За день до отъезда

  В последний день пребывания в Вене все участники Семинара молодых ученых были приглашены посетить Выставку современного искусства. С утра все четверо, приехавшие из России, писали отчеты о своем успешном участии в Семинаре, причем особо упоминали  требовательную и доброжелательную  атмосферу, царившую во время заседаний, и в конце благодарили устроителей за возможность  увидеть знаменитую выставку. Руководитель группы Алексей Алексеевич (в просторечии Алекс) просмотрел все отчеты, сказал "Нормально", после чего все отправились пить пиво - бар присмотрели заранее.
      Все, кроме Коли. Он отпросился просто погулять по Вене, что и было ему разрешено , как сказал Алексей Алексеевич: "За очень выигрышное выступление вчера. Молодец".
      И вот он медленно шел по Рингштрассе, изредка сворачивая в уютные зеленые улочки. Все время встречались такие изящные, такие хорошенькие девушки, каких, казалось, никогда еще не видел. Он зашел в Пассаж, продолжая свои наблюдения  и собираясь тут выпить кофе.  "Вот и эта ничего", -  сказал он себе, издали глядя на брюнетку за столиком. И - остановился. Брюнетка отодвинула чашку    и повернулась за сумкой, висевшей на спинке стула, - теперь Коля видел  все ее лицо.
       Невероятно, но брюнеткой  была Клава, настоящая, уже забываемая Клава, которая два года тому назад исчезла в Москве, которая  так и не приехала в их Петровское на праздник Яблочного Спаса,  где ее так ждали, так любили... Девушка за столиком спокойно курила. "Да, но темные волосы с фиолетовым отливом... Подойти поближе". Он сделал несколько шагов к столику, девушка подняла глаза, - это была она, настоящая живая Клава - и так и замерла: тоже узнала.
       Коля произнес первое, что пришло в голову:
       - Кажется, я забрел в царство мертвых? Не подскажете, как мне выбраться отсюда?
Клава порывисто поднялась и со стоном прильнула к нему.Сильно пахнуло духами, и Коле это не понравилось, он отвел ее руки и сел напротив. "Спросить, не клиентов ли ждешь? Нет, что я? А если и ждет, мне что до этого? Жива, здорова, а мы все думали... Как не дать знать о себе им, которые... Сидит себе в Австрии, в дорогом Пассаже, а мы так страдали, мы с дядей Виктором и тот парень с биофака..."  Оба молчали и смотрели друг на друга, но Клава не забыла о своей  сигарете ( "Мы с характером, да?"- отметил Коля).
       Он услыхал: начинается  головная боль - уже больше года это было его приычной реакцией на сильное волнение. (Теперь каждый месяц он посещал врача-невролога и носил с собой лекарство ("препарат"). Готовить материалы к докладам, писать статьи это пока не мешало. А вот мама - мама извелась от беспокойства).
        "Не буду унижаться, расспрашивать, главное - уйти", - и тут же сказал:
        - Мы были уверены, что тебя нет в живых.
Не глядя на него, Клава стряхнула пепел с сигареты  и ответила:
        - Я уехала тогда с одним человеком . (И Коля понял, что совершенно забыл ее голос).
        - А написать, позвонить?
Она погасила, наконец, свою сигарету и молчала.
        - Если б ты знал, как тяжело быть виноватой перед теми, кого любишь, кому обязан.
Но Коле этого было мало. Ему страстно захотелось упрекнуть ее Яблочным Спасом, сказать, что вот так предавать друзей... Но остановил  себя: "Она взрослая, сама все это знает." 
В прошлом он не раз воображал себе встречу с Клавой ("Ну, если допустить, что она просто уехала куда-нибудь..."), но сегодняшная встреча оказалась проще, прозаичнее тех воображаемых встреч.
       Волнуясь и прислушиваясь к головной боли, он рассматривал то, что ему всегда нравилось, - темно-серые глаза под тонкими бровями, аккуратно очерченные губки. Пожалуй, она не изменилась, только выражение лица казалось более строгим, замкнутым,  раньше он этого не замечал. На ней был голубой костюмчик и белая майка , - то есть  смотрелась она хорошо. "Возможно, у нее были свои причины с нами порвать. Хотя сказала, что виновата... Хорошо, хоть дядю Виктора судьба уберегла от этой новости".
                х  х  х

