.
“Я выбираю, чтобы она была жива, и плачу этой кастрюлей! Я выбираю, чтобы она была жива, и плачу этим кольцом! Я хочу, чтобы она была жива!” – он кричал во всю глотку, предметы исчезали, но ничего не происходило. Он плакал и обнимал труп, мы же стояли в молчании. А потом он кинулся на Георга.
Люди летели и лопались, как мешки с песком, что берут с собой воздухоплаватели в качестве балласта. Один за одним, каждые пять-десять секунд, мужское или женское истошно вопящее тело вылетало из окна 14го этажа, летело по кривой вниз, и с громким шмяком впечатывалось в асфальт. Некоторые падали на крыши машин, один летящий даже ударился в одного нижепроходящего. Однако это было в самом начале, сейчас же народ, смекнув что к чему, отошёл на безопасное расстояние от здания, вызвал скорую, пожарных и полицию, а затем успешно сформировал большую зевающую толпу, вооружённую фото и видеокамерами. “Попкорн!” – выкрикивал снующий в толпе мальчишка из кинотеатра за углом.
На этот раз Георг был готов, и Василий тотчас снова оказался на полу. “Я здесь ни при чём” – угрюмо произнёс он, - “Я думаю, что тебе может помочь книга. Чем быстрее Вы её найдёте, тем больше шансов” – он кивнул в сторону трупа Татьяны. Они молчали так в течение нескольких минут, буравя друг друга взглядами, один стоящий, сгорбившись, другой лежащий на спине. Наконец Василий отвёл взгляд.
“Идите!” – Георг кинул ключи от машины Василию. Тот не слова не говоря, развернулся на месте и ринулся на улицу. Мы с Игорем и Машей пошли за ним. “А ты останься!” – он обращался к Маше. Та молча остановилась . “Езжайте без нас!” – он смотрел на Игоря. Я хотела было возразить, но Игорь взял меня за руку и вывел на улицу. Я чувствовала, как сильно он напряжён.
“Знаешь, девочка” – обратился Георг к Маше, - ”Ты мне.. нравишься” - старик облизнул губы. “И я тебе кое-что покажу…”
“Где там, ****ь, ваш компас?!” – злой как чёрт, Василий вёл машину, как пьяный, бросая то вправо, то влево руль. “Направо. А здесь, видимо, левее” – работала навигатором я. Вдруг телефон в моей сумочке зазвонил.
“Как ты могла!” – в трубке я услышала голос Виталика, - “Лгунья! Я знаю всё про тебя! Работала по ночам элитной проституткой, террористка… шлюха!” “Но это всё неправда!” “И я тебе поверю?! Я только что разговаривал с полицией, и они мне предоставили на тебя полное досье. И я не дал им твоего номера, считай это моим последним тебе подарком! Между нами всё кончено!” В трубке раздались гудки, а я сидела. Опустошённая.
В этом здании было много этажей. Мы поднимались на лифте, останавливаясь на каждом, проверяя показания компаса. Всё-таки это был 14й. Василий забрал у Лены компас, и пёр, как бык, вперёд. По-моему, он был явно не в своём уме. Он не просто отталкивал людей, он поднимал их в воздух одной рукой, и кидал в окно одного за одним, всех, кто попадался у него на пути. Я хотел его остановить, но отражённое заклинание ударило в меня, и я застыл, как камень, на одном месте, дожидаясь того момента, когда Лена, пребывающая после того звонка её бывшего ”где-то в астрале“, соизволит мне помочь.
Василий нашёл её, пролистал, и кинул в сторону, зарычав. Белая непримечательная обложка, я подобрал книгу, и открыл. Лена стояла рядом со мной и читала, Василий же сидел на полу, зажав голову руками.
« И сойдет на землю жук-скарабей, седьмое колено Зигфрида… или Зигмунда? А, неважно. Так вот. Вся наша магия построена на управлении вероятностями. Мы увеличиваем или уменьшаем оные посредством своего выбора, но никогда вероятность не может равняться нулю, и никогда не может быть оная стопроцентна. И ничего нам не нужно для магии нашей, кроме как знания и веры, что есть она в мире этом. Не слова важны, не жесты, но выбор, выбор того, кто дал себе право выбирать. И можно всё, и границ нет, но есть те, кто создаёт границы оные, и не всегда дадут они шагнуть вам вовне. И нет зла и добра, хотя может и есть, тут уж кому как. И множество есть интересных вещей, что рассказать хочу в книге моей вам, ибо поскольку видишь ты её, значит для тебя она предназначена. Вот ежели столкнутся две воли, когда один Вольный говорит “есть”, а другой вторит “нет”, то начнётся меж ними битва великая, но не воля, не интерес, не желание здесь оруж »
Все следующие страницы книги были выдраны.
