Джойс

Джеймс Джойс родился в феврале 1882 г. в Дублине в бедной семье налогового служащего. Его юность прошла под опекой иезуитов, в школе которых Джойс получил очень солидное классическое образование. В 1902 г. он окончил Дублинский университет. Джойс рано обнаружил талант к языкам и литературе. Со школьных лет он много и усердно писал – статьи, стихи, прозу. В 1904 г. Джойс женился на Норе Бернакл, горничной дублинского отеля, и уехал с ней заграницу. До 1915 г. семья прожила в Триесте, где Джойс продолжал писательство, не приносившее денег, а на жизнь зарабатывал уроками английского языка. В 1915 г. он переехал в Цюрих, а в 1920 г. – в Париж.

Первый прозаический опыт «Джойса» - сборник новелл «Дублинцы» оценили как подрывной. Весь тираж был уничтожен. Только в 1914 г. писателю с трудом удалось повторить издание. В 1916 г. вышел небольшой роман «Портрет художника в юности». Он обозначил важный этап в его творчестве. В «Портрете» Джойс нашел специфический жанр, соединяющий биографию и роман: рассказ о самом себе, но о себе как о (становящемся) художнике, с верностью лишь внутренней истории этого становления. Юному художнику дано было имя Стивен Дедал. Не отходя далеко от собственной биографии, Джойс поведал в романе о годах учения Стивена в иезуитских колледжах и Дублинском университете.

С 1913 г. Джойс был погружен в работу над главным своим шедевром – романом «Улисс». Еще до окончания, в 1918-1920 гг. роман печатался в США в журнале «Литл ривью», однако "Нью-Йоркское общество по искоренению порока" обвинило Джойса в пропаганде порнографии и возбудило судебный процесс. После выхода двенадцати эпизодов суд запретил публикацию. Полный текст романа вышел в свет в 1922 г. и сразу сделал его автора мировой литературной знаменитостью. Можно сказать, что «Улисс» стал для эпохи Модернизма тем же, чем была для реалистической литературы «Человеческая комедия», «Чайльд Гарольд» для романтиков, «Фауст» для эпохи Просвещения, «Божественная комедия» для Средневековья или «Илиада» для Античности. Не смотря на всю свою очевидную несхожесть, это явления одного масштаба.

 «УЛИСС». Роман задумывался Джойсом как всеобъемлющая энциклопедия современной жизни и культуры. Это впечатляющий роман, как произведение, много впитавшее от легенды, эпопеи, истории, фарса и метафизического эссе, стал предметом многочисленных исследований и толкований. Он имеет несколько планов. Внешне «Улисс» - это описание  одного дублинского дня 16 июня 1904 г. Он состоит из ряда  сцен, выстроенных  вокруг трех главных персонажей; среди них основная  роль принадлежит еврею Леопольду Блуму, мелкому предпринимателю, занятому в рекламном бизнесе. Два других главных персонажа – Стивен  Дедал, уже выведенный Джойсом  в «Портрете художника в юности», и Молли Блум, жена Блума (ее прообразом послужила Нора Джойс). Стивену двадцать два года, он дублинский школьный учитель, ученый и поэт, задавленный в годы учебы дисциплиной иезуитского воспитания. Он теоретик, догматик, вольнодумец, эгоцентрик, физически хрупкий, подобно святому пренебрегающий гигиеной (последний раз он мылся в октябре, а сейчас июнь), ожесточенный  и желчный молодой человек. Молли Блум – концертная певица, особа донельзя чувственная, приземленная и  вульгарная, но вместе с тем необычайно привлекательная и женственная. 

Характерной особенностью «Улисса» является необычайно точная и тесная связь с местом его действия, Дублином. Все, что происходит в романе, снабжается детальнейшим указанием не только улицы, но и всей, как выражался Джойс, «уличной фурнитуры» - всех расположенных тут домов с их хозяевами, лавок с владельцами, трактиров, общественных зданий. «Если город исчезнет с лица земли, его можно будет восстановить по моей книге», - сказал однажды писатель. Впрочем, в этом заявлении  есть определенная ирония. В действительности Дублин – это только повод и декорация для экспозиции другого космоса - внутреннего мира человека. Автор настолько растворяется в своих героях (Блуме и Стивене), что читатель как бы наблюдает  за происходящим изнутри потока их сознания и проживает с ними час за часом весь день.