      У их столика  остановился какой-то парень. Коля узнал его с первого взгляда: персонаж ее последнего письма. Загорелое лицо и руки, волосы в косичку... Словом тот, кто в ресторане втиснул ей в ладонь "крупную купюру", снял ее.
       Коля поднялся со словами:
      - Не хочу мешать. Всего доброго.
Клава молчала, прикусив  нижнюю губу. ("Чтоб не заплакать?"). Парень придвинул свободный стул, сел, и стало ясно, что только издали его можно принять за парня, - это был сухощавый, гибкий человек лет 35, если не старше, с уже начавшей седеть головой.
      - Подожди, Николай, -  заговорил он. - Я Виталий, - и протянул руку. (Коля сел: "Глупо сейчас уходить, как-то слишком демонстративно"). - Извини, я тебя долго рассматривал и просто не знаю, чему больше удивляться: что ты точно такой, каким тебя Клава описывала, или тому, что ты здесь появился. Ты, конечно, негодуешь, почему она  вам не писала ("Бросился ее защищать!")
Но я свидетель: она всех вас вспоминала,  рассказывала про вас. (Вот тут Коля - неожиданно для себя - был близок к тому, чтобы заплакать. Он нахмурился).
Виталий продолжал:
      - А не писала она из-за меня, из-за моей работы.
      - А кто Вы? Разведчик? ("Хотел пошутить, но вышло так глупо... Просто дурак, сижу и слушаю его, а он заливается").
       - Я журналист. Работаю только в горячих точках. Часто приходится переезжать с места на место.
("Стрингер. Еще какое-то слово есть, забыл. Со мной, как с маленьким разговаривает, гад").
       - И ты тоже в горячие точки? - обратился он к Клаве с натянутой улыбкой.
       - Ну, она два года из отелей не вылезала. Сам ее спросишь. Жизнь не сладкая.
Коля молчал, думал: "Могла позвонить, телеграфировать".( Его мучило, что сейчас он выглядел, как человек, которого уговаривают). "И вот за эту его болтовню забыть, как мы ее искали?Да никогда! Духами от нее пахнет, сидит тут..."
        Та, о ком они говорили, снова взялась за сигареты, и Виталий, не взглянув, поднес ей зажигалку.
Все молчали. Виталий тоже курил. Коля с горечью думал о том, что содружество, возникшее когда-то на берегу Оки, теперь всего лишь воспоминание: нет больше дяди Виктора, Клава - предательница. Жива - это хорошо, ну и хватит о ней. Он взглянул на  "предательницу" - в голове ее тоже бродили невеселые мысли. И, удивительно, несмотря на сигарету и отливающие  фиолетовым блеском волосы, сейчас она разительно напоминала свою мать: проглянуло что-то очень простое, беззащитное, деревенское.
       - Мне давно пора, - Коля встал  - и опять остался. Потому что услышал:
       - Я, конечно, не Иисус Христос из романа Булгакова, а ты не прокуратор, но голова у тебя болит, причем, все сильнее, - и Виталий  весело,  торжествующе подмигнул!
       Коля еле сдержался, чтоб не ответить ему какой-нибудь грубостью. "Сколько раз уже слышал: "У Николки сила воли, вот у кого настоящий характер". Да другой на моем месте давно бы дал ему отпор! На деле я просто идиот, ребенок. Сижу, уши развесил. Какой въедливый тип! Разведчик, ничего не скажешь. Хотя мама тоже всегда знает,  у меня начинается ..."   Он сказал:
      - Да нет, просто не выспался, вчера отмечали и поздно легли. - Но Виталий говорил свое:
      - У меня тоже был такой период, все признаки знаю, меня не обманешь.
У Клавы, как показалось  Коле, смягчилось выражение лица, и  она внимательно в него вглядывалась.
      - Значит, ты все-таки от этого не ушел? - спросила она.
      - От чего от этого? - вопрос прозвучал резко, даже грубо.
      - От головных болей. Помнишь, тогда врачи именно этого боялись.
      - Все со мной в порядке, все. Но спасибо за внимание, - и Коля решительно встал ("Руки не подам").
Виталий тоже встал ( он был гораздо ниже Коли) и заговорил, прикасаясь пальцем к Колиной груди:
      - Сядь, послушай меня. Ведь такая встреча - не случайность, это знак судьбы, его нельзя игнорировать,  - и замолчал, задумался. - Ты машину водишь? (Коля кивнул). Хорошо. Мое предложение - едешь тут неподалеку в клинику, я сговорюсь со своим другом, он в этой клинике ведущий специалист, получишь у него консультацию. Я почему это предлагаю, я знаю (Виталий кивнул в сторону Клавы) твою историю с ударом по голове, ты потом был без сознания - вот это самое плохое. И если начались  головные боли - надо попасть к хорошему врачу.
       ("Как он быстро и серьезно все изложил"). - Спасибо. У меня в Москве тоже неплохой врач. В клинику попасть, конечно, заманчиво, но, может, в другой раз. Кажется, я еще буду сюда приезжать, - сказал Коля, думая о своем выступлении на Семинаре.   
       - Все, связанное с клиникой, я беру на себя, - не слушая его, говорил Виталий. - Я бы сам  тебя отвез, но у меня времени в обрез, я уезжаю. (Клава переменила положение, сцепила руки). - Показаться Карлу - знаешь, грех упустить такую возможность. Клиника мирового уровня. Родители похвалят, не сомневайся. Главное - все рядом. Я сейчас позвоню, возьмем машину, и ты поехал.
      - Нет, ну погодите. Ведь я не один здесь, я в группе. Отпросился погулять по городу.
      - Завтра к обеду вернешься. Когда ваш самолет?
      - Их завтра, а я должен сесть на поезд завтра вечером.
      - А-а, - пропел Виталий, - значит, самолет уже не для нас, вот оно как!  Точно, надо, чтобы тебя Карл посмотрел. Клава, ты поедешь с ним. Кстати, у Клавы тоже скоро рейс - возвращается в Москву