В полутёмной комнате собралось общество. Видные мужчины с горящими чёрной злобой глазами, мужчины с завитым в косы тускло оранжевым умеренным любопытством и кроваво красными пятнами азарта на лысине, с голубыми огоньками спокойствия и синими – счастья. Бесы мужского и женского полу с причёсанными хвостами, зубатики с дополнительными ртами на локтях и коленях, в количестве восьми штук, голопузики, похожие на барабаны обтянутые человеческой кожей. Фиолетовые властные женщины увядающей красоты ходили по залу в поисках своей не первой юности. Духи предков, потомков, современников, сами себя выдувающие из кальяна. И все остальные, на вкус и цвет, коих было многое множество.
Я скользил по полу, неосознанно подражая их бесплодным попыткам упражняться в грациозности. Ты есть тот, кто тебя переварил, как гласит старая каннибальская мудрость. “Георг, а ты смухлёвил с этой девахой!” – обратилась ко мне голопузая обезьяна с вонючей трубкой во рту. Она курила, плевалась, и утирала потный волосатый лоб красным шёлковым платочком. “Да пошла ты” – ответил я, и заскользил дальше, в центр зала.
“Не ждали?” – я резко повернул голову, и увидел Машу. Правда это была какая-то неправильная Маша, я и узнал-то её не сразу. “Мы нашли книгу.” – сказал я ей. “Неважно. Я уже прочла.” – она ухмылялась. На ней был надет красный откровенный наряд, оголяющий наполовину её уже сформировавшиеся груди. Глаза были подведены, губы накрашены ярко красной помадой. Во взгляде был вызов. “Георг мне её пересказал.“ – она загадочно улыбнулась, - “Он меня многому научил.”
Я вдруг почувствовал, как мне что-то невидимое сдавливает горло. Маша, ехидно улыбаясь, смотрела мне в глаза. Я начал задыхаться, не в силах протолкнуть в лёгкие кислород, мысли в голове путались и рвались на куски. Вдруг в висок Маши ударило что-то железное… степплер, давление на мою шею пропало, и я упал , пытаясь отдышаться.
Это Василий кинул. Он всё также сидел на полу и смотрел на Машу. “Любил значит её, да? ” – Маша смотрел на него, - “А людей в окно зачем кидал? Отомстить? Чтобы у кого-то тоже не стало дочери, сына, мужа, жены… Ой, я и забыла, не было у тебя детей никогда. Хоть и не кастрат, но не в силах, не так кровь бежит в жилах, не так ли?” “Заткнись, маленькая сука! Да что ты понимаешь?” “Да, я маленькая, я ещё маленькая девочка, и много не понимаю” – она говорила, кривляясь, писклявым голоском, - “Но я понимаю, что в живых должно остаться двое!” - с этим криком она вскинула руки, указывая на меня и Василия.
Я успел только нырнуть под стол, и град ножей простучал по гладкой лакированной столешнице, задев мою правую ногу, в которую воткнулось пять или шесть. Я заорал от боли. В то же время ножи отразились от Василия, и зависли в воздухе, поворачивая острия то влево, то вправо, как флюгеры на сильном ветру. Оба лица – как у Маши, так и у Василия, были искажены злобой. Злоба пронизывала все их черты, казалось, что она сочится у них из пор. Я будто видел её в воздухе. Напряжение возрастало, где-то снизу слышался топот ног и крики. У Василия пошла кровь из ушей, у Маши начали дымиться волосы. Воздух вибрировал и выл, он был недвижим, как в центре урагана, и натянут, как струна, окно напротив борющейся пары с громким треском лопнуло, осколки градом посыпались на пол, и вдруг я почувствовал тёплую ладонь, опустившуюся на мой горячий лоб. “Пусть этого не будет. Пусть их здесь не будет. Повышай вероятность.” Я закрыл глаза и сосредоточился..
Мы сидели в залитом слепящим белым светом круге в центре зала. Всё, кроме круга, в котором находились мы с Леной, было тёмно, как ночь. Лена всё так же сидела, прижавшись ко мне, положив свою тёплую ладошку мне на голову. Правая нога всё так же зияла частоколом ножей. Перед нами стоял Грей. Странно, я даже не удивился.
“Ну что, поздравляю… ” – Грей широко улыбался. “Вы выжили и победили. Мне так кажется, у вас даже любовь. А это такая непредсказуемая штука, но ею так все интересуются, ха” “И что теперь?” – угрюмо спросил я. “Кто знает? Может мы Вас убьём, или съедим, или скормим по кусочкам свиньям” – он лыбился до ушей, - “шучу. Хотя…” – он помолчал, и продолжил, - “Могу Вам гарантировать пока что только один день.” – он, добродушно улыбаясь, смотрел то на меня, то на Лену, - “Да, у вас есть день. Идите, и живите уже, наконец…”
Он указал рукой на внезапно осветившийся прямоугольник двери. Лена помогла мне, и я встал, хромая пошёл к выходу, Лена поддерживала меня. Я пару раз оборачивался, смотря на Грея. Он же только улыбался и махал мне рукой.
На улице светило солнце. Пели птицы, зеленела трава. О чём они поют?
Грей был, прав, у меня есть день. У меня есть жизнь. И всё-таки о чём поют птицы?
Конец первой части.
Царство вероятности, часть 1
© Copyright: Виленский Александр, 2013
Свидетельство о публикации №213051300315
Свидетельство о публикации №213051300315
Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.