Глава 6. Поклонение пастырей

  Состояние сэра Келла Уайнхолда только наличными оценивалось в три тысячи фунтов, что  примерно равнялось двенадцати тысячам наполненных до верху бочек отменного лондонского эля, а ведь это был далеко не весь его капитал, нажитый за годы успешного производства и торговли, которую он вел с безупречным подходом к делу. Правда, зачастую столь громкие выводы не имели для себя никакого основания, твердой, достоверной почвы, чтобы разрастаться к небу подобно здоровому дереву, но и слухи, как известно, таят внутри преувеличения долю несомненной истины. Так что в действительности у этого господина имелось отнюдь не меньше богатства, чем могли приписать ему обыватели и конкуренты: фамильные драгоценности, целых три десятка книг, щедро украшенных по всем правилам оформления, великолепное оружие, простоватая мебель, выполненная однако из дорогой древесины, дом вблизи центра столицы, поместья и земли, что было совсем неплохо для статуса джентри - мелкого дворянина, а также все то прочее, что скрывалось от глаз посторонних. Пивоварение, виноделие, место олдермена и обширные торговые связи всегда приносили недурные доходы, а мистер Уайнхолд, как уже говорилось, умел с умом распоряжаться своими деньгами и средствами.

  Среди друзей сэр Келл держал людей хорошо ему знакомых, проверенных, которым он бесконечно доверял и на которых в затруднительной ситуации мог положиться без тени сомнения. Ими являлись упомянутые ранее господин и госпожа Эйлсберри с сыном Джейкобом и дочерью Сюзанной, чета Браунов с многочисленными отпрысками очень юных возрастов, Джонсоны, Смиты, Майлзы и некто мистер и миссис Оуэн. Среди высших кругов знати о дельце Уайнхолде, конечно, слышали, но в замки баронов и графов его приглашали редко. Однако это не мешало ему иногда общаться с людьми, которые ежедневно здоровались с королем и принимали участие в судьбе государства.

  Хозяйство сэра Келла насчитывало несколько конюшен, все те урожаи, что собирались на его землях в разных частях Англии, и большое количество слуг, приписанных к домам и имениям, среди которых, стоит заметить, не держалось ни одного лишнего человека. Ко всему прочему прибавлялись пивоварни с помощниками и подсобными рабочими, мастера, кладовщики, развозчики, посыльные, приказчики, изготовители тары и стражники, сопровождающие торговые операции на море и суше. Этих людей было очень много, и все они работали на мистера Уайнхолда, получая вознаграждение и составляя своим трудом его огромный годовой доход. Соответственно, Рэнулф и Карданн запросто могли посчитать сэра Келла самым богатым человеком в Лондоне. И если у него одного имелось столько всего ценного, важного, нужного, то чем же тогда располагали король и знатные вельможи?

  Главной страстью отца большого семейства Уайнхолдов несомненно являлся святочный маскарад, сопровождавшийся гуляньями и танцами, которые так нравились Бети. Принимать в них участие сам Келл не мог: ему было почти шестьдесят - преклонный возраст по меркам того времени. Зато всякий сын и дочь олдермена, а также его друзей, имели возможность показать себя на этом торжестве во всей присущей им красоте. Поэтому каждый год старик основательно готовился к предстоящему празднику, задолго планируя, производя расчеты и закупая необходимые продукты. Для Беатрис он всегда подбирал новое платье из сшитых заранее или отдавал работу на заказ во второй половине лета. Помимо этого Уайнхолда страшно занимали кулачные бои, нередко проводимые на улицах города, и он, проходя мимо, не боялся делать ставки на понравившихся ему драчунов. Чтобы проверить Уилла, который, кажется, собирался сделать Бети предложение, винодел не раз вынуждал его принимать участие в подобных поединках. Но к огорчению толпы, парень почти всегда проигрывал слишком быстро.

  Младшая дочь была любимицей отца, хотя в детстве сэр Келл уделял своим детям одинаковое количество внимания. Просто один за другим, они вырастали слишком быстро и уже не являлись теми малышами, которые требовали от него заботы и тепла. Так получилось, что Беатрис оказалась самым последним ребенком в роду, а значит и самой небольшой по возрасту, поэтому Уайнхолд выделял ее из числа других. Дочь повсюду сопровождала олдермена, где это было возможным, разлучаясь с ним только для того, чтобы вздремнуть. Долгое время их комнаты находились на одном этаже недалеко друг от друга, пока не настал день, когда Бети пришлось занять спальню наверху рядом с Агатой, а в детской поселились Томас и Эмили. Но и в таком случае девушка нередко спускалась по ночам к отцу, чтобы обсудить волновавшие ее вопросы, накопившиеся в течение дня, и они оставались близки друг другу гораздо более прочих обитателей этого дома, ведь сэр Келл был для дочери всем.

  Рано утром, на следующий день после того, как состоялись проводы Хэнджа, мистер Уайнхолд сидел в своем любимом кресле рядом с камином и задумчиво рассматривал схему, составленную Агатой в память об их достопочтенном роде. Беатрис также находилась в комнате. Она вышивала.
- Твоя сестра талантлива. Ее работа радует меня. Никто из нас не смог бы сделать подобного.
- Да, отец. Ты прав, - согласилась девушка.
- Знаешь, я перестал сердиться на нее. Невозможно ругаться изо дня в день столько лет.
  Лестница заскрипела, в зале появилась служанка и подала медовый напиток.
- Отменно, - испробовав его, заключил Келл.
  Беатрис подняла ткань на свет, вглядываясь в стежки.
- Ты помнишь, о чем мы беседовали с тобой в день твоего рождения? - отставив кружку, произнес старик.
- Да, помню.
- Значит, ты не забывала об этом?
- Нет, не забыла.
- Хорошо. Тогда, может быть, ты хотела бы поговорить со мной?
- Как ты посчитаешь нужным, отец.
- Бети, я хочу, чтобы ты сама сказала мне свое мнение. Не бойся.
  Его голос звучал ласково и спокойно.
- Ты знаешь, что на днях к нам придет Уилл, верно? Он думает повидаться с тобой.
- Знаю.
- Тебя радует это или нет?
  Девушка задумалась.
- Не очень, отец. Но отвечая так, я пугаюсь собственных слов.
- Говори то, что лежит у тебя на сердце, и страшиться будет нечего, - нежным тоном возразил олдермен.
  Мисс Уайнхолд помедлила и неуверенно произнесла:
- Вчера я общалась с Сюзанной. Она донесла до меня нечто.
- Что же?
- Нечто, изменившее мои взгляды на Уилла, - прошептала Беатрис.
- Вот как?
- Но дело не только в Сюзанне. Другие подтверждают ее мысли.
- Нельзя основываться на слухах, - пожал плечами Келл. - Женщины многое болтают из зависти, по глупости. Сотни причин рождают нелепицу.
- Здесь все совершенно достоверно.
- И с чем это связано?
  Она молчала, подбирая слова.
- Тебе... Тебе не будет ясно, папа. Не станут же девушки делиться с тобой тем, чем со мной. Ты ведь не хотел бы, чтобы у нас с Уиллом пошли нездоровые дети?
- Конечно нет, но раньше ты не жаловалась ни на одного из свои женихов.
- Прости, отец. Я лишь говорю, что у меня на сердце, как ты велел.
- Понимаю, - кивнул старик. - Однако я не слышал о дурном наследстве в роду Уилла. И о каких-либо заболеваниях тоже.
- А слабоумие?
- Преувеличено.
  Беатрис вздохнула.
- И все же не кажется ли тебе, что я достойна лучшего мужа? - тихо возразила она с мольбой.
- Я согласен с тобой. Но разве ты не боишься снова тянуть время? Ведь я стараюсь для твоего блага, пойми. Не сегодня-завтра Агата обручится, и тебе нужно будет это сделать сразу после нее.
- Как! - воскликнула девушка. - Мистер Эйлсберри женится на ней?
- Джейк еще не дал согласия, но все идет к тому. А что?

