Оболтус

Деревня Запыхаево, в которой я живу. Когда то в нашей деревне был колхоз имени Героя Труда, Заслуженного партработника Советского Союза Абрама Яковлевича Штеймана, который после революции принял фамилию Запыхаев. У нас было много денег, так как при колхозе был музей нумизматики, точнее, дом председателя Горбаельцина, ныне президента банка «Кредит под 300», в котором хранились наши колхозные деньги. Естественно, что наш колхоз не был шибко процветающим. Поэтому кризис лихих девяностых на нас не отразился. Только имущество по винтикам разобрали. От этого мы и выиграли.
 Мои родители называют меня Оболтусом. Хотя зовут меня Александр Тихонович Шибзик. Можно просто Шурик. Я окончил нашу сельскую школу. Сейчас учусь в техникуме управления. Решил снова сделать предприятие на базе нашей деревни, из-за чего поднимаю на смех односельчан.
И случилось так, что я влюбился. Как идиот. Беспамятно. Я очень-очень плохо стал себя чувствовать. Когда я вижу ее, я начинаю летать. Она тоже отвечает мне взаимностью. Зовут ее Надя. Учится она в педучилище на учителя истории. По ней я сильно сохну.
Помню, как я решил сделать ей приятное. Купил большой букет цветов, заказал «лимузин» (приехал на батиной «девятке»). Подъезжаю я, значится, к ее дому. Я зашел к ней в квартиру, подарил букет, потом мы катались с ней по городу, пока не кончился бензин. А деньги кончились. Вдобавок, папа позвонил. В город ему, видите ли, приспичило. Кое-как доехал я до нашего Запыхаево. Потом три дня из дома не выходил, ездил в город зайцем и не попадался на глаза Ане. Очень мне было стыдно.
Я никому не говорил о своей любви. Никому. Даже родителям. Когда я уезжал в город, мои родители все интересовались, что я там забыл. Я либо отшучивался, мол за сеном для коров, либо просто молчал.
Однажды мои родители испортили мне … ну не будем об этом. Остался я у Ани на ночь.  Родители откуда то прознали об этом. Приехали и стали мне говорить многое. Про Аню тоже. И тут я впервые сказал родителям все, что о них думаю, заступился за Аню. Они забрали ключи от «девятки» и сказали, чтобы домой я больше не возвращался.
Слава Богу, Анины родители оказались очень интеллигентными людьми. Они разрешили мне пожить у них. Как они были счастливы. Правда, Анин папа Федор Григорьевич стал к розеткам меня ревновать, из-за того, что я все в доме переделал. Но этого не показывал. А все говорил:
-Как бы я хотел, чтобы был у меня такой сын.
К сожалению, от многих привычек мне пришлось избавиться. Например, от моей «запыхаевской лексики». Без своего коронного «ядрена мать» я никак не мог обойтись.  Курить я тоже перестал (Анина мама Надежда Петровна пообещала, что если застукает меня с сигаретой, то заставит прочитать «Войну и мир» с тем, чтобы цитировать). А так много во мне нашли хорошего.
А мои родители помучались две недели и, когда приехали, увидев меня, чуть не упали в обморок.
-Сватья, - сказал батя, ставя на стол самогон, - даешь свадьбу!
Свадьбу сыграли осенью. Нам как раз стукнуло по восемнадцать. После технаря, я пошел служить в армию, вернувшись, выстругал двух Буратино.  Окончил сельскохозяйственный институт. А в селе нашем появилось предприятие «Запыхаевохлебкорпорейшн». И свой хлеб завод есть у нас, и поля. А те, кто смеялся надо мной, в конце концов либо спились, либо стали на меня работать. Конечно, с оформлением предприятия я намучался, но Слава Богу, Федор Григорьевич  учил сына губернатора и за пятерку за четверть по физкультуре, предприятие появилось быстро и работает без эксцессов. Во видали, какое я новое слово выучил, ЯДРЕНА МАТЬ!