Запятые

Запятые (commas)

*****
продолжение - в точках (dots),лучше читать сразу и последовательно
*****

В грязной тёмной камере с чёрными каменными стенами, где лежал одинокий проклятый узник, когда-то давно благословленный счастливой звездой и невольно использующий её дар, наконец-то стало совсем тихо, и вся крепость окончательно стала мёртвой.

Все стражники, что были здесь, всё её руководство и узники умерли ещё за 6 лет до этого момента, и лишь этот благословленный узник оставался здесь, совсем один, без еды и без питья. Всю свою жизнь он полагал, что дар звезды, о котором говорили все, кто его окружали – от знакомых и оракулов до самых случайных людей, принесет ему счастье и великую судьбу.

Он шел к ней, но козни его врагов оказались слишком сильны, и хотя его благословение всё ещё было с ним, оно же стало его проклятьем. В заточении, в условиях, в которых никто другой не смог бы прожить и более пары недель – он жил, иссохшим бессильным телом с кипящим мозгом и по прежнему горящими глазами, всё так же страстно желал осуществить свою цель.

И хотя сейчас, в предсмертном бреду, он уже забыл, в чём она заключалась, хотя его мышление стало крайне абстрактным и резким, лишённым форм и значений – он помнил лишь одно : что когда-то, может даже совсем недавно, у него ещё была Цель. Не просто какая-то там мизерная цель или легкое стремление, а самая что ни на есть Цель, на которую он поставил всю свою жизнь. Ту самую жизнь, за которой по его мнению следила какая-то далёкая, но очень мощная и добрая звезда. Правда, он не считал её доброй последние лет десять, после того как ощутил на себе её ухмылку. Осознание этого проклятья доходило до него постепенно – сперва он считал, что выберется отсюда. Чуть позже, где-то спустя год после заточения, он начал понимать, что и его срок подходит к концу. А спустя несколько лет каждый его день начинался с отчаянной попытки выбраться – но и с каждым днём они становились всё слабее, а в снах ему виделось сияние далёкой звезды. Такое яркое, такое неумолимое, что он был бы рад погасить его, вылив на неё весь небесный океан, но он не только не мог этого сделать – он знал, что и это не потушит эту звезду, не погасит это мерзкое, такое предательское сияние.

За пару секунд до того, как в этой проклятой камере стало совсем тихо, узник соединил обе своих руки, поднял их насколько мог вверх – в его сознании это было почти до решетчатого окна в пяти метрах над ним, откуда пробивался мягкий лунный луч и виднелась мрачная осенняя туча. Подняв их вверх, он последним усилием воли разогнал туман, царивший в его голове, сконцентрировался на своей Цели, не вникая в её детали – они и сами ему уже казались несущественными – и решил послать её тому, кто сможет принять её, кто не попадётся в ловушку каких-то жалких людишек, кому-то, кто сумеет воплотить эту Цель, даже если она в итоге будет заключаться в том, чтобы построить дом из песка на берегу, который будет снесен первой же волной. Он не знал, как у него получится передать её, но всю свою жизнь он сконцентрировал в этом желании, отринул свои воспоминания, самого себя – вложив всё это в свою Цель, разрушив её форму и сделав её полностью бесформенной, способной принять любую форму. В тот же миг, когда он сделал это, смерть пришла в его камеру, и два лёгких потока ветра подули в этих стенах – один полетел с его душой к Создателю, а другой направился к окну.

Легко преодолев узкие железные прутья, ветерок понёсся прочь от этой тёмной крепости, стоящей на маленьком острове рядом с портом, где уже давно никого не было, и лишь изредка туда заходили бродячие животные. Прочь от этого заброшенного порта, по заросшим растениями дорогам, через тёмные леса, где каждое дерево издаёт странные звуки, а по земле словно кто-то тихо ходит, через болота, где на каждой кочке словно бы кто-то молится или тихо рассказывает кому-то свои тайны, через горы, где вершин не видно из-за облаков и снега, через моря и реки, где кипит жизнь, в отличие от мёртвых городов…

Через жаркие джунгли, где громадные лягушки и анаконды опасны едва ли не менее, чем душащие лианы и ядовитые растения, через туземные поселения, где считают что человек – всего лишь сосуд, но какие-то сосуды могут распоряжаться другими, а какие-то нет, через  огромный океан, такой спокойный с виду и такой опасный своей глубиной, через земли, где люди окапываются в своих технологичных коробках и считают дальних жителей варварами – и в своих мыслях считают себя совершенно правыми, несмотря на то, что все варвары погибли по их вине, а их цивилизация об этом даже не узнает.

Через уютные домики с фермерскими полями, через небольшие поселения с часовнями и храмами, через громадные города с единственной направленностью на развлечения, через  парки, где передвижение каждой белки отслеживают несколько датчиков на земле и пара видеокамер, через мёртвые «как бы варварские» замки, что теперь служили напоминанием о том, что когда-то они и здесь были, и что сами варвары сочли бы гнусным оскорблением своей цивилизации,  через громадные кладбища с почти что стёршимися надгробиями, что когда-то были написаны впопыхах победителями войны, через разрушенные города, через небольшие горы из человеческих скелетов, на которых сидели вороны, словно эдакие правители своих небольших городков.

Через ещё один громадный океан, обогнув гору, на которой стоял человек с мольбертом и рисовал красивую девушку на фоне поля, что стояло совсем рядом с этой горой, быстро миновав одну дорогу, обрывающуюся прямо перед пустыней, и замедлив свой ход, летя по ней медленно и внимательно, преодолев небольшую тропу с правой части, прямо по почти незаметным следам башмаков, совсем замедлив свой ход возле двух маячков тёмно-синего мерцания, так легко переходящего в светло-синий, долетел до фигуры человека в тёмной одежде.

Человек на несколько секунд потерял ориентацию, закрыл глаза. Открыл их с вопросом, кто он, откуда он идёт, и что вообще ему понадобилось ночью в пустыне? Спустя секунду он вспомнил всё, равно как и свою Цель… Ту, которой он посвятил всю свою жизнь.

Разве не так?