  Дочь сэра Келла опустила лицо, слегка наполнившись румянцем, но губы ее не пытались улыбнуться, а дрожали от горя и муки. Господин Уайнхолд не пропустил ни единой перемены в ее поведении и внешнем виде. Он приготовился услышать от Бети нечто вроде «Скажите, что я буду рада стать супругой Уилла, ведь мы давно знаем друг друга, и я не раз говорила, что испытываю к нему симпатию», но его ожидания разбились, как только он потребовал от дочери искренности. Впрочем, в глубине души он был согласен, что потенциальный жених обладает рядом заметных недостатков и ни коим образом не заслуживает руки такой прелестницы, как Беатрис, но все эти мысли оборачивались для старика новыми заботами, которых он всячески пытался избежать. Бети действительно не глупа, раз в слепом повиновении воле отца ей удалось не потерять собственных взглядов на сложившуюся ситуацию. Келл даже вспомнил, как однажды хотел предостеречь младшую дочь от интереса к Уиллу, поскольку считал его отца нечистым на руку. Но теперь все оказалось напрасным, и не Уайнхолд убеждал Беатрис изменить мнение, а она его. Впрочем, если оценивать ситуацию с другой стороны, свадьбы его дочерей с Джейкобом и Уиллом решили бы все сложившиеся в доме проблемы, которые донимали его в течение многих месяцев, и на секунду Келл засомневался, правильную ли позицию он занял, выслушивая доводы Бети и потакая ей.
  По привычке старик принялся загибать пальцы, словно что-то подсчитывая.
- Прости, отец. Я знаю, что мне влетит, но ничего не могу поделать, - тихо отозвалась девушка.
  Он смотрел на нее серьезно и настороженно.
- Мне Уилл тоже никогда не нравился. Да и Джейкоб тебе подошел бы лучше, несомненно. Но Уилл даже за триста фунтов не сделает Агате предложение, тут и к бабке не ходи. Его упертых родителей не подкупить ни деньгами, ни восстановленной репутацией - ничем. Я бессилен устроить их брак. Ты ведь понимаешь это, дочка.
- И никакое приданное на него не подействует?
- Нет.
- Значит и я ему не нужна, раз трехсот фунтов им недостаточно. Отец Уилла замахнулся на весь твой годовой доход. Сразу и побольше.
- Откуда ты знаешь?
- Я слышала это.
  Старик задумался.
- Моя воля - закон, но с тобой я согласен. А насчет Джейкоба все решено. Только мистер Эйлсберри теперь главный распорядитель. Поэтому лучше подумай, как нам выпроводить Уилла. Мне не нужен скандал и бесконечная сутолока.
  Девушка посмотрела в окно.
- Не думаю, что это трудно, отец.
- Я обещал ему встречу и ужин. Нарушить слово нельзя.
- Да, но ведь у нас есть Агата. Она не откажет в помощи сестре.
  Уайнхолд потер лоб.
- И мистер Бертенфил тоже, - продолжала она.
- А он здесь причем?
- Но ведь он рыцарь, отец. Какой-никакой.
- Хорошо, но учти, Бети, если ты закончишь, как Агата, вина в этом будет только твоя. Я до тех дней не доживу, валить на меня не придется.
- Ну что ты, не говори так, - девушка заботливо обняла отца.
- Я стараюсь обустроить твое будущее всеми силами. Беда лишь в том, что я чересчур мягок с тобой и сестрой. Будь жива ваша матушка, она бы уж давно образумила вас обеих как следует.
  Беатрис, слушая его, улыбнулась. 
- Ты обязана выйти замуж в будущем году, обещай мне.
- Не беспокойся, папа, мужчин много.