       У Коли голова не болела, но, что называется, шла кругом: нашлась Клава и возвращается  в Москву, он заслужил высокую оценку на Семинаре и одним этим был счастлив, погода прекрасная, он поедет  к  замечательному врачу... Правда, всего за какой-то час он полностью подчинился напору и убежденности совершенно чужого человека, но человек, кажется, того стоит.
       - Сейчас полдень, - говорил Виталий, взглянув на часы, - не будем терять времени. Беги, отпрашивайся у начальства.
       - Там сейчас никого нет.
       - Где их найти знаешь? Мобильный есть?
       - Они пиво пошли пить. Но  мобильный, конечно, есть.
       - Хорошо. Звони и говори все, как есть: появилась возможность показаться специалисту в клинике мирового уровня. И не проси разрешния, а просто ставь в известность, понял?
        - Вы со всеми так разговариваете? (Клава усмехнулась).   
        - Да,  особенно когда   время дорого.
        - Дайте мне номер Вашего мобильного на всякий случай.
        - Это чтобы ты сказал мне спасибо и отказался ехать? Нет, голубчик, это ты дашь мне свой номер.
Ты пошел, а я звоню Карлу,  мы с Клавой берем машину и через час ждем тебя у отеля. Говори  адрес, где вы  там прозябаете?

