Музейный экспонат

               

    Гуляя по родному городу, меня каким-то ветром занесло в краеведческий музей. Обычно меня заносит в другие места, вспоминать которые с утра очень и очень трудно. Так что виноват ветер.
    Занесло, так занесло. Стоя над окаменевшим черепом, который грустно глядел на ползавшую по витринному стеклу муху, я услышал сзади невнятное бормотание, постепенно оформившееся в стихи.
                Мы сначала ели кашу, а закусывали Машей.
                Тише, Машенька, не плач – не утонет в речке мяч.
     - Жалко Машу, - сказал я, не оборачиваясь.
     - Отчего же, - возразили сзади, - мяч не утонул, а ребятам таки есть чем закусить…
    Я осторожно повернулся и уперся взглядом в глубоко посаженные глазки, над которыми раненой чайкой бились сросшиеся брови.
     - Вы алкоголик? – деликатно спросил я, осознавая расхлябанность момента.
     - Нет, - ответил обладатель удивительных бровей. - Я – старший экскурсовод.
     - Так начинайте же вашу экскурсию, - воскликнул я, и присев на чучело черепахи принял позу Роденовского мыслителя.
     - Боже, - запричитал экскурсовод, - вы видели? Он только что пришел и уже хочет экскурсию. Он хочет, а черепаха целый день ничего не ела. Вы дали ей денежку на покушать?
    Тут я заметил, что черепаха живая.
     - А впрочем, - неожиданно закончил он, - супу все равно. Тогда слушайте всего за пятьсот рублей: -  Окаменевшая голова, на которую вы так невнимательно смотрите есть голова пещерного человека. Пещерного – потому, что он жил в пещере. Вы следите за моей мыслью, или вам есть что сказать?
    Я пожал плечами.
     - Вам нечего сказать потому, что если бы вам было что сказать – вы бы не сидели здесь как дурак, а заседали бы в другом месте. Вы опять следите за моей мыслью?
    Я кивнул.
     - Хорошо. Беда пещерного человека была в том, что он вырубал природные ресурсы со всей присущей ему первобытностью, а когда вырубил, то обратил свой алчный взгляд к морю. Море, по его мнению, тоже подходило для вырубания, но тут на его пути грудью встали дельфины. Вы хотите спорить, что дельфины не могут встать грудью? Поверьте старому человеку – дельфины могут встать и не этим. Если бы вы были более воспитанным, то не делали бы глупое лицо, а дали бы двести рублей на проветривание помещения.
    Мне стало за него совестно.
     - Дельфины, - продолжал он, - не только показывали пещерному человеку грудь, но и читали при этом ему книгу Станислава Лема «Солярис» в твердом переплете на языке оригинала. На польском языке.  А этот дебил не знал польского языка. А они читали и читали. Нашла коса на камень. Понимаете? У вас есть кот?
    Подобный переход мне понравился, и я начал улыбаться, показывая нижние зубы.
     - Я вас спросил не для того, чтобы вы скалились, - рассердился экскурсовод, - а для того, чтобы доказать, что такие простые истины понятны и коту. Эволюция зашла в тупик, и пещерный человек этого не вынес. На смену ему пришел кроманьонец с таким же успехом и неандерталец, от которого произошел мой дедушка.
     - Поздравляю! – торжественно сказал я и хотел уйти. Но не ушел, а чтобы показать, что из меня тоже лыко не вышьешь – напоследок спросил:
     - А австралопитек?
     - Австралопитек жил в то же самое время, но в Австралии, - похлопал себя по лбу  старикашка. – Этот материк был уже давным-давно отколот от цивилизованного мира. Вам хочется поумничать, или у вас запор, от которого у меня есть на продажу таблетки?
     - Ни то, ни другое, - ответил я, засучивая рукава. Австралопитек – это моя бабушка, которую твой дедушка бросил с двумя детьми за день до того, как Австралия откололась. Где дедушкины алименты?!!
    Рот экскурсовода открылся в немом крике, и он побежал.
    Я его не преследовал. Зачем?