  Вздрогнув, Карданн проснулся. Тихий детский плач за дверью долго не давал понять воину, где он находится. Глядя в потолок, Сэт невольно рисовал в памяти картины Грё, затерявшуюся где-то на юго-востоке Бургундию, негостеприимные трактиры вокруг Дижона и переправу из Кале в Дувр. Чем больше он мучил себя воспоминаниями, тем сильнее изнывала в его груди беспокойная, томящаяся душа, жаждавшая в равной степени как новых стран, так и возвращения домой. Поднявшись и отворив, наконец, спальню, он увидел сидящую на полу девочку лет шести или семи, которая закрывала лицо руками, склонившись над своими маленькими худыми коленями. Ее рыданий почти не было слышно, но Карданн ощущал боль, исходящую от детской страдающей души. Она разлеталась по молчаливому этажу и заглядывала в наглухо запертые двери, но никто не обращал на нее внимания, никто не отзывался участием или сочувствием, и отверженная, боль возвращалась обратно к крохотному существу, еще не умевшему справиться со своим слишком взрослым горем и потерявшему надежду обрести утешение в лице мягкосердечного, справедливого человека.
  Мужчина помедлил, находясь в растерянности, и сделал несколько шагов навстречу девочке. Заметив его, она подняла заплаканное лицо и бросилась в дальний угол коридора, продолжая терзать себя обильным потоком слез.
- Эй, - позвал он. - Куда ты, малыш? Я тебя не обижу.
  Сэт подошел к ней, но не слишком близко, и присел, чтобы не пугать ребенка своим высоким ростом.
- Почему ты плачешь?
  Она молчала.
- Как тебя зовут?
  Девочка продолжала сидеть, уткнувшись в колени.
- А, кажется, я знаю. Ты, наверное, Эмили, да?
  Не дождавшись ответа, он подхватил ее на руки, и крепко обняв, прошептал:
- Хватит плакать. Достойные леди так себя не ведут.
  Она сжала его плечи маленькими ручками и попыталась выбраться.
- Тише, тише. Я не собираюсь тебя обижать.
- Это из-за вас Томас не приедет? - дрожа, она стукнула его кулачком. - Вы плохой!
  Карданн остолбенел, потом рассмеялся.
- Томас приедет очень скоро.
- Нет! Нет! Энн сказала, что он навсегда останется в Кенте!
  Эмили снова зарыдала.
- Глупая Энн ничего не знает. А ты перестань убиваться. Сейчас я отнесу тебя в твою комнату и ты поиграешь во что-нибудь. Да?
  Воин открыл дверь в детскую и поставил девочку на пол.
- Вот и все, будь умницей.
  Она вытерла слезы и посмотрела на него.
- А твой брат приедет, обещаю.
- Не уходите, сэр! - Эмили вдруг поймала его за руку, как только мужчина попытался сделать шаг назад. - Иначе...
- Иначе что?
- Иначе Энн вернется. Я боюсь ее.
  Сэт помедлил.
- И что с того? Что она тебе сделает?
- Она, она бьет меня.
- Хм.
- Только не рассказывайте никому! Энн будет беспощадна, если дедушка или тети узнают.
- А где он сейчас?
- Кажется, наверху. Они с Бети говорят в каминной зале.
- Пойдем туда.
- Мне нельзя, - возразила Эмили. - Когда взрослые беседуют, ни я, ни Томас не должны им мешать.
- А ты и не будешь мешать, - Карданн вновь взял ее на руки.

- Все-таки по твоему мнению, это легко? - заключил сэр Келл и обернулся на скрипящую лестницу.
- Доброе утро, господин Уайнхолд. Мисс.
  Воин опустил девочку на скамейку, поприветствовав хозяина дома и его младшую дочь.
- Доброе, сударь. Как вам спалось?
- Замечательно, сэр. А вам?
- Неплохо. Если бы еще кое-кто не бродил ночью по своей мастерской... Я очень чутко сплю, мой слух не обманешь. Кстати, к вашему сведению, я запретил Эмили присутствовать при наших разговорах.
  Карданн улыбнулся.
- Вы ведь не станете возражать, сэр, что я принес ее сюда? Ручаюсь, она будет вести себя хорошо.
  Старик хотел было запротестовать, поставив юношу на место, и подчеркнуть, что не он является хозяином дома, чтобы менять установившиеся здесь порядки, но тот обезоружил Келла искренней доброжелательностью и спокойствием, сопровождавшими действия воина.
- Велите что-нибудь подать? - Беатрис взглянула на отца, затем на Сэта.
- Меда, - пожал плечами Карданн. - Или молока, если можно.
- Вижу, вы достаточно освоились, Бертенфилд, - не сводя с него глаз, заметил Уайнхолд. - Ваш страх рассеялся, стены перестали казаться настолько чужими, не правда ли? Где ваша робость, где запинающиеся реплики?
- Никак нет, сэр, - парировал собеседник. - Я здесь только гость.
- Хорошо, что вы не забываете об этом, - выделил каждое слово олдермен.

  Послышались шаги, и в комнате появился МакВилли. Своим добродушием он быстро разрядил обстановку и перевел разговор на тему грядущего Рождества. Карданн, пожелавший остаться в тени, больше никаким образом не проявлял себя, и вскоре перестал волновать Уайнхолдов, а присоединившаяся к ним через четверть часа Агата создала атмосферу непринужденности и взаимного тепла. Успокоившись, сэр Келл подобрал нужный момент, и поделился с Рэнулфом и остальными, что хотел бы как можно деликатнее намекнуть Уиллу на непригодность его кандидатуры в качестве жениха Беатрис. Мол, появились некоторые сведения на его счет и парочка иных подходящих вариантов, что в совокупности своей меняет ход дела не в пользу незадачливого молодца.
  Сперва шотландец выразил негодование по поводу того, как его уважаемый всеми друг собирается отступиться от данного им слова, но Келл и не собирался откладывать ужин до неизвестных времен. Наоборот, это событие будет проведено по всем правилам, как того требуют традиции, но в течение вечера Уилл должен освободить Уайнхолдов от любых обязательств и притязаний со своей стороны. Нужно было хорошо подумать и решить, каким образом добиться этого. Все одновременно посмотрели на Агату. Не спеша, она выводила имя очередного родственника на большом, сложенном в нескольких местах листе, и задумчиво переглядывалась с Эмили.
- Все возможно, - проговорила она, кивнув отцу. - Я оброню несколько фраз, а Джо с сестричкой должны показать гостю карты.
  Сэт и Рэнулф не поняли, о чем идет речь.
- Те самые карты, о которых Бернард говорил, что они созданы дьяволом? - заметил МакВилли.
- Да, - подтвердила Беатрис. - Все равно все продолжают в них играть.
- Но как они способны отбить у старины Уилла намерение жениться?
- Увидите, дядя, - девушка загадочно улыбнулась. - Благодарю, Агата. Ты всегда знаешь, что делать.
- А вот я не знаю, - развел руками шотландец. - Который день, как мне нечем заняться. Да и Берти тоже приуныл. Что посоветуешь нам, Келл?
- Вам нужно найти какую-нибудь работу по дому или вообще в городе.
- Я могу обрабатывать дерево и заниматься резьбой. Как ты на это смотришь?
- Хорошо, все устрою. А Бертенфилд?
- Мне лучше быть кузнецом, сэр, - отозвался Карданн.
- А не хочется попробовать силы в чем-то другом? Если бы я послал вас сопровождать вино в какой-нибудь регион или отправил помогать Хэнджу в Кентербери, вы бы согласились?
  Сэт не нашел, что ответить.
- Посудите сами, господин рыцарь. Вы достаточно сообразительны, вас нелегко запугать, умеете быть дерзким, нахальным, быстро обживаете новые места, поддерживаете общение со всеми окружающими вас людьми. Даже с детьми находите общий язык. Ваша изворотливость напоминает мне Джозефа.
- Нет, сэр, - наконец, проговорил воин. - Я не достоин такой чести, и вы знаете меня слишком мало, чтобы награждать качествами, мне самому не известными. Если позволите, я бы остался в Лондоне на любых условиях и работал бы кузнецом.
- Воля ваша, - старик улыбнулся, довольный, что высказал оппоненту все накипевшее у него на душе.
- Это не работа, Берт, - заметил Рэнулф. - Ты должен или воевать, или заниматься настоящим делом. Келл предлагает тебе серьезное предприятие: не резьбу по дереву какую-то, не скамейки чинить, а помогать в торговле. Давно пора оставить кузнечные меха и приложить руку к достойному ремеслу.
  Карданн промолчал, предпочитая не ссориться с шотландцем.