                х  х  х

      Пока Коля ехал в лифте, ему вспомнилась "Третья экспедиция" Бредбери: марсиане притворяются людьми и губят всех участников экспедиции. Подумал: "Не без сходства".
     Сначала он позвонил отцу, "поставил  в известность". Отцу понравилось, что  клиника "мирового уровня", и Коля живо представил, как они с мамой будут обсуждать это вечером и повторять эти слова: "мирового уровня". Новость о Клаве отец воспринял спокойно, но почему-то догадался: "Это ее приятель тебя в клинику устроил?" Коля сказал, что он журналист. "Ну, конечно, журналист, а еще космонавт и полярный летчик.  Ладно, это неважно, а вот в клинику в Австрии попасть хорошо. Спасибо ему. Кстати, имей в виду, деньги на дорогое лечение мы уже почти накопили".
      Что сам будет за рулем, Коля умолчал. Потом он позвонил Алексу, тоже "поставил в известность". Алекс сказал: "Лучше бы ты пошел с нами в бар - шучу.  Знаешь, забери-ка свою сумку из отеля и не опоздай к поезду. Если там застрянешь,  возьми  какую-нибудь писульку, что был на консультации. Звони мне. Наши просят передать, что ты гений и, когда умрешь, мы тебя заспиртуем. Надеюсь, понимаешь: я ничего такого не говорил".
       Когда Коля спустился в скверик, его ждали. Поблизости  стояла машина с откидным верхом, и едва ли не лучшей новостью было то, что Виталий едет с ними.
      - Карл сказал, что боится "трудностей перевода". Он русскую речь понимает хорошо, но сам не говорит, а больному надо задавать  вопросы. Больной - это ты, - весело болтал Виталий.
     - Я - здоровый,- в тон ему отвечал Коля. Неожиданно Клава спросила:
     - А что с твоими волосами? - Коля удивился (за свою прическу он был спокоен: только что в отеле  после душа причесался).
      - Что ты имеешь в виду? Ветер же!
      - Ну, у тебя был такой веселый ежик, "зеленый шум", а сейчас...  (Ему показалось, что Виталий наблюдает за ними).
      Ветер трепал волосы, машина неслась, мелькали нарядные улицы, все в цветущих деревьях,  Коля любовался зданиями  еще "имперской" Вены , -  казалось, он погрузился в какой-то  нескончаемый счастливый сон.
      - А  куда  мы  едем,  в какой  город?  - спросил он.
      - Ага!  Попался!  Не скажем! Клава, не  говори ему!  - веселился Виталий и вдруг засвистел  любимую Колину мелодию  Хенрика Кузняка из фильма "Ва-банк". Свистел долго, звучно, с повторами и переливами, и Коля понял - это собственная импровизация исполнителя. Он посмотрел на Клаву:  она улыбалась, у нее сияли глаза, она вся светилась счастьем  ("Очень его любит", - решил Коля).

                х  х  х   

    - Десять лет тому назад, - рассказывал Виталий, - Карл еще не был ведущим сотрудником,  был просто молодой врач. И буквально вытащил меня с того света. Практически я был безнадежен, шансов выжить  не было.
    - Вы были ранены?
    - Был, тяжело и неудачно, вот сюда,- он провел пальцем по голове. - Как только я оказался в клинике, Карл уже не отходил от меня. Даже спал у меня в палате. И вылечил.
    - И головных болей нет?
    - Давно с этим распрощался.
Сзади послышался голос:
    - А как поживает дядя Виктор? Я ему деньги везу. - Коля обернулся:
    - Дяди Виктора больше нет. Зимой умер.
Клава закрыла лицо руками и закачалась из стороны в сторону.
Виталий посерьезнел и спросил:
    - Как он умер?
    - В обычный день он не позвонил. Мама туда приехала - дорожка не расчищена, все завалено снегом. Входит в дом - все тихо, он лежит на диване, на груди раскрытая книга. Вот и все.
    - Он не болел?
    - Да нет.
    - Легкая смерть - во сне, дается благородным людям, - сказал Виталий. - Пока я бывал в отъезде, Клава зарабатывала деньги, чтобы  долг отдать. В отелях много родителей с детьми. И вот пока родители разглядывают город, Клава занималась их  детьми. Так что у нее был свой маленький бизнес, и довольно прибыльный. По-английски она уже прилично говорит.
     - Я знаю, как поступлю с деньгами, - начала Клава, но Виталий ее перебил:
     - Извини. Мы как раз проехали половину пути, предлагаю в этом кафе пообедать и малость отдохнуть.

                х  х  х 

        За столом  Клава уже не напоминала усталую деревенскую женщину. У нее быд оживленный вид, блестели глаза, и Коля вспоминал: она была такой тогда, на берегу Оки, когда они сидели втроем.
     - Я пожертвую эти деньги  на нашу церковь, она ведь не просто старая,  - старинная. Пусть ее покрасят или, там, не знаю, полы починят.
     - Ты  стала религиозной? - спросил Коля.               
     - Нет, конечно. Верю только в Яблочный Спас - возможности преображения для человеа. Но это  старинная церковь Преображения - часть нашей культуры, помнишь, как дядя Виктор объяснял?
     - Представляю, ты приходишь к батюшке... -  Клава перебила его:
     - Никакого батюшки! Найду в городе кого-нибудь из учеников твоего деда, Николая Григорьевича, там директор школы был, например. Такой человек поможет. Все ему объясню и отдам деньги, причем, в присутствии нотариуса.
    -  Наивно, но не лишено смысла, - оценил Виталий. - Только погоди расставаться с деньгами, сначала побывай в училище, вдруг там понадобятся. Хотя я ненадолго отъеду, скоро вернусь.
    -   Который  раз слышу это "ненадолго" . И всегда - неправда.
Коля спросил:
   - Значит,  опять хочешь поступать в театральное?
   - Да, хочу. Я им написала и получила ответ, еду экзамены сдавать.
   - Молодец!  Если б ты знала, как мы с дядей Виктором читали твои письма, - у Коли предательски дрогнул голос, но, увидев, что в глазах  Клавы заблестели слезы, он продолжал, - как он тебя жалел, как на тебя надеялся... ("Кажется, я причитаю," - подумал он).