На этот подчеркнуто будничный, ничем не примечательный  сюжет накладывается мифологический план романа.  Каждый из его 18 эпизодов символически связан с определенным эпизодом «Одиссеи» Гомера и имеет название, отсылающее к нему. Связь выражается  в сюжетной, тематической или смысловой параллели, а также в том, что для большинства персонажей романа имеются прототипы в поэме Гомера: Блум – Одиссей (Улисс в латинской транскрипции), Стивен – Телемак, Молли Блум – Пенелопа, содержательница борделя Белла Коэн – Цирцея и т.д. Связь эта часто очень условная и даже ироническая. Джойс сознательно «играет с мифом», как бы «выворачивая его наизнанку», превращая его в свою противоположность. Так полное опасностей плавание царя Одиссея по безбрежному океану превращается в рассказ об однодневных скитаниях мелкого рекламного агента Блума по Дублину, верная и женственная Пенелопа превращается в достаточно вульгарную певичку Молли Блум, изменяющую мужу с грубым и самоуверенным Буяном Бойланом и т.д. Другими словами, Джойс вовсе не желал представить переложение «Одиссеи» в современных обличиях. Гораздо больше занимала его другая проблема, на первый взгляд чисто формальная – техники письма, работа с языком и литературной формой, то есть не то, о чем идет рассказ, а то, как все это говорится. Каждый из поздних эпизодов романа написан в особой технике и, по существу, является как бы самостоятельным произведением, связанным с остальными эпизодами только общей проблематикой и общими героями (единство это тоже относительное; к примеру, Блум, каким он видится в потоке собственного сознания, и то, каким он видится другим персонажам, а так же в потоке сознания его жены, по сути, совершенно разные люди; таким образом Джойс показывает неисчерпаемую многогранность человека, одновременно простого и безмерно сложного).

В силу всего перечисленного роман с трудом поддается пересказу. Но все же можно попытаться дать краткое представление об его основных эпизодах.

 «Телемак». В восемь утра Бык Маллиган, арендующий вместе с Дедалом жилье в башне Мартелло, будит своего приятеля, крайне недовольного тем, что их третий сосед, англичанин Хейнс бредит и кричит ночью. Трусоватому и обидчивому Дедалу это не очень нравится. У него недавно умерла от рака печени мать, с которой он при ее жизни был в непростых отношениях, и он обижен на остряка Маллигана за непочтительные  выражения в ее адрес. Разговор приятелей крутится вокруг темы поисков сыном отца, постоянно касаясь примеров Гамлета, Иисуса Христа и Телемака, сына Улисса.

«Нестор». Эта же тема возникает и на уроке истории, который Стивен дает через два часа в школе, где он подрабатывает, и в его разговоре с директором школы, просящего молодого человека передать его знакомым в редакции газеты свою многоречивую заметку об эпидемии ящура.

«Протей». После урока, под впечатлением разговора с директором, Стивен прогуливается по берегу моря и размышляет о философских и теологических вопросах. Поток его сознания очень сложен (Стивен, как и автор, закончил теологический университет; он весьма начитан в церковных авторах, особенно хорошо знает Аристотеля и Фому Аквинского). В гроздьях его мыслей – богатая интеллектуальная мозаика. Он задается классическими богословскими вопросами: о сотворении и происхождении, единосущии, связи Отца и Сына, его занимает схоластическая казуистика Оккама.

В это же утро начинаются «странствия» мелкого рекламного агента Леопольда Блума.