  На следующий день Уилл заявился в дом Уайнхолдов вместе с отцом. Как всегда прекрасный ужин задавал тон всему праздничному событию, а настроение у гостей, и без того замечательное, поднималось в гору. За столом присутствовали все, даже Джозеф, забывший на время о больных зубах. Рэнулф веселил собравшихся, словно занял место Хэнджа, и даже сосредоточенный воин не мог не улыбнуться, обратив внимание на какую-нибудь из его забавных историй. Следовали рассказы о святых и их деяниях, традициях и семейном укладе на территории английского королевства, новости о грядущем парламенте и прочие-прочие самые обычные суждения.
  Ужин оказался богатым на яства и выпивку. Уилл, здоровенный, считающий себя остроумным парень, ел за семерых и требовал добавки. Джозеф кривлялся на все лады, демонстрируя перед отцом бесконечное желание угодить ему. Сэр Келл восседал во главе стола и пристальным взглядом следил за всеми сразу. Агата не упускала шанса поддеть жениха сестры каким-нибудь едким замечанием и великолепно справлялась с предложенной ей ролью. Бети сидела почти напротив Сэта и несколько раз заботливо улыбнулась ему, пытаясь разогнать тучи, сгустившиеся над его мыслями. При звериных взглядах на нее Уилла она то бледнела, то краснела, то делала и то, и другое одновременно. Карданну был противен этот тупой мужлан, и он старался не думать о происходящем. Внутри его грызло смутное недовольство, что такая добрая, внимательная девушка, как Беатрис, вынуждена терпеть притязания грубого, зазнавшегося идиота, каким по рассказам являлся Уилл. В сущности, воина ни коим образом не касались семейные дела Уайнхолдов и их интриги, но волей случая он становился как бы частью большого, постоянно движущегося мира лондонских джентри, с его беспокойствами и суматохой, горечью и радостями, вечным поиском невест и мужей, свадьбами и похоронами, которых он еще не застал, но обязательно застанет. Обеды, визиты, торговля, расчетные книги, винные погреба, подмастерья, ковры - всё смешалось в его голове и оставило все прежние заботы и воспоминания где-то позади.

  Хохот Уилла и Джозефа перекрыл голос МакВилли. Карданн вдруг представил себя на месте незадачливого жениха. Что, если бы он оказался таким вот глупым, простоватым и нескладным? При всем отвращении к Уиллу, его нельзя было обвинять в смертных грехах, каких он не совершал. Атмосфера за столом при всем дружелюбии и спокойствии изначально настраивалась против пришедших мужчин, но ни Уилл, ни его отец никогда не доставляли хлопот и уж тем более неприятностей дому Уайнхолдов. Пусть жених считался недостойным руки Беатрис, но уничтожать его только за это казалось какой-то дикой подлостью, ведь его негативными качествами мог по сути обладать любой из собравшихся. 
  Вечерняя беседа продолжалась в лицемерно-натянутой тональности. Хозяева мило улыбались, Рэнулф, единственный, оставался добродушным и искренним. Перебив его, Уилл отдышался и высказал желание провозгласить тост.
- Нужно в первую очередь поднять наши кубки за главу семьи. Так меня мать учила. Сэр Келл всегда был добрым человеком, помогал людям, так что долгих лет ему. Здравия и всего прочего. Ну да, и счастья побольше, да хранит его Господь. И семью его, это значит - всех присутствующих. И всех родных, и родственников, и друзей его, и знакомых, и слуг его, и покровителей его, и небесных, и земных, и все его поместья, и людей в этих поместьях, и скотину всякую в этих поместьях, и всякую бочку с его элем достопочтенным, и с вином тоже, и урожаи его, и земли, и деньги его, что б ни один фартинг не пропал в никуда, и...