                х  х  х
 
       Карл оказался совсем не таким, каким его ожидал увидеть Коля, - невысокого роста, толстый человечек в очках. Он поцеловался с Виталием и Клавой, пожал руку Коле и весело спросил:
     - Кто из вас есть больной? Я не вижу! - и все засмеялись.

    -  Николай, ты английский разговорный понимаешь? - спросил Виталий, закуривая сигару (они  сидели на террасе. Карл предлагал  какие-то "абсолютно настоящие сигары" - просил, если не закурить, то хоть понюхать. "Конечно, дар благодарного пациента?" - "Иес, йа-а",- смешно отвечал Карл).
    - Понимаю половину того, что говорят.
    - А как с немецким?
    - Только читаю.
    - Ну, тогда извини, - и Виталий с Карлом заговорили по-немецки. Клава рассматривала журнал. Коля закрыл глаза, и перед ним чередою побежали события этого дня. Он насторожился и открыл глаза, когда Виталий произнес "Lomonosoff'. Взглянул на Клаву, подумал: "Разболтала".  Она по-прежнему
 читала журнал. Так его назвали один раз в жизни, на экзамене, в школе, когда они вместе с
 дедушкой...  Он опять закрыл глаза.

      - Николай, я ожидаю Вас! - громко сказал Карл, явно гордясь своим русским.  Клава ушла в садик и продолжала читать. Втроем они перешли в большую комнату, в углу было пианино и висела огромная картина  - пятна красок, ломаные линии.
      - Нравится? - спросил Виталий, и Коля кивнул и впервые пожалел, что не побывал на Выставке современного искусства. А дальше было смешно: перед ним сидел не Карл, а совсем другой человек,
на его серьезном лице нельзя было представить себе веселое выражение, в голосе не осталось ничего мягкого, доброжелательного. "Ведущий специалист", - подумал Коля. 
Вопросы, которые он задавал, почти не отличались от тех, какие задавал московский врач. Глядя на строгое лицо Карла, Коля забеспокоился и спросил у Виталия:
      -Что, мои дела плохи? - И услышал ответ Карла:
      - О, нетт, зофсим нетт.

                х  х  х
               
       Когда Карл кончил писать ("Рецепты?")  и сказал  по-русски : "Все" и  Виталий повторил:  "Все", а потом что-то сказал по-немецки, от чего оба они расхохотались (а Коля  немножко  обиделся),  Виталий сказал:
      - Иди, пройдись. Сейчас поужинаем и пораньше ляжем: у меня днем самолет.
Звонить Алексу было поздновато (11 часов), но Коля  все-таки набрал номер, и Алекс обрадовался:
       - Ну и хорошо, что все хорошо. Значит, с утра в отель, нас разбудишь. Родителям звонил? Ну, очень рад за тебя, очень рад. - Вести подобный разговор Алекс мог бесконечно, все это знали, но все-таки его любили. Он был совсем молодой кандидат наук, по виду мало  отличающийся от своих студентов.

       В кармане у Коли были два рецепта от Карла. Тот "препарат", что Коля носил с собой,  Карл радостно приветствовал: "Этотт  есть  наш" и похвалил московского врача, прописавшего лекарство.
        На рассвете, после кофе, Карл провожал своих гостей.  Виталий серьезно спросил Колю:
       - Все помнишь, что тебе вчера было сказано? Или повторить, Ломоносов? - и впервые за это утро весело прищурился. У Коли не хватило духу обидеться:
       - Все помню, спасибо Вам, огромное  спасибо Карлу, - и тихо добавил: - Только я не Ломоносов.
       - Но не исключено, что будешь, - и  Виталий  хлопнул его по плечу.