 «Калипсо». Центральная и самая большая часть романа, состоящая из двенадцати эпизодов, начинается с того, что Блум готовит завтрак своей жене Молли, а потом лакомится свиной почки, которую перед этим покупает в мясной лавке Моше Длугача, Там же он берет проспект образцовой фермы в Палестине, строя на сей счет разные прожекты. Дома его ждут два письма. Первое — от дочери Милли, или Мерион, которой как раз вчера исполнилось пятнадцать лет и которая уже работает в Моллингаре ассистенткой фотографа. И второе письмо, адресованное его жене Молли, концертирующей певице, от ее импресарио Буяна (или Хью Э.) Бойлана, в котором он сообщает, что заедет к ней в четыре часа дня. Блум сразу понимает, что они договариваются о любовном свидании. После завтрака — посещение сортира с журналом в руках.

«Лотофаги». В одиннадцать Блуму надо быть на похоронах его школьного товарища Падди Дигнама, и он покидает дом за час до этого, чтобы заняться разными мелкими делами. В частности, он получает на почте письмо от некой Марты Клиффорд, ответившей на данное им в чисто амурных целях объявление в газете о поисках секретарши. Марта ответила на его любовное послание и даже пишет, что мечтает о встрече. По поводу чего у Блума возникают всякие женолюбивые фантазии. Вместе с тем он вспоминает о своем отце, покончившим самоубийством после смерти жены. Главной задачей эпизода было создать  настроение, атмосферу жары и лени, бесцельной праздности, безвольного автоматизма. Это состояние передают безвольные обрывы фраз, часто на предлоге, на полуслове.

«Аид». Пора, однако, на кладбище. В похоронной карете Блум едет вместе с другими соболезнующими, среди которых и отец Стивена, Саймон Дедал. Разговор идет о всякой всячине, в том числе и о будущем гастрольном турне жены Блума. Затем следуют заупокойная месса и сами похороны. На этой печальной церемонии впервые сталкиваются многие персонажи "Улисса". Пребывая на кладбище, Блум предается мыслям о смерти. Как и сам Джойс, он человек неверующий. Вся духовная сторона темы, вся мистика и метафизика смерти для него отсечена, но удел тел развернут с редкой ясностью. Живое воображение Блума рисует картину тотального разложения и гниения.

«Эол». После церемонии похорон Блум отправляется в редакции газет, для которых он в качестве агента дает рекламу. Там он встречает ту же компанию, что была на кладбище. Помимо них здесь профессор Макхью, чахоточный адвокат О'Моллой и редактор Майлс Кроуфорд. Блум уходит, потом вновь возвращается. В его отсутствие в редакции оказывается Стивен Дедал, который принес заметку директора школы, и после трепа приглашает всех в питейное заведение. В это время возвращается Блум, и на него падает все раздражение Кроуфорда, который встречает беднягу нецензурной бранью. Поскольку герои оказываются в этом эпизоде в царстве прессы, Джойс написал  его в стиле кратких репортажей, снабженных газетными шапками, которые, чем ближе к концу, становятся все более крикливыми, все более «желтыми».

«Лестригоны». Смущенный, Блум покидает редакцию и бродит по городу, начиная постепенно чувствовать голод и все больше думая о еде. То он перемолвится со знакомой, то подивится сумасшедшему и наконец отправляется в трактир Дэви Берна, где один из завсегдатаев сообщает владельцу трактира о масонстве Блума. Реальный план этого эпизода составляет сам Дублин, уличную жизнь которого через поток сознания Блума и рисует здесь Джойс. Важно подчеркнуть, что поток сознания здесь уже не тот, что в «Лотофагах». Там Блум был сыт, здесь он голоден. В его мыслях доминируют мотивы телесных потребностей, нужда в еде и в любви, как в союзе тел. Мотив пищи нагнетается до грани нарочитости, пережима. Блум – здесь не духовное, а физическое существо. Сам Джойс говорил, что «в "Лестригонах" доминирует желудок, и ритм эпизода – ритм перистальтического движения».