  Пока здоровяк продолжал в том же духе, все Уайнхолды еле-еле сдерживали истошный хохот, а Джозеф медленно сползал под стол. Агата не вытерпела и проговорила:
- Мастер Уилл, может, пора уже заканчивать?
  Тут уже многие не удержались и брызнули смехом. Парень обвел всех раздосадованным взглядом и тихо заметил, что лишь хотел выразить свое почтение сэру Келлу и его дочери, произнеся торжественную речь по всем правилам. Отец Уилла поддакнул ему и остался недоволен, что сына остановили.
  Джозеф, для пущего выражения эмоций, прикрыл рот рукой, отвернулся, издав притворный кашель, и сказал, что он безумно сожалеет, ведь столь долгий, остроумный тост требует огромных умственных усилий и затрат.
- Удивительно, как Уилл не перепутал слова? Он великолепно владеет красноречием.
  Сэт не мог спокойно ужинать: он смотрел на разворачивающуюся картину издевательства с ужасом и трепетом. Коварство Джозефа теперь стало для него яснее. Даже если сын только старался выслужится перед отцом, его злопыхания все равно казались слишком жестокими, несправедливыми. Сэр Келл и не думал вступаться за гостей. Травля была ему на руку и освобождала от лишних хлопот с его стороны. Бети и Агата не могли поступать столь грубо, но отбивались от жениха всеми силами. Мистер Уайнхолд молча поощрял их действия, строгий ко всяким слабостям и беспощадный ко всему, недостойному его уровня.
  Семья, в которой жил Карданн, вдруг предстала перед ним в новом свете. Оказывается, у изгнанника Джозефа и всевластного сэра Келла было много общих черт. И не только в поведении, но и в отношении к людям. Им было абсолютно все равно, кем работал Уилл и в каком месте, но их безгранично интересовала его денежная прибыль за каждый месяц. Они ценили в людях честность, ловкость, ум, но выше всего ставили способность человека правильно распоряжаться его доходами. Даже не просто правильно, а с ювелирной точностью. Этого не умел делать Хэндж, и его считали неудачником. Простой сапожник Уилл тоже нигде не учился такому ремеслу. Значит сейчас его необходимо было унизить, тем более, когда он сыграл свою роль временного жениха и использован в их целях сполна.
  Теперь его место займет какой-то другой мужчина или, возможно, сам Сэт Карданн. Удачно или же нет, вопрос иной. Но как бы там ни было, он тоже станет лишь тупым, безвольным инструментом в умелых, знающих толк руках. Это показалось Бертенфилду чудовищным. Он не собирался примерять на себя роль чужой игрушки и насторожился до предела.
  Как только бокалы гостей пустели, в них снова подливали вина. Они не отказывались и пили охотно. Потеряв бдительность, даже если она у него имелась прежде, Уилл не чувствовал опасности. Петля на его шее затягивалась всё сильней. Окружающие казались такими веселыми, что, забыв обиду, он сам начинал смеяться над каждой мелочью. Джозеф не унимался ни на минуту, сегодня настал его день.
- Мастер Уилл, как вам наш рябчик? Может, еще кусочек? Или сразу всю тарелку?
- А! Такой чудный, жирный и сочный! Шкурка на зубах хрустит и пахнет репешком, косточки так отопрели, что мясцо на них не держится, все отделяется! М-м, просто прелесть! А подливочка такая сладенькая и согревающая, как этот теленок! Ух, так и хочется набить им рот!
- Вы уж верно давно не ели, - заметила Агата.
  Джозеф расхохотался.
- Ну да, да, правда. Завтрак-то когда был? Немудрено, что есть так хочется!
- Но сейчас вы осилили уже четыре тарелки, - возразил Джо.
- Конечно! - продолжал Уилл, - То есть нет. Разве?
- Да.
- Значит, это мало. Помню, как мы с другом однажды с голодухи в уотфордском лесу целого медведя завалили! Потом ели всю неделю!
- Медведя завалили? - переспросил сэр Келл. - Так что же вы тогда в кулачных боях всяких слабаков побить не можете как следует?
- То медведь. Он силен, но не такой хитрый, а вот люди - это просто что-то невероятное! Не успею я замахнуться вот так, - Уилл показал, - гляжу, а этот черт, что со мной дерется, уже сзади стоит и колотит меня по спине! Вот если бы он на месте остался и дождался удара, посмотрел бы я тогда, кто из нас сильней.
- Кто же будет дожидаться ударов кроме вас, - шепнул Джозеф.
  Он налил гостю очередную кружку и подвинул ему под руку.
- Да мне матушка всегда говорила, - он осушил емкость до дна, - «Ты, Уилл, завидный жених. Мало того, что прекрасный сапожник, охотник, и у отца твоего дело, так ты еще и лесником работать можешь». Вы знаете, как я рублю дрова из целых деревьев? Р-раз! - и в щепки! Да и помимо этого кучу всего умею делать.
- На дровах много не заработаешь, - заметил сэр Келл. - Вот если бы вы занимались торговлей.
- Ну уж куда мне! - воскликнул Уилл. - Надо, чтобы перед глазами все было, а в торговле что? Одни привозят, другие увозят, третьи охраняют, четвертые платят. Седьмые скупают. Как тут не запутаться? Голову сломать можно!
- А я считаю, это не так уж и трудно, - пожала плечами Бети, в первый раз нарушив молчание своим голосом. - Торговля помогает человеку встать на ноги и занять положение в обществе. Так люди добиваются уважения, получают место в составе лондонского самоуправления, как наш отец, и влияют на жизнь города.
- Очень верно сказано, дочка, - похвалил олдермен.
- Заниматься торговлей не труднее, чем выделкой кожи, - подхватил Джозеф.
- Или игрой в карты, - кивнула Беатрис.

  Самолюбие Уилла было задето. Он считал, что каждый нормальный мужчина должен уметь работать с обувью и резаться в запрещенную церковью игру. Он запротестовал всей своей сущностью и возмущенно ответил:
- Уж что-что, а с этим я справляюсь прекрасно! В моих изделиях ходит вся округа, это любой подтвердит. И в картах я мастак, всех обставляю в трактирах и постоялых дворах! В этом деле мне нет равных.
  Карданн увидел, как в глазах у Бети загорелись маленькие огоньки. Тут же по мановению волшебной палочки в руках у Джозефа оказалась потертая колода, которую он искусно перемешал и к слову предложил разыграть. Рэнулф с радостью поддержал эту затею, все остальные тоже. Уилл снисходительно махнул рукой, соглашаясь. Слуги убрали ненужную посуду, освободив на столе место, и Сэт посмотрел на сосредоточенного Келла. Он хотел подняться и улизнуть с ужина, не принимая ни в чем участия, но хозяин бросил на него молниеносный взгляд, который красноречиво выражал приказ остаться. Вспомнив наставления Джозефа, воин покорился. Агата спокойно склонила голову и рассматривала пламя свечи, пока ее брат сдавал карты.
- Вы не будете играть, мистер Бертенфилд.
  Она не спросила это, но утвердительно произнесла. Уайнхолд насторожился.
- Почему, сударь?
- Мне... мне не везет, - соврал Карданн первое, что пришло на ум.
- Ну что ж. Старое поверье гласит, что кому не достает удачи в картах, она улыбнется в счастье, - прохрипел Рэнулф, - А это неплохо.
  Келл неохотно позволил рыцарю отсесть к камину. Воин расположился поодаль ото всех, так что ему стало замечательно видно мисс Беатрис. Картежники поглядывали на него. Мужчина следил за тем, как ловкие руки Джозефа разбрасывают карты одну за другой. Игра,
наконец, началась.
- Эй, - спохватился шотландец, - А на кону что-то есть?
- Вы правы, дядя. Так не положено, - кивнул Джо. - Нужно что-нибудь.
- Пусть тот, кто проиграет, поцелуется с нашей свиньей, - рассмеялась Бети.
- Вот это да! - подхватил ее брат. - Давайте так и сделаем!
- Сущая глупость, - потер лоб отец Уилла. - Нельзя принимать эти слова всерьез.
- Вовсе нет, предложение замечательное, - настоял сэр Келл.
- Но проигравшему будет не до смеха и шуток.
- Вы так этого боитесь?
- Мы ничего не боимся! - Уилл стукнул кулаком об стол.
- Вот и отлично. У кого мелкий козырь?
- У меня, - Агата продемонстрировала его и пошла семеркой под Рэнулфа.
  Он поплевал на руки и начал умело отбиваться, но в конце концов его завалили. Следующим пошел Джозеф, сожалевший по поводу доставшихся ему карт.
- Уж верно, не играл я давно, раз меня хорошие масти позабыли. Ужасные лица! Немудрено, если я проиграю.
  Уилл радовался. Джо отстоял честь с горем пополам, все еще недовольный тем, что ему выпало. Вскоре ход перешел к жениху, так как Бети до этого не сумела покрыть дам и осела с пестрым веером в руках. Отец Уилла тоже остался с кучей карт. Игра протекала оживленно. Младшая мисс Уайнхолд то и дело повизгивала, когда ей везло, а Рэнулф поминутно рассказывал курьезы, свидетелем которых он стал за карточным столом в давние и не очень годы. Сэр Келл хвалил одних за удачные ходы, на других покрикивал, а потом принялся бранить себя за невнимательность. Карданн сидел на своем прежнем месте и зорко следил за происходящим, не теряя из виду ни одной детали.

