Е. Начас о Н. Глазкове

Под знаком Водолея

В Год культуры на Тамбовщине предлагаем вашему вниманию цикл уникальных воспоминаний об интересных встречах с известными людьми, талантливыми писателями, чьи имена знают по всей России, а также об их творчестве и литературном пути.
Их автор - известный тамбовский поэт и журналист, член Союза писателей России, Заслуженный работник культуры РФ, лауреат премии имени Вячеслава Богданова, областной премии имени Е.А.Боратынского, награждённый медалью «К 100-летию со дня рождения М.А.Шолохова», а также житель села Тулиновка Евстахий Начас. 


Свои акростихи Николай Глазков в «Тамбовскую правду» из Москвы присылал на небольших тетрадочных листиках. В то время меня только-только пригласили в редакцию на должность литературного сотрудника. У нас была своего рода специализация, и я, как бывший учитель русского языка и литературы, писал в основном о проблемах народного образования в области. Однажды ко мне в кабинет зашёл известный на Тамбовщине поэт Сергей Голованов, работавший в отделе, который располагался напротив нашего. Иван Овсянников и Ирина Лазаренко (мы с ними вместе сидели в этой просторной комнате), отправились по своим журналистским делам. Я готовил к печати статью нашего постоянного автора - преподавателя из педагогического института. Голованов наклонился над моим столом и строго спросил:
- Ты что это ерундой занимаешься?
Я, по правде сказать, малость растерялся, быстро вскочил и произнёс серьёзно:
- А что надо делать, Сергей Иванович?
- Стихи надо писать, - так же серьёзно ответил он и ушёл.
Признаюсь, мне было приятно, что мэтр обратил внимание на мои стихотворения, опубликованные в газете «Комсомольское знамя». В «Тамбовке» в ту пору они появлялись редко. Книги Сергея Ивановича я читал, не раз бывал с друзьями на поэтических вечерах, где он выступал вместе с Павлом Дорошиным, который тогда тоже работал в «Тамбовской правде», Иваном Кучиным, Семёном Милосердовым, Михаилом Шевченко. Знал, кстати, и экспромт Николая Глазкова: «У поэта Голованова всегда голова нова».
Глазков прославился тогда в съёмках фильма Андрея Тарковского «Андрей Рублёв», где сыграл роль летающего мужика. Картина произвела неизгладимое впечатление. Не знаю, по какой причине, но однажды мой непосредственный шеф положил на стол несколько листочков и сказал:
- Ответь Коле Глазкову, что его акростихи мы опубликовать не можем.
Они были посвящены Николаю Ладыгину, Николаю Никифорову и другим его тамбовским друзьям.
Я, честно говоря, попал в затруднительное положение. Мой шеф был человеком умным и строгим, среди сотрудников пользовался непререкаемым авторитетом. А задания начальства надо выполнять. Но по тону его я понял, что московского поэта у нас по каким-то причинам печатать не желают. Но я знал, что Николай Глазков дружил с Майей Румянцевой, которую я не просто уважал, а обожал. С неталантливыми и несовестливыми людьми великая поэтесса не поддерживала отношений. После долгих душевных терзаний я осмелился отправить Николая Ивановичу дежурную отписку: мол, редакционный портфель до отказа заполнен поэтическими произведениями, поэтому Ваши стихи опубликовать не можем. Подобные письма я сам получал из некоторых газет и журналов, куда по наивности посылал свои стихи. Сам бы до такого я не додумался.
Через некоторое время Глазков снова прислал акростихи на знакомых мне уже листочках. И мне, к сожалению, опять пришлось отправлять отписку поэту, который хотел, «чтобы было всем хорошо…» Акростихи мне нравились. Они трогали своей необычностью, душевностью. Так у нас никто не писал. Но я ничем не мог помочь.

К талантам грязь
не прилипает

Николай Глазков принимал участие, насколько я знаю, во всех «Неделях литературы», которые с 70-х годов минувшего века проводились ежегодно на Тамбовщине. Когда областную писательскую организацию возглавила Майя Румянцева, недели поэзии обрели как бы второе дыхание. В Цнинский край стали приезжать многие знаменитые поэты. Майя Александровна однажды рассказала мне о таком случае. Участники «Недели» прибыли в Инжавино. Накануне прошёл сильный дождь. Перед Домом культуры, где собрались многочисленные почитатели поэзии, разлилась огромная «миргородская» лужа. Старожилы помнят: тогда она появлялась на этом месте после ливней. Все члены делегации старались аккуратно обойти её, и только Николай Глазков в белых брюках пошёл прямо по мутной воде.
- Коля, зачем ты это сделал? - спросила Глазкова Майя Александровна после того, как он «форсировал» лужу.
- Потом поймёшь, - с характерной искоркой в глазах ответил он.
- И действительно, потом я всё поняла, - улыбнулась Майя Александровна. - Мы все сидели на сцене за длинным столом, но собравшиеся в зале глядели не на красавицу Людмилу Щипахину, не на Маргариту Агашину, не на других знаменитостей, а на мокрые, забрызганные грязью белые брюки Глазкова. Нынче его выходку назвали бы самопиаром. В те времена подобные чудачества не приветствовались партийными чиновниками.
Поэт Михаил Шаповалов вспоминал: «В Тамбове, на Днях литературы, я впервые увидел поэта Николая Глазкова в жёлтом импортном пальто, которое было видно издалека. А внешность его оказалась обычной: взъерошенные волосы, торчащая бородка, крестьянское русское лицо. Но не Иванушки, а Емели, что всех умнее. Он прославился тогда в съёмках фильма «Андрей Рублёв». О съёмках говорил с удовольствием. Раскидывая руки, повторял: «Лечу!»