«Сцилла и Харибда». В это же время в два часа дня Стивен Дедал отстаивает в библиотеке перед умнейшими людьми Дублина свою версию биографии и личности Шекспира, например, то, что он и играл, и считал себя тенью отца Гамлета и был рогоносцем (мотив измены и предательства в тысячи видов рассеян в его мире). В библиотеку наведывается также и Блум, но он опять разминулся со Стивеном.
Середина дня, и горожане занимаются своими делами. Дружки Блума обсуждают прелести его жены, сам Леопольд  перебирает книжки мазохистского содержания. Буян Бойлан отправляет по некоему адресу с посыльным вино и фрукты. Стивен встречает свою сестру, недавно расставшуюся с отцом.

«Симплегады». В десятом эпизоде Джойс делает синхронический срез космоса «Улисса», показывая его обитателей в разных местах, но в одно и то же время. Завершает эту серию синхронических картинок проезд по оккупированной столице вице-короля, описанный в едких сатирических тонах.

«Сирены». Блум знает из письма, что на четыре назначена встреча его жены Молли с Буяном Бойланом. Он подозревает об их любовной связи, которая и на самом деле существует. Встретив Бойлана, Блум тайком следует за ним в ресторан «Ормонд» на набережной, кстати, обедает там со своим знакомым, слушает музыку, потом узнает, что Бойлан уезжает в коляске. Ревность, тайное желание измены жены с другим мужчиной, — все это переполняет душу Блума на фоне волнующей музыки. Воображая то, что происходит у него дома в его отсутствие, он пишет ответное письмо Марте, отказываясь от немедленной встречи с ней и наслаждаясь самой игрой, оттягивающей наслаждение. Если в «Эоле» Джойс вводит нас в мир прессы, а в «Сцилле и Харибде» в мир Шекспира, то здесь мы оказываемся в мире музыки. Ведущим приемом техники письма в этом эпизоде становится словесное моделирование  музыкальной материи и музыкальной формы. Это своего рода «фуга с каноном», причем Джойсу удалось редкостно, почти небывало наполнить и пронизать свой текст музыкальностью. Письмо искусно насыщено самыми разными звуковыми и музыкальными эффектами. Впечатление усиливается содержанием: музыка входит в действие, наполняет мысли героя, даются прекрасные образные описания стихии пения, льющегося человеческого голоса.

«Циклопы». В пять часов в кабачке Барни Кирнана собираются ирландские патриоты, обсуждая текущие дела — свои собственные и своей бедной, угнетаемой англичанами и евреями страны. В поисках Мартина Каннигема по поводу страховки похороненного утром Дигнама сюда заглядывает и Блум. Выпивая, патриоты дискутируют, задевая еврея Блума, не поддерживающего их экстремизм в отношении англичан. Дело кончается антисемитской выходкой в его адрес: когда Блум садится в карету, в него швыряют тяжелую жестяную коробку. В отношении техники письма «Циклопы» имеют весьма своеобразную форму. Здесь иронически сталкиваются два стиля – подчеркнуто низкий стиль кабацкого трепа некоего рассказчика («Я, значит, загораю на уголке Арбор-хилл с папашей Троем из ДГП, как вдруг откуда-то прет окаянный трубочист и своей метлой аккурат норовит заехать мне в глаз...» - Повествование идет от первого лица и вложено в уста некоего анонима, завсегдатая кабачка, где собираются ирландские патриоты) и преувеличенно возвышенный стиль разбивающих его вставок, искусно  пародирующий высокопарные речи этих «кабацких трибунов» (за образец стиля вставок Джойс берет то героическое сказание, то научный трактат, то парламентский протокол).

«Навсикая». Часам к восьми Блум оказывается на пляже у моря, где онанирует, наблюдая одну из трех молодых подружек, Герти Макдауэлл, которая, чувствуя его интерес, как бы нечаянно демонстрирует свое нижнее белье. Когда она с подругами уходит, Блум обнаруживает ее хромоту. Тогда же оказывается, что его часы остановились в полпятого. Не тогда ли, думает Блум, когда Бойлан «заделал» его жене? В смысле техники письма этот эпизод чрезвычайно артистичен. Центральный, ведущий голос здесь – поток сознания Герти, в который входят клише и штампы из, так называемой, дамской прозы (любовных сентиментальных романов и модных журналов; сам Джойс называл его «жеманно-джемово-мармеладным»). Несмотря на свою пародийность, эта техника письма удивительно тонко раскрывает внутренний мир шестнадцатилетней девушки, со всеми ее комплексами, обидами и нелепыми фантазиями. Писатель в данном случае предвосхитил стилистику дамского романа, получившего такое широкое распространение в ХХ веке.