  Через несколько минут Рэнулф вскочил с радостным криком, означавшим, что он скинул последнюю карту, и довольно пыхтя, отсел в сторону воина, продолжая подбадривать соперников.
- Если уж мне с таким мусором выйти удалось, то вы и подавно справитесь, ребята! Не бойтесь! Прекрасная все-таки это была задумка! Вот веселья-то сколько!
  Джозеф покрылся испариной, когда у него оказалось предельное количество карт. Он пытался что-то сказать Беатрис, но та знаком дала понять ему, чтобы он успокоился. Сэт уставился на девушку, так как следующий ход был ее. Перед ним несколько раз мелькнули карты, которыми она могла бы отбиться довольно легко, но вместо этого Бети снова предпочла все забрать. Через какое-то время из-за стола поднялась Агата. Она бросила несколько фраз, означавших, что в карты везет только умным, и встала позади Джозефа, подсказывая ему, чем стоит ходить.
  Сэр Келл избавился от последнего валета и облокотился на спинку стула. Он довольно потер руки и похлопал Рэнулфа по плечу:
- Как видишь, дружище, мы все еще можем обойти молодых! Куда им до нас? Старики менее азартны, но гораздо внимательнее.
  Карданн смотрел в этот момент за отцом Уилла. Тот выкрикнул торжественное «Ага!» и выпрыгнул со своего места, словно на нем лежало заклятье.
- Ну вот я и вышел, - радовался он, дергая за уши сына. - Теперь ты не дури.
  Еще долго оставшиеся бились друг с другом, пока, наконец, удача не настигла Джозефа.
- Спасибо, Агата, - он поцеловал сестре руку и вытер лоб. - Я вообще крайне плохо играю.
  Воин почувствовал, как тот лукавит.
  Уайнхолд следил за продолжавшими состязание Уиллом и Беатрис. Будущие жених и невеста превратились в непримиримых соперников. Они обдумывали свои действия и осторожничали словно на суде перед духовенством. Карданн взглянул на девушку, и ему показалось, что в ее глазах мелькнуло нечто неумолимое, словно она избрала для себя жертву, с которой желает расправиться как можно скорее самым жутким, беспощадным способом. И в роли несчастного выступал Уилл. Бедняга уже не шутил, как прежде, и покраснел от усталости и напряжения. Тяжело дыша, он постоянно тер рукавом взмыленную шею. Перед лицом рябили усмехающиеся карты.
  На мгновение воину стало жаль этого человека, еще больше жаль, чем Хэнджа или Джозефа, потому что против ни в чем не повинного парня и его молчаливого отца ополчился целый клан всесильных, непобедимых любителей выгоды и собственности. Не успел он продолжить свою мысль, как вся просиявшая Беатрис бросила на стол последнюю карту. Бертенфилд едва не подпрыгнул на месте. Он собственными глазами видел, как еще минуту назад в ее руках был другой козырь! Подмена казалась очевидной и немыслимой.
  Он взглянул на Уилла.
- Что... что это? - прошептал его отец пораженно. - Король треф? Но я могу поклясться всеми святыми, что он вышел!
  Сэт встревоженно обратил внимание на мисс Уайнхолд. Она улыбалась, как ни в чем не бывало. Агата молчала. Джозеф щурился. Его экстравагантное поведение за весь этот вечер не могло не произвести впечатления. Сэр Келл усмехнулся.
- Чего говорить, дорогой мой? Вы сегодня явно перебрали с вином.
- Что-о-о? - прогремел Уилл.
- Это значит, что пить нужно меньше, - прошептала Беатрис.
  Джозеф рассмеялся.
- Да я убью тебя! - закричал сапожник и, словно сумасшедший, набросился на будущую невесту.
  Карданн вскочил на ноги, кинулся к разгоряченному здоровяку и заехал ему по лицу. Тот не успел опомниться, как Джозеф схватил его сзади, и вдвоем с Сэтом они повалили Уилла на пол. Рэнулф подоспел к ним на помощь.
- Остынь, остынь! - успокаивал его рыцарь.
  Через мгновение они вывели жениха к выходу. Его отец потерял дар речи и не мог выдавить ни слова.
- Извините, я не хотел причинять вреда вашему сыну, но ситуация того требовала, - неожиданно для себя произнес Карданн. - Вы хорошие люди. Я лишь вступился за Беатрис.
  Уилл бессвязно ревел.
- Да-да, - пролепетал его отец. - Ничего-ничего.
  Гости поспешно покинули дом Уайнхолдов.