                х  х  х

      Машина неслась, как вчера, но всем было невесело, а на  заплаканную Клаву было жалко смотреть. Когда сделали короткую остановку на заправке перед тоннелем, Коля предложил Клаве  свое место  - рядом с Виталием:
      - Садись, здесь приятный ветер. - Она пересела и сказала:  - Спасибо, Коля.
Виталий насвистывал вчерашнюю мелодию с бесконечными вариациями. Все вздрогнули, когда раздался телефонный звонок, а Виталий сказал :  - Вот!  -  и опять изумил Колю: заговорил на каком-то незнакомом ему языке. Говорил, смеялся, подолгу кого-то слушал. Коля вопросительно смотрел на Клаву, она обернулась к нему и сказала:
      - Арабский. Он арабист. 
Долго ехали молча. Наконец, Виталий спросил у Клавы:
      - Тело выбросим возле отеля?  -  Но ей не хотелось шутить,  она ехала угрюмая, опять похожая на свою мать. Потом заговорила:
      - Почему ты всегда суешься туда, где убивают?
      - Убивают везде - это раз. Там - это интереснее, чем в  подворотне, - это два. И, наконец,  там больше платят - это три.
      - Да, платят, если жив остаешься.
      - Признай: число моих отъездов ни разу не превысило числа возвращений.- Он засмеялся и поцеловал ее в щеку.
Солнце пригревало, Зелень и цветущие деревья вдоль шоссе сияли всеми красками. Коля отметил: эти двое разговаривали так, словно его рядом не было. Виталий говорил;
      - Молю Бога, чтобы ты не произнесла: "Ну, почему ты не живешь, как все люди?"       
      - Напрасно молишься, этого я никогда не скажу, прекрасно  знаю ответ.
("Их отношения сложнее и интереснее, чем я сначала думал. И, возможно, не без проблем. Жалко, если так", - думал Коля).
 
      Подъехали к отелю, надо было прощаться. Виталий вышел из машины, сказал:
      - Это был счастливый случай, что мы все оказались в одной точке в одно время. Рад, что тебя, Николай, увидел. Еще встретимся, уверен. В сентябре мы будем в Риге, если повезет, будем купаться. Приезжай.
       Коля держал его руку, слушал, говорил:  "Да, да, обязательно", вспоминал, как вчера не хотел подавать ему руку,  - и вдруг обнял его. Виталий засмеялся и тоже обнял Колю.
      - Спасибо Вам, Вы для меня столько сделали.
      - Все, все в порядке. Главное, он доволен твоим состоянием. О деньгах не думай и отцу скажи: Карл со своих не берет. Когда-нибудь  еще  съездим к  нему все вместе, - Виталий обнял и стоявшую рядом   Клаву и закончил шопотом, - живи хорошо, Ломоносов.
Машина тронулась с места, и Клава сказала:
      - Я приду к поезду проводить тебя.

                х   х  х

      Коля поднимался в лифте со своей сумкой, едва не забытой в  багажнике машины, и вспоминал  вчерашнее утро. Какой человек этот Виталий - яркий, умный!  Клаве определенно везет на людей. Собственно, когда прощались, хотелось сказать: "Понимаю, почему она Вас так любит".  Но подобных  вещей Коля еще никогда никому не говорил, так что  не решился.
      А спустя  несколько часов ужасно  нервничал:  бродил вдоль вагона, смотрел то на вокзальные часы, то на ручные. Время шло, а Клавы не было. Стрелка на вокзальных часах  перед тем, как тронуться с места, всякий раз дергалась, и Коля дергался вместе с ней.
"Она нарочно опаздывает, чтоб  нам поменьше говорить. О чем  нам говорить, опять о Яблочном Спасе? Вообще я не думал, что меня надо провожать, сама сказала." Перрон был уже пуст, бежала одна какая-то  женщина с коробкой. "Ну, все." Он  повернулся , взявшись за поручень.
     - Ко-оля!! - задыхаясь, Клава подбегала к вагону. Она протягивала ему коробку:
     -Твоим родителям! Печенье! Бери скорей, здесь прекрасное печенье! Я позвоню завтра из аэропорта!
Проводница с улыбкой смотрела  на них и медлила с закрыванием дверей.
      - Не исчезай, - сказал он, не выпуская ее руки, думая: "Поцеловать или уже некогда?"
Клава,  смеясь,  ответила:
       - Ты опоздаешь на свой поезд!
Он поцеловал ей руку и вскочил на готовую двинуться подножку.