«Быки Гелиоса». 10 часов вечера, однако встречаться с женой у Блума нет желания. Он отправляется в приют для рожениц доктора Хорна, где одна из многодетных мамаш уже третьи сутки не может разрешиться очередным младенцем. Войдя туда, Блум обнаруживает компанию пьющих и хохмящих юношей, среди которых находится и Стивен Дедал. Леопольд пьет и разговаривает с ними. Среди юношей словоблудит и Бык Маллиган. Соблазнительные разговоры подогреваются приходом санитарки, сообщающей, что дама наконец-то родила. Веселая компания отправляется пить и гулять дальше в кабак, а Стивен со своим приятелем Линчем отделяются от остальных, чтобы идти в публичный дом Беллы Коэн. Почему-то Блум, чувствуя симпатию к Стивену, решает следовать за молодыми людьми. В отношении техники письма этот эпизод весьма своеобразен. Джойс, не больше не меньше, решил воспроизвести и спародировать здесь  всю историю английского языка, от древних истоков до современного жаргона, а так же всей английской литературы со времен средневековья до начала ХХ века. Рассказ ведется сначала в стиле средневековой латинской хроники, потом ранней англосаксонской прозы, прозы XV-XVI веков, английских классиков (начиная с Мэлори и кончая Диккенсом, Ньюменом, Карлейлем  и Пейтером). В заключении Джойс прибегает к ужасающему месиву из современных слэнгов (включая сюда офеню, спортивный жаргон и прикольный язык студенческой среды).

«Цирцея». В полночь Блум оказывается в самом сердце дублинского ночного разврата – в публичном доме Беллы Коэн. Но это не более чем внешний повод, позволивший Джойсу опробовать новую технику письма. Весь эпизод подается как драматический диалог, в котором участвуют многие из прежних героев «Улисса». Наиболее близкая параллель ему – вторая часть «Фауста». Но если у Гёте действие происходит как бы на сцене театра, то в ирреальном театре Джойса оно разворачивается в сознании главных героев по законам театра сюрреализма. Пьяный Блум галлюцинирует, видя своих родителей, знакомых женщин, встреченных за день случайных людей. Он вынужден защищаться от обвинений этими призраками в разных тайных гнусностях. Его подсознательная  жажда власти и почестей, его внутренние страхи, сексуальный мазохизм, прежде только проскальзывающие в потоке сознания, теперь прут наружу «в лицах и картинках». Блум, обращенный в женщину, обвиняется во всяких извращениях, в том числе в удовольствии от подглядывания за прелюбодейством своей жены с Бойланом. Этот эпизод, при всей его внешней фантастичности, становится еще одним шагом к постижению сути современного человека, так как перед читателем в «образах и картинах» разворачивается мир, обычно скрытый в глубинах подсознания. Точно такой же галлюцинирующий бред переживает пьяный Стивен, в сознание которого врываются различные видения. В разгар оргии он  видит призрак своей бедной матери, вставшей из могилы. Стивен разбивает люстру тростью и бежит из борделя на улицу, где вступает в драку с солдатами. Блум, выйдя за ним, кое-как улаживает скандал, склоняется над телом лежащего в пыли юноши и узнает в нем своего умершего одиннадцать лет назад в младенчестве сына Руди. Встреча Отца и Сына, к которой они шли с самого начала романа, состоялась.

Начинается третья часть книги, состоящая из трех последних эпизодов.

«Евмей». В час ночи Блум и Стивен добираются до ночной чайной «Приют извозчика», где и устраиваются в углу. Блум всячески поддерживает разговор, периодически заходящий в тупик, показывает Стивену фотографию своей жены и приглашает в гости, чтобы познакомить с нею.