- Вот уже никому и не до смеха, - мрачно заявил сэр Келл.
  Каминная зала была погружена в оцепенение.
- Это ты виноват, Джозеф.
- Идея о свинье принадлежит мне, - тихо возразила Бети.
- Лучше молчи, - сверкнул глазами хозяин. - Все вы хороши. Безобразное поведение, безобразная сцена. С Уиллом все вышло далеко не так невинно, как вы предполагали. Что теперь будет? Вы покроете честное имя нашей семьи несмываемым позором! Джозефа лишу состояния, а вас навсегда заточу в монастырь! Обеих!
  Гробовая тишина.
  Воин стоял онемев, не смея пошевелиться. У него из головы не шли мысли о том, что к концу игры у Беатрис оставалась другая карта. Неужели такая милая, простодушная англичанка могла самым подлым образом обмануть несчастного дурака Уилла? Неужели у нее, казавшейся столь веселой и скромной девушки хватило духу на поступок, достойный стать подвигом лишь ее отвратительного, лицемерного брата Джозефа? Поверить в это было невозможно! Нет, он просто ошибся. И отец Уилла ошибся. Они перепутали карты, и Бети ни в чем не виновата.
- Благодарю, Бертенфилд, за вашу быстроту и смелость. Вы единственные с Рэнулфом сегодня не потеряли человеческого лица, - добавил Келл.
  Воин увидел, как все медленно расходятся по своим комнатам. Никто не был в силах нарушить тягостную, повисшую плотной завесой тишину. Каждый боялся сделать еще хуже, чем получилось.
  Стоял поздний час. Карданн застыл в коридоре, слушая шаги, и обернулся. Последней залу покидала мисс Уайнхолд. Не проронив ни слова, она огляделась, подошла к месту, где сидела за столом, и, что-то забрав с собой, поспешила к лестнице. Она не знала, что Сэт следил за ее действиями, и очень удивилась, когда тот загородил ей проход. Воин сквозь зубы попросил девушку показать, что она держит в руке.
- С чего вы взяли, что у меня что-то есть? - испуганно пролепетала Бети, но врать оказалось бесполезным.
  Карданн схватил ее за руку, и, вытянув из сжатого кулака карту, сунул валета в лицо Беатрис. Ему ничего не нужно было говорить. Гневный взгляд ясно доносил до нее его мысли.
- Я... я смогу все объяснить. Но только не сейчас! Спасибо за вашу доброту.
  Она высвободила свою руку и убежала вниз по лестнице.
  Мужчина смял карту, и подойдя к камину, швырнул ее в огонь.

  Какой ужас, какой кошмар! Лежа на кровати, заперев за собой дверь спальни, Сэт глядел в темнеющий потолок. Перед глазами мелькала картина сегодняшнего ужина. «Хороша же семейка, - думал он, - бессердечные, циничные, жестокие люди!» И даже она, госпожа Беатрис, оказалась ничуть не лучше других. Чудовищная интрига для столь безобидного существа, каким он считал ее. Что же за окружение ему досталось? Хвала милосердным небесам за то, что все его рассказы о себе по большей части являлись недомолвками и ложью. Воин кривил душой в доме, давшем ему защиту и тепло, но иначе поступать было нельзя. Да-да, представить страшно, что может произойти в случае его проступков, болтливости. Нельзя терять бдительности, как и говорил дядя Брэн, ни на мгновение!
  Карданн давил пальцами в виски, прижимая беспорядочные, тревожные мысли к голове, чтобы хоть как-то их замедлить и унять. Не в силах справиться с волнением, он распахнул окно и облокотился на раму. В черном холодном небе светила луна. Ветра не было. Стояла мертвая тишина, и воздух звенел от мороза.
  А этой же ночью в Грё вся картина повторялась с удивительной точностью. И бледный мраморный блин заглядывал в дома, любопытно подмигивая выеденными глазницами, и небо поражало своей отрешенностью, и деревья молчали, и никто не нарушал созданного природой покоя. Только там жили его друзья. И там была Мари. Все мысли воина молниеносно обратились к ней. Он бродил по дремучему лесу, что открывался прямо за холмом, и кидал камни в найденное им озеро, а после - скакал по равнине на молодом жеребце, и ветер пел у него в ушах. Далекие, призрачные образы иного пути. И везде, каждую минуту рядом с ним присутствовала его юная спутница.
  Они вместе играли, выдумывая невероятные истории, смеялись и подшучивали друг над другом. Необыкновенные воспоминания, которые могли поддержать их обладателя в самую трудную минуту. Сэт почему-то подумал, что Мари никогда в жизни не позволила бы себе такой подлой, жестокой выходки, какую час или два назад продемонстрировала Беатрис. И не только со своими знакомыми, но и вообще ни с кем, никогда. У Мари было доброе и чистое сердце, не знавшее ни зависти, ни лести, ни каких-то иных пороков, и Карданн даже не мог вспомнить, у кого еще он встречал такое же. Только если у ее матери.
  Он долго решал, сколько дней не видел семью Мари, и в итоге осознал, что бесконечные дороги, переезды и пестрая рябь лиц виденных им людей начали стирать из памяти черты той, о которой он размышлял столь часто. Сэт вдруг испугался, что когда вернется обратно в Грё, никто не признает его там, никто не будет ждать, ровно также как и для него не окажется в деревне ни одного близкого, родного человека.
  Его мысли снова вернулись к сегодняшнему вечеру. Ну и взгляд же был у Беатрис, когда она готовилась подменить карты! Ни с чем не сравнимый.
  Карданна переполняло отвращение. Даже Джозеф, старавшийся угодить отцу, казался ему теперь лишь жертвой, против воли вынужденной вести себя, как самый последний подлец. В чем был виноват этот горбатый обувщик? Совершенно ни в чем. А Агата? Тоже самое. Просьба сестры о помощи заставила ее пойти на рискованный шаг. Вряд ли она стала бы так поступать с каждым. В ее острых фразах проскальзывала жалость к Уиллу. И, к счастью, именно она освободила Сэта от обязанности играть в партию, имевшую только одну концовку. Его руки не были запятнаны в грязи, и он благодарил Агату за это. Но как они с братом могли терпеть тираничную, несправедливую прихоть отца?
  Воин вздохнул в открытое окно.
  Мари... О Боже, он снова произнес ее имя! Вот так несдержанность, вот так грех! Нужно прекратить думать о ней. Ни слова больше. Если ему дорога ее жизнь, он прямо сейчас выбросит из головы всякое воспоминание о ней. Да, пожалуй за этот день он открыл в происходящем много нового, неясного и пугающего. Скольких вещей прежде он не видел, не ценил, не хотел замечать. Как сильно поражало его разум долгое английское путешествие. И все же воин скучает по маленькой бургундской деревушке. Ни одна сила на свете не заставит его задержаться здесь более, кроме той, что исходит оттуда, из королевских башен. Лишь знатные, имеющие власть люди способны помочь ему. Он так чувствует.
  Сэт тяжело выдохнул. Его мучила безысходность, ожидание того, чего невозможно было предположить. Больше всего на свете он ненавидел полную зависимость от обстоятельств, но они вынуждали его терпеть. Терпеть ради мечты детства и юности, цели, к которой он стремился так много, ради мучивших его вопросов.
 Карданн лег в кровать, отгородив себя от тревог и сомнений. В мыслях он задержался на образе Агаты, глядящей в огонь и выводившей изящными линиями историю своего рода. Мгновенно на душе полегчало, и вскоре он забылся спокойным сном.

