Гусь спортивный

Сейчас в моду входит в деревнЯ переселяться. А я давно понял за пользу сельской жизни. В зеленых легких Питера закрепился и корни дал, в левой верхней доле.

Красота – куда ни глянь! Философиями можно заниматься, фень-ши – су-ши, было бы желание. Сам себе хозяин, уже фантазии не хватает: чего бы отчебучить!
Но в город все равно приходится ездить – хлеб насущный добывать.

В один из вечеров, когда в наших легких разыгрался нешуточный кашель с мокротой, в виде ливня, игриво сияющих молний и раскатов грома с небес, я возвращался домой через лесочек, ловко обскакивая лужи и периодически падая в грязь.

Вставая после очередного падения, я внезапно ощутил под рукой поддержку в виде рогов.
- Вот чёрт… - подумалось тогда.

Нет, вы неправильно догадались. Трезвый был абсолютно, но полон надежд на скорый сугрев у домашнего очага. Рога принадлежали черной заблудшей козе, которая порывалась спрятаться от дождя под мой зонтик. Что делать? Стало жаль животное. Пришлось сделать крюк и сопроводить рогатку в шанхай*, где она, как мне показалось, засеменила копытками в сторону места своей постоянной прописки.

А я двинул стопы домой. Зинка встретила меня на крыльце руганью.

- Какого чёрта ты опять припёр, козел?

Странно. Сегодня был один из дней, прожитых напрасно: с работы ничего слямзить не удалось. И я пришел практически порожняком.

- Никакого! – я шутливо бухнулся на одно колено и раскинул руки для Зинкиных объятий. И снова ощутил рога. Коза решила быть со мной до конца.

- Да что же это делается! Зверье бесхозное бродит!

Неделю назад я носился по шанхаю, пристраивая в хорошие руки группу овец, которых отбил от стада и пригнал домой мой лохматый дворянин Кузя, сорвавшийся-таки в очередной раз с цепи.

А я привел хвоста в виде черный козы.. Это был знак свыше! И Гришка, наш сосед, его правильно истолковал.

- В гробу в белых тапочках я видал больше гребаных работодателей! Отныне буду работать только на себя!

И высидел в инкубаторе выводок гусей. В его воображении четко вырисовывался румяный рождественский гусь, щедро усыпанный яблоками.
Козу я подарил Гришке - для укрепления веры в собственные силы.

Гусятки подрастали. Гришка выкопал для них яму, застелил пленкой и заполнил водой. Но гуси водоем проигнорировали. Гришка решил, что инстинкт ныряния птицей утрачен в результате промышленного выведения, и нужно им показать, как вести себя правильно.
Мы с Гришкой каждый вечер отлавливали гусей по одному и плавно макали в воду. Гуси истошно гоготали и нырять все равно отказывались.

Следовательно, водоем не обязателен – сделали вывод мы,- но Гришка его не стал засыпать, просто забыл. И я забыл. Поэтому мы частенько туда падали сами, после задушевных разговоров, особенно когда закончились белые ночи.

Гуси неустанно росли и требовали все больше внимания и ласки. Попробуйте накормить гуся! Или выпить море.
Стадо шастало по окрестностям, совершало набеги на соседские огороды и постепенно загадило и съело весь пейзаж. Гришка остался без урожая. Неугомонная птица под корень изничтожала все зеленое, умудрившееся поднять голову над землей.
В стае обозначился вожак, который, вступив в должность, мгновенно организовал травлю козы и случайных прохожих.
Гришка мрачнел и замкнулся в себе.

В один из прекрасных осенних выходных я, проснувшись, не услышал привычного гусиного ора. Вскоре Гришка припер мне голого гуся. Он оказался очень маленьким, в перьях выглядел солиднее.



Вечером мы усиленно пытались разжевать гуся в яблоках. Зачем гусю яблоки я так и не понял. Зачем сам гусь – тоже. Есть в нем было совершенно нечего! Вольные хлеба сурового севера сделали мясо жилистым – мускулисто-спортивным.

Гришка плакал. Накануне нашелся хозяин козы. Фермерство не дало плодов.
Но я его утешил, как мог, рассказами о несомненной выгоде содержания перепелок или кроликов. И Гришка загорелся вновь! Только гусей и коз в его подворье больше близко не будет!

Мы были счастливы. И, провожая друг друга, в последний раз в этом сельхозгоду дружно ухнули в гусиную яму...

…………
* шанхай - сараи для подсобного хозяйства, образуюшие «очаровательный» поселок на переднем плане любой пятиэтажной деревни.