«Итака». Обсудив по дороге множество важнейших для нетрезвых людей вопросов, они добираются в два часа ночи до блумовского дома и, с трудом открыв его, сидят на кухне, пьют какао и опять разговаривают на всевозможные темы, потом идут в сад, совместно мочатся, после чего благополучно расходятся в разные стороны. В этом эпизоде Джойс пародирует форму вопросов-ответов, когда содержание излагается в виде серии ответов на специально поставленные вопросы. В качестве образца была взята популярная в конце XIX века книга Ричмэла Мангнала «Исторические и прочие вопросы». Комический эффект достигается тем, что в упомянутой научно-популярной энциклопедии разбирались вопросы всемирной истории, а у Джойса метод вопросов и ответов применен к самым тривиальным и будничным обстоятельствам. При всем прочем, подобный способ формального разложения повествования (мыслей, чувств и поступков героев) на некие формальные первоэлементы  позволяет приоткрыть через новые грани их натуры. Уже расставшись со Стивеном и лежа вместе с женой в постели, Блум, среди прочего, размышляет о неверности своей супруги с целой чередой предполагаемых им любовников, немного разговаривает с ней и наконец засыпает.

«Пенелопа». Заканчивается роман сорокастраничными без знаков препинания излияниями миссис Молли Блум. После многих страниц мужских излияний мы неожиданно слышим совершенно особенный, неповторимый голос женщины. В этом непрерывно льющемся внутреннем монологе мы узнаем о ее ухажерах, о муже (уже хорошо знакомый нам Леопольд Блум предстает в совершенно неожиданном ракурсе, отраженный словно в зеркале в потоке сознания его жены), об интимных предпочтениях. По ходу дела Молли вспоминает бурное любовное свидание, бывшее у нее сегодня с Буяном Бойланом и сопровождавшееся многочисленными оргазмами. Потом Молли с неудовольствием обнаруживает, что у нее начинается менструация.  То и дело мысли Молли обращаются к лежащему рядом мужу, о котором она весьма и весьма невысокого мнения. Но эти чувства совсем не однозначны. От сегодняшней, довольно убогой действительности, она мысленно обращается ко временам своей юности, прошедшей на юге Испании в Гибралтаре, когда она только познакомилась с молодым Блумом. И под влиянием этих картин, ее настрой меняется. Последнее яркое воспоминание в путаном сознании засыпающей Молли – это сцена ее объяснения с Блумом, когда она дала согласие на их брак. И вот теперь, много лет спустя, после многих взаимных измен и разочарований, после того как холодная реальность развеяла ее девичьи мечты, она не жалеет о том, что ответила тогда согласием. Огромный роман завершается многозначительными и в общем жизнеутверждающими словами: «…я была девушкой и Горным цветком да когда я приколола в волосы розу как делают  андалузские девушки или алую мне приколоть да и как он целовал меня под Мавританской стеной и я подумала не все ли равно он или другой и тогда сказала ему глазами чтобы он снова спросил да и тогда он спросил меня не хочу ли я да сказать да мой горный цветок и сначала я обвила его руками да и привлекла к себе так что он почувствовал мои груди их аромат да и сердце у него колотилось безумно и да я сказала да я хочу Да».


                ******

 После «Улисса» Джойс создал еще одно крупное произведение –  «Поминки по Финнегану» (1939). Этот роман был задуман как выражение подсознания спящего человека и попытка передать «бессловесный мир сна». Главной его особенностью стал  особый язык, понимаемый  с огромным трудом и не до конца: большую часть слов в нем составляли  неологизмы, образуемые  всевозможными деформациями и комбинациями слов английского и множества других (около 70) языков. В результате получился роман-ребус, полный символов и аллегорий, разгадать которые могли лишь немногие посвященные.

После начала Второй мировой войны Джойс оставил Францию и умер в январе 1941 г. в Швейцарии. Он несомненно заслужил славу одного из самых оригинальных писателей ХХ века.

Модернизм и постмодернизм  http://proza.ru/2010/11/27/375