«Я прощаю любую вину, не имея
права прощать…»

Лучшая книга Николая Глазкова «Поэтоград» читалась свежо на фоне дидактических сочинений про «наши достижения». Живой голос поэта звучал раскованно, без оглядки. За это ему доставалось от неистовых ревнителей социалистического реализма. Но в благодарность поэту книгу знал и ценил литературный молодняк. Его стихи и застольные беседы были своего рода дрожжами, питавшими незашоренное открытое мировосприятие и любовь к поэтическому слову.
Дурашливые, иронические стихи Глазкова воскрешали в памяти оберуитов, но порой вписывались в чёткую формулу:

Я сам себе корёжил
жизнь,
Валяя дурака.
От моря лжи до поля
ржи
Дорога далека.

Мне думается, что этой «дурашливостью» Николай Иванович защищал нежную и ранимую душу поэта от трудностей бытия и житейской грязи. «Признак поэзии всегда в необычности», - утверждал Николай Асеев. Именно такие черты и присущи глазковской поэзии. Она, на мой взгляд, отличается наивной мудростью и восхитительной точностью. Мне Николай Иванович напоминал Велимира Хлебникова, мечтавшего «стать звонким вестником добра». Не случайно Глазков посвятил «Председателю земного шара», который считал, что жизнью должны распоряжаться «мыслители, спокойно управляющие Вселенной», стихи. А в его «Верю» есть такие строки:

Очень люблю я свой
труд писательский
И не смотрю
на грядущее хмуро.
Верю, что будет
в Москве издательство
Инопланетной
литературы.

Принадлежал Николай Глазков к поэтам военного поколения. Он сам так утверждал: «Я не был на фронте, но я ветеран Отечественной войны!» Он дружил с Сергеем Наровчатовым, Михаилом Лукониным, Борисом Слуцким. Многим помнятся знаменитые строки Александра Твардовского, датированные 1966-м годом:

Я знаю, никакой моей
вины
В том, что другие
не пришли с войны…

Глазков в 1941 году пишет:

Но когда идут на войну,
Может быть, и меня
защищать,
Я прощаю любую вину,
Не имея права
прощать.

Николай Глазков родился 30 января 1919 года. По гороскопу - Водолей. Это знак гениев. Под этим знаком зодиака родились: Стендаль, Бомарше, М.Е.Салтыков-Щедрин, А.П.Чехов, Ромен Роллан, М.М.Пришвин, Бертольд Брехт, Жорж Сименон, Жюль Верн, Эдгар По, Борис Пастернак, Владимир Высоцкий. В своих «Четверостишьях» Николай Иванович провозглашает:

С чудным именем
Глазкова
Я родился в пьянваре,
Нету месяца такого
Ни в одном календаре.


Добрая встреча

В моей домашней библиотеке хранятся два сборника поэта: «Арбат, 44» и «Автопортрет». Последний заканчивается «Четверостишьями», которые предваряют «Акростихи». Мне, как это ни прискорбно, несколько раз приходилось отправлять в Москву дежурные отписки.
В те годы редакция «Тамбовской правды» находилась по адресу: Советская, 118, 2-й этаж. Кабинет, в котором сидела ответственный секретарь Тамбовской областной писательской организации Майя Румянцева, располагался этажом выше. Видимо, в тот приезд в наш город Николай Иванович заходил к ней, а потом спустился в «Тамбовку», ко… мне.
Мой стол стоял рядом с входной дверью. И вот она распахнулась. Глазам своим не верю - ко мне с протянутой рукой идёт Глазков! Я, честно признаюсь, растерялся - сейчас мне попадёт от гениальной личности. Такая мысль молнией промелькнула в голове. Я быстро поднялся из-за стола ему навстречу.
- Это Вы мне писали письма по поводу моих стихов? - спросил он.
- Да, я… Понимаете, Николай Иванович, - заговорил я.
Но он не дал мне закончить фразу.
- Я всё понимаю. Я просто зашёл познакомиться…
Произнёс он эти слова таким тоном, что на душе у меня полегчало. Я понял - обиды на меня Глазков не держит. Вот, пожалуй, и всё, что я могу рассказать о своём знакомстве с этим удивительным поэтом и Человеком, родившимся в январе. Под знаком Водолея.

Евстахий НАЧАС,
член Союза журналистов России?
Член СП России.

Газета «Притамбовье» в номере от 6 февраля 2013 года