  До пятнадцатого дня валил снег. В доме топили печи. Приятно пахло тлеющими дровами. Рэнулф, сидя у камина, травил одну байку за другой, углубляясь в пространные рассказы о шотландской природе и династических интригах, что всех кроме сэра Келла почти не занимало. Дни напролет хозяин проводил в любимом кресле, принимал очередных дельцов, давал советы и общался с Агатой. На всех остальных, а именно на Джозефа и Беатрис, он был страшно рассержен. Горбун не выходил из своей мастерской, и слухи доносили, что у него снова болят зубы, поэтому служанки бегали по дому с травяными настойками туда-обратно и постоянно причитали. Одним словом, если бы не старания Рэнулфа, особняк Уайнхолдов в скором времени погрузился бы в нестерпимую скуку. Впрочем, кажется, обитатели и так к ней привыкли.

  Лондон готовился встречать Рождество. По вечерам бродячие музыканты высыпали на улицы города и долго играли на своих задорных рожках, звонкие голоса которых не оставляли равнодушным никого: и стар, и млад были рады приближению главного праздника года. В домах зажигались свечи, в соборах и храмах справляли торжественные мессы. Дни быстро бежали навстречу незабываемому Сочельнику.
 
  Днем из Кентербери возвращался Хэндж. Он должен был привезти с собой Томаса. Сэр Келл дремал в каминной зале, и на всех этажах царила тишина. Карданн зевал и рассматривал настенный гобелен, посвященный какой-то битве. Неожиданно внизу раздался стук в дверь. Слуга расторопно встретил прибывшего, и вскоре незнакомец оказался на лестнице. Половица пронзительно заскрипела.
- Мистер Уайнхолд, это вы?
- Да, я, - отозвался старик, не открывая глаза. - Чего изволите?
- Я по поводу дела, произошедшего у вас недавно.
- Какого?
- Мастер Уилл, сапожник и сын достопочтенного горожанина с соседней улицы, заявляет, что во время его последнего визита к вам, случился неприятный инцидент. Мало того, что он не смог сделать вашей дочери предложение, как собирался, так еще его и побили здесь.
- Вздор! - возразил сэр Келл. - Он не мог обручиться с Беатрис сейчас, поскольку ее старшая сестра, как всем известно, еще не замужем.
- Согласен, господин олдермен. Но как быть с побоем? Этого факта нельзя отрицать.
  Наступило молчание. Неожиданно для себя, Карданн встал.
- Это лишь моя вина, уважаемый.
- В самом деле?
- Да. Мы были разгорячены вином, и мастер Уилл недостойно отозвался о мисс Беатрис. Думаю, он не хотел этого. А я лишь дал ему понять, что в моем присутствии поступать подобным образом не следует. Если семья пострадавшего имеет какие-то претензии к этому дому, то виноват в них только я. Поэтому прошу мистера Уайнхолда и всех собравшихся вычеркнуть из числа участников состоявшейся заварушки.
- В таком случае вы будете обязаны выплатить штраф за нанесенный ему ущерб, а также штраф обувной гильдии за все те дни, пока Уилл не сможет работать. Вы согласны?
- Согласен, - ответил сэр Келл за воина.
  Рассчитавшись и проводив гостя, хозяин похлопал Карданна по плечу.
- Я доволен. Благородный поступок с вашей стороны. О нем будут знать мои дети и внуки, чтобы учиться на вашем образцовом примере, как следует себя вести.
- Не стоит, сэр, - придя в себя, выдавил мужчина. - Я сам не знаю, почему так вышло. Я не старался услужить вам или завоевать доверие. Наверное, это просто мой долг. И я не хотел, чтобы... чтобы репутация госпожи Беатрис как-то пострадала.
- Но ведь вы видели, Берти, что игра за столом не имела под собой честного основания.
- Тем не менее, - возразил Сэт.
- Наверняка вы таите неприязнь ко всем нам после того случая. Справедливо. Но все же моя дочь не настолько коварна. Бети поступила омерзительно из-за глупости, юности лет. Как думаете, можно ее простить? Ведь я виноват, что разрешил это, что недоглядел.
  Карданн молчал.
- Да, признаюсь и повторю, что вина здесь моя. А вы перестаньте дуться, Берти! Вы молодец! Пожалуй, сейчас мы все соберемся на улицу и пойдем встречать Хэнджа.

  Улыбнувшись, довольный старик заставил зашевелиться дремавший дом. Оживленный удачей, он сопровождал гостей и своих детей по лабиринтам лондонских переулков, показывая пристанища друзей и знакомых. По дороге они даже захватили с собой Сюзанну Эйлсберри, которую в компании сэра Келла и сэра Рэнулфа родители могли отпустить хоть на край света. Оказавшись на Чипсайде, старики, громко смеясь, принялись обсуждать развернувшуюся торговлю, товары и горожан, представших перед ними.
  Джозеф неторопливо плелся рядом. Он сопровождал невесту брата и старшую сестру, зорко осматриваясь по сторонам. Сюзанна не скрывала улыбку и иногда пыталась заговорить с ним, переходя на любезности. Агата молчала, погруженная в свои мысли.
  За многие дни погода впервые выдалась светлой и солнечной. Люди вокруг гуляли, радость переполняла их лица, настроение было прекрасным. Карданн, тем не менее, выглядел мрачным и немного отставал позади всех. Он не старался вникнуть в суть разговора и гораздо охотнее разглядывал извилистые столичные улицы и высокие каменные дома с раскрытыми окнами. Англичане готовились к Рождеству все более охотно. Каждый угол преображался от подаренного ему тепла и украшений. Молчаливая Беатрис неторопливо ступала рядом, держась поближе к Джозефу и отцу, как того требовало благочестие. Воин не знал, о чем с ней можно было заговорить, да и не особо желал этого. Девушка решила, что беседа все равно рано или поздно завяжется, и также не торопилась нарушать тишину. Сэт тем временем продолжал укорять себя за свое недостойное поведение, когда он, придерживаясь рыцарского долга, вступился за честь хозяйской дочери, хотя она совершенно этого не заслуживала. Теперь благодаря его находчивости и расторопности семья Уайнхолдов будет процветать, как прежде, не обремененная никакими заботами, связанными с плохой репутацией ее членов. Если бы не вмешательство Карданна, всемогущий клан пережил бы справедливое наказание и всеобщее осуждение, но из-за таких вот «праведников» вроде него любые мерзости сходят им с рук. А где не сыщется рыцарей и заступников, им всегда помогут деньги.
  С другой стороны, Бети тоже можно было, наверное, понять. И сэра Келла, и всех остальных. Но воин не хотел утруждать себя поиском оправданий и угрюмо рассматривал площадь, продолжая отмалчиваться.


© 13.06.2012 12:45